Надёжный, как швейцарские часы

      Граймс испытывал двоякие чувства к этому человеку. Характер Диксона был не настолько загадочен, чтобы ломать о нём голову, однако Рику было над чем призадуматься. Когда альфа демонстративно придвинул крохотную постель малыша к соседней пустующей больничной кушетке, а после завалился рядом, омега не мог поверить в происходящее. Этот моральный урод собирается остаться здесь еще на парочку часов? Разумеется, инстинкты диктовали тому защищать слабое дитя, но адвокат не был готов к такой компании.       Откровенно говоря, он все равно боялся этого хищного и самоуверенного козла. А вдруг его будет раздражать хныканье малыша? Младенцы ведь частенько плачут… Но кроха отлеживался после операции, и, в силу своей слабости, был тих. Диксон устроился на боку и подпер голову мощным кулаком, пристально разглядывая ребёнка, и, судя по часто меняющейся мимике, вид ребенка вызывал у него гордость и чувство вины одновременно. Реднек вспомнил про существование Рика только тогда, когда к омеге подошёл врач и, деликатно покашляв в кулак, сказал:       — Уже наступил вечер. После необходимых процедур, последует отбой. Ваш супруг не может остаться здесь на ночь. Попросите его покинуть палату.       — Он мне не муж, — сквозь зубы процедил потерпевший в ответ, чувствуя уже легкую ревность к своему дитя. — А просто отец ребёнка. Если выгоните его — буду безумно благодарен.       — Тебе что, ноги сломать? — беззлобно огрызнулся Дэрил, кинув на него недовольный взгляд.       — Поверьте, я хочу решить всё мирно, без привлечения полиции, — помня о вспыльчивости альфы, доктор отвёл глаза и посмотрел в пол. — Вы вполне можете прийти завтра. Часы приёма в нашем крыле можно узнать на стойке регистрации.       Судя по изменившемуся лицу байкера, он собирался высказать всё, что думает об этой больнице и её правилах в целом, и о докторе — в частности, но прооперированный крошка беспокойно завозился в постели. Потому альфа набрал полную грудь воздуха и выдохнул, после чего поднялся с продавленного и жутко неудобного матраса. Поправив одеяльце ребёнку, мужчина вышел из палаты, и Рику показалось, что ему стало намного легче дышать.       Когда на двор опустилась тьма, Рик в очередной раз открыл глаза, понимая, что не сможет заснуть этой ночью. Нужно было позвать медбрата, чтобы омеге дали снотворное или успокоительное, но мужчина не торопился с этим. Боль в животе его пока что не беспокоила, если особо не шевелиться. Собравшись с силами, адвокат сел на кушетке и склонился над постелькой малыша, которую вновь придвинули на место — к родителю.       Крошка мирно дремал, посасывая во сне пальчик, и его умиротворенный вид не вызывал опасения у омеги. И как только можно было допустить мысль о том, чтобы отказаться от сына?.. Ощутив укол совести, Рик потер глаза ладонью и виновато улыбнулся малышу. На языке у родителя вертелись ласковые и нежные словечки, но он боялся произносить их, чтобы только не разбудить крошку. Потому Граймс только заботливо подоткнул одеяльце со всех сторон и лег на свою поскрипывающую от каждого движения кушетку.       За окном завывал холодный ветер. Еще немного — и начнется настоящая зима, достаточно холодная в этих краях. На память пришли вьюги и бураны, мелкий колючий снежок, рождественские огни и аромат имбирного печенья. Ёлка, вечеринки в честь праздника, ещё один уходящий год, который пролетел, как и все прошлые… Мужчина повернул голову к сыну, и на губах его вновь расцвела улыбка. Эта зима будет совершенно другой, особенной.       На следующий день Диксон не пришёл, и у Граймса появилась призрачная надежда на то, что этот человек попросту решил, что не хочет или не может быть отцом. Будучи юристом, он не раз сталкивался с подобным, когда новоявленный папаша вдруг открещивался от дитя, которое еще пару дней назад практически боготворил. Это было к лучшему. Свою роль в судьбе сына Диксон сыграл, причём дважды дал несчастному жизнь, и адвокат, несмотря на всю свою ненависть к этому человеку, был ему достаточно благодарен.       