Ищи меня по координатам потерянных

Очередной поезд проносится мимо, не желая останавливаться в неизлечимом городе, которого за соснами даже не видно — смехотворно гордый Юнаги предпочитает подыхать без лишних глаз. — Смотри на этих людей в окнах, — Бокуто тычет пальцем в грохочущий состав и пытается его перекричать. — Люди, которым повезло больше, чем нам! Они с Сугой сидят прямо перед путями, подогнув колени и прикрывая глаза от приносимого поездами ветра, который нещадно хлещет их по лицам. — К чёрту людей, — у Суги в глазах вагоны мелькают один за другим и тают в призрачном тумане. — Для меня эти окна пусты, и в поездах никого нет. Суга считает поезда живыми существами — железными ящерами, с зашкаливающим пульсом мчащимися по дрожащим рельсам и завывающими под лунным светом, изрезывая необитаемые степи. Бокуто хочет назвать их драконами, которые остались на земле и тоже кого-то потеряли, вынужденные вечно их искать по сотни раз изъезженному маршруту, отклониться от которого им никогда не позволят. — Какие у тебя планы на Хэллоуин? — спрашивает Котаро, когда поезд оставляет их позади, унося за горизонт заупокойные гудки. — Думаю пойти гулять по развалинам старого завода, — отвечает Суга, блуждая взглядом по верхушкам сосен, царапающих проседающее небо. — А если тебя полиция поймает? — беспокоится Бокуто, который не понаслышке знает, чем могут закончиться прогулки по заброшенным местам в хэллоуиновскую ночь, когда местные патрульные, изображая деятельность, готовы арестовать первого попавшегося. — О, не сомневайся, — как-то загадочно усмехается Суга, и дело даже не в подрагивающей на раздутых зрачках таинственной дымке. — Непременно поймает. — Не боишься всю хэллоуиновскую ночь провести в лесу? — Не боюсь, — уверенно отвечает Лев, что-то старательно вырезая из обломанной ветки. Бокуто топчется вокруг него и подбирает с земли опавшие жёлтые листья. — Просто ну мало ли, — неуверенно бормочет он, поддевая носком кроссовка коренья, — вдруг что-то случится, или кто-то тебя здесь найдёт. — Да кому в этом городе может быть до меня дело? — улыбается Хайба, всё ещё увлечённый своим занятием. Бокуто отвлекается прочесть пришедшую от Куроо смс: «поторапливайся, а то яку обещает разбить об твою голову тыкву.» — Мне пора бежать, — Котаро убирает телефон обратно в карман и встряхивает пакетом со сложенным в нём костюмом. — Я играю вампира в хэллоуиновской сценке. — Удачи тебе, — Лев протягивает ему ветку, над которой всё это время возился, и Бокуто только сейчас видит вырезанную на её кончике маленькую тыкву со злой рожицей. — Ах ты ж, спасибо! — он с восторгом разглядывает подарок, затем убирает его в пакет. — Ты береги тут себя только. — Буду стараться, — обещает Лев, и растроганный Бокуто даже гладит его на прощание по голове. — Твою мать, где тебя носит? — Яку накидывается на запыхавшегося Бокуто, как только он заходит в актовый зал. — Мы даже инструменты уже успели перевезти! — подхватывает подбежавший Куроо, пытающийся с разбега забодать Бокуто своими демоническими рогами. — Козлина, ты переоделся уже? — отпихивает его Бокуто и постукивает по пластиковым рожкам. — Круто тебе, а Акааши тоже уже в костюме? — Акааши помогает зал украшать, в отличие от некоторых, — фыркает на него Яку, всё ещё упрекая за опоздание. — А как вы инструменты перевезли? — Иваизуми с утра подогнал фургон с работы, мы туда всё и погрузили, — рассказывает Тетсуро, эффектно заворачиваясь в свой красный плащ. — Иваизуми трогал мои барабанчики? — Эм, ну да. — Иваизуми трогал мои барабанчики! — орёт Бокуто на весь зал, но осекается, увидев Кейджи, в недоумении приподнявшего бровь. — Ты либо переодевайся