Замри и присмотрись (Stop and Stare)

Ранним утром в пятницу Гарри просыпается от дрожи. Несмотря на все свои попытки свернуться калачиком и игнорировать проблему, ему все же приходится пройтись по ледяной спальне в поисках еще одного одеяла. Когда он открывает глаза в следующий раз, часы над его постелью показывают двадцать пять минут девятого, а комната наполнена призрачным белым светом. Рассудив, что накладывать согревающие чары перед тем, как до конца проснуться, будет не очень разумно, Гарри решает завернуться в одеяло, чтобы сохранить тепло, которое с таким трудом удалось накопить ночью, и подойти к окну. Когда он смотрит на площадь Гриммаулд, то не может подавить восхищенную улыбку, которая касается его губ. Он всегда любил снег, и вся улица теперь покрыта им, сверкая и переливаясь в лучах утреннего солнца. Он стоит там и смотрит на спокойствие мира за окном до тех пор, пока холод не начинает пробираться под одеяло, и ему не приходится бежать в душ. Он берет кофе с собой на задний двор, с подозрением поглядывая на скользкие камни и задаваясь вопросом, насколько прекрасны земли поместья под покровом снега. В центре Лондона снега совсем не много, но Гарри легко представляет себе, что отдаленный Уилтшир - это совсем другая история. И не разочаровывается. Ухмыляясь, он пробирается сквозь снег, которым занесло дорогу, раскидывая хлопья ярко-красными резиновыми сапогами, которые он купил на Косой Аллее, повинуясь импульсу, и до сих пор не осмеливался надеть. Возможно, он и выглядит нелепо, но ему катастрофически плевать; его лицо онемело, а пальцы задубели, и все это место выглядит как какая-то рождественская открытка. За поместьем он чуть не сталкивается с Драко, который выходит из лечебницы с охапкой одеял. – Я думал, ты не придешь, – говорит он, и Гарри каким-то образом понимает, что он не только удивлен, но и доволен, и в его животе разливается тепло. Возможно, после всего того времени, что они провели рядом, он действительно учится читать Драко, и эта мысль доставляет удовольствие. Закатив глаза, Гарри забирает половину одеял и следует за Драко в зону восстановления. – Знаешь, небольшому снегу меня не напугать. – Я и не имел в виду страх. Просто подумал, что ты можешь повести Розу кататься на лыжах или что-то в этом роде, – говорит Драко, открывая первую дверь и накрывая еще одним одеялом Мелиссу и ее поросят. – А ты забавный. Но, в любом случае, она на занятиях, – говорит Гарри. – Я и не думал, что она уже такая взрослая, – бормочет Драко, ища свою палочку и затем бросая согревающие чары вокруг семьи хогглеров. Гарри хмурится. – Но думал, что она достаточно взрослая, чтобы кататься на лыжах? Драко оглядывается через плечо, сверкнув светлыми глазами. – Это была шутка. Над тобой. Ну, знаешь, чтобы она успела что-то в своей жизни. Гарри обиженно замолкает, но затем Драко дарит ему одну из своих редких улыбок, и он не может не улыбнуться в ответ. – Отвали. – Не представляется возможным, – говорит Драко, двигаясь к следующей конуре. – В отличие от некоторых, у меня есть работа. – Мне тоже есть чем заняться, – говорит Гарри, думая о своей забытой стройплощадке без особого энтузиазма. – Разве тебе не нужна помощь? Драко улыбается второй раз за несколько минут, и это, по всей видимости, рекорд. – Бриана на кухне с мамой. Наверное, кошки несколько озадачены, – он оборачивает ярко-красное одеяло вокруг большого спящего кролика и бросает еще одно согревающее заклинание. – Эти животные сильно зависят от погодных факторов, и мне нужно убедиться, что им достаточно тепла. – Это «да»? Тебе помочь? Драко ничего не отвечает, но Гарри скоро передают какие-то вещи, проинструктировав, что