***
Дэвид повесил трубку и надолго задумался. Ему совсем не понравился тон Эммы. Она никогда прежде не вела себя так легкомысленно, а ее голос дрожал. Его чутье подсказывало, что ее слова — фикция и за этой историей кроется что-то более серьезное, чего она не желает рассказывать. — Что-то стряслось? — подал голос Грэм. — Что-то с Эммой? Дэвид совсем забыл, что напарник в офисе. На днях ему сняли гипс, и он вошел в строй. — Нет, — сходу сказал он, но потом подумал, что не хочет единолично нести груз вины, если с Эммой что-нибудь случится. — Не знаю. Грэм с интересом смотрел на него, ведь его волновало все, что касалось Эммы. — У нее проблемы? Дэвид смотрел на напарника, словно прикидывая, рассказать ему или все же не стоит, и решился. — Здесь произошло кое-что, пока ты сидел с ногой. Помнишь, Эмма всех уверяла, что ее похитили? — Ну. — Так вот, это оказалось правдой. — Брови Грэма поползли наверх, он открыл было рот, но Дэвид остановил его. — Я тебе расскажу, что мне известно, подожди с вопросами. Доктор прописал ей отдых и покой, но ты же ее знаешь. — Грэм понимающе кивнул. — Она посылала меня в тот нежилой дом Джонса разведать там все, я ездил, но ничего не нашел. Она сделала вид, что поверила, а сама отправилась туда после меня и нашла кое-что. Я бы тоже нашел, но мне не хотелось вламываться в чужую собственность без законного основания. Она провела целое расследование, рылась в архиве нашей базы. Ты бы только видел, что она тут устроила! Приволокла ту доску, которой мы отродясь не пользовались, вырисовывала лабиринты, строила догадки, связи, ну, в общем, в итоге она представила мне версию, что Реджина Миллс — это Злая Королева, что она со своей бандой скрывается здесь после ограбления чикагского банка и ювелирки в Итаке. — Глаза Грэма расширялись все больше и больше, хотя казалось, что это уже невозможно. — Я снова ей не поверил, думал, это бред воспаленного разума, но она заболтала меня, я кое-что узнал для нее от друга из Бостона, она подключила свои связи, и вышло так, что головоломка сложилась. Миллс действительно преступница, за которой охотятся чуть не вся полиция Америки и федералы. Свон уговорила меня принять участие в охоте на ведьм, и я, как дурак, согласился. Мы отправились в Теннесси на несколько дней. — Так вот где вы были! — Грэм выглядел расстроенным. — Да. Мы хотели собрать доказательства и стать героями… А может, только я, — задумчиво сказал он. — Что ты имеешь в виду? Дэвид тряхнул головой, отгоняя наваждение: — Да так, просто догадки. Короче, нас загребли. Заперли на чердаке и собирались убить, я кое-что слышал, но потом произошло что-то невероятное. Я не понимаю, как, но нас отпустили. — Разыскиваемая банда выпускает на волю двух полицейских? — недоверчиво спросил Грэм. — Ты сам себя слышишь вообще? — Я знаю, как это выглядит, но все так и было! — повысил голос Нолан. — Эта Миллс организовала наш побег. А потом Эмма запретила мне докладывать Бостону обо всей этой истории. Представляешь? — Грэм не представлял. — Между ними что-то происходит, я уверен в этом. У Свон, конечно, свои тараканы в голове, но согласись, она отлично знает свою работу, до этого момента у меня претензий к ней не было. А сейчас она делает одну глупость за другой. Я боюсь за нее, боюсь, что она сделает что-то недопустимое. — Так что сейчас-то не так? — Она мне на днях сказала, что поедет в Бостон, в детский дом, где выросла, повидаться с какой-то Ингрид. Все дни от нее ни слуху, ни духу, а теперь она звонит и несет какой-то бред про поездку в Вегас, про телефон, упавший в Гранд Каньон… — Он тяжело вздохнул. — Не верю я ей. Слишком уж она веселой была. — Думаешь, обкурилась? — Что? Нет, конечно, нет. Просто она была какой-то дерганой, тараторила и смеялась по-дурацки все время. Оба мужчины замолчали, думая об одном и том же. — Как, говоришь, называется приют, в который она поехала? — Не знаю, она никогда не называла его. — Не проблема, давай посмотрим