Криминальная любовь

      Они скакали все прямо и прямо, Эмма не понимала, куда они едут. Наконец лошадь начала сбавлять скорость, пока совсем не остановилась. Первой слезла Эмма и чуть не упала — так затекли ноги. Реджина спрыгнула следом, будто и не провела последние часы в тряске.       — Что теперь? — поинтересовалась блондинка.       Реджина сама хотела бы знать ответ на этот вопрос.       — Я попробую связаться с остальными, — сказала она, доставая мобильный, — вдруг… — ее голос дрогнул, — кто-то остался в живых.       Реджина сделала три звонка, но тишина ей была ответом. Она пнула сухую землю ногой, взметая облачко пыли, и схватилась за голову, зарываясь пальцами в волосы.       Эмма почувствовала себя виноватой.       — Может быть, они еще живы… — Эмма попыталась утешить Миллс. Реджина так посмотрела на нее, будто только сейчас заметила ее присутствие. — Я имею в виду, вдруг они телефоны выронили или разбили…       — Может быть, — согласилась Реджина, прекрасно понимая, что шансы на это ничтожно малы. — Я свяжусь с оставшейся командой.       Эмма отошла в сторонку, чтоб не мешать ей. Они находились в пустыне, на самом солнцепеке, вокруг не было ни души. Эмма исподтишка наблюдала за брюнеткой: та ходила из стороны в сторону и с каждой минутой хмурилась больше и больше. Эмма невольно любовалась ею. Сейчас Реджина была сама собранность, не было той растерянной женщины после аварии, и Эмме это нравилось.       — Да какого черта там происходит?! — в сердцах воскликнула Реджина, вырывая Свон из раздумий.       — Что-то не так?       — Да все не так… Я не могу дозвониться ни до одного из моих ребят. Либо что-то со связью, либо… Не знаю.       — Нам надо выбираться отсюда. Но… Ты понимаешь, где мы?       — Нет, но телефон нас выведет. Нам нужно держаться от главных дорог подальше. И, боюсь, нам придется передвигаться на нем. — Она кивнула в сторону лошади.       — Нет проблем.       Реджина покопалась в телефоне и определила их местонахождение. Навигатор сообщил ей, что до Маунтинэйр они доберутся только завтра к вечеру.       — Нам надо будет где-то заночевать.       Эмма задумчиво посмотрела на Миллс и кивнула.       Они ехали до самой темноты, пока Реджина не почувствовала, что Эмма перестала крепко держаться и как-то обмякла. Нужно найти место для ночевки. Через несколько миль показалась деревушка. Реджина не стала рисковать напрашиваться к незнакомцам на ночлег, поэтому они проехали мимо. После начались поля с посевами, миновав их, они выехали к амбарам для хранения урожая. А почему бы и нет, подумала она.       Реджина подвела лошадь к самому дальнему из строений.       — Похоже, сегодня мы проведем эту ночь здесь.       Последний час Эмма клевала носом, иногда погружаясь в сон, так что слов Реджины она не расслышала.       — Что?       — Я говорю, приехали. Сегодня мы ночуем здесь.       Первой, как всегда, слезла Эмма, затем Реджина.       — Это, конечно, не царские хоромы, но хотя бы защитит нас от посторонних глаз и ветра.       — Ничего, я и не в таких местах ночевала.       Реджина покосилась на девушку, она вспомнила, что та тоже росла в приюте. Ей было очень интересно узнать, при каких обстоятельствах она попала туда. Может быть, когда-нибудь…       На двери висел огромный амбарный замок. Реджина чертыхнулась и в отчаянии пнула ее ногой. Эмма с удивлением смотрела на нее — редко она видела Миллс такой эмоциональной.       — Сейчас уже никто друг другу не доверяет?! Теперь придется спать на улице!       Брови Эммы взметнулись вверх:       — Неужели предводительница крутой банды не умеет вскрывать замки?       — Это сложно, — невнятно ответила пристыженная брюнетка.       Эмма закатила глаза:       — Я бы так не сказала. — С этими словами девушка потянулась к внутреннему карману.       Реджина с удивлением и восхищением наблюдала, как Свон орудует отмычкой, и буквально через минуту замок со щелчком открылся.       — Вуаля!       — Сдается мне, в Академии этому не учат, — с ухмылкой ответила она.       Лицо Эммы зарделось, и она отвела взгляд.       — Я так и думала! — засмеялась брюнетка. — Ну что, давай посмотрим.       Реджина вошла первой, в нос сразу ударил теплый аромат сена.       — Похоже, нам повезло, не придется отлеживать бока, — сказала Миллс.       Пока Эмма взбиралась наверх, в уголок, Реджина принесла большую кучу сена для лошади. Животное сразу набросилось на еду. Реджина постояла немного возле него, потрепала по холке. Дальше находиться на улице было бы не очень красиво, делать нечего — она вздохнула и полезла к Свон.       В амбаре было достаточно светло: сквозь дощатые стены пробивался лунный свет. Когда Реджина взобралась наверх, то нашла Эмму лежащей на боку, лицом к стене. Реджина легла неподалеку и попыталась уснуть. У них обеих был тяжелый и длинный день. Она думала, что уснет, как только примет горизонтальное положение, но не тут-то было! Сон никак не желал приходить. Судя по дыханию Свон, она тоже не спала. Реджине хотелось поговорить с ней, но она боялась быть назойливой, ей хотелось о многом узнать, но с чего начать, она не знала, к тому же сама не была готова отвечать на вопросы.       Несмотря на безумные события последних дней, спать Эмме не хотелось. Ее очень волновало присутствие Реджины. У нее был миллион вопросов, которые ей хотелось задать Миллс, но она боялась вторгаться в личное пространство этой женщины. Все же на один вопрос она решилась, потому что имела право знать. Она перевернулась на спину и спросила:       — Кто эти люди? — Реджина не сразу сообразила, о чем ее спрашивают. Эмма поняла и пояснила: — Те, что похитили меня.       — А ты не догадалась?       — Морелли, да?       — Да.       — Но зачем им я?       Что она могла сказать на это? Что Вито каким-то образом узнал о ее чувствах к ней и теперь шантажирует? Что теперь Эмма никогда не сможет чувствовать себя в безопасности? Пока Реджина думала обо всем этом, Эмма сама сделала предположение:       — Это все из-за моего сходства с Даниэль?       Реджину словно током пронзило.       — И да, и нет.       — Как это?       — Я не знаю… Это сложно.       — Он думает, что ты влюблена в меня? — Эмма сама поразилась, каким будничным тоном произнесла эту фразу, хотя у самой все трепетало внутри.       Реджина не знала, каким богам молиться за то, что Эмма не может в полной мере увидеть ее лицо и ее реакцию на вопрос.       — Да, — еле слышно выдохнула она.       Наступила пауза. Обе женщины лежали в неловком молчании.       — Он хотел шантажировать меня, — нарушила тишину Реджина. — Но я ему этого не позволила.       Снова пауза.       — Спасибо, — прошептала Эмма.       — Не за что.       — Нет, есть. Ты могла бросить меня там и жить своей жизнью.       — Я не могла…       Стая бабочек вспорхнула в животе Свон, она сама удивилась такой своей реакции. Ей было так неловко от услышанного, ведь это означало, что она, возможно, небезразлична Реджине. Но следующие слова Миллс опровергли ее предположения:       — Ты ведь тогда тоже могла сдать меня властям и жить своей жизнью…       Ах, вот оно что. Реджина просто вернула долг. Почему-то Эмме стало грустно и как-то пусто.       — А кто такая Даниэль? — решила сменить тему Эмма.       Реджина лежала и думала, стоит ли ворошить прошлое, которое она так долго и упорно прятала в глубинах своей души? Решила, что стоит — Эмма имела право знать, после всего, что произошло между ними.       — Это длинная история, как я уже однажды говорила тебе, и началась она задолго до моей встречи с Дан. Все началось в мой четырнадцатый день рождения. Я вернулась домой из школы, но родителей не было. По дому разлетался дивный запах стряпни и моего любимого блюда — запеченной индейки с овощами. Я подумала, что родители, должно быть, в саду, но там никого не оказалось. Тогда я поднялась к себе, чтобы переодеться в платье, чтобы выглядеть красивой. Заплела в волосы жемчужные заколки, которые мне достались от мамы, а ей от своей мамы. Когда я была готова, родителей все еще не было, и мне пришлось заняться тем, что я любила больше всего, кроме, разумеется, верховой езды, — чтением. Я так увлеклась, что не заметила, как пролетели три часа. Когда в дверь позвонили, я вздрогнула от неожиданности, но потом сообразила, что это, должно быть, мама с папой вернулись. Я не подумала о том, что им незачем звонить в собственный дом, и ринулась вниз открывать.       Эмма неотрывно смотрела на Реджину: ее глаза привыкли к темноте, и она видела, каких сил ей стоит этот рассказ. Ее всегда красивое лицо сейчас было печальным и грустным, а глаза полны боли. Эмма уже поняла, что это были не родители. В этот момент больше всего ей хотелось обнять эту женщину, не оставлять одну справляться со своими эмоциями, но она боялась разрушить этот хрупкий мостик к прошлому, поэтому осталась на своем месте. Реджина продолжала:       — С радостным «Где же вы были?» я распахнула дверь. Моя улыбка медленно угасла, когда на пороге я увидела двух полицейских в форме. Родители учили меня не бояться их, потому что полицейский — мой друг, который всегда придет на помощь, поэтому я не растерялась и вежливо сказала, что родителей нет дома. Одним из офицеров была женщина, она-то и сообщила мне о том, что мои родители возвращались домой из соседнего города, когда навстречу им вылетел старенький пикап, полный пьяных подростков. Мой отец успел среагировать и вывернул руль на обочину. Все могло закончиться хорошо, если бы это случилось хотя бы на пятьдесят ярдов раньше, потому что в этом месте, куда отец направил машину, начинался пологий спуск. Автомобиль начало заносить, отец не справился с управлением, машина перевернулась и полетела вниз, продолжая переворачиваться. В конце концов она остановилась и в ту же секунду взорвалась.       Эмма увидела, как в серебристом лунном свете одинокая мокрая дорожка заблестела на щеке Реджины. Она незаметно утерла ее и продолжила:       — Эта новость ошарашила меня, словно удар молнии. Я просто стояла, не в силах ни закричать, ни заплакать. Было ощущение, что меня парализовало: я не чувствовала своего тела и не испытывала никаких эмоций, словно их стерли. Была просто пустая оболочка меня. Помню, как женщина что-то еще говорила, но я не слышала ее. Они забрали меня с собой. Какое-то время я находилась в их офисе, сидела на стуле и смотрела в одну точку. Женщина, привезшая меня, иногда подходила ко мне, гладила по голове, поила водой и что-то спрашивала, но я не могла ей ответить. Видимо, потом они выяснили, что, кроме родителей, у меня никого нет, и перестали задавать вопросы. К вечеру меня отвезли в одно место, которое должно было стать мне вторым домом, — в приют. И вот тогда начался ад. Родители хорошо меня воспитали, я была вежливым, покладистым и спокойным ребенком. К тому, что меня там ожидало, я оказалась совершенно не готова.       