Хром - благодетель суицида

       С момента моего рождения прошло шесть лет. Нехилый такой таймскип, да? Конечно, нормальные люди начинают рассказ с самого начала, но не буду же я подробно описывать, как ссалась в подгузники и, ничего не видя, сношалась с полом, стенами, мебелью и всякой прочей фигнёй? Или буду? Или не буду? Буду? Ну ладно…        В общем, ссалась я в подгузники до тех пор, как в полтора года мне не подарили горшок. Ярко-розовый такой, блестящий и узорчатый. Увидев его в первый раз, я поняла, вот она — любовь всей моей жизни. Этот горшок решит все мои проблемы и исцелит покалеченную душу. И он сделал это. Он решил проблему с хождением под себя и заставил навсегда расстаться с чувством безысходности. Но, как как там пелось? Прошла любовь, завяли помидоры? Ну так вот, именно такая ситуация у меня и была. Я потеряла всякий интерес к нему, наши последующие встречи уже не были наполнены теми чувствами, что и раньше. Если быть откровенной, с ним было скучно, я не чувствовала никакой отдачи. Этот чёрствый кусок пластмассы потерял всё, за что я его полюбила. Ладно, харе хернёй страдать. Я просто привыкла к горшку и перестала обращать на него внимание.        Теперь, рассказав про горшок, я должна поделиться самым главным минусом пребывания в детском теле. Оказывается, дети нихуя не видят. Ладно, они видят, причём с самого рождения. Но для меня, человека с довольно-таки приличным зрением, замыленную и однотонную картинку нельзя было назвать нормальной. Впервые открыв глаза и увидев вместо ярких и детализированных вещей это, мне захотелось их закрыть. Что я, собственно, тогда и сделала. Раньше я была немного недовольна дальнозоркостью на левом глазу, но сейчас я по ней даже скучаю. Пока моё зрение «приходило в норму», мне оставалось только привыкать к его новым особенностям.        Было неприятно, некомфортно и опять-таки немного страшно. Но я довольно гибкая в плане психики. То есть, неважно, что произойдёт, я всё смогу пережить. Да и скучно это, всё время бояться чего-то неизвестного. Мне не нравятся изменения, точнее, я предпочитаю стабильность и монотонность, но, раз уж выдаётся шанс попробовать что-нибудь новое, вы откажетесь? Я бы отказалась. Но выбора не было, его даже не существовало. Хотя, если быть точной, я сама себя его лишила, но это мелочи.        Чёткая картинка и яркие цвета появились где-то через полгода после моего рождения. Тогда же я научилась ползать и выдавать простенькие звуки, отдалённо напоминающие слова. К году моя няня научила меня ходить и хорошо говорить. Нет, я не могла выдать сложные конструкции и предложения, а уж выговорить длинные и сложнозапоминаемые слова тем более. Но, оперируя простыми, состоящими из трёх или менее слогов, словами и, соединяя их в некую цепочку, я могла ясно выразить свои потребности. А если учитывать мой возраст (точнее, возраст этого тела), няня всё не могла нарадоваться. Всё-таки не каждый ребёнок может нормально объяснить, что он хочет.        Ах да, чуть не забыла. Никому не советую рождаться, это очень больно. Если предложат, отказывайтесь не раздумывая. А то будете, как я. Когда родилась, орала как резаная, что, в общем-то, так и было. Мало того, что меня буквально вытащили из узкого прохода, так ещё и пуповину отрезали, что, вообще-то, мне не понравилось. А первый вдох — это вам не хухры-мухры, особенно, если разучился дышать. Слав те хоспаде, я вовремя вспомнила, как это делать. Ещё чуть-чуть, и мир не увидел бы обычного ребёнка в моём исполнении.        А теперь, когда я уже рассказала о минусах, пора бы перейти к плюсам. Самым приятным из них является то, что нынешние родители меня не любят. Да, это странно, что я радуюсь открытой ненависти со стороны родителей, но мне так лучше. Просто я бы никогда не смогла принять их как своих маму и папу. Потому что они у меня есть, да, рядом их больше нет, но я всё равно, даже умерев и переродившись, считаю их своей семьёй.        