в досье. — Зачем тебе? Грэм уже молотил по клавишам. — Надо же хоть в чем-то быть уверенным. Давай начнем с того, что мы можем легко проверить, — позвоним в детский дом и узнаем, была ли там Эмма и где сейчас Ингрид. — Алло? — Алло, здравствуйте. Беспокоит временно исполняющий обязанности шерифа города Сторибрук, штат Мэн, Дэвид Нолан. — Здравствуйте, чем могу помочь? — Моя коллега, Эмма Свон, на днях приезжала к вам навестить Ингрид. Фамилии не могу сказать. — Если вы говорите об Эмме Стивенс, то да, конечно же, она была здесь. — Разговор шел по громкой связи, и напарники обменялись взглядами. — А что, что-то случилось? Вам нужна Ингрид? — А что, она разве не уехала? — Она куда-то собиралась? Простите, но я ничего не знаю, если ее куда-то вызвали, а она не приехала… — Нет-нет, все в порядке, могу я с ней поговорить? — Да, конечно, одну минуту. Пока женщина искала воспитателя, Дэвид и Грэм встревоженно смотрели друг на друга: кажется, сбывался самый худший из сценариев. Через минуту трубка ожила, и послышался приятный женский голос. — Добрый день, шериф Нолан, Миссис Купер сказала, что вы интересуетесь посещением Эммы? — Здравствуйте, Ингрид. Да, я всего лишь хочу уточнить, когда Эмма к вам приезжала и когда уехала? — Она была у меня во вторник утром, мы с ней немного перебрали с алкоголем, и я не позволила ей сесть за руль. Но следующим утром ее уже не было, видимо, она ночью уехала, никто не заметил этого, впрочем, как и в былые времена. — Было слышно, что она улыбалась, произнося последнюю фразу. — А она ничего не говорила, куда поедет? — Она собиралась вернуться в Сторибрук. — А вы не разговаривали о Лас-Вегасе или путешествиях? — Я не припомню. — А о чем вы говорили? — Это допрос? Дэвид смутился. — Нет, мэм. — В таком случае я не обязана вам говорить. —Конечно, мэм, простите, что побеспокоил. До свидания. — И что, по-твоему, происходит? — обратился Дэвид к напарнику. — Понятия не имею. — А что, если Миллс передумала и нашла ее? — Ты думаешь, Эмма звонила по принуждению? — Дэвид неопределенно пожал плечами. — Как-то не логично получается. Нет, здесь что-то другое. — Наверное, пора звонить в Управу. — Не делай этого! — вскочил Грэм. — И ты туда же? — А что, если у нее неприятности, и мы только усугубим ее положение? Неспроста она не хочет звонить в Управу. Боюсь, нам придется подождать. Дэвид покачал головой. — Это все неправильно. Надо было сразу отказать ей и звонить в Бостон. Если с ней что-нибудь случится, как мы объясним, что знали и молчали? Мы нарушили столько пунктов! Хотя я сам виноват, ведь она не хотела меня втягивать… — Ты вообще слышишь себя? Мы не знаем, что с Эммой, возможно, ей грозит опасность, а ты волнуешься за нарушение кодекса? — Это наш долг! — воскликнул Дэвид. — Если и мы начнем пренебрегать им, что тогда станет с этим миром? Грэм изумленно смотрел на напарника, он не мог поверить, что тот на первое место ставит кем-то писаные законы, вместо друга. Жаль, что Эмма не с ним ввязалась в эту авантюру, уж он бы не подвел ее. Вот только он сам виноват, наломал дров своим признанием, а потом еще и ногу сломал. Как все не вовремя!***
За несколько миль до города им пришлось расстаться с их верным спутником. Реджина тепло попрощалась с животным и оставила возле фермы, которую они так удачно встретили. Эмма наблюдала со стороны за их прощанием: кто бы мог подумать, что Реджина так сердечно относится к лошадям? При общении с ним ее лицо было совершенно не таким, каким Эмма обычно видела его. Это о многом говорило — значит, у Злой Королевы доброе сердце. Дальше они шли пешком. Эмма так устала за эти дни, ей был просто необходим теплый душ и мягкая постель. Она шла и грезила наяву об обыденных удобствах, которые никогда не ценишь в повседневной жизни, а начинаешь ценить, когда лишишься этого. Городок оказался совсем маленьким, и они быстро нашли нужный им дом. Эмма уже хотела пойти вперед, но Реджина ее остановила: — Не спеши, — сказала