***
– Я не хочу больше, – шептала она в ответ чародейке. – Мне… Мне противно. – Ничего. Мужчины еще как умеют быть противными. Даже эльфы, Цири. Но тебе просто нужно потерпеть, нужно научиться находить в этом удовольствие, – отвечала Йен, поглаживая ее по длинным распущенным волосам. – А потом ты сможешь направлять его сама, чтобы Король хотел и тебе доставить… – Но почему я должна делать то, что велели мне они? Что он мне велел. – Потому что так, Цири, они не будут долго искать тебя после побега.***
Холод объял бледное тело перед пробуждением. Сон ее выдался слишком долгим, слишком запоминающимся, и когда Эредин вошел в спальню, озвучив свое пожелание девчонке, Цири подпрыгнула над подушками. Приказ. Цирилле казалось, что для эльфов слово это значит гораздо больше, чем для ее собственного племени. Когда Король Ольх, черноволосый, молодой и полный сил озвучивал свою волю – его слушались неукоснительно. Даже несогласные с новой политикой, даже недолюбливающие самого Эредина, даже не имевшие к речи властителя никакого отношения. Слово нового короля, приказ его, волеизъявление – закон для любого местного эльфа. Даже если эльф этот – Знающий. Эредин удовлетворил просьбу ведьмачки, вызвал Знающего на беседу к ней же. А Аваллак’х был своенравным, но не безрассудным. Даже не одобряя планов своего короля, он исполнял его волю с завидным успехом. Нужно быть дураком, чтобы не понимать: за неповиновение последует расплата. И сейчас, когда Эредин распорядился столь удачно, эльф поспешил исполнить его желание. Цири ждала Знающего в обеденном зале, пустом только с виду. Ведьмачка не обманывалась, она знала, что всюду вокруг нее собраны жаждущие интриг уши. Светлые стены отдавали холодом, чай на столе давно остыл, бледно-желтый атлас платья Цириллы искажал цвет ее кожи, и все вокруг дышало гнетущим предвкушением очередной лжи. Разговор будет тяжелым, ведьмачка знала, что слова, услышанные ею, несколькими минутами позже окажутся горьким обманом, не ждала приятного удивления... Но она ведь не могла оставить это просто так? Ожидая Знающего и его пустых оправданий о том, что письма - ложь, Цирилла опустилась в глубокое черное кресло, прижавшись к спинке как можно плотнее. Она дотронулась до своего запястья, мягко сжав тонкую белую кожу, чтобы вновь прийти в чувство. Этой ночью ей снова снилась Йен. Чародейка улыбалась, глядя на свою подопечную, гладила ее по длинным пепельным волосам, обещала скорое избавление, была слишком реальной для сновидения. Цири словно и сейчас ощущала на себе знакомое тепло ее ласковых рук. В двери постучали, и из тени дальнего угла вынырнула курносая служанка ведьмачки. Эльфка неспешно отворила двери, поприветствовала вызванного еще утром гостя и обернулась к девушке. Полы ее длинного черного платья приподнялись над паркетом, под ними показались тонкие девичьи щиколотки. Служанка поклонилась, прежде, чем рассказать, кто явился к ее хозяйке. – Аваллак’х, мисс. – Пусть зайдет, – тихо ответила девушка. – А ты можешь быть свободна, сегодня ты мне уже не понадобишься. Черное платье в последний раз мелькнуло в дверях, эльфка сбежала, только увидев такую возможность. Знающий не спешил заходить. Он мялся в дверях, прокручивая в голове заученные до этого фразы. Конечно же, он понимал, какому именно случаю обязан визитом в эту комнату. Офелин, миловидная девушка, смогла все для него выведать и рассказать, испортить сюрприз ждавшей этого Цири. Связи при дворе иногда делают больше, чем положение в обществе. Хорошо бы Аваллак’ху вернуться во времени и сказать это самому себе. Юному, несдержанному и взбалмошному эльфу, так боящемуся собственного происхождения. Сказать, сколь неинтересна большинству кровь, и как важно старание, силы или амбиции – каждому эльфу свое. Быть может, удалось бы построить жизнь иначе, и не ненавидеть так каждый ее миг. – Ты выглядишь гораздо лучше, чем в прошлую нашу встречу, – начал он с безобидной шутки. – А я не помню, как выглядел тогда ты, – честно ответила девушка. Она не собиралась играть в дворцовые игры, шутить или улыбаться ему после прочитанного. Пусть то письмо было адресовано не ей, а давно почившей родственнице ведьмачки, но в чем разница? Он словно плюнул в нее, словно стянул с себя маску и показал истинное лицо «рыцаря», показал, кем был все это время. Лгуном, готовым пойти на все ради собственного комфорта, готовым толкнуть к любому поступку отчаявшуюся душу, ждущую помощи. – Я не обладаю столь притягательной внешностью, Зираэль, чтобы ее хотелось запомнить в мельчайших подробностях, – ответил эльф тихо, держа руки сложенными за спиной. – Полагаю, мой визит сюда имеет цель, верно? И это не пустой обмен любезностями. – Верно, как всегда. Объясни мне это, – произнесла Цирилла, кладя на небольшой столик перед собой то самое письмо. Креван молчал. Он не говорил Цири о том, как ждал встречи, как ходил к Эредину каждый день, что ему было запрещено навещать ее в больничном крыле. Это не тот момент, чтобы сознаваться в привязанности, не тот, чтобы жаловаться на положение и опускаться в ее глазах. Эльф шагнул вперед, чтобы до столика можно было достать, лишь наклонившись. Знакомая выцветшая под гнетом времени бумага скрипнула в его пальцах. Нужно только сделать удивленный вид, притвориться читающим, смущенным, ошарашенным, нужно дать ей повод пожалеть о сказанном. Аваллак’х уже научился этому, проведя здесь большую половину жизни. – Кто показал его тебе? – спросил эльф, словно не зная ответа. – Разве имеет значение, кто показал их? – спросила ведьмачка, отводя взгляд. – Гораздо важнее: кто писал и кому. И в какой момент, Аваллак’х. И верно. Это было важней и ему самому. Мужчина потупил взгляд, и то вышло по-настоящему. Эльф вспомнил тот день: тусклый свет лампады. Перо, скрипящее у него в руках, осмысливание слухов, ходящих вокруг Лары и боль, разрывающая горло. Он не хотел, чтобы о свершенном узнала Цирилла, и ситуация ныне казалась магу трагичной, но все же... Какой предсказуемой. Разве мог Эредин не сказать об этом, лишь краем глаза заметив, что Знающий может стать ему соперником? Это могло быть и приятным известием, не будь Ласточка столь обижена. – Скажи мне, Цири, сколько тебе сейчас лет? – Семнадцать, – ответила девушка, заставив себя подавить раздражение. – Но какая разница, сколько мне се…* – По человеческим меркам, Ласточка, мне было двадцать два года или чуть меньше того. Не сильно старше тебя сейчас, верно? Ведьмачка вновь отвела взгляд. Она думала о том, каково было Ларе в момент прочтения, где та могла находиться, что испытывать, пытаясь просмотреть каждое слово старого «друга», прокрутить его в разуме, чтобы лучше запомнить. А каково будет ей потом, если Знающий провернет то же самое, обещая в обмен свою помощь? Мысли заставили девушку невольно положить холодную руку на собственный живот, и жест этот заставил эльфа сесть в кресло напротив. – Я любил Лару, Цири. Теперь поздно это отрицать, да и незачем, когда все вокруг понимают и без моих признаний. – Ты дал ей умереть, – холодно говорила девушка. – Ты дал ей умереть там, в чужом мире, перед смертью предложив убить ребенка в обмен на жизнь. – Ведь ты совершала ошибки, – не спрашивал, не оправдывался, но говорил он. – И много ошибок, Цири. – Мои ошибки никогда не несли за собой такие последствия. – А как же Крысы? – не улыбаясь, не злорадствуя, произнес он. – Как думаешь, Цири, за ними мог выйти столь тренированный охотник, если бы не ты? Цирилла заерзала на месте, услышав. Она