Ненавидят эти люди меня потому, что я внебрачный ребёнок. Мой нынешний отец — политик. Из-за этого моё рождение вызвало бы скандал, узнай хоть кто-то, что его жена, моя нынешняя мать, ему изменяла. Скрыть эту информацию, наверняка, потребовало очень много времени, усилий и денег.        Ну, даже если я и нелюбимый ребёнок, игрушек и необходимых вещей меня не лишали. Когда я поняла, что попала в тело Хром, а об этом чуть позже, думала, что игрушки у меня будут деревянные и прибитые к полу. Но японцы — очень странное явление, вроде не стадо, но почти так и есть. Ладно, не буду оскорблять людей только потому, что не разделяю их культуру, ценности и менталитет. А так хочется. Но я же нормальная русская школьница, не отпускающая аморальных шуток.        Серьёзно, японцы очень странные. Столько времени живя среди них, понять это было нетрудно. Они все — стадо. Безвольное и слабое. Всё, что они могут — это слепо доверять друг другу, где-то глубоко в душе ненавидя всех и каждого. Даже если им захочется что-то изменить, не имея сильного характера, они начнут оправдываться и продолжать бездействовать. А ещё они принимают ненормальные и довольно пагубные для них ситуации, которых можно избежать, как данность. Просто потому, что извернувшись, изменив обстоятельства под себя, они могут выбиться из общества. В смысле, поступить не как все и, тем самым, в глазах окружающих стать изгоем. А изгоев, как все знают, очень не любят и всячески над ними издеваются. Да и сам так называемый изгой воспитан таким образом, что, если отделить его от группы и оставить в одиночестве, он начнёт чувствовать дискомфорт. А может и, чего похлеще, начнёт сам себя гнобить и презирать, следуя вдолбленной с детства мысли — общество всегда право.        Я это к чему. Не желая заниматься и всячески контактировать со мной, а также действовать «не как все», родаки наняли мне няньку. Няньку, к слову, хуевую. Нет, ну кто так воспитывает? Я ж на протяжении шести лет со скуки, незнания и врождённого идиотизма творила такую дичь! Боже мой! Мне стыдно даже вспоминать об этом. Например, года в три, когда я только пошла в садик, мне было скучно, и я решила, что открывать и закрывать дверь хлипкого и неустойчивого шкафа — просто офигенно! Когда до меня дошло, что этот самый шкаф свалился на ни в чём не повинную меня, нашла просто обалденный выход — разобрать бедный шкаф. И я разобрала. Вытащила все гвозди какой-то лежащей рядом железной пластиной и, обломав ручки (зачем?), разобрала. Я ещё и кайф с этого получила. А потом, сложив все деревяшки в аккуратную стопку, спрятала гвозди. Я, мать вашу, нашла новую игрушку! Гвозди! Охуенно, да? Но, в своё оправдание могу сказать, гвозди и вправду весёлые. Хехехе. Меня не отругали, только посмотрели как-то странно, со смесью недоумения и снисходительности, извинились за ушибы (с хрена ли) и предостерегли, что это опасно. Ладно, зато я эти гвозди теперь всегда с собой таскаю. Этакая замена большого зайца, которого всегда мечтала носить с собой и обнимать.        Что примечательно, все, что я просила, мне покупали. Так я получила немало нужных вещей. Например, серую сумку через плечо с милой пуговичкой в виде розового сердечка. Как только увидела, сразу поняла — эта вещь обязательно должна стать моей. В итоге я теперь везде с ней хожу. Ещё бы, у меня же там столько важных вещей: гвозди, карандаши, цветные ручки, ластики, линейка, точилка, прописи, тетрадка для счёта, пара маленьких обучающих книжек, тонкая ниточка и тетради с заметками. Про гвозди и канцелярию всё ясно. А про остальное я расскажу поподробнее. Прописи я с собой ношу в садик, там нас обучают правилам письма и правописания японских закорючек. Тетрадь для счёта — это тоненькая книжка, в которой даны простенькие примеры по типу: «у тебя есть два яблока. Одно ты отдал, сколько у тебя осталось?». В общем, нас готовят к школе. Ууууу, я в три года такой хернёй не страдала и на подготовительные пошла только в пять, прям перед школой. Учат нас там не только школьным предметам, но и оригами, рисованию и оятиро.