Несовпадающий паззл

— Ты идиот! — с Фишера сполз весь великосветский лоск, и сейчас он меньше всего походил на ту холеную большеглазую статуэтку, которую изображал из себя все время. Даже юбка измялась. — Я отдал приказ, но тебе непременно нужно было влезть и проявить инициативу! — Ничего страшного не произошло, — возразил Кински. Ему не нравилось, что он вынужден оправдываться перед этим павлином, еще меньше нравилось, что павлин может накатать разгромный рапорт и действительно изрядно подпортить кровь и карьеру — и уж вовсе отвратительно было то, что ситуация вышла из-под контроля. — Не произошло? — взгляд Фишера из гневного превратился в просто огненный. Не произошло?! Имс — гражданский, ты, тупица! — в госпитале, два криминальных трупа… — По второму еще нет экспертизы, — Кински сцепил пальцы за спиной, чтобы сдержаться. — Это вполне может быть несчастный случай. Фишер открыл рот, закрыл, потер пальцами лоб — рожки у него прорезались из-под кожи и были больше, чем обычно у пайрик, но, конечно, меньше, чем у большинства пери. По крайней мере, тех, что Кински встречал — а их было не так уж и много. Спасибо хоть, Фишер не принялся распекать его при всех. Кински не был уверен, что выдержал бы такое унижение. Но нет, чертов пайрика демонстрировал чудеса вежливости и предупредительности — ровно до тех пор, пока за ними не закрылась дверь комнаты для допросов, любезно предоставленной им для переговоров «друзьями Роберта». И вот тут-то разверзся ад. — Несчастный случай, — прошипел Фишер. Похоже, он просто сжал зубы, чтобы не орать, поэтому голос и выходил таким странным. И английский портился на глазах, почти полностью скрываясь за акцентом. — Смертельный укус — это, мать твою, несчастный случай? Ну, для жертвы-то точно несчастный. Ладно, ладно, — он поднял ладони, явно пытаясь взять себя в руки, — возможно, скандал еще удастся замять. Но какого черта ты отменил мой приказ? — Нам были нужны люди! — раздражение взяло верх, и Кински не стал понижать голос. К черту это все, он не мальчик-стажер, чтобы выслушивать упреки от напарника. — Или жертв могло бы быть больше. — Да неужели? — теперь в тоне Фишера явственно чувствовался яд — наверное, просачивался с клыков прямо на язык. — У тебя, конечно, такой огромный опыт работы с рабовладельцами — раз ты без раздумий запустил неадекватного пери в их гнездо, рассчитывая, что обойдется без жертв. Ты молодец, Адам, я обязательно отмечу в своем отчете это тонкое тактическое решение… — Обошлось без жертв, — огрызнулся Кински. — Почти. Но их нельзя было избежать. И Имс в больнице не потому, что пострадал при штурме! А потому, что… Он осекся, но было поздно. Лицо Фишера заледенело — сделавшись удивительно неприятным. — А почему? — негромко спросил он. — Давай, скажи это. Что-нибудь из вашей американской мудрости, приправленной самомнением. И недостатком образования, следует сказать. Мне следовало сразу отказаться, когда они только предложили сотрудничество с вашим скудоумным бюро. Самомнением? Этот петух на полном серьезе сказал «самомнением»? — Потому что по сравнению с людьми вы такие тонкие, чувствительные создания, и у этого Имса нервный срыв? Каким образом я виноват, что он туда полез и насмотрелся своими трепетными глазами? Я сказал ему сидеть в машине! — Кински заводился все сильнее. — Кто знал, что он выберется? Фишер рухнул на стул, глядя на него со смесью сожаления и брезгливости. — Мы едем в больницу, — сказал он. И на сей раз его слова вовсе не походили на обсуждение, все намеки на равенство исчезли, и это был ясный приказ. — Ты будешь молчать. Если откроешь рот, я тебя отстраню, ты понял? Я в любом случае не уверен, что он в состоянии будет дать показания… Он замолчал, вытаскивая телефон и хмурясь на экран — должно быть, входящий вызов или сообщение. — Отлично, — радости в голосе не было. — У нас еще одна проблема. Кен Сайто пришел в себя.