Да здравствует король

Этой ночью не звучал звон бокалов, потому что король пил в одиночестве. Кисловато-острый вкус оседал на его губах, впитывался в кожу. Эредин любил это вино, любил его пряный вкус на устах, любил горячее ощущение алкоголя на языке, пьянящий запах в окружившем пьющего воздухе. Эльф помешивал красное вино в недопитом бокале, смотря за тем, как солнце медленно катится за горизонт. Время прошло. Он ждал достаточно, верно? Лекарь велел быть с Ласточкой острожным, и прямых рекомендаций смог избежать, чтобы не указывать своему королю, что тому следует делать. Наученный жизнью эльф понимал, что от него требуется. Для Эредина это было важным: оставлять лазейку, чтобы правитель принял решение сам. Пусть в войне, в путанной эльфийской политике и интригах тот выбирал мудро, как истинный эльф… В сердечных делах тот действовал по-другому. Эредин принял решение, повинуясь затуманенному алкоголем и похотью рассудку. Он возьмет ее этим вечером, каким бы ни было сопротивление. Слабость вновь взяла над ней верх, и Цири смиренно закрывала глаза, сидя на старой кушетке. В лаборатории Аваллак’ха все также пахло сушеными травами и реагентами, разведенными не так давно. Полумрак окружал молчавших спутников, и гнетущее предвкушение оседало на устах обоих. Все это навевало воспоминания. Не самые приятные, но живые, бьющие Цири в самую грудь. Креван работал молча, поставив своей пациентке капельницу, он вернулся к делам с бумагами, предоставив утомленную девчонку самой себе. Или миру блаженных сновидений, миру иллюзий и отдыха после тяжкого дня. И в этом очередном сне к ней приходила Йен, Йен посещала ее слишком часто. Чародейка смеялась, скалила свои белые зубки и обещала Цирилле, что совсем скоро всему придет конец. Скоро, только если та поступит так, как ей велено. А велено было… Велено было то, чего ведьмачка так сильно боялась. – Нет! Нет, это же мерзко. Он еще делает больно, когда… – причитала Цири, пока Йеннифэр расчесывала ее длинные светлые волосы. – Мужчины любых нас, милая, любят вид девушек, изнемогающих от боли, в такие нежные для нас моменты. Им кажется, будто от этого достоинство их становится гораздо больше, чем оно есть. – Достоинство, – фыркнула Цири. – Не хочу потакать его желаниям. Сон оборвался тем, то чародейка не успела ответить. Раньше, всего несколькими днями раньше, не узнав тайны отправленных Ларе писем, Цири могла бы спросить о смысле увиденных снов у Знающего, но теперь та держала язык за зубами. Когда процедура кончилась, и игла покинула ее вену, ведьмачка открыла ослабшие глаза и побрела прочь, отказавшись от помощи. Мужчина, предложивший сопроводить Цири обратно, остался в лаборатории один. Пока ее в аскетичной белой комнате держала болезнь, эльфийские слуги сняли со стен часть картин. Быть может, кто-то намекнул королю, что война – не лучшее украшение старого замка? Цири шла медленно, ноги ее то поднимались по команде, то не желали слушаться, дрожа и спотыкаясь. Вечер скрыл прохожих, и на пути не спешащей ведьмачке не встретилось ни единой живой души. Она не могла знать, в каком состоянии находится ее правитель. Цири возвращалась в спальню без опаски, надеясь, что воздержание ждет ее еще несколько поистине долгих дней. После болезни, случившейся по его вине, Эредин вел себя с дорогой «гостьей» удивительно мягко, и Ласточка не могла жаловаться на судьбу. Не могла, пока не отворила двери. Хорошо знакомый запах бил в нос. Вино, вино, смешанное с потом, который сильное мужское тело источало, пока бросало бутылки в стену. Одну, вторую и третью, пока яркие зеленые осколки не заполнили сбою пол. Король ждал ее, сидя на кровати, и стоило двери лишь приоткрыться, как Эредин заставил себя подняться на ноги и поприветствовать гостью. – Нелепое платье, Зираэль, – произнес король громко. По началу разговора было