* Книжки у меня по первому и последнему. Если первое было мне понятно и интересно, раньше-то я могла складывать только самолётик да кораблик, то оятиро было неизвестной фигнёй, смысл которой мне так и не объяснили. Именно поэтому у меня в заметках оятиро гордо, или не совсем, именуется ниточкой. А теперь к тетрадям с заметками. Уча новый язык, я поняла, что начинаю забывать старый. Поэтому мною была выпрошена целая куча толстых тетрадей и закладок. Когда я получила, что просила, решила записать всё, что помню, в три тетради. Прошлую жизнь в одну, новую – в другую, и знания канона — в третью. Все три тетради были с одним рисунком и отличались лишь цветом декоративного скотча, приклеенного прямо на обложке. Все остальные тетрадки я определила под заметки. Да, немного странно, наверное, записывать что-то такое в простые тетради, но я не люблю блокноты и дневники со странными страницами, предпочитая им белые в синюю клетку, прямоугольные и обычного размера страницы школьных тетрадей. Теперь, если того не требует ситуация, я стараюсь все свои заметки и записи делать на русском.        Некоторое время назад я употребила такие слова, как Хром и канон. На самом деле я понятия не имела, куда попала, пока не поняла, что меня зовут Наги, у меня фиолетовые глаза и волосы, меня не любят родичи и я владею пламенем. Сначала я просто знала, что умерла, а после родилась. Потом я наткнулась на зеркало и застыла, рассматривая своё изображение. Там я увидела маленькую девочку, а может и просто миловидного мальчика, кто этих детей поймёт. Мне тогда было два года. Светло-фиолетовые, идеально прямые волосы отрасли чуть ниже плеч. Насыщенные фиолетовые глаза были лениво чуть прикрыты. Я так делала только в первом и, наверное, втором классах. Сейчас тоже так можно делать, никакая рандомная Таня/Света/Юля/Соня не выпрыгнет из-за угла, начиная ржать и называть меня наркоманской рыбой. Хотя, я потом всё равно прекратила это делать.        Неприязнь родителей я сначала вообще никак не воспринимала. Но потом, сложив всё и вспомнив про это, я смогла сделать вывод, что попала в Хром Докуро. Хотя мне больше нравится называть её Хромочкой.        А теперь мне лучше рассказать про пламя. Только родившись, я его не ощущала. Ну естественно, я ж что-то там намутила и в итоге всё сломала. Пламя! Я убила пламя! Пламя посмертной воли, ту вещь, от которой в принципе вообще невозможно избавиться! Это ж я, получается, свою волю убила. Или не мою, а прежней Хромочки, хотя она тогда и была простым зародышем. У неё тогда даже разума не было, откуда воля тогда? Ааааа, кажется, я поняла. Вроде, люди, владеющие пламенем, сильнее и живучее обычных. Наверное, из-за того, что само пламя зарождается вместе с ними и уже на стадии эмбриона оказывает большое влияние на тело и разум носителя, делая их достаточно выносливыми для себя. Из-за этого, когда я попала в зародыш, пламя заподозрило что-то неладное и пристально следило за мной, а когда я выбивалась из поведения прошлой хозяйки (которой как бы не было), оно попыталось меня устранить. По крайней мере, это звучит лучше, чем «я просто не понравилась своей воле к жизни». Да и думать мне так во много раз приятнее.        