22 поцелуя

      Сегодня была важная ночь. Духи праздновали Обон, предаваясь воспоминаниям, кто и как переродился, в отличие от людей, не предаваясь скорби по умершим, а не скупясь на веселье: в глубине леса разгорались костры, а из принесенных людьми подношений накрывался целый пир. Те души, что еще помнили свой дом, приходили к людям и трепетно задували фонари, показывая, что помнят дорогу домой. А после духи собирались и пестрой толпой тянулись туда, где один за другим спускались по воде зажженные фонарики. И снова возвращались в лес пировать.       Тсуна помнил свой дом и уже навестил родных, почти целый день проведя рядом с родителями и младшей сестренкой, в этом году перешедшей в среднюю школу. А ведь ей было всего три, когда он погиб. Как быстро пролетели десять лет. Будучи невидимым для людского глаза, он целовал мамины руки и щеки, а та смеялась и говорила, что чувствует поцелуи ветра. А вечером, следуя традиции, Тсунаеши задувал фонарь, уронив на него капельку воды, и уходил, оставив на пороге водяные лилии. Он не мог выносить маминых слез.       Тсуна утонул в реке, не справившись с течением, когда спасал маленькую соседскую девочку. У него не оставалось незавершенных дел, поэтому он не стал призраком и был рад этому — незачем докучать родным, им и так тяжело. Но та река пустовала, и он переродился, став ее божеством. Немного неловким и неуклюжим, но он справлялся — рыбаки стали чаще захаживать к речным берегам, а рыба, выловленная здесь, была самой вкусной. Тсунаеши гордился своей работой и скромно принимал приносимые подношения, деля их с мелкими духами-помощниками. Благодарные рыбаки даже возвели маленький алтарь в честь молодого речного божества.       Обон он никогда не праздновал вместе со всеми. После посещения родного дома он всегда возвращался к себе на реку и следил, чтобы ни один бумажный фонарик не утонул и не потух. А потом долго бродил по лесу в одиночестве, слушая трели сверчков до самого рассвета. Он и сегодня отправился по своему излюбленному маршруту, забираясь все глубже в чащу, подальше от шумных духов. На губах играла легкая улыбка — сегодня к реке пришло так много людей! Он не испытывал ненависти к месту своей смерти и поэтому, возможно, и переродился не просто духом, а божеством. Тсунаеши счастливо выдохнул и поправил на голове венок полевых цветов — ежегодный подарок от мамы и сестренки, пущенный по воде. Он очень по ним скучал.       Он шел к полянке у озера, освещенного луной. И впервые там был кто-то, кроме него. Подойдя ближе, Тсуна шумно выдохнул, узнавая. Великий ворон тэнгу Кёя соизволил спуститься со своих небес на землю.       Тсуна, крадучись, подбирался все ближе, жадно разглядывая верховное божество, которое мечтал увидеть еще с того дня, как впервые прочел легенды о тэнгу. Красив, статен и невероятно силен. Огромные черные крылья сложены за спиной, и перья отливают серебром в лунном свете.       Ворон долго делал вид, что не замечает нарушителя своего уединения, позволив трепещущему Тсунаеши подойти очень близко. Настолько, что, когда Кёя поднял голову, они встретились взглядами. — Ой! — дух отскочил от валуна, на котором удобно разместился тэнгу, и уставился во все глаза на легенду. — Речное божество? Почему ты не на празднике со всеми? — и голос у ворона глубокий, приятный. Тсуна нервно потоптался — про крутой нрав тэнгу ходили крайне… нелестные слухи. — Не люблю шум, — осторожно проговорил дух, смущенно краснея. Он еще не встречал таких красивых демонов. — Вао, как интересно, — усмехнулся Кёя, жестом подзывая пугливое божество к себе. — Почему так смотришь на меня? — Я… восхищаюсь вами, — скромно потупился Тсуна. Как жаль, что после смерти все равно умеешь краснеть. — Можно сказать, что вы — мое верховное божество. — Поклоняешься мне? — почти мурлыкнул Кёя. Забавно смущать этого милого мальчишку. Так бы и забрал себе насовсем. — Маленьким всегда бегал в храм и оставлял подношения с запиской, — Тсуна потеребил браслет из маленьких ракушек на запястье. — А сейчас я бы подарил вам свой венок. Это самое дорогое, что у меня есть, господин. — Вот как… — задумчиво протянул Кёя, осмотрев юное божество. Венок еще хранил прикосновение людских рук. Интересный дух ему встретился в эту волшебную ночь. В голове мгновенно созрел план. — Я приму его, если… поцелуешь, — и он приподнял ногу.       Тсунаеши гулко сглотнул, смотря то на узкую ступню с ровными пальцами, то в глаза тэнгу, серебристые и пьянящие, как луна, гипнотизирующие. И плавно опустился на колени, касаясь пальцев ноги раболепным поцелуем. Тэнгу удовлетворенно выдохнул, и провел большим пальцем по пухлым губам совсем поплывшего божества. Наверное, он немного перестарался. — Хороший дух. Оставлю тебя себе. — Как пожелает мой господин.