Эмма тяжело сглотнула. Ей стало ужасно стыдно и горько. Она очень хорошо понимала, о чем говорит Реджина, ведь сама росла в этой системе. Она помнила, как относились к подобным детям сверстники: слабые, не умеющие за себя постоять и дать отпор всегда были объектом насмешек и издевательств. Хотя Эмма никогда никого не травила, но и никогда не заступалась…       — Несколько месяцев я терпела издевательства. Воспитатели меня любили и заступались, но они не всегда были рядом… И вот однажды к нам попала новенькая. Она была на пару лет старше меня. Я думала, она такая же, как мои тираны, но она держалась особняком — ни с кем не разговаривала. Девчонки, что правили в нашем приюте, захотели ее к себе, поэтому на какое-то время от меня отстали, но она им отказала.       Реджина грустно улыбнулась.       — В итоге ее оставили в покое. Но, к моему несчастью, вернулись ко мне. Как-то раз после школьных занятий я пошла на улицу, на площадку, где нам разрешалось гулять, почитать книжку. Это было начало лета, и было приятно понежиться в лучах долгожданного солнышка. Я присела на лавочку и принялась за чтение. Внезапно на мою книгу упала тень, я подняла голову и увидела злосчастную троицу, третирующую меня. Они отобрали книжку и начали издеваться. Я пыталась вернуть ее, но ничего не получалось: тиранши перекидывали ее друг другу, и я всегда опаздывала. И вот тогда все и началось. Новенькая пришла мне на помощь, она попросила вернуть мою книгу и оставить меня в покое. Меня восхитили ее бесстрашие и спокойствие. Троица прекратила швыряться книгой, девочки переглянулись и дружно рассмеялись. Они недооценили ее. Началась потасовка — трое против одного. Закончилось тем, что вся троица оказалась в лазарете: кто с разбитым носом, кто с ушибами и синяками. Вот так мы и познакомились с Даниэль. Конечно же, ее тогда наказали. Я пыталась объяснить воспитателям, что она защищала меня, но это не помогло. Ей запретили прогулки, а учились мы в разных классах, поэтому в следующий раз я увидела ее только через неделю. Я поблагодарила ее за спасение, а она смутилась в ответ. Вообще, это был первый и последний раз, когда я видела ее такой растерянной, — засмеялась Реджина. — Обычно ей палец в рот не клади. После того дня мы стали не разлей вода. Даниэль всегда защищала меня, попадая в очередные неприятности, но она никогда не жалела об этом, всегда говорила, что я того стою. Она была настоящим сорванцом на самом деле, от нее доставалось не только девчонкам, но и парням. Вскоре ко мне вообще боялись подходить, чему я была весьма рада и благодарна. Воспитатели видели, как мы сдружились, и удивлялись такой дружбе, ведь мы были противоположностями. Нам было мало свободного времени, которое мы могли проводить друг с другом, и однажды я набралась смелости и обратилась к старшей воспитательнице. Лили, с которой я делила комнату, уехала учиться в старшую школу, поэтому ее койка была свободна. Я попросила перевести Дан ко мне в комнату. Я была на хорошем счету, и, вероятно, они думали, что я могу повлиять на нее и обуздать ее строптивый характер, поэтому позволили ей переехать. Двадцати четырех часов в сутках нам не хватало: мы говорили обо всем на свете днем и ночью, засыпали только под утро, чтобы поскорее увидеться. От Дан я узнала, что этот детский дом у нее пятый по счету. Она множество раз сбегала, но ее ловили, а когда им надоедали ее выходки — передавали в другой приют, как эстафету. Ее родители, в отличие от моих, были живы: отец отбывал срок в исправительной колонии штата Небраска, за ограбления, а мать находилась на принудительном лечении в наркологическом диспансере. Естественно, их лишили родительских прав, а Дан отправили в приют. Она тоже состояла на учете в инспекции по делам несовершеннолетних — пошла по отцовским стопам. Но, несмотря ни на что, они любили друг друга. Даниэль много раз говорила мне, что обязательно сбежит отсюда и отправится в Небраску, повидать отца. Первое время я волновалась, когда она в очередной раз заводила речь о побеге, но через год успокоилась. Помню, в самый первый раз, когда я проснулась среди ночи, а ее не было, — очень испугалась, не могла уснуть. Думала, она действительно сбежала. Но она успела вернуться до подъема, войдя через окно. Позже я привыкла к ее ночным похождениям, они были не частыми, но иногда случались. Дан никогда не рассказывала, чем занималась, ответы были уклончивыми. Большего от нее мне не удавалось добиться. — Реджина на минуту задумалась. Физически она была здесь с Эммой, но душа ее была сейчас за много лет отсюда. — Нам было невероятно хорошо вместе… У меня никогда не было подруг, она стала первой и единственной, впрочем, как и я у нее.       Поскольку я была примерной воспитанницей, осенью меня должны были отправить учиться в старшую школу. Я была единственной, кто удостоился этой привилегии в том году. Но мне не хотелось этого. Точнее, я хотела, но уехать — значит расстаться с Даниэль, а это было невыносимо. Она тоже этого не хотела, я знаю, хотя и говорила мне, что я буду дурой, если откажусь. От этого зависело мое будущее, и мы обе это понимали. У меня оно еще могло быть, но только не для нее. Я разрывалась и не знала, как поступить, хотя выбора у меня никакого не было.       