Чуть позже, когда я уже родилась, спустя несколько дней, я почувствовала знакомое чувство трепета и неимоверной радости. Это я ощущала в самом начале, когда пламя ещё не просекло фишку. Но эти ощущения были гораздо чище и разума там как такового не наблюдалось. Ну, это тогда не наблюдалось, а сейчас моё пламя вполне себе живое. Да, когда выяснилось, что Наги — полностью моё пламя, а не остатки старого, я визжала, как сучка. Да, я опять определила пол пламени и дала имя. Да, на этот раз нормальное имя, а не простое местоимение! То есть, при первой же возможности я отдала ей своё нынешнее имя и попросила называть меня Хром. Правда, она тогда как-то странно покосилась на меня, но согласилась.       Что? Почему «покосилась»? Ах да, я встретила её спустя год с того момента, как почувствовала, во сне. Она была человеком, в смысле, выглядела как человек. Точнее, девочка четырнадцати лет. У неё были длинные вьющиеся на концах синие волосы, чёлка, которая была зафиксирована по бокам тремя белыми заколками. Такого же цвета глаза смотрели на меня… с восхищением? Да, наверное. Я не разбираюсь в этом. На ней была японская школьная форма: белая, с длинным рукавом кофта и синяя юбка, манжеты и воротник. На груди был повязан большой розовый бант. В общем, она вся такая очень миленькая пришла ко мне во сне и, блестя своими большими глазами, молча пырилась на меня. Так, как тогда, стрёмно мне не было очень давно. Правда, позже она закончила молчать и рассказала мне всё. Абсолютно всё, что она чувствовала, видела, думала про меня, мою прошлую жизнь, различные вещи, что она хотела и хочет сделать. Рассказ длился долго. Он, определённо, не затягивался бы так, не ищи она подходящие воспоминания, выводя их в виде зависшей в воздухе картинки. Пока она говорила, я внимательно слушала, смотрела, обдумывала и запоминала. После конца рассказа она, наконец, замолкла, и я потихоньку начала выносить ей мозг бесконечными вопросами, появлявшимися непонятно откуда. Нет, я не хотела выбесить её или ещё что-то, просто мне и вправду было интересно знать её мнение или возможные ответы на те или иные вопросы. Сначала она пыталась развёрнуто и понятно отвечать, но на вопросе «А как пользоваться пламенем?» она сдалась. Сказала что-то типа: «Я всегда так умела и даже не задумывалась, как это делать. Может, надо умереть разок другой? Или помедитировать? А может, просто ничего не делать? Ты не знаешь?». И я нихуя не поняла. То есть, понять, что она не в состоянии объяснить, я смогла. А вот как управляться, а главное, вызывать пламя для меня так и осталось загадкой. Зато во сне или, может, подсознании я могла создавать и убирать вообще любые вещи. Немного порезвившись, я сделала там идеально круглое маленькое поле, на котором росли какие-то цветы кислотных цветов. Полянку окружал густой лес, через который просто нереально было увидеть хоть что-то. В центре поляны была уложена чёрно-белая плитка, на стыках которой пробивалась редкая ярко-зелёная трава. Плитка образовывала неровный квадрат, в одном из углов которого стоял большой телевизор на низком кофейном столике. Напротив него, всё ещё на плитке, были расположены несколько кресел-мешков пастельных цветов. Справа от телека я «наколдовала» небольшой, но удобный тёмно-синий диванчик. Ах да, там была ночь. Но было светло, так как светящиеся мягким белым светом непонятные частицы летали буквально везде. Несмотря на некую абстрактность, мне там было уютно. Да что там, даже сейчас я предпочитаю посидеть там и поболтать с Наги, чем видеть какой-нибудь увлекательный, но не обязательно приятный сон.        