она, хмуря брови. Эмма присмотрелась к дому, как и Реджина. Дом, как дом — ничего особенного, все тихо и спокойно. — Выглядит обычно, — пожала она плечами, — все тихо. — Вот именно. А не должно. Там находятся почти десяток разных по характеру мужчин, и спокойно просто быть не может. Ты заметила, что в окнах ни разу никого не было видно за все время, что мы тут? Никаких признаков обитания. И действительно, Эмма как-то не подумала об этом. А вот то, что Миллс побледнела, она сразу заметила. — Пойдем. — Реджина взяла Эмму за руку и повела ее чуть дальше от дома. — Что ты намерена делать? — Я думаю, это может быть ловушка. Надо застать их врасплох. Они обогнули дом и спрятались за кустами чертополоха. Реджина достала оружие и перезарядила его. Откуда-то из-за пазухи вынула складной нож и протянула Свон. — Жаль, что больше у меня ничего нет, но уж лучше так, чем совсем ничего. Эмма приняла оружие, приятно было ощущать холодную тяжесть стали в ладони. Так она хотя бы может защититься, но лучше бы он ей не пригодился. Реджина сидела в укрытии и что-то прикидывала, Эмма не стала ее отвлекать вопросами, просто сидела и ждала. — Я пойду одна, — бросила она Свон и уже привстала, чтобы уйти, но цепкая ладонь шерифа остановила ее. — Нет! Я не отпущу тебя одну! Реджина посмотрела на пальцы блондинки, вонзившиеся в ее предплечье, затем перевела взгляд на лицо. Эмма смутилась, она поняла, что, наверное, никто никогда в жизни не разговаривал с ней в таком тоне. Она отдернула руку. — Извини, я просто хотела сказать, что тебе не обязательно делать это в одиночку, тем более, если у тебя предчувствие. Я тоже в этом деле кое-что понимаю, забыла? Миллс молча смотрела на Эмму. Ее лицо было настолько непроницаемым, что блондинке стало не по себе. Ее глаза скользили по лицу девушки, спустились к шее, затем еще ниже и… Реджина изогнула бровь. — Всем шерифам выдают такие знаки отличия или только за особые заслуги? Эмма сперва не поняла, о чем идет речь, но когда опустила глаза и увидела причину такого поведения Реджины, вспыхнула и покраснела до корней волос. Миллс углядела на лацкане куртки шерифа аккуратно пришпиленную звездочку, которая, несомненно, когда-то принадлежала ей. — Ох… ммм… — замялась девушка и, к своему облегчению, услышала легкий смех в ответ. — Это мило, — сказала Реджина, притянула Эмму за подбородок и мягко поцеловала. — Оставь, тебе идет. Они осторожно приближались к задней двери дома, идя рядом, рука об руку. Ингрем Королевы был наготове. Дверь оказалась не заперта. Они вошли в дом: несмотря на солнечный день, внутри царил полумрак, и было необычно тихо. Реджина жестом показала, что нужно соблюдать тишину. Ступая как можно тише, они прошли в гостиную. Эмма шла следом за Реджиной, поэтому, когда та резко остановилась, она по инерции врезалась в женщину. Шагнув в сторону, она увидела то, что заставило Миллс остановиться. В гостиной царил полный разгром: стены испещрены отверстиями от пуль, повсюду обломки сломанной мебели, кровь и… тела. — Боже… Реджина… Что здесь произошло? В тот момент, когда она вступила в комнату и перед глазами предстала эта ужасная картина, она сразу же вспомнила о своих погибших родителях и о своей утраченной любви, о Даниэль. В глазах стало нестерпимо горячо, и слезы непроизвольно брызнули из глаз, она даже не заметила этого. Здесь были все: Робин, Уолтер, Весельчак, Док, Ворчун, Уолш… — их просто скинули в одну кучу, как прокаженную скотину. Со второго этажа тянулся кровавый след. Преступники не поленились притащить кого-то вниз для большего эффекта. Поверх груды тел лежал смятый, в кровавых разводах листок. У Эммы было больше выдержки и самообладания в этой ситуации, поскольку никого из них она не знала, поэтому она первой подошла к телам и взяла записку. Скользнув взглядом по строчкам, сказала: — Это послание. От Морелли. — Она протянула записку Реджине, та приняла и прочитала: «Кровь за кровь, зуб за зуб. Так у вас