Герои Египта

Амизи считала это своим священным ритуалом. Каждое свободное от нескончаемой стирки утро, обычно это были первые дни недели, девушка просыпалась еще до зари. Надев свой самый, как ей казалось, привлекательный калазирис, она спешила как можно скорее привести себя в порядок. Девушке не терпелось поскорее оказаться на нужном месте. Несколько не совсем ровных, но ярких черных линий, очерчивающих миндалевидные глаза, простые, но изящные серьги в виде скарабеев и пара удобных сандалий. Когда Амизи, критично осмотрев свой внешний вид, удовлетворительно кивала головой, она приступала к следующей части своего «ритуала» — как можно незаметней выскользнуть из дома. Все ее нервы были в напряжении. На пути от ее спального места до желанной двери на улицу находилась лежанка отца. Гахиджи на вид был настолько же грозным, каким являлся по своей натуре. Рукоприкладство, по его мнению, было самым эффективным методом «воспитания». Возможно, сказалась многолетняя охота на диких зверей. Казалось, один неверный шаг, и его здоровенная рука уже будет находиться в боевом положении для подзатыльника, во взгляде возникнет типичный для такой ситуации гнев, а жилка на правом виске начнет пульсировать. Амизи очень боялась своего отца. Настолько, что даже не могла понять, испытывает ли она к нему хоть каплю былой любви. Порой в ее голове возникали мысли, что если бы его не стало, она бы вряд ли расстроилась. Внезапно в доме послышался громкий звук. На лбу у девушки выступила испарина. Она посмотрела вниз и увидела глиняный горшок недалеко от себя, который она только что ненароком пнула. Нервно оглянувшись на все еще спящего отца, Амизи тихо выдохнула, встала на цыпочки и быстрыми мелкими шагами побежала к выходу. Едва переступив порог дома, девушка юркнула за угол и облегченно вздохнула. Самое трудное позади. Теперь настало время ее маленьких удовольствий. Амизи довольно скоро дошла до нужного поворота в начале рынка. Ее целью был маленький, ничем не примечательный домик, в котором жил очень даже примечательный юноша. Девушка зашла за угол дома, влезла на большой деревянный ящик и заглянула в маленькое окошко, откуда открывался полный обзор на единственную жилую комнату. Анпу, как и ожидалось, уже бодрствовал и сидел на полу возле маленького столика, прислонившись спиной к стене. Однако взгляд его был крайне опечаленным. Он внимательно читал какое-то письмо, написанное на самом дешевом папирусе. На обратной стороне письма была нарисована военная эмблема. В мыслях Амизи, все это время пристально наблюдавшей за юношей, возникла ужасающая догадка. Отец Анпу, Кахотеп, был потрясающим, по ее мнению, человеком. Хоть среди более взрослых людей он и слыл чудаком, но окружающие просто не знали, каким он был на самом деле. Амизи помнила, как Кахотеп заботился о жене и души не чаял в Анпу. Как он не чурался играть с ней, Мескэнет и Секани, когда они сдружились с его сыном. Минуты ностальгии прервал шорох. Анпу встал и подошел к своей кровати. Девушка вовсе забыла, что она вообще-то подсматривает за другим человеком, и быстро присела. Амизи пугалась от одной мысли, что ее могли застукать. Внутри дома раздался знакомый приветственный возглас. «Оказывается, Секани тоже ранняя пташка», — улыбнулась в мыслях девушка. Двое друзей весело разговаривали, но Амизи не могла разобрать о чем. «…там была Кепи», — донеслось до нее. Кепи? При чем тут она? Но их разговор раззадорил ее любопытство. Погодите… Что? Эта дрянная Кепи нравится ее Анпу? Немыслимо! Девушка еще больше вытянула шею. Они упомянули Мес? Секани нравится… Вот это новость! Амизи не знала, что она чувствовала сильнее: злость на ненавистную Кепи или радость за подругу. Она решила как можно скорее сообщить услышанное Мескэнет. Девушка уже было выскользнула из-за угла дома, как вдруг… — Амизи? — недоуменно воскликнул Секани, только что вышедший из дома друга. — Что ты тут забыла в такую рань? Девушка застыла на месте. Ее испуганные глаза выдавали ее с потрохами. Рыжеволосый окинул подругу подозрительным взглядом. — Я, ну, в общем-то ничего, просто… — Просто что? Амизи не знала что ответить. Натянув привычную улыбку, она пожала плечами. — Да просто мимо проходила. — Мимо она проходила, — закатил глаза Секани, перекатывая веточку во рту. — Просто прогуливалась на заре по городу и оказалась на случайной улице около случайного дома? Амизи потупила взгляд. — Ты же ему не расскажешь, правда? — с мольбой в голосе спросила темноволосая. Секани ухмыльнулся. — А что мне за это будет? Девушку раздражало, когда он спрашивал этот вопрос. Но в мыслях ее возник неплохой план. — Я помогу тебе с Мес, — довольно ответила Амизи, скрестив руки. «Болван, — мысленно хлопнув себя по лбу, подумал Секани, — конечно она все слышала». Замешательство рыжеволосого вернуло девушке уверенность. — Значит, договорились? — уточнила она. Юноша почесал затылок. «Сет с тобой, — подумал он, — терять нечего», — и кивнул.