Одной августовской ночью мы, как обычно, проболтали полночи и уснули почти на рассвете. Когда я проснулась, кровать Даниэль была пуста. Меня это совершенно не удивило, я подумала, что сегодня очередная «ночь свободы», как я про себя называла ее вылазки. Пришло время завтрака. Я подумала, что она может быть уже в столовой, но когда спустилась вниз, ее там не оказалось. Я спросила у воспитателей, но ее никто сегодня не видел и вот тогда я забеспокоилась. Она не вернулась ни к обеду, ни к ужину, и даже на следующий день. Как она и обещала, Даниэль сбежала. И вот тогда я все поняла — поняла, насколько этот человек стал дорог для меня. Она была мне подругой, сестрой, матерью и родственной душой. В тот день, когда она ушла, я ощутила себя настолько уязвимой и одинокой, что мне стало страшно. Мне ничего не хотелось: ни есть, ни пить, ни видеть никого. Воспитатели пытались говорить со мной, приводили психологов, но я молчала. Я ничего не хотела без моей Даниэль. Спустя почти две недели я проснулась от звука за окном, на миг мое сердце замерло от счастья — Даниэль вернулась! Но когда я подошла к окну, там никого не было. Подавленная и расстроенная, я легла в постель и думала о том, где же она сейчас и как она могла так поступить со мной? Горькие слезы залили всю подушку. Я так была расстроена, что не услышала, как кто-то вошел в комнату. Когда чья-то рука легла мне на поясницу, я вздрогнула. Я не поверила своим глазам, когда увидела кто сидит на моей кровати. Это была моя Дан. И только в тот момент, когда она сидела рядом со мной, освещаемая лишь светом луны, падающим из окошка, я поняла, какая же она красивая… Ее ясные, горящие глаза, которые всегда смотрели без страха, ее красивые белокурые локоны, которые мне нравилось перебирать, когда она ложилась головой мне на колени… Я удивилась, как же я раньше не замечала в ней этого? Может быть, потому, что в тот момент в ее взгляде было нечто большее, чем обычно… она смотрела на меня не так, как всегда. Она сама скучала, я видела это. Я зажмурила глаза, а потом боялась их открыть, боялась, что она исчезнет, но этого не произошло. Все еще сидя с закрытыми глазами, я ощутила, как ее теплая ладонь легла на мою щеку, и тогда ее мягкие губы коснулись моих… я не отстранилась. Для меня это было совершенно естественным, потому что я, наконец, поняла природу своих чувств. Той же ночью мы вместе сбежали. Оказывается, все это время, что Даниэль была в нашем приюте, она действительно планировала побег, вот только на этот раз она хотела сделать все идеально, чтобы ее не поймали. Она выкрала мои документы, нашла деньги и… средство передвижения. Когда мы оказались на свободе, за воротами нас ждал спортивный мотоцикл. На сидении лежали два шлема. Помню, как она криво улыбнулась, увидев мою реакцию на него, ведь раньше мне не доводилось ездить на них.       Так мы оказались на свободе. Это было самое счастливое время в моей жизни! Мы наслаждались каждым днем, проведенным друг с другом! Первым делом, конечно же, отправились прямиком в Небраску, к ее отцу. Нас пустили. Он оказался очень хорошим и понимающим человеком. Дан представила меня как свою девушку, и он сказал, что ему очень приятно со мной познакомиться, и, должно быть, я особенная девушка, раз его дочь остановила свой выбор на мне. Просил меня беречь ее, но… — ее голос дрогнул, — я не смогла выполнить свое обещание. За те полчаса, что мы провели с ним, он дал координаты одного мужчины, который мог нам помочь, и мы направились в Калифорнию. Так мы встретились с Биллом, он оказался другом ее отца и главой одной группировки в районе Лос-Анджелеса. Он нашел для нас жилье и давал кое-какие мелкие задания, поскольку нам нужны были деньги. Мне тогда еще не было и пятнадцати, а Даниэль вот-вот должно было стукнуть восемнадцать. Она уже хорошо была знакома с миром криминала и чувствовала себя более или менее в своей тарелке, в отличие от меня, поэтому обычно я оставалась дома. Вскоре мне это наскучило, и я стала просить взять меня с собой. Даниэль была против. Она не хотела подвергать меня опасности и долгое время отказывала. Когда я оставалась одна, я училась обращаться с оружием — дома всегда лежало несколько пистолетов и автоматов. Не наши, Билл оставлял на хранение. Научиться стрелять я не имела возможности, но разбирать, перезаряжать вполне могла. Как-то раз мы отправились на выходные в Лас-Вегас. И тогда я ее удивила. — Реджина широко улыбнулась, но не Эмме. — Она наконец-то решила доверить мне оружие. Надо было видеть ее лицо, когда я молча взяла пистолет, перезарядила обойму и выпустила ее в неподалеку стоящий кактус, ни разу не промахнувшись. У меня оказался прирожденный талант к этому, кто бы мог подумать?! И спустя месяц, она все-таки решилась взять меня на дело. Я ее не разочаровала. С тех пор мы всегда ходили на дела вместе. Она научила меня всему, что я знаю и умею. Она была прирожденной бандиткой, а я схватывала налету.       