тоже, либо помогай шарики надувать, бестолочь, — вздыхает Яку, теряя терпение, и толкает Бокуто к сцене. Акааши развешивает по бокам сцены фонарики в виде приведений, а Кенма на огромном разрисованном под окно листе дорисовывает стайку летучих мышей на фоне луны. К оформлению декораций Кенма не подпускал никого, кроме Акааши — единственного из присутствующих, кто точно ничего не испортит. — А это что за кривые уродцы нарисованы? — спрашивает Бокуто, тыча пальцем в сохнущий на полу плакат, который, судя по рисункам, Кенме спасти не удалось. — А это как раз тот момент, когда мне решил помогать Яку, — отзывается Козуме, и Куроо поддерживает его хрюкающим смехом. — Слышьте вы, — рявкает на них Яку, грозя ножом для вырезки тыкв, затем бросает взгляд на пакет в руках Бокуто. — Что это за палка у тебя? — Это подарок от одного лесного чувака, — объясняет Котаро, достаёт из пакета ветку с вырезанной на ней тыковкой и протягивает её Яку. — А ты почему не в костюме? — У Яку круглый год Хэллоуин, — вмешивается вертящийся у зеркала Куроо, пытаясь разлохматить и без того растрёпанную причёску. — Живёт в лесу, как чупакабра какая-то. — Чупакабра какая-то у тебя на голове, понял? — тут же реагирует Яку, слегка стукнув Тетсуро веткой по макушке. Акааши идёт в комнатку с бутафорией переодеваться, и Бокуто спешит за ним, но Кейджи успевает вытолкнуть его наружу и запереть за собой дверь. Бокуто сердито наряжается в свой костюм, путается в пуговицах рубашки и подзывает Куроо помочь ему пристегнуть плащ. Тетсуро улыбается, оглядывая Бокуто — из него получился не аристократичный вампир из легенд, а скорее хулиганистый вампирёнок. — Бро, ты просто конфетка. — Спасибо, бро, ты вылитый горячий пирожок. Потом они с визгом убегают от Яку, который гоняет их по всему залу, грозясь подпалить зажигалкой их плащи, пока на сцену не выходит переодевшийся в ведьму Акааши. Стоит с невозмутимым видом, с копной длинных чёрных волос, в остроконечной чёрной шляпе, в кружевном чокере, в корсете и в юбке до колен — весёлый набор для обеспечения Бокуто сердечного приступа. — Ну что ж, — говорит он, деловито подтягивая корсет, и Бокуто падает на удачно оказавшийся под ним стул. — Боже, это что, сетчатые колготки? — в неверии спрашивает он, опуская взгляд вниз. — Ты серьёзно? Акааши встаёт прямо перед ним и без стеснения задирает подол юбки. — А нет, это сетчатые чулки, — исправляется Бокуто и беспомощно озирается по сторонам. — Скорую мне. — У нас нет на тебя времени, — предупреждает Кенма, собирая с пола разбросанные кисточки. Акааши седлает колени Бокуто, пока того разрывают внутренние вопли. — Нравится, когда я на девчонку похож? — спрашивает Кейджи, хитро прищуривая подведённые глаза. — Ты не похож, — качает головой Бокуто, которому и в голову не придёт представлять вместо Акааши кого-то другого. — Ты — это ты, и вот это мне как раз нравится. — Хм, ясно, — ухмыляется Кейджи и, не отводя от Котаро взгляд, обводит свои губы чёрной помадой. Стоящий рядом и надувающий шарики Яку засматривается на них, и шарик в его руках лопается с оглушительным хлопком. — Это у Яку моральные устои лопнули, — комментирует Акааши, и Бокуто под ним нервно смеётся, нечаянно касается руками обтянутых сеткой ног и закусывает губу. Какой же чертёнок всё-таки, господи, и в любом наряде ему красиво будет, а лучше всего — вообще без наряда, но Котаро пока об этом старается не думать, у него и так голова кругом от непонимания, чем он умудрился всё это заслужить. — Ну всё, одного актёра мы потеряли, — хихикает Куроо, надевая Кенме на голову ободок с кошачьими ушками. — Он нам всю сценку теперь похерит. — Ничего я не похерю! — спорит