говорят? Ты получила свою девку, но высокой ценой. Жить долго и счастливо вам не обещаю. Еще хочу сказать, что это не освобождает тебя от исполнения долга. Время идет, и если ты не доставишь колье к сроку, тебя и твою девку ждет та же участь, что и остальных. Вито Морелли» Когда Реджина окончила читать, ее трясло от гнева. Она сжала кулаки, смяв бумагу, и из ее горла вырвался дикий звериный крик. Эмма вздрогнула. Сейчас она видела перед собой Злую Королеву, ничего в ней не осталось от той Реджины, какую она знала. Ее глаза были полны боли, гнева и ненависти, не дай бог оказаться на ее пути — пощады не будет! Внезапно со стороны, откуда они зашли, послышался шорох и тихие шаги. Обе женщины, как по команде, обернулись: Реджина с вытянутой рукой, держащей Ингрем, Эмма с откинутым ножом, готовые в любой момент отразить нападение. Звук приближался. Костяшки на пальцах Королевы побелели от напряжения, на лбу выступила жилка. Вот шаги уже совсем близко. Реджина вдавила палец в спусковой крючок. Еще секунда и… из-за угла вышла мужская фигура. Увидев ствол, направленный в его сторону, мужчина отступил на шаг назад и поднял руки. — Реджина, не стреляй! Это же я! Несколько секунд Реджина продолжала держать мужчину «на мушке», но когда услышала его голос, то стала понимать, кто перед ней. — Соня? — Да, это я! Она опустила ствол. Эмма последовала ее примеру и убрала лезвие ножа, она вспомнила его — он был одним из тех, кто приехал освободить ее. — Господи, как же ты нас напугал! — Что здесь произошло? — Соня подошел к ним, осматриваясь. — Боже… — В его глазах отразился ужас. — Они что, все мертвы? — Его голос поднялся до фальцета. — Да. Морелли добрался до них. Я не знаю, как он выследил нас. Соня побледнел, его губы дрожали, а глаза были влажными. Он не собирался показывать свою слабость при двух женщинах, поэтому собрал всю волю в кулак, прочистил горло и взял себя в руки. — Должно быть, они следили за Крюком, — мрачно изрек он. — Он среди них? — Мужчина указал на гору тел. — Нет, его здесь нет. Повисло напряженное молчание. — Нам нельзя здесь долго оставаться, нужно решить, что делать с телами. А где остальные? — с надеждой посмотрела она на Соню. Его лицо еще сильнее помрачнело. — Они мертвы. — Реджина шумно выдохнула, прикрыв глаза. — Когда вы убежали, мы продолжали защищаться. Потом несколько человек ушли, я видел, как они сели в машину, наверно погнались за вами. — Реджина кивнула. — Против нас осталось четверо. Август застрелил одного, а трое, видимо, испугались и кинулись на улицу, мы — следом. Во дворе разделались с ними. Решили бежать к машине и ехать за вами. Добрались, завели мотор, и вот тут нас ждал сюрприз — откуда ни возьмись, выехали два джипа, полных вооруженных мексиканцев. Началась погоня. Августу почти удалось оторваться, но когда казалось, что мы оторвались, дорогу нам перегородил еще один джип. Они заранее все продумали. Нам пришлось сворачивать и ехать по бездорожью. В итоге мы выехали на холм и дальше двигались вдоль оврага. За нами — пыль столбом. Это было нашим преимуществом — пули пролетали мимо. Но одна угодила в колесо. Машина подпрыгнула и начала переворачиваться в воздухе. Меня выбросило, я не был пристегнут, — это и спасло мне жизнь. — Мужчина громко сглотнул. — А вот ребята остались там. Машина упала в овраг и взорвалась. Я слышал, как подъехали остальные, поэтому спрятался за насыпью камней. Мексиканцы вышли из машины, о чем-то переговариваясь на своем языке, — видимо, решили, что все погибли. Потом они уехали. Как только их автомобиль скрылся из вида, я метнулся к ребятам, думал, что, может быть, каким-то чудом можно кого-нибудь спасти, но спасать было нечего… машина превратилась в пылающий факел. Они просто сгорели заживо. Я посидел какое-то время, наблюдая, как пламя уменьшается. А потом решил вернуться сюда. Смысла гнаться за тобой не было, ведь я не знал, где тебя искать. Добирался пешком и на попутках. А когда