нужно просто держать, что - почистить, и как «закрыть эту чертову дверь раньше, чем чертовы барсуки выбегут на улицу». – Вот, возьми змею и держи ее за голову, – говорит Драко. – За какую именно? – спрашивает Гарри, пытаясь удержать удивительно тяжелое существо и вместе с тем его усмирить. – Вот так, – говорит Драко, подходя ближе и с легкостью перемещая руку Гарри в правильное положение. Гарри вздрагивает от касания холодных пальцев к своей коже. – Понял, – говорит он, и голос кажется хриплым и неприятно режущим слух. Когда каждое животное в будках обследовано и защищено от холода одеялами и заклинаниями, Гарри и Драко спускаются по дороге, чтобы проверить павлинов. За ними следует Гарольд, который останавливается каждые несколько футов, чтобы броситься в сторону газона, нырнуть в сугроб и снова побежать вперед, стряхивая кристаллы льда со своего яркого оперения. Его преследует Чейз, который настолько легкий, что кажется, будто он парит над блестящей белой поверхностью, и Питер, который громко крякает и с трудом пробирается сквозь снег. Гарри улыбается и качает головой, когда все это начинается сначала, и селезень прыгает в снег вслед за друзьями, отряхивая розовый хвостик с явным удовольствием. Павлины тоже, кажется, наслаждаются изменением погоды, - расхаживают вдоль дороги и оставляют за собой изящные борозды от волочащихся по снегу хвостов. Драко шепотом подсчитывает их, погружается в снег, чтобы проверить, за кустами ли недостающие, пока Гарри ждет его в отдалении и глубоко дышит чистым воздухом. Один из павлинов кричит и хлопает крыльями, создавая суматоху без видимой на то причины, и проносится мимо Гарри на противоположную сторону площадки, где замирает, слегка потряхивая гребнем, и устремляет на него взгляд маленьких черных глаз. Огромное сине-зеленое перо с красивой каймой, потерянное, видимо, во время этой драматичной сцены, лежит на снегу у ног Гарри. Он подбирает его и осматривает, а затем переводит взгляд на птицу. – Я возьму его себе, ладно? Павлин игнорирует его и лениво опускается на снег. – С кем ты разговариваешь? – спрашивает Драко, вернувшись на тропинку. – Ни с кем, – говорит Гарри, убирая перо в складки пальто. Он поворачивается к Драко, который смотрит на него с явным весельем во взгляде. Он тяжело дышит, а бледная кожа покраснела от холода. – Ты бежал? – Самую малость, – говорит Драко, разворачиваясь в сторону поместья. – Павлины иногда могут быть... редкостными засранцами они могут быть, если честно. Гарри смотрит на Драко, лицо которого настолько открытое, что ему становится слегка не по себе. Он глубоко вздыхает, нахмурившись и прогоняя это чувство. – Итак, где ты встретился с Граббли-Дерг? – спрашивает он. – То есть, сейчас, вне школы? – Она подруга Сандрин, – говорит Драко. – Кажется, они вместе ходят на кондитерские курсы. Гарри останавливается и вскрикивает, когда толпа из фазана, клубкопуха и селезня врезаются ему в ноги. Через мгновение эти мелкие засранцы приходят в себя и разбегаются по площадке кто куда. – Сандрин печет? – он хмурится и возобновляет медленный шаг. – Граббли-Дерг печет? – Судя по всему, да, – говорит Драко. – О крокембуше Вильгельмины ходят легенды. – О ее чем? – спрашивает сбитый с толку Гарри. Драко смеется. – Это десерт такой. Большая куча профитролей со всякими замечательными начинками. – Ты пробовал? Ее приготовления? – Однажды, – мечтательно вздыхает Драко. – Вильгельмина - женщина многих талантов. Приятно будет увидеться с ней завтра. – Похоже на дружбу, – невинно говорит Гарри. – А я думал, что у тебя всего один друг. – Будь добр отъебаться, – говорит Драко, засовывая руки в карманы пальто. – Мне нравятся твои сапоги.