***

Атмосфера во дворце фараона накалилась до предела. Рамсес медленно мерил шагами тронный зал. От нервного напряжения на его обычно ухоженном лице залегли темные круги под глазами. Рано утром правителю сообщили о разгроме десятка отрядов мечников-пехотинцев и лучников при столкновении с племенами шасу в районе Сеира. Тем временем в столице уровень преступности вырос с практически нулевой отметки до нескольких убийств и крупных краж в неделю, что являлось беспрецедентным случаем. Никто до этого момента не знал о какой-либо тайной группировке Фив, занимающейся чем-то серьезней мелкого грабежа и мошенничества в пределах рынка. Урожайность в окрестностях столицы тоже пострадала. По непонятной причине несколько крупных рисовых и ячменных полей оказались выжженными дотла. Провизию приходилось импортировать из других городов. Но самым странным, о чем знали только сам фараон и несколько служанок, являлось то, что уже второй день подряд никто не знает, куда пропала его жена, Нефертари. Последний раз Рамсес видел ее ночью в спальне после годовщины пропажи их первенца. На следующее утро она бесследно исчезла, ускользнув от ленивых взглядов полусонной стражи и не оставив даже маленькой записки. Рамсес терялся в догадках. У него было предположение о том, что она могла поехать к своим родителям. Но это казалось ему чересчур странным, ведь она навещала их всего неделю назад. Или же она решила провести время наедине с собой в более спокойном месте, нежели царский дворец, в котором она не могла поговорить ни с кем, кроме него самого и пары самых приближенных к ней служанок. Другие жены Рамсеса, тайно или открыто, но все же недолюбливали Нефертари. Поэтому ему было вполне понятно, почему она предпочитает уединение лицемерному общению. Но в таком случае она бы обязательно предупредила мужа о своем отъезде. Первые годы женщина особенно остро переживала утрату своего первого ребенка, как и сам Рамсес. Однако если ему со временем удалось справиться со своими эмоциями и продолжить жить дальше, то у Нефертари дела обстояли хуже, даже не смотря на… — Доброе утро, отец, — прервала размышления Рамсеса вошедшая в зал особа. Это была девочка, на вид тринадцати лет, с густыми медными волосами под классическим черным париком и нетронутой ни единым лучиком солнца кожей. В ее каре-зеленых выпуклых глазах, чем-то напоминающих кошачьи, мелькали отблески утреннего света, а изящный шелк изумрудного калазириса изящно подчеркивал только намечающиеся формы. На детском лице была выражена неприкрытая тревога. — Отец, — девочка внимательно посмотрела на Рамсеса, — а где мама? У Рамсеса вновь перехватило дыхание. Он смотрел на свою дочь, абсолютно не понимая, что ей ответить. Мужчина не хотел, чтобы она заметила его смятение. Но все же она была его дочерью, потому обладала довольно острым умом. — Отец? — еще раз переспросила она. Рамсес чувствовал, как все его нервы натянуты до предела. Он устало вздохнул. — Хепри, понимаешь, твоя мама… — Госпожа Хепри! — воскликнула вбежавшая в тронный зал служанка. — Госпожа Хепри, зачем Вы… Ох, — женщина осеклась, увидев, что в зале, кроме самой подопечной находится и ее отец, — простите, Владыка, я так бестактна… — Забудьте, все в порядке, — выдохнув, кинул служанке Рамсес, к своему стыду осознавший, что рад столь быстрому завершению неловкого разговора с дочерью. — Дорогая, у меня много дел, давай поговорим в более удачное время, хорошо? Девочка хотела было возразить, но не стала. Разве можно, когда твой отец — царь всего Египта? Служанка быстро взяла ее под руку и они