приехал, увидел вас двоих, наблюдающих за домом, и вот я здесь. Эмма не была знакома с теми, с кем расправился Морелли. Но чувствовала горечь и боль потери этих двоих. Она понимала, что для Реджины ее банда была все равно, что семья, которой она лишилась. И вот она снова переживает этот момент. Более того, двое из них погибли почти так же, как ее родители. Знал ли Соня, когда рассказывал об их смерти? Вряд ли. Реджина стойко приняла весть о смерти еще двоих членов команды. Ни один мускул на ее лице не шевельнулся при рассказе. Но Эмма чувствовала, что в душе брюнетки затаилась буря, которая вот-вот прорвет пелену спокойствия. — Нам нужно что-то делать с телами, — обратилась она к Соне, а потом посмотрела на Свон. — Я не могу просить тебя помочь, поэтому ты можешь… — Я помогу, — не дала закончить фразу Эмма. Ей отчаянно хотелось хоть чем-то облегчить душевные страдания Миллс. Реджина пристально посмотрела на Эмму и лишь коротко кивнула. По правде говоря, ее очень удивило согласие Свон помочь им в этом грязном и малоприятном деле. Она еще больше прониклась к девушке. Было решено погрузить тела в фургон и похоронить там, где никто их не найдет. Эмма отправилась в хозяйственный магазин за всем необходимым. Им нужно было замести следы, а она разбиралась в этом. Ей пришлось ехать в соседний городок, потому что в местном магазине нашлось не все, что им требовалось. Спустя два часа она вернулась к Реджине и Соне. За это время они смогли привести дом почти в божеский вид, если не считать дырок от пуль и кровавых следов. Соня помог занести коробки в дом, и они принялись за дело. Эмма выдала каждому перчатки, респираторы, защитные очки и сеточку для волос. Потом отправилась за химией, которую купила для этого дела, а Реджина и Соня достали пластиковые пакеты и принялись за тела. Свон начала со второго этажа — она тщательно, не жалея, поливала кровавые пятна растворителем, жидкостью для удаления битума и хлорированным дезинфектором. Запах стоял страшный, но это было необходимостью — так невозможно будет определить группу крови и собрать годные улики. К тому моменту, когда они закончили, за окном спустились сумерки, и начало быстро темнеть. Соня подогнал машину к заднему выходу, и они втроем начали перетаскивать тела в раскрытые двери фургона. Когда дело было сделано, Эмма таким же способом «затерла» кровавые следы. Тела решили похоронить неподалеку от парка штата Манзано Маунтинс. Соня вызвался вести фургон, а Эмма поедет с Реджиной на седане. Так, небольшой колонной, они отправились в очередное путешествие: впереди — Реджина с Эммой, следом — Соня с тяжелым грузом, как на сердце, так и в багажнике. К тому времени, когда они добрались и выбрали место с землей, не такой каменной, как везде, луна уже стояла высоко в небе. Вооружившись лопатами и кирками, они приступили к рытью братской могилы. Никто не проронил ни слова во время этого адски тяжелого и трагичного действия. Каждый из них в это время думал о смерти. Не смерти конкретного человека, а смерти как таковой. Если бы они решились высказать свои мысли вслух, то поняли бы, что их мнение на этот счет одинаково: смерть — слепая дура, которая всегда ошибается, забирая не тех. Когда яма была вырыта, вместе они перенесли тела и аккуратно спустили вниз. Затем втроем встали у края, и Реджина, как глава уже бывшей банды, сказала последнее слово. — Робин. Ворчун. Уолтер. Док. Уолш. Весельчак… Август. Уилл. Вы были нашей семьей — преданной и дружной, самой лучшей, что у меня была в новой жизни. Вы знали это, потому и были преданы и верны мне, друг другу и нашему общему Делу. Мне будет не хватать каждого из вас. По каждому мое сердце скорбит. — Эмма уловила, что голос Реджины слегка дрогнул. — Я никогда не забуду вас. Покойтесь с миром. Они бросили по горсточке земли, отдав дань уважения, и принялись закапывать могилу. Когда последняя горсть земли была брошена, почти ни у кого из них не осталось сил, а надо было еще