22 поцелуя

      Тсунаеши совсем замучился слушать томные, лишенные смысла речи, которые выедали ему мозг чайной ложечкой с самого утра. — Может, на этом на сегодня закончим? — требовательно протянул он, прерывая советника на полуслове. Тот возмущенно вскинулся и открыл было рот, чтобы возразить, но натолкнулся на холодный взгляд застывшего у кресла господина раба, и поспешил закрыть рот обратно. Рядом с этим существом не хотелось перечить господину. — Продолжим завтра. — Как пожелаете, ваша светлость, — советник разочарованно скатал и до середины недочитанный свиток. Со всех сторон послышались вздохи облегчения — не один Тсунаеши устал слушать нудный доклад своего подчиненного. Остальные члены собрания, гулко переговариваясь, стали расходиться, и только главный советник остался в зале, следя за тем, как господин доверчиво откинулся на спинку мягкого кресла, а раб без каких-либо приказов встал позади и начал ласкать сильными руками шею и плечи своего хозяина. Тсунаеши тихо мурлыкал. И что-то в ласках раба было такое, что советнику почему-то сделалось стыдно. Очень. — Ты еще здесь? — Тсунаеши приоткрыл один глаз, посмотрев на смутившегося мужчину. — Можешь идти. Не обязательно ждать приказа. — Я подумал, вдруг вы захотите обсудить что-то со мной лично. Да и не хочется оставлять вас один на один с этим варваром, это опасно… — Разве? — Тсунаеши усмехнулся, делая рукой знак. — Ты свободен. Этот варвар мой. — Я бы не доверял ему, — все же напоследок вставил советник и удалился, чтобы тут же примкнуть к маленькому неприметному окошку с улицы, позволяющему видеть и слышать все, что происходило в зале. Почему-то он был уверен, что сможет обличить варвара в неверности и получить благоволение молодого господина. — Слышал, Кёя? — мурлыкнул имя раба Тсунаеши, разворачиваясь в кресле, чтобы смотреть тому в глаза. — Мне советуют не доверять тебе. — Я и сам тебе об этом твержу. Вдруг и правда шпион? — голос у раба низкий, бархатный, с легкой хрипотцой. — Тогда ты не вылизывал бы мне пах при любой возможности, — господин прищурился, касаясь кончиками пальцев щеки раба. — И не убивал бы ради меня. — Я бы и этого советника убил, — раб обхватывает губами тонкие пальцы, втягивая их в горячий влажный рот. Подслушивающего советника бросило в краску. — Он нудный и мутит воду. — Ну его. Сейчас тебя должен волновать только я и моя пошатнувшаяся вера в твою преданность, варвар, — по интонации Тсунаеши ясно, что он просто дразнится. Но раб по имени Кёя усмехается и опускается на колени перед господином, так возбуждающе раболепно, что у Тсунаеши пальцы на ногах поджимаются, а в паху тяжелеет. Только он смог приручить этого дикого зверя.       Советник убегает со своего наблюдательного пункта еще до того, как господин опускает на плечо Кёи ногу в изящной сандалии, подставляя стройную голень под распаляющие поцелуи. Это их персональная игра в подчинение. После того, как Кёя умело обласкивал голени, стоя перед своим хозяином на коленях, с Тсунаеши можно было делать все, что угодно.       А с советником все же надо разобраться, нечего ему лезть не в свое дело и вынюхивать, с чего бы пленному варвару, известному своей безжалостной и непокорной натурой, быть бесконечно преданным своему господину.