Так прошли пять самых прекрасных лет моей жизни. Мы жили в любви, гармонии и страсти, адреналине и погоне. Я так пристрастилась к нашему образу жизни, что другого и представить себе не могла. Даниэль всегда хотела подарить мне другую жизнь, твердила, что я слишком мягка и невинна для мира криминала, но я ни о чем не жалела. В конце концов, мы только грабили. Никого не убивали… до того дня… — Вот тут ее молчание затянулось. — Билл приехал к нам поздно вечером и предложил одно дело. Мне это сразу не понравилось, но я видела, как глаза Дан загорелись при одном лишь упоминании фамилии Дэвис. Роберт Дэвис был известным искусствоведом и критиком. Говорили, что он обладает внушительной коллекцией дорогих картин, которые держит в особой комнате и никому не показывает. Билл выведал, что так оно и есть. Он сказал, что нам надо расти, и поэтому впервые предложил нам такое большое дело. Я не была уверена, в отличие от Дан. Она давно мечтала о чем-нибудь грандиозном, и похищение картин у известного коллекционера входило в ее понятие «большого дела». Отказаться я не могла, и мы начали подготовку. Месяц пролетел очень быстро. Я помню, как с каждым днем моя тревога нарастала и страх сковывал мое сердце. Я не понимала тогда, чего именно боюсь. Интуиция подсказывала мне, что нельзя кидаться в эту авантюру, но я ее не слушала. А зря. Настал день «икс». Все было изучено, и отрепетировано каждое действие. Нас было пятеро. Мы проникли в дом, все шло хорошо. Поначалу. Но когда последняя картина была снята со стены, сработала сигнализация. Нас застигли врасплох. Команда разделилась, мы с Дан оказались одни. Сбежать нам не удалось — копы приехали слишком быстро. Началась перестрелка. — Глаза Реджины наполнились слезами, а голос дрогнул. — Она закрыла меня собой. Пуля угодила прямо в живот. Она кричала уходить, но я не могла бросить ее. От притока адреналина у меня появилась сила, я взвалила ее на себя и побежала через задний двор, через сад. У дороги стоял наш фургон, мы втащили Даниэль и скрылись. Копы какое-то время преследовали нас, но наш водитель оказался опытнее, и нам удалось скрыться. Вот только ей это не помогло. Даниэль умерла прямо на моих руках, в фургоне. В тот день я умерла вместе с нею. — Реджина сделала глубокий вдох, а слезы безмолвно продолжали катиться по щекам. — С тех пор я стала ненавидеть всех копов за то, что они сделали с нами… — Эмма тяжело сглотнула: вот и еще одно объяснение, почему Реджина так реагировала на нее. — Билл выразил свои соболезнования и предложил мне продолжить работать на него, когда я приду в себя. Но тогда я ничего не хотела. Вместе с Дан умерла та Реджина, которая носила розовые очки и не могла за себя постоять, вместо нее появилась другая — темная, безжалостная, не имеющая сердца Реджина. Я приняла предложение Билла и стала работать на него. Он поразился моим изменениям. Я не боялась ничего — потеряла страх, поэтому всегда оказывалась в гуще событий. Билл много раз остерегал меня, но мне было все равно: выживу — хорошо, погибну — еще лучше. Но мне везло. А вот однажды от Билла отвернулась удача. Его убили при попытке похищения знаменитого колье «Глаза ангела». Его команда не знала, что дальше делать, и мне пришлось взять все в свои руки. И я справилась.       Реджина умолкла. Эмма тоже лежала смирно, переваривая услышанное. Вот как несправедлива жизнь: Реджина росла в счастливой, благополучной семье, в которой ее любили. Ее ждало прекрасное будущее, но одно страшное событие все перечеркнуло. У нее же совсем противоположная история: она изначально была предрасположена к неблагополучной жизни, а одно событие помогло ей встать на правильный путь.       — Можно еще один вопрос? — Реджина кивнула. — А почему на твоем предплечье вытатуировано мужское имя Daniel*? Вся твоя банда уверена, что это имя твоего жениха.       Реджина рассмеялась.       — Эта забавная история. Когда мама Дан была беременной ею, ее отец очень ждал мальчика. У него в детстве был лучший друг по имени Дэниэл, он трагически погиб, и с тех пор ее отец мечтал назвать сына в честь друга. Когда он узнал, что у него родилась дочь, его это нисколько не смутило, он не стал менять решения и назвал девочку мужским именем. Все называли ее Даниэль, кроме отца, конечно же, она не возражала. Естественно, у нее всегда были проблемы из-за этого, работники госслужб думали, что это ошибка в документах, и всякий раз ей приходилось объяснять, что никакой ошибки нет. Ей советовали сменить имя, когда она достигла подходящего возраста, но она не желала делать этого. Ей нравилась такая изюминка, и в знак уважения к ней и ее отцу я поступила так, как она того бы хотела.       Теперь все встало на свои места. Самостоятельно Эмма не догадалась бы.       — А ты как оказалась в детском доме? — послышался тихий голос Миллс.       Эмма повернула голову в сторону Реджины: она больше не плакала, но следы от недавних слез еще остались. Эмма подалась вперед и неуверенно потянулась рукой к ее лицу. Реджина не отстранилась, а замерла: неужели Эмма… Нет, блондинка провела рукой по щеке, утирая остатки слез, а потом легла на свое место, но не совсем как было — теперь их кисти почти соприкасались, и обе могли чувствовать тепло, исходящее друг от друга.       — А у меня все намного проще. Я совсем не помню своих родителей — они отказались от меня, когда я была еще малышкой. Потом я узнала, что они умерли, кажется, от запоя. Мне было все равно — они меня предали. Потом я моталась из одной семьи в другую, в одной мне даже нравилось, я задержалась там дольше всего, пока мне не исполнилось десять лет и приемный отец не решил, что из меня пора делать женщину… — От воспоминания Эмму передернуло, а по коже побежали мурашки. Она почувствовала, как теплая рука Миллс накрыла ее раскрытую ладонь и их пальцы переплелись. Это придало ей уверенности, и она продолжила. — Я продержалась так пару месяцев, а потом сбежала. Меня нашли и вернули в приют. После еще была пара усыновлений, но меня быстро возвращали. Потом настал момент, когда на меня перестали обращать внимание. Я связалась с плохой компанией, свернула на кривую дорожку. — Эмма невесело усмехнулась. — Там я научилась, как выживать в одиночку, в том числе узнала, как вскрывать замки… ты права, в Академии этому не учат, но мне не раз помогли те навыки во взрослой жизни. Наверное, я бы тоже вступила в какую-нибудь группировку, если бы не одна женщина. Она фактически спасла меня от этой жизни. Она показала мне обратную сторону. Тогда я так сильно испугалась, что решила пойти другим путем, и вот сейчас я та, кем являюсь.       