Несовпадающий паззл

Артуру хотелось спать, хотя он только что проснулся. Он лежал с закрытыми глазами, в тишине и темноте, на границе между сном и реальностью — и все равно спать хотелось ужасно. Но стоило додумать эту мысль до конца, как сон соскользнул окончательно, оставив его усталым, но до отвращения бодрствующим. Ему не было холодно, поверхность под ним была довольно мягкой — на самом деле ему было почти комфортно. Даже боль казалась отстраненной и почти не отвлекала от размышлений. Но Артур понятия не имел, где он бодрствует. И это странным образом не тревожило его. Медленно, но неумолимо память ожила, подкидывая подробности: железный стол, Дом Кобб и Мол, хирург, ножницы и яд, Вудраф. И Имс. Имса Артур помнил особенно четко. Только Имс заставил его открыть глаза, его имя — как пощечина: приводило в себя и оскорбляло одновременно. Артур был в своей палате. Он моргнул, разглядывая потолок — тот самый, что он видел каждый раз, просыпаясь тут. До того, как его забрали. На секунду до смешного правдоподобная мысль захватила Артура: все это ему приснилось. Похищение — просто кошмар, ожившая детская страшилка о таящихся во тьме работорговцах. В самом деле, кого в реальной жизни похищают из больницы? Он не помнил, как тут оказался. Ни сейчас, ни в прошлый раз. — Мне все-таки нужен мой тотем, — произнес Артур одними губами — голос его не слушался. Снаружи была ночь — жалюзи оказались поднятыми, Артур обнаружил это, повернув голову вправо. А слева… слева стояла койка, и на ней спал Имс. Свернувшийся плотным комком, серовато-бледный, накрытый толстым одеялом Имс, к которому тянулась трубка капельницы. Артур задрожал от внезапного холода. Нет, похищение ему не примерещилось в бреду, потому что Имс — последнее, что он видел в том месте, а теперь Имс тут, в палате с ним, на отдельной койке, и этой койки тут точно не стояло, когда Артур ходил «навестить» Кена. А теперь Имс в больнице? Спит или без сознания? Дрожь усилилась, пока Артур тщетно пытался возродить в памяти то, что случилось перед темнотой. Он прятался, и почти потерял надежду, и выстрелил — и не может быть, чтобы он попал… Имс не был подключен ни к каким приборам, только к капельнице, его лицо было усталым, но не больным, как будто он просто спал. Неловко повернувшись, сжав губы, когда кожа на боку натянулась — похоже, наложили швы, — Артур высвободил руку из-под простыни. Он должен потрогать, убедиться, что Имс жив, что все это на самом деле… Кожа Имса оказалась теплой — почти горячей для холодных пальцев Артура. Настоящей и живой. Артур не заметил, как вздохнул — дрожащим и прерывистым вздохом. Вудраф мертв. Вудраф мертв! Артур убил его — а значит, Имс будет жить, ему больше ничего не грозит. Даже если подчиненные Вудрафа захотят отомстить и найдут Артура, они не заинтересуются его бывшим мужем. Больше не о чем беспокоиться. Можно подумать о себе. Артур отдернул руку — так быстро, что мышцы и сухожилия отдались болью. Он не хотел думать о себе, мысли о себе были опасными мыслями. Они неизбежно вели к воспоминаниям о том, что произошло за последние пару недель — и за предыдущие несколько лет, и заставляли Артура думать о своей жизни и о том, что с ней случилось, и об Имсе, и что же дальше делать. Гораздо проще было существовать сегодняшним днем — а порой, часом, — не пытаясь взглянуть на продолжающие осыпаться развалины. Но мгновение остановилось, срочные и неотложные дела внезапно кончились, и Артур остался в тишине наедине с собой и спящим Имсом. Последние пери, в компании которых он сейчас хотел бы оказаться. Правда, другой компании у него не было. Съежившись, Артур подтянул руку к груди, не отрывая от Имса взгляда, жадно разглядывая каждый вздох, каждое движение ресниц, биение пульса на виске — впитывая картинку каждой порой своего тела. Ошибки