помнила Бонарта слишком хорошо. Помнила, как неровно подстрижены его усы, как холоден взгляд, как худосочны ниже локтей руки. Помнила его запах, помнила чувство страха, что порождал в ее теле звук его голоса. Цирилла сжала ладони друг на друге, чтобы мимолетная боль, охватившая их, могла вывести ее из оцепенения. – А сколько ошибок ты успеешь совершить? – спрашивал эльф так же тихо. – Сколько твоих поступков повлекут за собой чью-то смерть? Пусть, не человеческую, даже не эльфийскую. Например, смерть единорога. Разве ты будешь виновата в ней? – Я этого не хотела, – полушепотом произнесла ведьмачка. – Я тоже не хотел, чтобы она умерла. Я был неправ, меня вела… Злоба, Зираэль. Злоба, зависть, я писал то письмо не под действием любви. И я надеялся, что ты сможешь отличить. На этот раз Знающий говорил ей правду. Он действительно не желал смерти Ларе, только ее ребенку, плоду «не тому» подаренной любви. Иногда Знающий жалел о том, что его прекрасная гордая чайка выбрала нерожденное дитя, что грязный потомок Старшей Крови выжил и продолжил свой род, а она, чудо селекции – нет. Правильным теперь было единственное решение – подняться с места и вернуться к делам. Это и сделал Аваллак’х. Он молча встал, бросив на девушку печальный взор аквамариновых глаз, и направился к выходу, спеша оставить ее в одиночестве. Ведьмачка и сама встала с места, чувствуя, что могла быть неправа в своей импульсивной обиде. – Аваллак’х, подожди, – произнесла она слишком громко, словно ребенок, не желающий оставаться в темноте собственной спальни. И он остановился, чувствуя на себе ее взгляд. Цирилла молчала всего минуту, но то мгновение казалось самой ведьмачке вечностью. Извиниться за высказанное? Нет, ведь она не сказала ему и десятой доли того, что вертелось на языке девчонки. Цири закусила губу, заставляя себя поднять подбородок выше. Аваллак’х не убивал Лару, он был юн, юн и незрел, был таким, каким бывал каждый… – Я прощаю тебе те слова, – скорее для себя произнесла девушка, но была перебита ответной колкостью. – Как великодушно с твоей стороны, о… – Эредин запретил нам повторять те процедуры, верно? – не дождавшись конца его речи, произнесла девушка. По взгляду эльфа Цирилла поняла, что Аваллак’х ждал от нее чего угодно, только не этого вопроса. Мужчина вновь развернулся к девушке лицом, прикрывая глаза ладонью. Напротив широко распахнутого окна, в свете дневного солнца, она казалась нимфой, заточенной в каменном коробе. В зеленых глазах Цириллы отражалась решимость, но для чего – эльф не мог знать. – Запретил, верно. Ты хотела бы их продолжить? – Да. Если они помогут мне в моем Предназначении, и подарят свободу, я хочу продолжить. Знающий застыл, смотря за тем, как ярко блестят ее глаза в этом свете. Девушка не улыбалась, не пыталась выглядеть обиженной или оскорбленной. Ей хотелось лишь получить от Лиса ответ. Аваллак’х отвел взгляд, взвешивая свое решение. Наверняка кто-то слышит их сейчас, наверняка Эредину донесут, но… Но ведь всегда можно сослаться на глупые слухи? Особенно, если ведьмачка поможет скрыть правду. – Нужно обговорить это с Его Величеством, – ответил Аваллак’х, осторожно кивая Цирилле. – Я полностью поддерживаю твое желание. – Я могу… Я могу посетить твою лабораторию сейчас и удостовериться, что все осталось на месте? – спросила девушка, понимая намек. – Разумеется. Ласточка снова не одарила своего гостя улыбкой, лишь поджала губы, смотря за тем, как его фигура плывет впереди нее. Путь в лабораторию, пропахшую реагентами и сухой травой, она давно знала, и помнила, что та не сулит ничего хоть мало-мальски приятного. Снова слабость после пережитого, снова боль в мышцах, снова тошнота у самого языка. Только чем быстрее кончится ее мука, тем легче, ведь