Маленькая копия Дэрила очнулась только под вечер, и Рик впервые смог заглянуть в глаза своему крохе. Опасаясь навредить ему, омега почти не шевелился, когда ему предложили самому покормить ребёнка. В тот момент крохотные губы обхватили носик бутылочки, в которой была очень питательная смесь для недоношенных детишек, и Рик замер, ощущая, как сердце его трепещет при виде этой картины. Но малыш сделал всего несколько глотков, а затем стал капризничать и ерзать, отказываясь от еды. Выяснить причину было не сложно — ребенок испытывал боль и дискомфорт после операции, а потому омега оставил его в покое.       В следующие три дня происходило то же самое — бедняга ел совсем немного, а затем много хныкал. Слабость ребёнка наводила панику на адвоката, и он умолял лечащего врача сотворить чудо, однако персонал клиники делал всё, что было в их силах. Это было чудовищно, ведь недостаток кормления мог сказаться на здоровье малыша. Граймс осунулся, потеряв сон и аппетит, и всё, что ему оставалось — молиться всем известным ему богам, чтобы не потерять ни в чем не повинное дитя.       — Ну давай же, детка, — с мольбой в голосе проговорил мужчина, поднося к губам малыша полную бутылочку. Тот отбивался крохотной ручкой и готовился вот-вот разреветься. — Ты должен покушать! Пожалуйста.       В коридоре послышался какой-то странный шум и омега насторожился. Вскоре звуки стихли, и Рик так и не понял, в чём было дело. Может быть, какому-то несчастному пациенту стало плохо под вечер, и медицинская братия подняла панику? А вдруг произошло что-то действительно серьёзное? Положив своего голодного и капризного ребенка в кровать, омега вызвал медбрата и устало присел на край кушетки. Бессонные ночи и беспокойство за дитя давали о себе знать.       — Малыш так и не поел? — первым же делом задал вопрос работник клиники — молодой альфа в светло-голубой форме. Адвокат отрицательно покачал головой, и медбрат продолжил: — Очень плохо. Завтра начнем ставить капельницы.       — А что там произошло? — хрипло спросил Рик, кивнув на приоткрытую дверь.       — А, это… — парнишка замялся, но после сознался: — Приходил ваш партнер, но его выпроводили, так как время посещений было закончено. Мы давали ему расписание, но он абсолютно проигнорировал его. Наша клиника — приличное заведение, и только когда пригрозили ему полицией, он ушёл.       Сердце гулко ускорило свой ритм, и Граймс с трудом поднялся на постели. Теперь он совсем разнервничался, особенно, когда знал, что этот опасный ублюдок хотел вновь заявиться сюда. Диксон собирался повидаться с сыном, и ему не дали этого сделать. Осталось только надеяться на то, что он не вернется через несколько часов пьяный в стельку, так как бухой, агрессивный и безбашенный альфа мог запросто переломать охране шеи и все же попасть в палату с новорожденным и его зашуганным родителем.       Едва только адвокат успокоил себя тем, что это место достаточно хорошо охраняется, послышался странный звук, будто о стекло окна что-то ударилось. Когда звук повторился, омега поднялся со своего места и с любопытством заглянул во двор. Там стоял Дэрил, разозленный и обеспокоенный, судя по его недовольной роже. На нём не было его привычного байкерского прикида, напротив — он был одет в совсем неприметный, местами заляпанный какими-то жирными разводами, комбинезон. Возможно, приперся сюда после очередной подработки?       Наверное, Рику ударили в голову гормоны, а возможно — страх за дитя, только мужчина распахнул окно и свесился едва ли не на половину, вглядываясь в темноту. Прежде, чем альфа открыл рот, Граймс выдохнул: «Помоги!»       Пока адвокат сформировывал в голове речь, которую собирался произнести (а нужно было объяснить, какое заявление стоило оформить на стойке регистрации, чтобы отца впустили в палату в неурочное время, и перечислить нужные документы для предъявления), Дэрил разволновался и, не говоря ни слова, полез по водосточной трубе на второй этаж. Он глухо матерился, кроя всё, на чём стоит свет, шумел, пару раз порезался об острые выступающие куски металла, но добрался до распахнутого окна.       