Бокуто и прячет в ладонях лицо, когда Акааши нагибается за упавшим листком сценария. Бокуто благополучно херит, как Куроо и предсказывал, путает реплики и растягивает слова, потому что постоянно отвлекается на Акааши, который красивый и бессовестный, который совсем не робеет на сцене и отыгрывает свою роль с дерзким шармом. Но позора удаётся избежать, ведь Бокуто сам же и выкручивается импровизацией, или же на помощь приходит Куроо со своим обаянием, но чаще всего зрители не замечают заминок, так как всё их внимание тоже приковано к очаровательной ведьме. В какой-то момент Бокуто не выдерживает, накидывается на Акааши и кусает его в шею, но даже это хулиганство удаётся обыграть как часть запланированного сюжета. Троица срывает заслуженные аплодисменты, и Кенма облегчённо выдыхает, запуская финальную музыку для поклона. Яку тем временем выбегает на сцену убрать часть декораций и открыть залу вид на ударную установку. Кенма выносит свой синтезатор, Куроо с Акааши берут из-за кулис свои гитары, и Бокуто запрыгивает за барабаны и с задором ударяет по тарелке. Сегодня ему не хочется бунтовать и доводить барабаны до самовозгорания — в голове лишь неудержимый карнавал и одуряющая влюблённость. После сыгранной песни и очередной волны оваций все четверо убегают за кулисы, где их ждёт почти поседевший Яку с бутылкой шампанского и пластиковыми стаканчиками. — Что, самому открыть не получается? — хохочет Бокуто и получает стаканчиком по лбу. Бутылку открывают под дружный визг и шипение пены, и Куроо крадёт у Акааши шляпу, надевая её на себя поверх рожек. — За нас, мои дорогие упыри! — Тетсуро торжественно поднимает свой стакан и чокается с остальными. — Кстати, что-то я не помню, чтобы по сценарию вампир кусал ведьму. — Это был порыв души, — оправдывается Бокуто за свою выходку, о которой, конечно же, ничуть не жалеет. Куроо вылавливает момент и кусает Кенму за кошачье ушко. — Демоны не кусаются, — усмехается Козуме. — Уверен? — хитро щурится на него Тетсуро. — Кусаются, ещё как. Акааши делает пару глотков и снимает с себя парик, разлохмачивает собственные волосы и салфеткой стирает с губ помаду. Ничего необычного, но Бокуто наблюдает за ним, как заворожённый. — А у меня от тебя крышу сносит, — говорит он по секрету. — Здорово, — улыбается Акааши, чокаясь с ним стаканчиком. — Как вам вообще выступать в своей школе — ностальгия не накатила? — спрашивает Яку, который этому зданию тоже не чужой и наверняка сейчас мучается от занывшей тоски. — А то, — хмыкает Куроо, с довольным видом оглядывая закулисье. — Эти стены ещё помнят балбесов, которые их сотрясали. Бокуто вздыхает. Это их здание, и всегда таким будет, здесь из каждой чёрточки на подоконнике и из каждого отлупившегося куска штукатурки можно вытянуть воспоминание, да только касаться этих стен уже не им. На крыльце Яку с ними прощается и уходит с какой-то шумной компанией — должно быть, это банда живущих за городом, где Яку у них вместо главаря. Чёрт его знает, жизнь Мориске за пределами города всегда будет окутана тайной. — Вы сейчас куда? — спрашивает Бокуто у Куроо, который втихаря помимо шляпы успел стащить ещё и парик. — У нас свидание, — хвастается Тетсуро, приобнимая зевающего Кенму. — С кучей еды и страшилок. — Тогда мы идём гулять, — Бокуто не теряется и берёт Акааши под руку. — Будем вести себя прилично и культурно проводить время. — У вас не получится. — Глупости, — фыркает Бокуто, уводя Акааши в подрагивающую огнями темноту города, тонущего в иллюзии праздника, где нет времени на мысли о завтрашнем дне. — Серьёзно, Бокуто? — с нервным смешком возмущается Акааши, раскрасневшийся и растрёпанный. — На