быть не могло. Имс действительно любил его — если кровавая пена на губах того бандита не привиделась Артуру в горячечном бреду, если в его венах, внутренних органах, зубах действительно появился смертоносный яд — долгожданная гарантия безопасности и неопровержимое свидетельство любви. До сих пор Артур был уверен, что никогда не был ядовитым — ведь Имс уверял, что метаморфоза не было. Третья группа, благословенная или зловещая, с какой стороны посмотреть, лишала Артура шансов на защиту без взаимной любви. Он не любил Кена, Имс, как Артур считал, не любил его. Кен называл его «бессердечной тварью» и уверял, что изоляция нужна для его же блага — в Японии пайрики с третьей гормональной группой считались едва ли разумнее животных. Имс же никогда не интересовался, дает ли их брак Артуру хоть что-то, кроме возможности спать под одним одеялом — а Артур не рвался его просвещать. Мол, наверное, была первой группы — Артур иногда думал об этом, тихо завидуя. Она не любила мужа, но не боялась это показывать. Только в первой группе можно было позволить себе такую отвагу. А теперь привычное положение вещей разрушилось. Имс любит его, любит, он не лгал. Все это время он говорил чистую правду, теперь Артур понимал это яснее ясного. И это разбивало ему сердце. Семь долгих лет Артур учился равнодушию и выдержке, умению держать лицо при любых обстоятельствах, лгать и притворяться, планировать и ждать своего часа. Быть стойким. Комфортным. Послушным. Надевал одежду, которую выбирал Кен, ходил туда, куда пускал его Кен. Стонал под Кеном, чувствуя, как с каждым выдохом, каждой каплей пота воля покидает его, как все его надежды, мечты и планы на будущее превращаются в труху — стонал вовсе не от наслаждения, пока Кен зажимал его рот ладонью и бормотал, повторял как молитву нескончаемые слова любви и вожделения. Но даже тогда Артур не чувствовал себя настолько использованным, как теперь. Тогда его тело ему не принадлежало, но хотя бы разум, хоть крохотная крупица внутреннего Артура оставалась свободной. Теперь же от него не осталось ничего. Он отдал все Имсу, не помышляя о сопротивлении, радостно и добровольно — чтобы тот играл им в свое удовольствие и тогда, когда хочет. Артур мечтал о взаимности, отдал бы все за один намек на ответное чувство, а все это время Имс продолжал лгать ему, притворяясь, что ищет другого партнера, что винит Артура в неполноценности их брака. Что не любит его. Физическое насилие и рядом не стояло с этой запредельной, хладнокровной жестокостью. Артур не верил, что Имс мог так поступать. Как такое возможно? И как возможно, что даже теперь Артур не смог бы уйти от него? Даже с Мол — такой же влюбленной Мол, — Имс был добрее. Может быть, все дело в том лекарстве, что Имсу давала Мол? Должно быть, оно как-то влияло на психику, делало Имса таким саркастичным и черствым, заставляло отталкивать Артура всеми возможными способами. Наверное, он просто был не в себе. Артур знал, что придумывает оправдания, изобретает хитроумные лазейки, знал и оттого чувствовал себя еще хуже. Но без этих лазеек — без них ему пришлось бы признать, что Имс любил его и нарочно истязал. И только когда Артур ушел, Имс вынужден был раскрыть свои истинные чувства и намерения. Артур не знал, как будет жить с этим. Но знал, что будет. Снова протянув руку, он осторожно коснулся губ Имса — чтобы тут же снова отдернуть пальцы. Скоро тот проснется, и тогда Артур уже не останется наедине с собой. Имс заберет его домой, станет убеждать, и настаивать, и добиваться ответа, и Артур опять потеряет волю, отдаст себя в чужие руки — не всегда добрые. Артур вдруг почувствовал тошноту. Возвращение к Имсу сулило жизнь в одном доме, сон в одной кровати…. Физическую близость, при самой мысли о которой Артуру становилось дурно. Всего несколько ночей назад он