Эмма замолчала. Они лежали, не говоря ни слова, а их руки по-прежнему были сцеплены вместе.       — Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это. Особенно… — Реджине было очень неловко это говорить. — Теперь я понимаю, как Крюк напугал тебя.       — Кто?       — Крюк… Я про Киллиана Джонса. — Эмма странно хмыкнула при упоминании его имени. — Я его прогнала в тот день, а он предал нас — пошел к Морелли и рассказал ему о… — Реджина запнулась на полуслове.       — Обо мне?.. О нас? — продолжила Эмма.       — Да.       Теперь Эмме все стало ясно:       — Ты нашла его и узнала, где меня искать.       — Все так.       — И что ты сделала?       — Хочешь знать, убила ли я его? — Эмма кивнула. — Нет, я не стала. Я больше не хочу насилия. Я устала от такой жизни. И поняла это, когда встретила тебя… — Сердце Эммы подпрыгнуло в груди и понеслось галопом. — Я хочу оставить все и начать новую жизнь. В детстве я мечтала владеть фермой и разводить лошадей. Мои родители одобрили бы это… точнее, мой отец. Мама всегда хотела, чтоб я вышла замуж за богатого и нарожала ей много внуков. Она никогда не понимала меня, в отличие от отца. В любом случае, я любила их обоих.       — И ты готова бросить все это?       — Да… я готова.       Реджина повернулась лицом к Эмме и посмотрела на нее. При лунном свете голубые глаза девушки приобрели серый стальной цвет, и теперь она, как никогда прежде, стала походить на Даниэль. У Реджины перехватило дыхание от ее красоты, сердце защемило. Она приподнялась на локте, при этом выпустив руку Свон, и придвинулась к ней. Теперь Королева почти нависала над Шерифом. Девушка смотрела на брюнетку во все глаза, не в силах пошевелиться. Реджина потеряла контроль над сознанием и не знала точно, кто перед ней: Эмма или Даниэль?       Эмма разглядывала лицо Миллс: может, она и Злая Королева, но сейчас она отнюдь такой не выглядела, ее лицо выражало потерянность, грусть и в то же время надежду. Повинуясь внутреннему импульсу, Эмма дотронулась до лица брюнетки, провела рукой по щеке и остановилась на подбородке. Губы Миллс инстинктивно приоткрылись. Эмма уставилась на них: сколько неправильных и обидных вещей они произносили в ее адрес, а ей так хотелось иного. В то же мгновение Реджина нагнулась и, не думая о последствиях, приникла к губам Свон. На деле ее губы оказались такими же мягкими и теплыми, как и на вид. Эмма никак не реагировала на поцелуй. Несколько секунд спустя Реджина отстранилась. Наверное, она слишком далеко зашла. Она села, подтянула колени к подбородку, и отвернулась.       — Прости, не нужно было этого делать.       Эмма потихоньку начала приходить в себя, несмотря на то, что губы пылали огнем. К ее удивлению, тело мгновенно откликнулось на поцелуй. Но это было неправильным, вначале она должна узнать одну вещь:       — Реджина. — Она положила руку на плечо Миллс, ощущая при этом, как та мелко дрожит. — Посмотри на меня. Пожалуйста. — Реджина с трудом повернула голову в ее сторону и медленно подняла глаза. — Я просто хочу знать… кого ты сейчас целовала? — Реджина потупила взор, причиняя этим боль Эмме: неужели это ошибка? От обиды глаза защипало. — Я не Даниэль. Я — Эмма. — Она боролась с подступающими слезами: какая же она дура! Для Реджины она лишь тень прошлого.       Реджина не видела лица Свон, потому что у самой перед глазами все поплыло. Большие горячие слезы вот-вот грозились пролиться. Она чувствовала себя предательницей, ведь она предала память о самом близком и дорогом ей человеке…       — Тебя… — прошептала она. — Я целовала тебя, Эмма.       Эмма подумала, что ослышалась, но следующее движение Миллс развеяло ее сомнения: она подтянулась к ней, и их губы вновь слились в поцелуе. Он был влажным и соленым от слез. Поначалу легкий и робкий поцелуй перешел в настойчивый и страстный. Эмма отпустила себя и позволила увлечь. Реджина зарылась рукой в светлые волосы, помогая углубить поцелуй. Вот уже они лежат на теплом сене, не чувствуя, как сухие соломинки впиваются в кожу сквозь ткань. Руки Эммы, ранее не знавшие женского тела, изучают изгибы брюнетки. Миллс берет инициативу на себя: мгновение — и рубашка, стянутая через голову, оказывается в стороне. Она позволяет девушке разглядеть себя. Эмма отметила, что Реджина, как и она сама, предпочитает не носить нижнего белья. Она, как заворожённая, смотрит на пышную, упругую грудь брюнетки. В лунном свете ореолы сосков выделяются темными пятнами. Эмма, повинуясь инстинкту, приподнялась и дотронулась до грудей женщины. Она мечтала об этом с того момента, когда увидела обнаженную Реджину стоящей на мостках. С губ Реджины сорвался вздох наслаждения, и она откинула голову назад, грудь при этом подалась вперед. Эмма, недолго думая, прильнула губами к восставшему соску любовницы. Это было ново для нее, словно прикоснулась губами к бархату. Пройдя по кругу, целуя каждый сантиметр шелковой кожи, она втянула губами сосок. По тому, как Реджина отреагировала, она поняла, что все делает правильно, тогда ее движения стали еще увереннее. Обласкав одну, она перешла ко второй груди и проделала с ней все