кладбище? — Весёлого Хэллоуина, любимый, — хихикает Бокуто, застёгивая рубашку. Кейджи закатывает глаза и со строгим лицом подтягивает сползший чулок. Бокуто же не чувствует ни вины, ни стыда — он не несёт ответственности за свои порывы страсти и никогда не может предугадать, где они его настигнут. — Чья это могила хоть? — спрашивает Акааши, с заинтересованным видом подёргивая завязки на своём корсете. — Надеюсь, не моей бабушки. Бокуто прыскает, в который раз поражаясь сочетанию очарования и цинизма, которыми Кейджи обладает в равной степени, и откидывается назад, расслабленный и ещё толком не соображающий. Пока Акааши изучает надгробие, Котаро окидывает взглядом пустынное кладбище и замечает чью-то фигуру вдалеке — должно быть, какого-нибудь сторожа или могильщика, который наверняка направляется сейчас к ним прочитать лекцию о грехопадении и вопиющем богохульстве. Бокуто в голове держит наготове дерзкие ответные реплики, как вдруг рядом с фигурой появляется ещё одна — размытый силуэт в плаще, взявшийся буквально из воздуха, резко дёргает человека на себя, и схваченное тело тут же обмякает и валится на землю, но неизвестный удерживает его и через мгновение пропадает вместе с ним. Бокуто только теперь понимает, что всё это время не дышал, с шумом выдыхает и закашливается, привлекая внимание Акааши, который тут же оборачивается и оказывается рядом. — Что с тобой? — Там… Я не… — Котаро путается в мыслях, беспомощно тыкая пальцем в место, где только что кто-то был. — Ты не видел? — Я в другую сторону смотрел, в чём дело? — Кейджи в попытке успокоить хватает Бокуто за плечи. — Что ты увидел? — Там… Там призрак похитил человека, — мямлит Бокуто, с трудом отрывая остекленевший взгляд с затянутой полумраком пустоты. — Что? — Кейджи обхватывает ладонями его холодеющие щёки и выглядит совсем растерянным. — Ты аж побледнел, ты чего? Ну-ка поднимайся. — Я не вру, я точно видел, я… — Вставай же, уходим отсюда. Акааши тянет Бокуто за руку, заставляя подняться на ноги, и они бегут с кладбища, не расцепляя рук, и у Бокуто над головой несётся неспящее сумрачное небо, где-то растерявшее за вечер звёзды. — А теперь успокаивайся и спи, — Акааши укладывает Бокуто в свою кровать, заботливо прикрывая одеялом. Сам он заметно нервничает, но сейчас из них двоих именно ему приходится оставаться воплощением спокойствия и здравомыслия. — Это опять началось, Кейджи, всё заново, опять… — Бокуто мечется по подушке, словно в бреду, откидывает одеяло и сминает под собой простынь. — Что началось? — Акааши склоняется над ним и кладёт на его горячий лоб свою прохладную ладонь. — Силуэты… Без лиц… Снова… Начинается… — жалобно выдавливает из себя Котаро и закрывает глаза, окончательно затихая. Бокуто стоит у входа в пещеру, всматривается в бездонную тьму, которая утягивает и не рассеивается даже светом от горящего кровавого горизонта. Раскол в скале кажется знакомым, но копаться в памяти сейчас нет смысла — Котаро не помнит даже своего имени. Он сейчас — последняя пылинка в догорающем мироздании, решается на последний шаг в никуда и вдыхает воздух, которого больше нет. Бокуто видит у себя под ногами куклу и берёт её на руки. Обычная тряпичная кукла, с жёлтыми пуговицами вместо глаз, с волосами из нитей — чёрно-белые, как его собственные, даже торчат точно так же. В пещеру неторопливо катятся клубы пыли, из глубины доносится неясный гул, растянутый на ноты и раскалывающийся на эхо. Тоскливый и печальный мотив, который не напоёт ни одно живое существо. «Так звучит песнь тьмы, под которую вальсируют мёртвые», — думает Бокуто и рассыпается на обугленные нити, которые развеивает отравленный дымом ветер.