сам соблазнил Имса, но тогда Артур жил одной минутой, он верил, что это последняя их встреча, последний безумный поступок перед побегом или смертью, и он раскаялся в нем уже через пару часов. И еще больше раскаивался теперь. Он не хотел заниматься сексом — ни с кем, и даже с Имсом. Наверное, особенно с Имсом. Близость с Имсом раньше всегда был желанным, долгожданным моментом любви и надежды, но сейчас Артур не мог испытывать ничего, кроме ужасающего чувства потери себя — и он не хотел, чтобы Имс участвовал в чем-то настолько отвратительном. Не хотел даже пробовать.   Артур запаниковал. Он не мог тут больше находиться. Имс проснется — и что Артур скажет ему? Что ему нужно побыть одному? Что он хочет прийти в себя и хотя бы попытаться забыть о том, что произошло с Кеном, что ему надо хоть капельку времени — и, может, тогда одно имя Кена не будет вызывать такой мучительный, душный стыд? Что за несколько, всего несколько часов в одиночестве Артур сможет убедить себя, что Имс никогда не делал ему больно? Что он просто хочет закрыть глаза и никого не видеть? Артур сомневался, что Имс поймет. И сомневался в себе. Если в присутствии Кена его парализовал страх и многолетняя привычка, то отказать Имсу не позволит влюбленность и желание угодить. И это поражение задолго до спора заставляло Артура чувствовать себя еще более разбитым. Ничтожным. Слабым. Наверное, Кен в какой-то степени был прав — Артуру не хватает разума и воли решить свои проблемы, он только делает все хуже. Особенно для себя. Ему нужно убраться отсюда. Паника накатила потоком, грозясь смыть остатки самообладания и способности соображать. Имс проснется, придет в себя, и если Артур не успеет убраться из этой палаты — разговор неизбежен. А он не готов. Не готов! А значит, надо бежать как можно дальше, спрятаться, затаиться, выиграть немного времени для себя. Зализать раны, порепетировать свое лучшее довольное жизнью лицо. Задыхаясь от противоречивых эмоций, Артур неуклюже перевернулся на правый — не пострадавший в стычке с бандитом — бок и попытался сесть. Больно почти не было, должно быть, лекарствами его накачали сильнее, чем цыпленка с птицефабрики — Артуру казалось, он чувствует плещущийся в венах убойный коктейль из антибиотиков, обезболивающих и успокоительных. Не то чтобы последние особо действовали. Но тело как будто вообще лишилось костей. Вместо костей у него были мягкие, гибкие пружинки, и они совсем не помогали двигаться. Артур согнулся, задерживая дыхание, уперся ладонью здоровой руки в матрас — и с грехом пополам выпрямился, уже покачиваясь от усталости и перенапряжения. Если так пойдет дело, то дальше двери палаты он не уйдет. Но адреналин дурманил, толкал вперед, заставлял действовать, и всего вечность и сто попыток спустя Артур опустил ноги на пол, судорожно цепляясь за край кровати, чтобы не кувыркнуться лицом вниз. Спасибо, он уже один раз сломал нос на этом самом месте, пол вряд ли нуждается в повторном столкновении. Всего несколько шагов понадобилось Артуру, чтобы покрыться холодным потом с головы до ног. Имс продолжал спать — Артур поглядывал на него каждую секунду, не стараясь даже обмануть себя, что ищет признаки пробуждения. Он просто… просто смотрел на Имса. Нужно поторопиться. Либо он уйдет сейчас, либо покорно сядет ждать момента, когда Имс откроет глаза. Подстегнутый этой картиной, Артур добрел до двери — и обнаружил два неожиданных препятствия. Во-первых, он был не одет, и странно, что он заметил это только сейчас. Больничная рубашка на нем оказалась целой, чистой и светло-зеленой, и она ну просто никак не походила на нормальную перейскую одежду. Артур уж точно никогда бы не вышел наружу с голыми руками, ногами и задницей. А во-вторых, палату охраняли. Полицейский стоял у входа — к счастью, спиной к стеклу — и разговаривал