вместе удалились в покои царевны. Рамсес тем временем, качая головой, в очередной раз разочаровался в своих жалких, как ему казалось, отцовских навыках. Как он способен править целой империей, если за тринадцать лет не научился нормально общаться со своей же дочкой? Мужчина чувствовал себя разбитым, словно старая канопа. Его мысли снова поглотила загадка исчезновения жены. Может, она тоже боится, как и он? Нефертари нельзя было назвать образцовой матерью, ведь она общалась с дочерью примерно столько же, сколько сам фараон, если не меньше. Может, она боится привязаться к ней? Боится, что с Хепри произойдет то же самое, и ей придется заново проходить через все страдания? В любом случае, чтобы делать какие-либо выводы, он сперва должен найти Нефертари и поговорить с ней. Но все было бы проще, не будь необходимости параллельно с этим управлять делами всей страны. В этих раздумьях Рамсес провел большую часть дня. Вечером, после заката, правитель призвал к себе несколько военных разведчиков. Спустя полчаса к нему в покои зашла группа мужчин, облаченных в кожаные доспехи и темно-зеленые плащи, скрывавшие лица. Рамсес подробно изложил все обстоятельства исчезновения жены и строго наказал найти ее в течение недели. Выслушав требования, группа мужчин поклонилась фараону и направилась к выходу из дворца в ночь.

***

«Я спускаюсь к реке и снова поднимаюсь с красной рыбой в ладонях. О, мой воин, мой возлюбленный, взгляни же на меня». «О, Амон, опять не то! При чем тут рыба?» Девушка с длинными вьющимися каштановыми волосами стояла за прилавком с финиками и в перерывах между общением с покупателями что-то сосредоточенно писала на глиняной табличке. Ее рука лихорадочно выводила символы, губы были поджаты, а обычно прямой нос морщился от напряжения. — Девушка! — вырвал ее из мира фантазий чей-то раздраженный голос. Мескэнет подняла взгляд и увидела пожилую женщину со скрюченным носом, которая недовольно смотрела на нее, нахмурив лоб. — Я тут уже вечность стою, — сказала старушка, постучав своей тростью о землю. — Если я сейчас же не получу свой заказ, я пожалуюсь на вас и вашу лавку! Мескэнет оглянулась вокруг. Солнце уже наполовину село, тускло освещая своей верхней половиной верхушки холмов, окружающих долину. Когда успел наступить вечер? Они ведь только недавно пришли с Ами после прогулки. — Девушка! — вновь раздался голос старухи. Мескэнет недоуменно посмотрела на нее, не понимая, чего та хочет. — Нет, ну это просто возмутительно! Позовите главного! — Что тут происходит? — спросил вышедший из дома Донкор. Мужчина взглянул на дочь и покупательницу. Моментально смекнув, он подозвал к себе Мескэнет и шепотом подсказал той на ушко: «Заказ на три кедеты фиников от зануды-старухи с большим носом». Девушка, наконец поняв о чем речь, метнулась в кладовую и выложила на прилавок три мешка с сухофруктами. — С Вас два с половиной утена, госпожа Сешафи, — невозмутимо объявила Мескэнет. — Какая наглость! Почему продукт подорожал? Я старая женщина, а меня принуждают стоять здесь и ждать, пока вы соизволите обслужить, а потом еще и переплачивать? — старуха неистово возмутилась. — Госпожа Сешафи, цены те же, что и в прошлом сезоне, — вежливо встрял Донкор. — Ну уж нет! Или вы продаете за два утена или я пожалуюсь на вашу вонючую лавчонку! Мужчина переглянулся с дочерью. — Госпожа Сешафи, — выдохнув, ответил мужчина, — не волнуйтесь, мы продадим за два утена. Мескэнет недоуменно уставилась на отца. Им и так не хватает на еду для младшего, а он еще и идет на уступки этой противной карге! Донкор