А ещё моя Наги имеет поистине приятную способность. Да-да, Наги моя, потому что такую лапочку просто невозможно кому-то отдать. И да, способность заключается в том, барабанная дробь, что она может материализоваться рядом со мной. Это очень хорошо. Хотя бы потому что общаться мне больше не с кем, а вечно спать у меня не получается. Эээээ. Вот мне сейчас в голову пришло, что это довольно странно: дружить только со своим пламенем, которое всего лишь часть тебя. Ну да ладно, плевать. Главное, что я в любой момент могу позвать Наги. Конечно, бесследно для меня каждый её приход не проходит, некоторая утрата сил чувствуется, но что с того? Пока это не обернётся для меня чем-то плохим, всё нормально! Чувствую, как губы расплываются в улыбке и не могу их сдержать. Когда Наги материализуется или просто выпускает пламя по ошибке или ещё по какой-то причине, у меня что-то переклинивает и я совершаю очень странные для меня поступки. При этом я отдаю себе полный отчёт в своих действиях. А потом, когда она уходит, плавно растворяясь в воздухе, все воспоминания покрываются дымкой, как в осознанном сне. У меня таких за обе жизни штуки три было. Типа, вот ты стоишь, ясно осознаёшь, кто ты и откуда, а вот ты делаешь странную вещь, при этом утверждая, что всё нормально. А потом ты просыпаешься, сон резко обрывается, и ты помнишь что тебе снилась лютая херня. Но из-за дымки, покрывающей все воспоминания о сне, прекрасно понимаешь что всё это сон. — Хром! Ты меня слушаешь? — звонко раздается у меня над ухом русская речь.        Это Наги. Мы сейчас сидим на мягкой траве где-то в глубине парка и разговариваем. Точнее она разговаривает, а я усердно делаю вид, что слушаю. Недостаточно усердно, раз она заметила. И да, именно русская. Так как устной практики у меня всё равно нет, а произносить слова нормально надо. Хотя бы ради себя и своего самолюбия. А то что это, русская, а по-русски только мычит? — Прости, я не слушала, — легко признаю свою вину и падаю спиной на траву.        Я устала сидеть, полежу пока. Наги как-то обиженно смотрит на меня и тоже падает, подкатываясь ближе. Откатываюсь от неё подальше, вскакиваю и прыгаю прямо на её живот. Кажется, ей больно, но я-то знаю, что она чувствует боль только в моём подсознании. Долго смотрю на неё, а она всё пытается выдать себя жертвой. Весело улыбаюсь и встаю, хваля её за правдоподобность. Подаю ей руку и слышу выстрел. — Ебать — ошеломлённо произношу, комментируя происходящее.        Я в ступоре. Наги тоже. Она опускает взгляд на свой бок, на который я совершенно некультурно показываю ей пальцем. Её глаза расширяются и она тут же расплывается в воздухе. Япона мать! Что творится? Ей, конечно, ничего не угрожает, но не каждый день на твоих глазах кого-то простреливают насквозь. Да, насквозь. Просто, какой бы иллюзией Наги не была, её тело всё равно состоит из пламени тумана. А оно, как мне известно, не шибко плотное. Так, не о том думать надо. Если уши меня не обманывают, звук был откуда-то слева и очень близко. Поворачиваю голову туда и вижу странную женщину. С пистолетом в руках. Что-то мне страшно. Стою и в беспомощности смотрю на неё, надеясь что у меня просто галлюцинации и я сошла с ума. — Девочка, хочешь конфетку? — спрашивает женщина без малейшего намёка на плохие намерения.        Стооооооп! Ты это сейчас, блять, серьёзно?! Какого хуя? Ты только что на моих глазах застрелила человека! Очнись! Обычные дети сразу начинают плакать! А ты мне сейчас конфетку предлагаешь?! Да что с тобой не так?! Начинаю реветь в три ручья от абсурдности всей этой ситуации. Мне сейчас похуй на всё. Хочу ебаную конфетку. — Да.        Она повела меня в машину, посадила на заднее сиденье и отдала конфету. Спасибо, блядь. Она села за руль и машина тронулась. Ну охуеть теперь, меня похитили. Уууу, этого мне ещё в жизни не хватало. Немного успокаиваюсь и пытаюсь уснуть. Всё равно с Наги будет намного приятнее, чем с этой женщиной.