Увидев его мощную фигуру, Рик ощутил, что его начало потряхивать от страха, хотя вся агрессия дикого и своенравного реднека была направлена не на него. И все же боязнь за жизнь сына подтолкнула его к окну и заставила помочь отцу ребенка ввалиться в палату.       Диксон принёс с собой холодные запахи осени и горьковатые, раздражающие привкусы бензина и мазута. В давно не чесанных волосах запутался мелкий листочек, и из густой шевелюры заметно торчали недлинные острые кончики ушей. Шея и руки альфы были грязными, но не грязнее его рабочей формы, на которой, наверное, просто кишели различные микробы и бактерии. И о чем только Рик думал?       Граймс боялся. А потому слова будто застряли у него в горле, когда холодные серые глаза пристально уставились на него. Такой взгляд видят жертвы, прежде чем голодный зверь накинется на них и растерзает на клочки. Но если его так трясет при виде этого ублюдка, зачем он решился на такой отчаянный шаг, чтобы позвать сюда? Если персонал узнает об этом, у них обоих будут проблемы.       — В чём дело? — прервал тишину Диксон и подошел к притихшему ребенку, который будто чувствовал ужас папы. Но поведение реднека заметно смягчилось, когда он увидел своего кроху. — Как ты, малыш?       Он взял своего ребенка на руки и ласково заулыбался, слегка покачивая его на сильных руках. Маленький мальчишка поймал отца за жидкую бороденку и что-то пролепетал, но силы покинули его, и он затих. Диксон наклонил голову и повозил носом по щеке сына, подозрительно принюхиваясь. Все его инстинкты твердили о том, что с детенышем было что-то не так. По крайней мере, ему стало хуже с тех пор, как он видел его в последний раз.       — Он отказывается от еды, — с отчаянием проговорил омега, с трудом опустившись на свою кушетку. — Врачи собираются кормить внутривенно с завтрашнего дня. Может быть, у тебя получится?..       Граймс и сам до конца не верил в это, но если судьба сжалится над ним, то у ублюдка может выйти. В конце концов, ребенок чувствует себя в безопасности с этим человеком. Мужчина передал альфе еще теплую бутылочку со смесью и ссутулился, заранее готовясь признать поражение. Диксон озабоченно нахмурился, сел рядом, удобнее перехватив младенца, и поднес пустышку к крохотным губам.       Малыш пощурился и попытался отвернуться, но Дэрил четко приказал ему: «Ешь!», голосом, не терпящим возражений. Совсем по-взрослому вздохнув, ребенок стал сосать питательную жидкость, поглядывая на отца. Граймс не успел обрадоваться этому, как дитя с силой отпихнул бутылочку крохотными руками и захныкал.       — Какого хрена? Надо есть! — возмутился байкер и вновь настойчиво дал ребенку бутылку, на что тот разревелся и заверещал.       — Отдай мне его! — воскликнул Рик и забрал капризного сына из рук отца, поднимаясь и покачивая его. — И вот так уже третий день! Детка, — он вновь обратился к сынишке, будто пытался урезонить его, — ты ведь не можешь прожить только на воде.       Дэрил, никогда раньше не имевший дела с маленькими детьми, недоумевал и злился. Его ребенок не мог быть настолько тупым, чтобы добровольно отказываться от еды! Уж что, что, а аппетит у Диксонов всегда был чертовски хорош. Глядя на то, как осунувшийся Рик успокаивает младенца, байкер хмыкнул. Во всём виноваты гены этого пафосного придурка, который только и мог, что шляться по барам и сосать свои пошленькие коктейльчики. Глубоко задумавшись, альфа снял крышку с детской бутылочки и отхлебнул смесь, уже не зная, о чем и думать. Лицо его вдруг исказила гримаса омерзения, и он выплюнул жидкость молочного цвета на чистый пол.       — Что это за херня? Чем ты кормишь моего сына?! — взревел он, вытирая мокрый подбородок тыльной стороной ладони.       — Это специальная детская смесь, придурок, — с сомнением в голосе проговорил Граймс, почуяв неладное. — Её назначили врачи, а готовят медработники.       — Врачи, говоришь, — с этими словами мужчина резко поднялся с места и подошел к омеге. Было видно, что Дэрил с трудом сдерживается, чтобы не ударить беднягу. Единственное, что его останавливало — это крошка-сын, которого держал адвокат на руках. — Положи Карла в кровать и сам пожри этого дерьма. Быстро, блядь!       Он громко рявкнул на омегу, и тот инстинктивно вздрогнул, но выполнил приказ. Взяв открытую бутылочку, Граймс подозрительно принюхался. Но никакого резкого, кислого и неприятного запаха не было, наоборот — ощущался нежно-карамельный молочный аромат. Покосившись на реднека, который встал у маленькой кушетки сына и поглаживал беднягу одной рукой, Рик сделал несколько глотков.       Горло тут же сжалось от невероятно омерзительного горчащего привкуса, и омега закашлялся, чувствуя, как неизвестное пойло просится обратно. Его затрясло и стошнило, а Диксон удовлетворенно усмехнулся, поднимая сына на руки и осторожно прижимая его к себе.       — Прости, — омега вытаращил глаза и обернулся, не поверив своим ушам. Этот урод извинился перед ним? Байкер в заляпанном комбинезоне поглядывал на младенца, позволяя тому с любопытством ловить крохотными пальчиками его родинки. — Прости, Карл, что оставил тебя с этим дебилом. У него даже мозгов не хватило попробовать ту хрень, которую тебе дали…       Вдруг дверь распахнулась, и в комнату зашел доктор, в сопровождении охраны. Двое высоких мужчин в форме направились к Диксону, который недовольно осклабился и зарычал. Врач в белоснежном халате заметил открытую бутылочку в руках Рика и побледнел. Однако у него хватило смелости указать пальцем на байкера и заявить: «Задержите его! Он представляет опасность!»       — Отдайте ребёнка родителю, сэр, — вежливо, но достаточно холодно произнёс один из амбалов в униформе и демонстративно взял в руки увесистую резиновую дубинку.       — Я и есть родитель, мудак, — огрызнулся альфа и оскалился, демонстрируя выступающие резцы.       Граймс резко закрыл горлышко пустышки и сунул бутылочку с непонятной смесью в большой карман своего больничного халата. После этого он подошёл к Дэрилу, но протягивать руки к своему ребенку не стал. Наоборот — он залез в карман мужчины и вынул оттуда старенький простецкий телефон с разбитым, плохо работающим экраном. Мужчина проигнорировал вопрос врача о том, куда он собирается звонить, и набрал единственный правильный номер в этой ситуации.       — Алло, полиция? Моего ребенка хотели отравить, — проговорил омега, стараясь перекричать обеспокоенное хныканье крохи. Продиктовав адрес клиники, он поймал на себе растерянный взгляд охраны и положил трубку. — Либо вы задержите этого коновала и будете свидетелями, либо пойдёте в суд, как сообщники.       — Это клевета, это самое! — возмущенно воскликнул доктор и всплеснул руками, глядя то на одного подчиненного, то на другого. — Смею напомнить, что вы работаете на клинику, и должны выполнять мои приказы.       — Дождемся полицию, — ответил один из мужчин в униформе и захлопнул дверь, не позволяя никому выйти из этой комнаты. — Если это ложь, то вам не о чем беспокоиться.       — Правильное решение, — усмехнулся омега.       Люди шерифа приехали достаточно быстро и, после того, как родители измученного крохи всё объяснили им, забрали детскую смесь из пустышки на проверку. Результат шокировал мужчин — это была обычная вода, подбеленная химической (даже не пищевой!) краской. Если бы у ребенка возникла аллергия на это дерьмо, он и вовсе мог не выжить. Хорошо, что кроха отказывался от такой «еды». Стоило Диксону услышать это, он бросился с кулаками на ублюдка, посмевшего допустить такое. Главврач до последнего отрицал свою причастность, но после того, как байкер отметелил его по-полной (почему-то никто из присутствующих представителей закона не стал этому препятствовать), сдал себя и большую часть сообщников.       