Квартальная бойня

      Джесси со всей силы сжимает меня за руку, и я поворачиваюсь к ней. Её лицо стремительно бледнеет. К моему горлу подкатывается комок и кажется, что меня сейчас стошнит. Ищу глазами родителей. Найти их оказывается несложно — отец держит на руках маму, которая потеряла сознание, все вокруг расступились и никто не пытается помочь.       Мы все знаем, что это значит. Все знаем, кого выберут.       Весь дистрикт считает, что на нашей семье какое-то проклятье. Голодные игры забрали обоих папиных братьев и мамину единственную сестру. До нашего с Джесси рождения на них отправились две старшие сестры, а два года назад мы потеряли двенадцатилетнего брата. Ни одна из семей не теряла столько близких, как наша. Это действительно проклятье. Поэтому со мной и Джесс никто не общается. Поэтому наших родителей сторонятся.       Президент продолжает свою речь. В голове у меня стучит, и его голос раздаётся словно из бочки:       — Итак, вам предоставляется один день, чтобы определить своих избранных трибутов. От того, кто будет избран, будет зависеть исход игры и то, будут ли у вашего дистрикта привилегии весь следующий год. Поэтому выбирайте обдуманно. Обратите внимание, что в этом году добровольцы в игры не принимаются. Счастливых вам Голодных игр. И пусть удача всегда будет на вашей стороне.       Экран гаснет. Над площадью проносится тихий ропот.       — Сейчас перед вами будет выставлена корзина и выданы бланки, на которых вы напишете имена и фамилии наших героев! — вновь пищит Мэдди. — Голосовать можно до полудня. Завтра в три мы снова соберёмся здесь и узнаем результаты.       Глиттер разворачивается и уходит обратно в Дом правосудия в сопровождении мэра и победителей прошлых игр.       Жители дистрикта становятся в очередь за бланками, некоторые сразу же их заполняют и бросают в корзину. Я буквально кожей ощущаю, как меня буравит тысяча взглядов. Эти люди заранее сделали свой выбор.       Я, конечно, голосовать не собираюсь, мне кажется абсурдным то, что я могу своими руками отправить кого-то на смерть. Хотя, кого я обманываю? Решаю не я, а большинство. И результат мне заранее известен.       Всё так же держа сестру за руку, направляюсь к выходу с площади, но миротворцы не дают нам уйти и направляют к очереди на голосование.       — Джекс… — тихо произносит Джесси, обхватывая мою ладонь второй рукой.       — Нет. Ничего не бойся. — Я стараюсь успокоить её и не показать своего страха, хотя меня самого колотит.       Подходит моя очередь. На бланках жёстким карандашом я пишу два имени. На первом — Джинджер Литтл, имя девочки, которая с детства задирала мою сестру. Написал я её не из мести, её же точно не выберут. Не могу же я указать имя своей сестрёнки. На втором — Джексон Грин. Моё имя.       Стою рядом с Джессикой и жду, пока она заполнит бланк. Когда девушка заканчивает, находим родителей.       — Пап, нужно проголосовать, иначе они нас не отпустят. — говорю я отцу и поворачиваюсь к сестре. — Джесс, сходи с папой, возьми бланк для мамы, она в таком состоянии никуда не пойдет.       Отец и Джессика уходят, оставляя меня и мать наедине. Я присаживаюсь на скамью рядом с ней.       — Я не могу в это поверить… — Она прячет лицо в ладонях, её руки слегка трясутся.       — Ма, всё будет хорошо. Что бы ни случилось, я буду защищать Джесси.       Сквозь её пальцы я вижу, как к маминым глазам подступают слёзы.       — Мам, только не плачь. Может всё будет не так, как мы думаем. — И кого я обманываю?       В ответ она лишь молча отрицательно мотает головой. Не знаю, переживёт ли она всё это…       Закончив заполнение бланков, мы отправляемся домой. Я помогаю довести маму до кровати, затем, не оборачиваясь, иду в сарай, где хранятся все инструменты лесорубов, беру топор и направляюсь в лес. Захожу дальше, чем когда-либо и нахожу большую сосну. Руки сами начинают работать остро заточенным инструментом. Моя злоба, моя обида на весь мир вымещается на шершавом стволе дерева. Щепки летят во все стороны, попадают в глаза, падают за шиворот рубашки.       Когда дерево падает, я беспомощно сажусь на пень, опускаю руки и даю волю слезам. Нет, я не плачу. Слёзы просто катятся по моим щекам и падают на ладони. Я смотрю на них. Они капают на многолетние мозоли, пара из которых не заживает и ежедневно кровоточит.       Почему нам так не посчастливилось родится в этом ужасном мире? В Капитолии люди жируют, развлекаются, живут в своё удовольствие, в то время, как такие как я стирают руки до мозолей и костей, чтобы угодить этим богатеям и самим хоть как-то прокормиться. И в итоге ещё попасть на игры.       Спустя время понимаю, что на улице уже темнеет. Домой не хочется идти только из-за напряжённой обстановки, но я всё равно возвращаюсь. Не хочется сейчас бросать родителей. Скорее всего, мы видимся с ними в последний раз.