с кем-то невидимым в коридоре. Артур надеялся, что этот кто-то — врач или медсестра, а не второй полицейский. И как он будет выбираться отсюда? Артур вытер вспотевшие трясущиеся ладони о рубашку — и тут же зашипел от боли, сообразив, что больную руку тревожить не стоило. Ее вообще стоило бы повесить на перевязь, но Артур был так поглощен переживаниями и своей целью, что забыл о такой простой и очевидной вещи. Мысль о перевязи вспыхнула — и погасла, скрывшись за лихорадочными размышлениями о дальнейших планах. Его охраняют. Это из-за убийства Вудрафа, его собираются арестовать, как только он придет в форму? Или тот человек, которого он укусил, тоже погиб? Или выжил и обвиняет Артура в нападении? Бред, бред, все это звучало как бред, но полицейские сторожат его, его явно в чем-то обвиняют — и в то же время поместили Имса в его палату, хотя они и не женаты. Почему? Артур поймал себя на ощущении, что сейчас разрыдается от напряжения и переизбытка эмоций. Он всего лишь хочет пойти в свое убежище, но если его откажутся выписать, если они решат, что он достаточно здоров для ареста… Он поспешно отступил назад, едва не споткнувшись и не растянувшись на полу. Если он упадет, то точно не сможет подняться, ему останется только лежать тут в позе морской звезды и ждать помощи — а Артуру этого совсем-совсем не хотелось. Глотнув сухим горлом, он осмотрелся в поисках хоть каких-нибудь подсказок. Взгляд наткнулся на одежду Имса, сложенную ровной опрятной стопкой на стуле у его койки. Даже солнечные очки были на месте, примостившись наверху стопки. Что ж, это решало первую проблему. Артур медленно выдохнул, позволяя панике немного отступить. Сначала он оденется. А потом придумает, что делать дальше. Все равно одевание явно займет время. И, возможно, немалое. Поглядывая на Имса и пытаясь сморгнуть упорно расползающиеся перед глазами пестрые круги, Артур отошел от двери, сбросил одежду на пол и рухнул в кресло. Он по-прежнему не чувствовал никакой сильной боли, но мир вокруг становился все более и более нечетким. Чертовы наркотики, или чем там его накормили. Дерзкий явно побег не значился в медицинской карте, как необходимая процедура — но Артур чувствовал, что умрет прямо тут, в кресле, если не придумает, как выбраться. С трудом согнувшись, он подцепил брюки из кучи на полу. Его ждало увлекательное одевание одной рукой.   Полицейского не было. Артур не поверил своим глазам — на самом деле, в последнее время они подводили его не так уж редко, — но самое внимательное изучение обстановки, на которое он был сейчас способен, подтверждало — путь свободен. Артур повернул голову, рассматривая противоположную сторону коридора. Никого. «Это точно какая-то ловушка», — тут же нашелся внутренний параноик, но Артур задвинул его подальше. Дверь в подсобку за постом медсестры была открыта, оттуда доносились шум и шуршание, а полицейского не было нигде в зоне видимости. Артур вышел из палаты, внутренне напрягаясь и готовясь к тому, что его в любой момент окликнут, а то и схватят, но ничего не произошло. Придерживая пояс юбки — Имс сильно отличался в обхвате талии, — Артур добрался до поста и тяжело навалился на стол, погребенный под картами и чистым бельем. Наверное, дежурная медсестра наводила порядок. А полицейский отошел в туалет. Наверное. Артур не очень-то об этом задумывался. Главное, что путь был свободен, он относительно пристойно одет и уже не так похож на беглого больного, а в кармане Имса нашлись деньги, которых хватит на такси. Он оставил ему записку. Имсу. Не смог уйти, не написав пару слов. Не хотел, чтобы Имс проснулся и нашел пустую кровать и решил, что Артура опять похитили, или перевели в другое отделение, или… Поэтому Артур накарябал эти самые несколько слов — кривыми, дрожащими буквами на клочке какой-то медицинской бумажки, хорошо бы, не очень важной, и это тоже заняло время. Надо все-таки больше тренировать левую руку. Артур засунул записку в ладонь Имсу — тот найдет, когда проснется. Может быть, он даже не очень обидится на этот глупый побег. Артур хотел бы верить. Лифт гостеприимно распахнул двери, Артур шагнул внутрь и нажал кнопку первого этажа. Кажется, он сбежал.  