то же. Руки беспрестанно гладили то спину женщины, то возвращались к прелестным округлостям. Она чувствовала, как под кожей бьется горячее сердце, а дыхание Реджины стало прерывистым. Руки Миллс запутались в светлых волосах. Когда губы Эммы начали подниматься по ложбинке вверх, к шее, Реджина обхватила лицо девушки ладонями и глубоко проникла языком в рот шерифа. Это был жаркий и ненасытный поцелуй. Миллс повалила Эмму на спину и прижала своим весом. Тело Эммы мгновенно обдало сладкой, тянущей волной желания. На миг их взгляды пересеклись, Эмма дала безмолвное согласие к продолжению. Большего Реджине и не требовалось, она сжала ее грудь и слегка прикусила сосок девушки сквозь ткань футболки. Тут же она почувствовала, как сильно он напрягся. Она вобрала его в себя и принялась посасывать. Ткань мгновенно намокла. Эмма вздохнула и выгнула спину. Реджина оседлала ее и проникла руками под футболку, крепко сжав грудь блондинки. Эмма никогда прежде не испытывала ничего подобного от простых ласк. Что же будет, когда они пойдут дальше? Миллс опытным движением стянула с Эммы футболку и швырнула в сторону. Женщины лежали друг на друге, прижимаясь грудями. Их дыхание было тяжелым и сбивчивым. Реджина прильнула губами к шее Свон, лаская языком солоноватую кожу и покрывая жаркими поцелуями. Эмма постанывала от удовольствия, прижимая брюнетку покрепче к себе, ее ноги неосознанно раздвинулись, позволяя Миллс плотнее прижаться к ее естеству. Реджина поняла намек и медленно стала продвигаться вниз, покрывая тело возлюбленной влажными поцелуями. При каждом прикосновении мягких губ Эмма вздрагивала. Она закрыла глаза и погрузилась в мир наслаждений. Когда ласки остановились, она будто лишилась воздуха. Приподнявшись, она увидела, что лицо Реджины находится всего в нескольких сантиметрах от застежки джинсов, а сама она серьезно смотрит на нее.       — Ты уверена? — прошептала Миллс.       — Да.       На лице Реджины отразилось облегчение, она поцеловала Эмму в живот, у самого края грубой ткани, и осторожно начала расстегивать молнию. Без труда стянув с блондинки джинсы, Реджина не спешила разделаться с трусиками. Она удобно устроилась меж ног девушки и принялась поглаживать ее стройные ноги. Кожа Эммы покрылась мурашками от нежных прикосновений. Чем выше поднимались ласки, тем жарче становился воздух. Эмма хватала руками солому и сжимала в руках, сминая в комочки. Когда кончики пальцев Реджины коснулись края белья, она нагнулась и поцеловала выпуклый бугорок. Эмма ощутила горячее дыхание брюнетки сквозь трусики и содрогнулась, раскрываясь шире. Реджина принялась посасывать и полизывать девушку через тонкую ткань, дразня все больше. Вскоре она уже ощутила солоноватую влагу во рту. Больше ждать у нее не было сил, она уткнулась носом в холмик и сделала глубокий вдох, вбирая в себя запах женщины. Голову тут же вскружил пьянящий аромат. Миллс аккуратно стянула с Эммы последнюю деталь одежды, отделяющую ее от полного обнажения. Эмма замерла в предвкушении. Страха не было, она доверяла Реджине и знала, что та не причинит ей боли. Но не успела она подумать об этом, как ее разгоряченную плоть накрыло влажным поцелуем. Негромкое «Ах!» вырвалось из ее горла. Только сейчас она поняла, в каком напряжении находилась: как только Реджина прикоснулась к ее клитору, сладкая истома разлилась золотыми ручьями по ее телу. Опытный язычок скользил по ее плоти, проникая всюду, а когда вдруг оказался внутри, бедра Эммы взметнулись вверх. Реджина продолжала ласкать ее с новой силой. Ей с трудом удалось оторваться от ее сока, но она вернулась к трепещущему, раскрывшемуся бутону, который жаждал ее ласк не меньше, чем сама Реджина. Она обхватила его губами и втянула в себя, не выпуская изо рта. В ответ донеслась новая волна стонов и вздохов. Реджина ухватила ягодицы Свон и сжала их, притягивая девушку ближе. Волшебный танец языка продолжался, обе женщины стонали в унисон. Когда Эмма начала учащенно дышать, Реджина сбавила обороты, меняя тактику. Вот она уже покрывает легкими поцелуями лоно девушки, дразня и успокаивая в то же время. Когда звуки немного стихли, она вновь прильнула к клитору и закончила действие под оглушительные стоны шерифа Свон.

***

      Эмма проснулась оттого, что в лицо светил яркий свет. Она поморщилась и хотела прикрыть глаза рукой, но не вышло — чья-то рука лежала поверх ее, лишая возможности шевельнуться. И вообще, почему такое ощущение, словно в тело вонзили тысячи иголок? Она осторожно повернула голову и увидела рядом обнаженное тело. Реджина. Эмма тут же вспомнила события прошлой ночи, внутри все перевернулось. Несмотря на то, что они лежали на разложенной одежде, солома все равно впивалась в нежную кожу, оттого и дискомфорт. Что же ей делать? Незаметно уйти? Но это нечестно по отношению к Миллс, да ей и самой не хотелось вот так уходить, не попрощавшись. Для начала надо одеться и найти воду — во рту все пересохло, да и освежиться не мешало. Эмма осторожно высвободилась из объятий, к счастью, ее одежда находилась под ней, так что не пришлось вытаскивать ее из-под Реджины. Эмма наспех оделась и потихоньку начала спускаться, как вдруг услышала голос:       — Решила бросить меня поутру?       Эмма неудачно повернулась на голос, потеряла опору и кубарем скатилась к земле. Реджина дернулась, чтобы помочь, но не успела — так и застыла, сидя на месте.       — Ты в порядке? — крикнула она сверху.       