***

– Знаешь, а ведь он прав, – говорит Гарри, взгромоздив уставшие ноги на пустующий кухонный стул и прокручивая павлинье перо пальцами. – Эти животные - большая ответственность. Столько всего нужно сделать из-за какого-то снега. А завтра к нам придут посетители, так что все должно быть идеально… Он делает паузу, чтобы сделать глоток чая, а Гермиона продолжает что-то записывать в своем блокноте. Она едва ли прекращала писать с тех самых пор, как они вчетвером закончили обедать. Рон с Розой уже успели убрать со стола, а она все строчит, как одержимая, и рассказ Гарри о том, как прошел день, остается незамеченным. Он понятия не имеет, что она там пишет, и не уверен, что хочет знать. Важно то, что она закончила осмотр, и результаты, по-видимому, достаточно хороши, чтобы она не чувствовала необходимости его отговаривать. К сожалению, она почувствовала необходимость готовить, и никакой чай, похоже, не способен нейтрализовать привкус сгоревшей капусты во рту Гарри. Он кривится и проглатывает остатки своего напитка, когда его аромат напоминает о себе. – К вам? – спрашивает Гермиона, наконец поднимая глаза. – Что? – Ты сказал «завтра к нам придут посетители». Ты не заметил? Гарри смотрит на перо, ощущая, как лицо бросает в жар. – О... Ну, понимаешь... Я вроде как привязался к этому месту. Провожу там много времени из-за сарая, и все такое. – И как продвигается строительство? – спрашивает Гермиона, и Гарри сразу же жалеет, что упомянул об этом. Никак. Никак не продвигается. Шед в точно таком же состоянии, в каком он оставил его тридцать шесть часов назад, и он сомневается, что дело сдвинется с мертвой точки в ближайшие сутки или двое. – Продвигается, – врет Гарри, а затем добавляет: – Медленно. Я приостановил работу. На время. Глаза Гермионы, кажется, сияют от радости. – Правда? – Да, – говорит Гарри, – и я ненавижу, когда ты так делаешь. – Но я же ничего не делаю, – настаивает она, и в голосе, который доносится до него с другого конца кухни, слышится здоровая доля скептицизма. – Еще как делаешь. Ты смотришь на меня так, будто знаешь о чем-то, чего не знаю я, и это сводит с ума, – говорит Гарри, так сильно размахивая пером, что оно вылетает из рук и плавно опускается где-то за головой. Он вздыхает, чувствуя на плечах тяжесть чего-то, о чем он не в состоянии догадаться. Гермиона просто улыбается ему и возвращается к своим записям. – Ух ты, какое красивое, – говорит Роза, появляясь у стола с пером в руке. – Где ты его нашел, дядя Гарри? – У моего друга много павлинов, – говорит он, и ее глаза округляются. – Иногда перья выпадают, когда становятся не нужны. Можешь забрать его себе, если хочешь. – Правда? – лучезарно улыбается она. – Что нужно сказать? – намекает Гермиона, не поднимая глаз. – Спасибо, – говорит Роза, держа перо с такой осторожностью, как если бы сила притяжения Земли могла его сломать. – Моя учительница… – Миссис Боггарт? – перебивает ее Гарри. – Миссис Годдард, – поправляет Роза, хихикнув. – Она сказала принести что-нибудь синее для выставки нашего факультета. Теперь я смогу принести это! – Что, ты не хочешь принести тот пончик, что я нашел на дне хлебницы? – спрашивает Рон. – Он точно синий. – Нет, папочка, – серьезно говорит Роза. – Это лучше. Как думаете, ничего страшного, что кроме синего в нем есть и другие цвета? – Думаю, не страшно, – говорит Гермиона, откладывая блокнот и улыбаясь своей дочери. Роза обнимает Гарри, и он крепко обнимает ее в ответ. – Итак... Ты, Малфой и тридцать с лишним первогодок, – говорит Рон, вытирая руки о кухонное полотенце и ухмыляясь. – Это будет занимательно.