***

Гнев и тревога так непримиримо сражались внутри у Имса, что он боялся шевельнуться — ведь тогда его может разорвать на клочки. Одна часть его хотела бежать искать Артура, а потом орать на того до полной потери голоса, зато вторая требовала сначала откусить голову тупице-полицейскому. А потом уже орать. Побеждали они попеременно, причем менялись так стремительно, что Имс не успевал ничего сделать. — В чем смысл охраны, если вы не охраняете? — прорычал он, сжимая руки в кулаки — только остатки самоконтроля удерживали его от нападения на сотрудника полиции. — Какого черта вы вообще тут стояли? Раз он мог уйти, то кто угодно мог и прийти! Если бы только Имс не спал, обколотый транквилизаторами, если бы чертов Фишер не приказал вырубить его! Тогда Артур до сих пор был бы там, где и должен находиться: на больничной койке, под присмотром врачей и Имса! Да как вообще возможно, чтобы пациент ушел из интенсивной терапии, и его никто не остановил? — Да кто же знал, что он… — начал было полицейский — и заткнулся. И правильно. Имс оторвал взгляд от этого идиота — толстого потеющего засранца, даже представления не имеющего, как выполнять свою работу, — и разгладил на колене клочок бумаги, на котором скачущими во все стороны буквами было написано: «Мне надо побыть одному. Уехал к себе на Гуанфу. Взял 200 рмб. Артур». Имс не понимал, что все это значило, к чему эта дикая записка и зачем Артур сбежал из больницы. Застонав от бессильной ярости, он снова набрал номер Артура — но телефон по-прежнему повторял автоматическое сообщение. Либо Артур отключил его, либо его отключил кто-то другой, и Имс от всей души надеялся на первое. Когда он проснулся — с тяжелой, полной ваты головой, — то даже не сразу понял, где находится. На довольно жесткой койке, под одеялом и почему-то в незнакомой пижаме и с капельницей. И рядом стоит еще одна койка — пустая. Имс точно помнил, что сам он сюда не приходил. Но предметы вокруг становились все более и более знакомыми, и Имс сообразил с немалым удивлением, что он в госпитале, в палате Артура. Вот только Артура нигде нет. И только пустая койка со скомканной простыней и мятой подушкой намекает, что кто-то — если не сам Артур — вместе с Имсом все же был. Сначала Имс запаниковал. Это он помнил отчетливо, хотя и не без стыда. Он запаниковал, и попытался вскочить, и с грохотом свалился с койки на пол, ушибив локоть и бедро и чудом не врезавшись головой в металлический угол тумбочки. Он видел Артура окровавленным и едва стоящим на ногах, а теперь его нигде нет, и что, если… Именно тогда Имс заметил, что сжимает в правой руке клочок бумаги. Большой такой клок с печатью госпиталя Хуадун в углу и недружелюбно выглядящими цифрами, торчащий из его кулака. Разжав пальцы, Имс позволил бумаге упасть на пол перед его носом — и не зря. Это была вовсе не бумажка, а записка. Записка от Артура! С дурацким, непонятным посланием. Первой мыслью Имса было, что Артура снова похитили, а с помощью этой мутной писульки похитители хотят навести его на ложный след. Перед глазами на секунду померкло, и вовсе не от падения. Но записка была такой… такой Артуровой, что Имс почему-то поверил — Артур сам ее писал. Даже если в написанном не было никакого смысла: Артур ушел из больницы в свою пустую квартиру. Чтобы «побыть одному». Для чего ему понадобилось двести юаней. Имс даже не заметил, как вскочил на ноги и заозирался в поисках своей одежды. Не может же он уйти отсюда в веселенькой голубой пижаме, даже если цвет выгодно оттеняет его глаза. Артур один, непонятно где и непонятно в каком состоянии, вряд ли вменяемом — ведь тогда ему не пришло бы в голову сбегать из больницы с сотрясением мозга, переломом руки… и бог весть еще какие раны ему нанесли эти ублюдки. Имс должен быть рядом. Должен. Прямо сейчас!   — У нас есть только врачебная униформа, — в палату заглянула медсестра, и Имс подскочил, как ужаленный — он уже готов был ехать к Артуру в тоненькой пижаме, и плевать, что подумают таксист и прохожие. Он ждет целых десять минут! Кто знает, что успело приключиться с Артуром за это время. Вырвав из рук сестры темно-зеленую форму и не обращая внимания на бормотание полицейского — кажется, тот что-то имел против жалоб начальству и вообще оправдывался, — Имс натянул на себя хрустящие от крахмала и благоухающие отбеливателем вещи. В голову невольно закралась идея получить медицинское образование — может, тогда он меньше будет бояться за Артура и окажется больше подготовлен к его выходкам и приключениям. Хотя с выходками и приключениями Имс предпочел бы покончить. Одна мысль об Артуре, подвергающем себя опасности, страдающем от побоев и рискующем жизнью, причиняла Имсу боль. Такую сильную, что она почти ощущалась физически. Он надеялся, Артур согласится это бросить. Очень надеялся. — Я ухожу, — резко сказал он, не дожидаясь, пока полицейский закончит предложение. — Передайте Фишеру, что он мудак. — Хорошо, — ответил полицейский быстро — и явно не задумываясь. И покраснел, но Имс не стал задерживаться, чтобы рассматривать его лицо. Если повезет с такси, то отсюда до Гуанфу не больше пятнадцати минут. И он наконец-то увидит Артура. Поговорит с ним. Наконец-то! И нет, он не будет на него орать — Артур и так пострадал, ему нужен покой и забота подальше от «Кобол», Сайто, Интерпола и от Мол с Домиником. Имс нахмурился, сообразив внезапно, что понятия не имеет, что произошло с этими двумя. Он рассказал Фишеру про запертого в шкафу урода и передал адрес места, где ждала Мол, и Фишер вроде как обещал позаботиться о том, чтобы они не ушли от правосудия, но потом все смешалось, начался штурм, Имс все никак не мог найти Артура — а потом нашел, и дальше картина меркла. Имс хотел бы… нет, на самом деле ему необходимо было узнать, что Мол арестована, что она так далеко от Артура, как это возможно. Но сначала сам Артур. Это важнее. Хлопнув на стол медсестре пижаму, Имс устремился к лифту, спеша как можно скорее покинуть проклятое место — и какому мудаку пришло в голову снова везти Артура сюда, ясно же, что система безопасности здесь даже не нулевая, а скорее расположена в области отрицательных величин? Имс не раздумывал, что он скажет Артуру или что Артур скажет ему. Да, их предыдущий разговор не прошел гладко — если не считать разговором встречу в логове работорговцев, — но зато он закончился сексом, а это значит, что Артур в принципе не считает Имса совсем уж безнадежным… Да? В любом случае, сначала надо выяснить, в каком он состоянии. Имс точно знал, что пери в здравом уме не сбежит из госпиталя. Хорошо хоть, Артур оставил ему достаточно денег, чтобы хватило на такси, и мобильный телефон. И пусть сам он не берет трубку, но Имс хотя бы сможет вызвать скорую, если дела совсем плохи. Воображение Имса моментально развернулось во всю ширь, показывая в кровавых красках, насколько плохи могут оказаться дела, причем прямо сейчас, сию минуту, пока он тут и не может помочь Артуру, а тот неизвестно где совсем один… Ладно, известно, но вдруг он обманул и не поехал в свою квартиру, или передумал по дороге, или не смог добраться и сейчас потерялся где-то в огромном городе, где Имс не сможет его быстро найти? Эта мысль полностью овладела Имсом, погрузив его в небольшой, но острый нервный срыв, и