ясно, какой выйдет эта беседа. Цири поспешила закрыть за собой двери и опустить взгляд, точно стыдясь собственного выбора. На самом же деле, утром, когда служанка пришла, чтобы помочь ей одеться, Цирилла просто ткнула в первую попавшуюся ей на глаза гору ткани, желая быстрее отделаться от мук выбора. Она не стремилась угодить чужим взорам, а особенно взгляду предателя и подлеца. Сегодня нужно быть мудрее, нужно слушать Йен, что хоть и не была настоящей, но говорила все также мудро. – Мне нравится этот цвет, Ваше Величество, – поспешила ответить та, понимая, что не в том состоянии, чтобы дразнить его. Король оценил ее настрой, позволив себе довольно улыбнуться. Быть может, болезнь пошла ей на пользу и сгладила взрывной нрав? Нет, по цвету ее глаз Эредин понял, что пламя, готовое вот-вот ярко вспыхнуть в груди Ласточки, все еще оставалось внутри нее, тлеет, ждет своего часа. Цири пошатнулась, почувствовав в ногах очередной приступ слабости, она облокотилась о дверь, а эльф не заметил ее проблемы. Его зеленые глаза не выражали интереса к деталям. – Слишком радостный для этого места, – произнес он, отвернувшись. – Не находишь? – Меня развеселили лилии в саду. – Лилии? Или старый Лис? Последний вопрос мужчина задал с нескрываемым раздражением, и Цири на секунду прикрыла глаза, точно тон его голоса мог причинить ей боль или обиду. Она закусила губу, заставив себя сдержанно улыбнуться и шагнуть вперед. Пусть Эредин думает, что она его не боится, пусть считает, что все его слова кажутся ей смешными, не более. Ведь сегодня она должна казаться ему невиновной. – Его оправдания тоже были веселыми, – заметила она к удовольствию молодого правителя. – Я пожалела, что пришла одна. Слуги, подслушавшие утренний разговор, еще не успели донести Эредину его отголоски. Эльфу оставалось только гадать, какой вышла беседа двух сторон. О, как бы он хотел настоять на собственном присутствии, как бы хотел быть там, видеть, как Аваллак’х оправдывается и семенит, но… – Подойди, – произнес Эредин, протянув к ней руку. И Цири послушно шагнула вперед. Все ее силы уходили на то, чтобы держать шаг прямо, не показывать, как ослабила ее тело новая инъекция, как губительно подействовала на организм, привыкший к перерыву. Если король узнает, что девчонка ослушалась, что она вновь посещала лабораторию Знающего, что с ней случится? Ведьмачка не улыбалась, губы ее были плотно сложены вместе, образовывая тонкую бескровную нить. Хорошо, что король не смотрел в лицо своей гостьи. Платье, поначалу признанное им нелепым, в движении оказалось элегантнее любого наряда девушки. Вырез тянулся до самой коленки ведьмачки, и из копны бесформенной желтой ткани то и дело показывалась ее стройная ножка. Кожа у Цири была бледной. Бледной, словно воск, капающий со свечей на пол. Эредин боялся, что если надавить на нее чуть сильнее, та растает от тепла его рук. Только сама Ласточка не разделяла этого страха. Ей руки правителя всегда казались холодными, и не было в них и капли удобства, что могло бы растворить даже мягкий воск. Девушка закусила губу, остановившись в шаге от эльфа. Она не поднимала подбородка, не смотрела ему в глаза, чувствуя, как внутри нее разворачивается борьба. Ведьмачка воюет с чародейкой, приказы призрачной Йен раздаются в тишине разума, но брезгливость, нежелание и страх – те дают сопротивление. – Скажи мне, Цири, – говорил эльф тихо, источая все тот же запах алкоголя и тлеющей злости дневного одиночества. – Ты скучала по мне, пока лежала там, внизу? Я ведь не спрашивал этого раньше… – А почему спросил сейчас? – Потому что я по тебе скучал. Из его уст признание это вышло скомканным, словно эльф не хотел, чтобы девчонка услышала до конца и осознала смысл. Поцеловать его первой? Цири закрыла глаза, пытаясь вспомнить советы чародейки. Ей нужно представить кого-то