мягко улыбнулся девушке, но глаза его помрачнели. — Так-то лучше! Держите ваши деньги, — отрезала старуха, бросив две монетки на прилавок, и довольно ушла вместе с покупкой. Мескэнет, дождавшись, пока неприятная особа скроется с глаз, вновь уставилась на отца, выражая немой вопрос. — Милая, она постоянная покупательница, — как-то отречено ответил ей Донкор. — Мы ведь и так сводим концы с концами. Пойми, нам нельзя терять таких, как она. Просто помни это, ладно? Девушка понимала, о чем он говорит, но ей все равно было тошно от осознания того, что эта скверная женщина получила свое. Она понимающе кивнула. — Хорошо, — улыбнулся Донкор. — И еще кое-что. Мескэнет наклонила голову. — У тебя все в порядке? — обеспокоенно спросил мужчина. — Чой-то ты уже который день где-то витаешь. Девушка застыла на месте, про себя молясь Мут, чтобы отец не заметил нескольких испорченных табличек с любовными посланиями, лежащих под прилавком. — Да все отлично, пап, — улыбнулась она, добавив: — правда. Донкор широко улыбнулся. — Ну вот и славно, — сказал он, привычно похлопав ее тяжелой рукой по плечу, отчего девушка тихо ойкнула. Когда отец ушел на крышу дома, чтобы наконец всласть поспать, Мескэнет быстро собрала черновики своего послания и юркнула в угол дома к своей лежанке. Вдруг, она вспомнила, что утром обнаружила необычную вещицу. Ее рука уже почти сомкнулась на таинственной коробочке под подушкой, но внезапно воздух прорезал пронзительный крик, доносящийся сверху. Едва успев опомниться, Мескэнет быстро вбежала вверх по каменной лестнице. — Мес! Мес! — дергал ее за рукав ее средний брат Менса. — Смотри! Перед глазами девушки открылся ужасный пейзаж. Их сад, их прекрасный сад, где росли финики и абрикосы, горел ярким пламенем. Огонь перескакивал с одного деревца на другое, жадно пожирая их листья, стебли и плоды. Мимо Мескэнет с диким ужасом на лице пронесся Донкор, спускаясь вниз в сад, а за ним бежал Нанджа. Девушка лихорадочно пыталась придумать план действий. Она наклонилась к брату, беря его за плечи. — Менса, слушай внимательно, — строго сказала она. — Спустись вниз и следи за Бадру. Завесь окна мокрыми тряпками и не выходи из дома. Понял? — Но, Мес, я не хочу следить за мелким, я… — Ты меня слышал? Это очень важно. Беги, живо! Мальчик серьезно посмотрел на нее. — Хорошо! — ответил он и побежал вниз. Девушка, слезая по большим деревянным ящикам у стены дома, прыжками спустилась в сад. Она подбежала к большой бочке и зачерпнула из нее ведром воды. Первая же попытка потушить беспощадный огонь закончилась провалом. Недалеко от нее Донкор и Нанджа так же безуспешно пытались спасти хоть одно дерево. Бочка с водой закончилась уже в третий раз. Даже с помощью соседей, в скором времени присоединившихся к тушению пожара, семья Мескэнет не смогла спасти сад. Донкор сидел на земле, схватившись за голову руками. Мескэнет рукой прижимала к себе плачущего Бадру. Братья сосредоточенно думали над произошедшим. — Я просто не понимаю… — глухо отозвался Нанджа. — Сейчас же время всходов. До засухи еще несколько месяцев. Откуда… — Не знаю, сынок, — донесся хриплый голос Донкора. Его пальцы медленно рвали короткие волосы на голове. — Целый сад… — стиснув зубы, протянул он. — Мне ведь нечем будет вас кормить… — Мы что-нибудь придумаем, папа, — попыталась успокоить отца Мескэнет, поглаживая его по спине. — Мы что-нибудь обязательно придумаем. Но внутри у девушки не возникало ни одной разумной догадки. Она видела лишь обугленные остатки деревьев, выжженную дотла землю и кроваво-красное небо над головой.