Эмма встала на ноги, попутно ощупывая себя:       — Кажется, да.       Эмма смотрела на Миллс — та по-прежнему была обнаженной по пояс, сквозь щели в стене золотые лучи утреннего солнца кривыми полосками освещали ее профиль, плавно повторяя ее изгибы. От этого зрелища у нее дух перехватило. Эмма так увлеклась созерцанием, что даже не заметила выражения лица женщины: оно было грустным и опечаленным. Но постепенно на ее губах появилась сначала тень улыбки, потом уголки губ начали подниматься все выше и выше, затем показались белоснежные зубы, грудь дернулась в спазме, затем еще и еще раз, а потом она уже начала смеяться, не в силах больше сдерживать рвущийся наружу смех. Эмма моргнула, сгоняя наваждение, и уставилась на смеющуюся Королеву. Она понятия не имела, что ее так рассмешило, поэтому просто улыбалась, чувствуя себя немного глупо. От этого зрелища Реджина еще пуще начала смеяться. Не в силах объяснить причину смеха, она взяла свой локон, а другой рукой показала на Эмму. Кажется, до нее начало доходить. Эмма подняла руки к волосам и ужаснулась: во время падения в волосы набилась солома, и прическа стала походить на птичье гнездо. Ойкнув, она принялась приводить голову в порядок, но сделала только хуже — волосы начали спутываться в узелки, придавая прическе еще больше объема. Тут Эмма представила, как глупо выглядит со стороны, и смех разобрал ее. Они смеялись до слез, потом Эмма подумала, что это было скорее нервное. Когда обе остановились, Реджина оделась и спустилась к Эмме.       — Позволь помочь, если не спешишь.       Эмма покраснела.       — Ты неправильно меня поняла, я не собиралась сбегать, а всего лишь хотела найти воды.       Реджина закусила губу и опустила глаза: какая же она глупая, что подумала так! Эмма чуть улыбнулась и взяла Реджину за руку:       — Это ничего, ты не могла знать.       — Да, но не обязательно так было думать.       Эмма заправила выбившуюся прядь волос Реджины за ухо и погладила по щеке. Она не знала, как теперь вести себя, — с Реджиной никогда не знаешь наперед, как она отреагирует. Но брюнетка подняла глаза, и Эмма не увидела в них протеста — напротив, ее глаза излучали мягкий свет. Свон притянула Реджину к себе и поцеловала. До этого напряженная Миллс обмякла в ее объятиях, с чувством ответив на поцелуй. Неизвестно, как далеко бы они зашли, но их прервали. Кто-то потянул Эмму за волосы, и она вскрикнула от неожиданности. Свон резко развернулась, готовая отразить любое нападение, но бороться не пришлось — это позабытое животное напомнило о том, что пора бы его накормить, а торчащие из волос блондинки соломинки привлекли его внимание. Обе женщины рассмеялись.       — Ох, красавчик, я совсем о тебе забыла. — Реджина пошла в амбар и принесла коню копну сена. Животное с благодарностью приняло дар. — А тебе срочно нужно привести себя в порядок, — скомандовала она, обращаясь к блондинке.       Эмма уселась на бревна, которые располагались рядом с амбаром, и подставила свою голову Реджине. Прикосновения ее пальцев заставили Эмму зажмуриться от наслаждения, они успокаивали и убаюкивали, но она держалась.       — Кстати, — вспомнила Эмма, — ты можешь подбросить меня до ближайшего города, где есть телефон?       Руки Реджина замерли.       — Зачем?       — Хочу позвонить в участок, чтобы Дэвид прислал кого-нибудь за мной. Мне домой надо.       — Это невозможно.       Эмма обернулась, ей показалось, что это не голос Реджины, но нет, это была она.       — Что ты имеешь в виду? Почему?       — Ты не понимаешь? На тебя охотится мафия, и после того, что случилось в «Форти ганс», они не оставят тебя в покое! Наверняка Морелли послал своих людей пасти тебя.       — Но там Дэвид!       — Я думаю, ему ничего не грозит, он им не интересен. А вот ты другое дело. Тебе нельзя домой, Эмма.       — Но… — Эмма растерялась. — Дэвид будет беспокоиться, он позвонит в Управление в Бостоне, поднимет всех на уши, если я не появлюсь. И он расскажет о тебе! — От этой мысли ей стало по-настоящему страшно. — Реджина, мне надо домой, пока он не наделал глупостей! Я все улажу. Я расскажу о Морелли, о том, где его убежище, приведу федералов, если надо! Они не узнают о тебе. А ты должна бежать, пока не поздно.       Все время, пока Эмма говорила, Реджина качала головой:       — Эмма, успокойся, пожалуйста. Тебе нельзя домой. Полиция куплена, федералы в доле, как ты не поймешь? Если начнешь болтать, они сами упекут тебя за решетку! Обстряпают все так, что ты сама виноватой окажешься! Тебе пока нужно остаться с нами. Мы решим проблему с Морелли, это я тебе гарантирую, и тогда… — она сглотнула, — тогда ты сможешь вернуться домой и быть в безопасности. В город я тебя отвезу, но только чтобы позвонить напарнику. Придумай что-нибудь, чтобы он поверил тебе.       Эмма уперлась локтями в колени и обхватила голову.       — Как же я умудрилась так влипнуть?       Реджина ощутила укол вины. Именно из-за нее жизнь Эммы перевернулась.       — Кажется, готово, — сказала Реджина, указывая на прическу Свон. — Пойдем, у нас мало времени.       Позади амбара находилась небольшая бочка с водой, они умылись, обтерли себя, чтоб хоть как-то освежиться, напоили коня. Пока Эмма умывалась, Реджина вновь пыталась дозвониться хоть до кого-то из своей команды. Тщетно. Эмма слышала, как та ругается.       — Безуспешно?       — Да, черт возьми. Не понимаю, что происходит.       — Может, все же мобильник подвел?       — Хотелось бы в это верить… Не нравится мне все это.