другого в этот момент? Но кого? Кого она может выудить из памяти? Мистле? Нет, ее руки никогда не были такими жестокими, ее поцелуи не оставляли вкус крови на губах, не пробуждали желание отшатнуться как можно дальше… Знающего, Хьялмара? Нет, нет, нет, она не желала их касаться… – Скучала, – выдохнула девчонка, заставляя себя отвечать. И опьяневший эльф не заметил подвоха. Ему нужно было лишь это признание, не нужна ни правда, ни горькая усмешка на хорошеньких девичьих губах. Только ее «да», только это. Эредин приподнял ее за подбородок, заглянул в летне-зеленые глаза и улыбнулся волчьей ухмылкой. Маленькая ласточка попала в его сети, и ей уже некуда лететь. Небеса заняты серыми тучами, и его воля – прогнать их с пути или сгустить над горизонтом, чтобы удержать свою жертву в силках. – Больше не придется, – произнес он, растягивая буквы. Цири не отшатнулась, когда губы мужчины коснулись ее. Мягко, Эредин действовал мягко, стараясь сдерживать животное начало. Его руки опустились к ее талии, пальцы осторожно перебирали складки ткани, ища в них застежки, крючки, вшитые молнии, пока не отчаялись окончательно. Платье расходилось по швам, пока нетерпеливый эльф спешил освободить Ласточку от оков одежды, и Цири оставалось лишь пытаться унять возрождающийся в душе страх. Близость. Та призрачная Йен уверяла ее, что близость не обязана быть болезненной, если позволить себе взять ее под контроль. Ведьмачка, закрывая глаза, пыталась вспомнить, как ее ласкала Мистле, как плавно руки ее скользили то вверх, то вниз, как поцелуи украшали бледную шею, спускаясь к груди и бедрам. Король отстранился, расстегивая сюртук, путаясь в завязочках собственной одежды. Пьяный, с путающимися руками, с глупой улыбкой на устах… Ласточка знала, что еще чуть-чуть, и она сломает его окончательно. – Ложись, – произнесла девчонка так твердо, как только могла в этот пугающий быстротой момент. – Что? – отозвался правитель, отвлекаясь от собственной одежды. – Ложись на кровать, – повторила ведьмачка, хватая недопитую бутылку вина, что еще не успела осколками разлететься по полу. И эльф ухмыльнулся ей в ответ. Эредин, привыкший держать в собственных руках каждую минуту времени, на секунду остановился у ложа. Стоит ли дать слабину, стоит ли позволить ей провести хотя бы одну ночь, будучи уверенной, что она победила, что ведет его за собой, подобно усмиренному коню? Будь что будет. В конце концов, лекарь велел не пугать ее так, как прежде. Король опустился, пока Ласточка продолжала пить. Капелька вина соскользнула с ее губ и прокатилась вниз по щеке, чтобы тысячью бусинок рассыпаться по полу. Алкоголь поможет ей, он скроет и страхи, и обиды, оставив на первом плане только отголосок желания. Цири бросила бутылку на пол, и та не разбилась, недосчитавшись высоты. Бросив взгляд в ее сторону, ведьмачка заметила, что на полу не хватает белого ковра со знакомым ей рогом. – Наверное, ты успела забыть о том, какие в замке порядки… Ты стала смелее, да, Цири? – спрашивал король, смотря за тем, как она в нерешительности остановилась у изножья кровати. – Или нет? – Замолчи, – произнесла девушка тихо. – Заставь меня. Когда-то давно, еще в будни ученицы школы чародейства, Цири нашла у одной из старших учениц похабную картинку, на которой девушка вот так оседлала мужчину. Она никогда прежде не задумывалась о том, что подобное следует повторить, но сейчас решение это пришло к ней свыше, как единственно уместное. Так Эредин не сделает ей больно, так он не сможет контролировать процесс, и его жадные руки не будут комкать ослабшее тело. Матрас заскрипел под ней. Скользя вверх по ногам правителя, Цирилла чувствовала, что кожу его покрывает испарина, что ее собственная источает тот же запах. Алкоголь не туманил ее разум так, как его, но чувство страха сбежало прочь из наглухо запертой