верно? Эти два дня, проведенные за пределами белых стен карантина, Цири провела в покое и тишине. Король, так не привыкший исполнять чужую волю, все же прислушался к лекарю и позволил девчонке прийти в норму. Эредин уверял себя, будто это лишь для того, чтобы Цири вновь не сломила болезнь, и ему не пришлось возиться с нею, снова выжидая у дверей больничной палаты. Только было ли это обязательным действом? Сегодня она занята. Сегодня маленькая ведьмачка разговаривает со Знающим, изливает на него всю злость, что успела скопиться в ее хорошеньком теле. Пусть оно ослабло, пусть мышцы девушки не были столь же сильны, как месяц назад, но все же. Иногда слово может ранить сильнее руки, особенно, если слово это падает со столь желанных уст. – Я восхищена вашей самоуверенностью, мой Господин, – восторженно заявила Офелин, изображая искреннюю улыбку. Эльфка присоединилась к королю и его скромной свите на прогулке, которой он так давно не совершал. Подданные кланялись ему, придворные дамы кокетливо улыбались, опуская глаза к полу, а Эредин наслаждался аурой величия, кружившей вокруг него. Хорошенькая, пусть и глупая с виду Офелин ласково улыбалась, смотря за тем, как правитель ее медленно прохаживается по дорожкам. – Ах, моя самоуверенность – плод моего великолепия, но все же… Что ты имеешь в виду теперь? – спросил он тихо и сдержанно. – Отпустить Зираэль на встречу с Креваном одну, предоставив их самим себе – большой риск, мой Господин. – Риск? – невольно рассмеялся король. – Мы говорим об одном и том же эльфе? Боюсь, что Креван давно уже не может представлять угрозы ни мне, ни Ласточке, ни кому бы то ни было. – Тут вы правы, мой Господин, – тихо произнесла девушка, невольно бросив взгляд в сторону Карантира, прислушивающегося к чужому разговору. – Просто я видела на его столе рисунки… Ее портреты. И мне показалось, будто это может что-то значить. – Лара Доррен, как говорят, была весьма похожа на нашу гостью, – заметил юноша. – Только это была не она, – коротко бросила девушка. Голос эльфийки в один только миг изменил окрас. До этого лучезарная, улыбающаяся особа с горящими глазами превратилась в сконфуженную деву. Наигранно сконфуженную, по истине же – озлобленную на соперницу. Эредин видел ее насквозь, чувствовал и фальшь в голосе, и игру в движениях, но не спешил подводить спектакль к концу. Ее слова заставили эльфа прикрыть глаза, стараясь сохранить видимое спокойствие. Аваллак’х же не глуп, верно? Он не посмеет встать на пути собственного короля, не рискнет многолетним трудом ради мимолетного увлечения. Или все-таки сможет решиться? Цири хороша собой, она – экзотична, и в свое время многие его сородичи увязли в объятьях самок чужого вида. Век эльфа долог, близость приедается ему, и тот ищет новых ощущений, не пережитых большинством… Способен Креван на предательство? Был бы способен на это сам Эредин? Король нахмурился, думая о том, что на встречу его Ласточка пришла добровольно. Ведь нет, даже хуже – она сама искала ее. Король остановился, а после шаг его стал медленнее, вдумчивее, словно прогулка уже не имела значения. Слова Офелин возымели результат, пусть и не тот, которого ожидала хорошенькая юная эльфка. – Господин, сегодня вам привезут новую партию вина с пряностями. Ее доставят к вашему столу уже вечером, – заметила проходившая мимо аристократка, почтительно наклонив голову. – Надеюсь, Зираэль тоже оценит, – опасно четко выделив ее имя, ответил не оборачивающийся в сторону говорившей эльф. – Не лучшее для этого время, – осторожно шепнул Карантир, догоняя своего короля. – Правда, кажется, Ласточке не привыкать. *Насколько я помню, в книге ей было поменьше, но правила сайта требуют, чтобы в сценах секса не задействовали лиц моложе 16.