натаскать сухих веток, чтобы скрыть свежую землю от глаз людских. По прошествии еще одного часа все было готово. Прежде чем уехать, Миллс отметила место захоронения на карте, чтобы в будущем снова вернуться. В том же порядке, что приехали сюда, они тронулись в путь, но двинулись не обратно к главной дороге, а вверх, в горы. Там находится большое озеро, в котором они утопят фургон. Дело сделано. Теперь они возвращались обратно в Маунтинэйр, потому что Реджина наотрез отказалась оставлять мотоцикл. Дальше они направятся на север в один придорожный мотель. Реджина выкатила мотоцикл и жестом пригласила Эмму сесть. — Надеюсь, ты не против немного проветриться после тяжелой работы. Эмма вспомнила, с каким восторгом ехала на нем, когда возвращала зверя хозяйке, а еще она вспомнила, как приятно было ехать верхом позади Реджины и обнимать ее. А сейчас ей предлагают двойное удовольствие! Как бы ни противоречила ситуация, но Эмма наслаждалась поездкой — она испытывала почти полный восторг оттого, что прорезает ночь на огромной скорости, при этом обнимая женщину, от вида которой каждая клеточка ее тела сладко трепещет. Так было легко забыть обо всех неприятностях, проблемах и опасностях, которые с ними случились и которые, она не сомневалась в этом, еще будут. Но сейчас она просто наслаждалась этими минутами близости. И вот, наконец, они на месте. Грязные, смертельно уставшие и разбитые, они заселились в двухкомнатный номер. Пожилой хозяин с подозрением смотрел на них, раздумывая, пускать их или нет, но внушительная стопка банкнот, выложенная Соней на стойку, развеяла все его сомнения. Они по очереди приняли душ, переоделись в чистое. Реджине пришлось одолжить Эмме кое-что из своего гардероба: футболка и рваные черные джинсы почти идеально подошли ей, разве что футболка чуть больше болталась, чем следует. Эмма думала, что сейчас все лягут спать, но внезапно Реджина вышла из номера и через некоторое время вернулась с большой бутылкой виски. — Нам нужно помянуть наших товарищей, — сказала она Эмме. Три стакана стояли на столике. Реджина отвинтила крышку и дрожащей рукой разлила жидкость, немного расплескав. От тяжелого труда и напряжения у них у всех потряхивало конечности, но Эмма подозревала, что дело не только в этом. Реджина подняла свой стакан. — За самую лучшую команду. — И, не говоря больше ни слова, залпом осушила стакан. Соня последовал ее примеру. Эмма недолго колебалась, подняла стакан и в три глотка проглотила огненную жидкость. На этот раз, в отличие от первого опыта, она знала, чего ожидать, поэтому с силой зажмурила глаза и выдохнула, прислушиваясь к своему желудку. Несмотря на непривычное содержимое, он принял алкоголь, и Эмма почувствовала, как по телу разлилось тепло, оно согрело его и ударило в ноги, наливая их тяжестью. Мышцы расслабились, и она почувствовала, как напряжение спадает. Миллс и Соня что-то тихо обсуждали за столом, а Эмма сидела в кресле и наслаждалась покоем, чувствовала, как подергиваются мышцы. Шепот голосов убаюкивал, и она сама не заметила, как уснула. Она лежала на чем-то твердом и смотрела в грязный, обшарпанный потолок, во многих местах которого свисала штукатурка. Странно как. Что это за место, и почему потолок слишком близко навис? Она попыталась встать с кровати, но не вышло — ноги свесились, не упершись в пол. Эмма посмотрела вниз и поняла, что сидит на верхних нарах, а под ней расположились такие же. Там, свернувшись клубком, лицом к стене лежала какая-то женщина. Эмма спрыгнула на пол, метнулась к выходу, но уперлась в стальные прутья решетки. Паника охватила ее. — Эй! Здесь кто-нибудь есть? — В ответ звенящая тишина. — ЭЙ! Меня кто-нибудь слышит? Люди!!! — Она раскачивала решетку, создавая как можно больше шума, чтобы привлечь хоть чье-то внимание. Эмма шумела и кричала, но никто не подошел. Почти охрипнув, обессиленная, она соскользнула по прутьям вниз. Прислушалась. Вдалеке послышались шаги — кто-то шел к