спальни. Видеть короля под собой, слышать его нетерпеливое дыхание, чувствовать под собой – вот, что пьянило сильнее вина. Опускаясь на него сверху, Ласточка вновь сжала губы. Нет, сегодня она не издаст полного боли вскрика, не даст эльфу понять, что ей неприятен весь процесс. Только… было это ее решение, или случай подвел к тому, что боль покинула тело, оставив место чему-то новому? Цири не желала копаться в темных желаниях своей души в этот момент. Когда двигаться пришлось ей, процесс заиграл новыми красками. Бедра скользили, но не так ритмично, как раньше. Ком удовольствия вставал в глотке, Цири не спешила набирать темп, пока эльф не опустил руки на ее бедра. Эредин не закрывал глаза, как она, лежа под ним. Он смотрел, смотрел за тем, как двигается ведьмачка, как капельки пота скользят по ее коже, как они капают вниз, на его живот. – Быстрее, – произнес он, мягко сжимая ее бедро. – Быстрее, Зираэль. – Я… Я не могу быстрее, – ответила она, чувствуя, как слабость мешается с отголосками удовольствия глубоко внутри нее. – Тогда расслабься, – ответил эльф, чуть приподнимаясь. Ее грудь прижалась к его, пальцы короля глубже вонзились в бедра ведьмачки. Ей уже не нужно было двигаться ему навстречу, только чувствовать, как король насаживает ее тело сам. Все быстрее и быстрее, оставляя поцелуи, укусы на ее податливой шее. Не нежно, не аккуратно, но Ласточке словно уже не было дела до того, кто ведет, а кто слушается. Это алкоголь виноват, ведь верно? Цири уверяла себя в том, что причина этому чувству лишь одна – опьянение, многонедельный недостаток тепла, странные сны и уговоры чародейки. Нет. В ней. Желаний. Когда с губ ее начали слетать нескрываемые стоны, Эредин уже не мог различить, где его шепот, а где ее. Матрас скрипел под ними, и все крыло слышало, как жарко сейчас в спальне короля. Подаваться ему навстречу ведьмачке мешала лишь слабость после инъекции, только она не давала помочь. Обессиленная, уже не напуганная, запутавшаяся ведьмачка жалась к нему все ближе и ближе, чувствуя, что внизу ее живота зреет незнакомое ранее чувство. Не было боли, не было желания прекратить. Цири хотела лишь освобождения этому чувству. И король, щедрый этой ночью, позволил ей получить его. Ведьмачка вскрикнула, ногти ее впились в его мокрую от испарины розовую кожу, и девушка закусила губу, чтобы кричать не так громко. Эредин остановился, прижал ее к себе плотнее, чтобы чувствовать, как рваное дыхание скользит по его коже. – Я готов поверить, что ты скучала по мне, Зираэль, – произнес он, приходя в чувство после нескольких минут тишины. – Хорошо, – отмахнулась она. – Отпусти меня, я хочу лечь. – Ложись так, – произнес эльф, спиной прислоняясь к матрасу, продолжая удерживать ведьмачку на месте. – Лежи так и послушай меня… – Ты хочешь поговорить сейчас? – выдавив из себя смешок, спросила девушка. – Ты пьян, я тоже, мы оба устали и… – И это не требует отлагательств, Цири. Зираэль сжала пальцы в кулак, понимая, что разговор должен быть важным. Такой тон настигал Эредина лишь тогда, когда дела, обсуждаемые за столом, имели вес больший, чем меню для следующего приема пищи или список гостей для очередного вечера. Ласточка глубоко вздохнула, приподнялась на локтях, чувствуя, что король ослабил хватку, и перекатилась на другой бок, чтобы лечь рядом с ним. – Ты будешь матерью моего ребенка, Зираэль. Ребенка или детей, это не важно. Важно то, что этого статуса слишком мало, чтобы мои дети имели достаточный вес в нашем мире. – Хочешь дать мне дворянский титул? Эльфам не понравится, если ты передашь полуэльфке хоть какой-то клочок земли или капельку власти, – отвечала она также тихо, понимая, что вот-вот провалится в сон. – Хочу, Зираэль, и пусть эльфы думают по этому поводу что угодно. Хочу дать тебе титул королевы, – произнес мужчина, прогоняя сонливость девушки.