он даже не заметил, как лифт тренькул, остановился и распахнул двери. Имс автоматически шагнул в кабинку, поднимая голову, чтобы нажать кнопку первого этажа — и только тут понял, что в кабинке он не один. В немом шоке Имс смотрел на Кена Сайто, живого и здорового, а тот смотрел на него в ответ, тоже не издавая ни звука. Имс видел в его глазах отражение собственных чувств — одного чувства. Жгучей ненависти. Он шагнул вперед, не соображая, что делает и что собирается делать, даже не задумываясь, как так вышло, что они встретились. Сайто был в коме, а теперь он напротив, и Имс хотел его задушить. — Вам первый? Имс вздрогнул, с большим трудом приходя в себя и почти отшатываясь, потому что не ожидал услышать еще один голос. Санитар, рядом с Сайто стоял санитар, Имс был так поглощен этим подонком, что даже не заметил человека. — Да, — проскрипел он, вновь переводя взгляд на ненавистного соперника. Тот не шевельнулся. Имс глубоко вдохнул, сжимая кулаки, уговаривая себя не делать ничего глупого прямо сейчас — он не может позволить себе ареста, только не сейчас, сначала нужно найти Артура… Но лифт остановился на втором этаже, открываясь, санитар вышел, Сайто — поколебавшись всего секунду — тоже, и в голове Имса сам собой родился план. Спустившись на первый, он поправил врачебную робу, пригладил волосы и, оглянувшись вокруг, быстро нырнул на лестницу. Подняться на второй этаж заняло считанные секунды, и Имс открыл дверь как раз в тот момент, когда уже знакомый санитар выходил из ближайшей к пожарной лестнице палаты. Имс придержал дверь, чтобы его не обнаружили, и терпеливо подождал, когда санитар вызовет лифт и уедет. Медсестра этого этажа сидела на своем месте за столом и заполняла карты, не особо обращая внимания на происходящее в коридоре. Имс надеялся, что мелькание еще одной робы на горизонте не заинтересует ее. Сайто сидел на кровати, пристально глядя на дверь — так, словно ждал Имса. Что ж, Имс был рад, что не разочаровал его. — Я вижу, тебе лучше, — сказал он тихо, прикрывая за собой дверь. На самом деле, выглядел тот погано: как пери, выпавший с четвертого этажа. Но он только что ходил собственными ногами и уже явно оправился от комы. В действительности, выглядел он получше Артура. Интересно, любил ли его Артур хоть когда-то? Хотя бы в самом начале их брака? Хотя бы минуту из всех этих лет — Артур чувствовал к нему что-нибудь теплое, живое и настоящее? Имс ощутил, как перехватывает горло, а сердце сжимается в груди. Он не хотел об этом думать, но думал. — Как Артур? — прямо спросил Сайто. Имс усмехнулся. Ему невыносимо хотелось помучить этого ублюдка — но времени на такие забавы не было от слова совсем. Артур ждал его. Просто сначала Имс должен был убедиться, что Сайто больше никогда не подберется к ним. — Артур будет жить, — сказал Имс. — Без тебя. Сайто дернул руками, словно хотел вцепиться Имсу в лицо — или в горло, как получится. Имс бы очень этого хотел, и даже то, что Сайто сейчас болен и не может быть достойным соперником в драке, его не смущало. Этот подонок издевался над Артуром, а теперь искренне верит, что заберет его! Можно подумать, Имс позволит. — Да неужели? — Сайто внезапно расслабился и как будто даже обмяк — так, словно в голову ему пришла какая-то приятная во всех отношениях мысль. — Ты действительно думаешь, что сможешь мне помешать? Что какой-то мелкий… предприниматель, — он вложил в это слово столько презрения, что оно само по себе прозвучало как ругательство, — удержит его? Зачем Артуру нищий и распущенный сереец, что ты можешь ему дать? — Распущенный, — безэмоционально повторил Имс, подходя поближе и без разрешения присаживаясь на край койки. Надо же оправдывать распущенность. — Ну да. Вполне может быть. Но совсем не нищий. — Он опустил взгляд на шею Сайто — синяки от укусов Артура