В этой клинике действовала настоящая банда, которая подпольно вела торговлю детишками. Сволочи под любыми предлогами заставляли родителей-одиночек отказываться от сыновей, а в некоторых случаях и инсценировали детскую смерть, чтобы продать отпрыска тем, кто не мог иметь ребенка.       Но омеге было плевать на эти хитросплетенные планы. Единственное, что его заботило — обессиленный ребенок, который практически ничего не ел три дня. По настоянию копов, Рика и его малыша перевели в другую клинику с чистой репутацией, и, только когда его доставили в новую палату, Граймс позволил себе расслабиться. Дэрил был рядом и лично пронаблюдал за тем, как разводили дорогую и хорошую смесь для младенцев.       — Вам тоже требуется помощь, — сказал медбрат омеге, пролистывая его карточку. — Пойдёмте, проведем осмотр ваших ран. Надеюсь, что вам преступники не успели навредить.       — Но я не могу. Мой сын… — растерянно ответил Рик, прижав ладонь к свежему шраму на своём животе. Тот горел и пульсировал, и омега только сейчас позволил себе подумать о той физической боли, которую испытывал на протяжении нескольких часов.       — Я присмотрю за ним, — сказал реднек, даже не поглядев в сторону адвоката.       Мужчина взял наполненную теплой смесью пустышку и, наплевав на мнение окружающих, отпил из неё, слегка причмокивая и проверяя питание на вкус. Не заподозрив ничего странного, он взял сына на руки и протянул ему бутылочку. Тот поначалу воротил нос, помня о предыдущей кормежке, но вскоре распробовал вкус, жадно обхватил склянку крохотными пальчиками и начал старательно сосать, оживленно причмокивая. Бедняга, как же он был голоден!       Увидев, что малыш начал кушать, Рик выдохнул с облегчением и послушно сел в предоставленное кресло на колесиках, чтобы его доставили в кабинет врача. При осмотре тот посетовал на небрежно зашитую рану, но ничего серьёзного не выявил. А потому, нашпиговав омегу обезболивающим и успокоительным, доктор отправил его обратно в палату.       Когда мужчина вернулся, застал забавную картину: Дэрил лежал на кровати на спине, подложив руку за голову, а второй поглаживал малыша. Кроха расположился на груди отца, прижимаясь щекой к его грязному рабочему комбинезону, пропахшему соляркой, и сыто отрыгивал время от времени.       — …а потом овцы побрели на север, потому что там было очень много вкусной еды… — умиротворенно рассказывал байкер. Когда Граймс с трудом перебрался на соседнюю койку, он умолк, а лицо его приобрело недовольное выражение. — Правда, один баран остался в городе.       — У него был старый раздолбанный байк и раздутое самомнение, — продолжил адвокат, усмехнувшись. Через секунду в него полетела пустая детская бутылочка, и омега ойкнул.       — Заткнулся там! — фыркнул Диксон и ласково почесал сына за остреньким ушком. — Я остаюсь с Карлом на ночь.       — Вообще-то, я думал между Джонни и Фабиусом, — возмущенно ответил Рик, даже присев на постели. — Ты не имеешь право решать за двоих!       — Или ты заткнёшься или я сейчас встану и заткну тебя сам, — начал заводиться Диксон, повернув к него озлобленное лицо. — Какой на хуй Джонни? Хочешь, чтобы он вырос слабаком, вроде тебя? Моего сына зовут Кар-р-рл!       Последнее имя он утробно прорычал, разбудив младенца, пригревшегося у него на груди. Карл осоловело похлопал глазками, сжимая крохотными пальчиками потертую грубую ткань одежды отца, а после неожиданно повторил за ним рычание. Получилось достаточно пискляво и слабо, а в конце рыка детеныш еще и обделался, но это привело байкера в такой восторг, что он довольно заулыбался.       — Видишь? Ему нравится. Поэтому иди-ка ты нахер со своим Фабиусом.       Омега обессиленно устроился на противоположной кровати и закрыл глаза. Граймс был так сильно вымотан, что благодарил умного доктора за успокоительное. Ему очень нужно было сейчас поспать. Уже проваливаясь в царство Морфея, он слышал, как Дэрил возится у пеленального столика и восторженно матерится, что его крошка «навалил, как взрослый».