ней. — Эй! Сюда! — кричала Эмма. — Я здесь! К камере подошла женщина, Эмме она показалась смутно знакомой. Она была почти на голову выше нее, поэтому ей пришлось чуть задрать голову. Женщина смотрела на нее со стальным холодным блеском в глазах и продолжала молчать. — Здравствуйте! Слава Богу, вы пришли! Понимаете, вышла какая-то ошибка, я не должна здесь находиться! Выпустите меня! Женщина терпеливо слушала, но не проявляла никаких эмоций. Когда Эмма закончила, та продолжала стоять с каменным лицом, разглядывая заключенную. — Ну, чего же вы медлите? Я — шериф! Немедленно выпустите меня! Вы не имеете никакого права держать меня здесь! После этих слов женщина будто ожила: ее глаза яростно сверкнули, а рот оскалился в пренебрежении. — Теперь ты вспомнила, что ты — шериф?! Не смей произносить этого слова, пока сидишь за решеткой! Ты — преступница, и здесь тебе самое место! Ты предала свою страну! Ты предала своих друзей! Ты предала СЕБЯ! Эмма отшатнулась от решетки — каждое слово женщины причиняло боль, словно пощечина. — Ты поклялась защищать невинных и служить своей стране! Я думала, тебе хватит ума не загреметь за решетку, после того, что я тебе показала! Думала, ты умная и сильная. А ты… наплевала на все, чему тебя учили. И тут Эмма, наконец, поняла, почему лицо женщины ей показалось знакомым. Перед ней стояла Джулия — та, которая помогла ей встать на путь истинный. Чувства разом навалились на нее: стыд, сожаление, позор, страх разочаровать. Как она дошла до этого? Она — настоящая преступница, и место ей в тюрьме… — Нет, Джулия, я могу все объяснить! Выслушай меня, я должна была так поступить, ты сама все поймешь, когда узнаешь! Но женщина не дала продолжить, она жестом остановила Свон. — Преступление есть преступление. И ему нет оправданий! Никогда! Нет середины, Эмма. Есть только черное и белое, добро и зло. И ты это знаешь. Охранница развернулась и быстрой походкой ушла, не дав Эмме сказать ни слова. Эмма метнулась к решетке, просунув руку сквозь прутья: — Не уходи! Постой, Джулия! Я прошу тебя!!! Но Джулия ушла и больше не возвращалась. Эмма замолчала, и звенящая тишина окутала ее. Она уперлась спиной в прутья решетки и, медленно осев, запустила пальцы в волосы — что же с ней будет? И тут, внезапно, на нижних нарах пошевелились. Эмма резко встала, она совсем забыла, что здесь есть еще кто-то. Это оказалась старушка. Она села, и Эмма смогла разглядеть ее: тусклые полуседые волосы спутались от грязи и плохого ухода, вероятно, когда-то они были светлыми; кожа сморщилась и обвисла, когда-то голубые глаза поблекли и стали мутными, она была худа и выглядела очень больной и древней. Но, к удивлению Эммы, старушка легко поднялась на ноги, быстро подошла к ней и заговорила голосом, который мог бы принадлежать пятидесятилетней женщине, а не дряхлой старухе: — Ты сама выбрала свой путь. Время расплачиваться за свои ошибки. — Старуха дрожащим пальцем почти уткнулась в грудь Свон. — Ты прислушайся к себе, ведь тебе это понравилось. — Старуха рассмеялась. — Не ври мне, я знаю, о чем говорю. Ты всегда была плохой девочкой! — Старуха протянула руку к шее Свон. Эмма хотела отойти, но решетка не позволила, а старуха уже извлекла из-под ее рубашки кулон с лебедем. — Я помню, какую эйфорию испытала, когда удалось сбежать от охранника с этой штуковиной. Глаза Эммы расширились от услышанного. — Это не правда! Это мой кулон! Старуха снова рассмеялась хриплым каркающим смехом: — Конечно же твой, глупая, но и мой… ты разве не поняла? И тут Эмма пригляделась к женщине, она несколько долгих секунд изучала ее лицо, и до нее стало доходить. Ведь эта старуха… это она сама! А старуха, видя, что та начала понимать, засмеялась еще громче и злее. Казалось, ее хриплый смех проникал прямо в мозг Эммы и там стократно увеличивался. Она попыталась закрыть уши руками, чтобы избавиться от этого противного звука, но, кажется, он проникал в нее даже сквозь кожу. — Нет! Нет! Нет!!! Хватит! Прекрати! Это