разливались, как багровые печати, и Имсу больше всего на свете хотелось эту шею сломать. — Теперь, пожалуй, богаче тебя — я дам ему все, что забрал у тебя, урод. Сайто резко вдохнул — и подавился воздухом, заставив Имса несколько мгновений надеяться, что он сам как-нибудь задохнется. Хотя мечтать, конечно, не вредно. — Ты… — Сайто, видимо, совсем утратил дар речи. Его лицо то бледнело, то наливалось кровью — но потом он тяжело сглотнул и с огромным усилием вернул себе самообладание. — Ваш брак был недействительным. И я смогу доказать, что раздел со мной тоже не состоялся. Имс ждал этого — ждал с нетерпением, не делающим ему чести, но честь сейчас занимала его в последнюю очередь. Он рассмеялся без тени настоящего веселья или радости, нет, этот скрипучий звук был совсем не похож на смех. — Наш брак был действительным. — Он снова растянул губы в улыбке. — Хотя какая разница? Что по-настоящему важно — это что твои маленькие поганые фабрики теперь у меня. Или подашь на меня в суд? Думаешь, я буду за них цепляться? Я сожгу все это дерьмо, не раздумывая, — лишь бы оно не вернулось к тебе. А потом, когда мы с Артуром снова поженимся — я избавлюсь от того, что еще остается у него. Ты никогда не получишь их назад — ни их, ни Артура! Имс резко замолчал, почувствовав, как эмоции начинают затапливать его, туманить разум и развязывать язык. Он не собирался обсуждать с Сайто свою жизнь и свои планы, он тут не за этим. Ему просто нужно, чтобы этот пери оставил Артура в покое. Навсегда. Навсегда! — Вы забываете, с кем разговариваете, господин Имс, — медленно и тихо сказал Сайто. Он уже полностью взял себя в руки, и если бы не подрагивающие пальцы, сжимающие край одеяла, можно было бы подумать, что он спокоен, как на бизнес-переговорах. Но он не был спокоен. Имс знал это, знал так же хорошо, как то, что сила сейчас на его стороне — и он уж постарается, чтобы так оставалось в дальнейшем. — Я разговариваю с насильником. Работорговцем. Со стариком, — ровно проговорил он. — Которому осталось жить самое большее двадцать лет. Который потерял своего пайрику, потому что такой ублюдок не заслуживает пайрики. Артур любит меня и всегда будет любить. Оставь его в покое или пожалеешь. — Он тебя не любит, — за одну эту уверенность Имсу хотелось дать Сайто по лицу. Но он сдержался — чудом. — А ты проверь, — предложил он. — Артур завещал мне свое сердце. Попроси медсестру или врача проверить базу. Сайто побледнел — побелел, как будто в единый миг потерял всю кровь. Имс не знал, что так испугало его — подкрадывающаяся старость или мысль, что Артур может кого-то любить, и этот кто-то не Сайто, — не знал и знать не хотел. Его самого мысль о сердце до сих пор приводила в ужас. — Я никогда не оставлю его в покое! — процедил Сайто. Имс вздохнул с притворным сожалением. — Тогда я устрою полиции увлекательный тур по производствам с подробным интервью. А еще, я уверен, наши гости из Интерпола — ты еще будешь иметь удовольствие говорить с ними, — очень захотят узнать, как у тебя получилось вывезти несовершеннолетнего в Японию без участия органов опеки. Ты ведь гражданин Тагиру? А там до сих пор расстреливают за работорговлю, что за варварские обычаи… Даже не сомневайся, я пойду на все эти неудобства, но Артуру больше никогда не придется на тебя глядеть. С этими словами он поднялся, не дожидаясь ответа, и направился к двери. Ему не о чем было больше говорить с этим пери, его ждал Артур, а общество Сайто толкало на совершение какого-нибудь некрасивого и кровавого преступления. Имс знал, что, скорее всего, не убедил Сайто держаться подальше — что тот, возможно, не верит его угрозам и не воспринимает его всерьез. Что ж, ему придется. Воспринимать. Имс был готов на все. А сейчас он поймает такси и поедет на Гуанфу. Пора решать свои семейные проблемы.