не я!!! Нет! Нет! Нет!!! Сквозь собственные крики и зловещий смех до Свон дошел звук третьего голоса, не принадлежащего ни одной из них. — Эмма! Эмма, проснись! Реджина не видела, что Эмма уснула, пока они с Соней общались. Но через какое-то время комната наполнилась стонами и криками Свон. Девушка лежала и боролась с кем-то во сне. Реджина поспешила на помощь. — Эмма! — Реджина трясла ее за плечи. Эмма резко открыла глаза и часто заморгала. Сердце ее билось, как у загнанного кролика. — Кажется, тебе приснился кошмар. — Да… Это сон. Это всего лишь сон. — Она пыталась выровнять дыхание и унять дрожь в теле. Реджина сочувственно смотрела на девушку. — Я знаю, что такое кошмары, после всех событий совсем немудрено. Тебе нужно хорошенько выспаться и как следует отдохнуть. — С этими словами она подошла к столику, налила порцию виски и поднесла к Свон. — Выпей, тебе станет лучше. Эмма не стала сопротивляться. Одним глотком она осушила стакан, вновь почувствовав, как мышцы расслабляются. Да, так лучше. — Спасибо, — прошептала она. — Не за что, — ответила Реджина и улыбнулась ей, впервые за долгое время. От этой улыбки на душе Эммы стало гораздо теплее, чем от двух порций крепкого алкоголя. — Думаю, нам всем нужно отдохнуть — день был длинным, а завтра может быть еще длиннее. Соня пожелал спокойной ночи обеим женщинам и удалился в свою спальню. От кошмара Эмма взмокла так, что вся одежда стала влажной, а кожа покрылась холодным липким потом. Она решила принять душ, прежде чем отправится спать. Реджина сказала, что расстелит кровать, пока она будет в душе. Но дело было не только в этом, на самом деле Эмма боялась ложиться в одну постель с Миллс. После той ночи она чувствовала себя достаточно комфортно в обществе Реджины, но сейчас не знала, как себя вести. Она надеялась, что Миллс уснет, пока она будет в ванной, а закончив, просто тихонько ляжет рядом. Таков был ее план, но, как всегда, ему не суждено было исполниться. Как же приятно принимать душ. Это так по-домашнему, так по-человечески. Вода словно смывает все плохое, оставляя чистые и ясные мысли. Виски разбавил ее кровь, а горячая вода поспособствовала этому, Эмма чувствовала легкую, приятную слабость во всем теле. Даже мысль о совместной постели с Миллс перестала казаться такой пугающей, скорее наоборот. Эти мысли стали возбуждающими. Эмма вспенила мочалку и принялась гладить тело. Она закрыла глаза и представила, что это руки Миллс ласкают ее. Когда мягкая мочалка коснулась ее грудей, она издала легкий стон, а соски мгновенно отвердели и стали сверхчувствительными, так что ей пришлось закусить губу, чтобы не вызвать подозрений. Внезапно в дверь постучали. Она чуть не поскользнулась от неожиданности, но сумела удержать равновесие. Снова постучали, и послышался голос Миллс. — Эмма, можно войти? «Только не это!» — подумала Свон, но сказала: — Да, конечно! Реджина вошла в ванную, тут же ее окутало ароматным паром от горячей воды. Она видела размытое очертание Свон сквозь полупрозрачную шторку. Реджина скинула с себя всю одежду — ведь она знала, зачем сюда шла, — отодвинула шторку и залезла в ванну без приглашения. Потеряв дар речи, Эмма продолжала сжимать вспененную мочалку. Реджина одним шагом сократила расстояние между ними, обвила руками талию Эммы и, прильнув к мокрому, горячему телу девушки, впилась в ее губы страстным поцелуем. Эмма тут же выронила мочалку из рук и обняла брюнетку за шею: неужели она до сих пор спит? Сильные руки развернули девушку, и вот она уже упирается спиной в кафель. Эмма ощутила, как приятная тяжесть Миллс навалилась на нее. Руки Реджины скользили по ее мокрому телу, даря необыкновенные ощущения. Поцелуй мгновенно распалил ее, и Эмма застонала от удовольствия. Реджина отстранилась от губ девушки и вгляделась в ее лицо. Эмма чуть не застонала, на этот раз от досады — она ощутила утрату и пустоту, лишившись тепла брюнетки. Та же разглядывала блондинку, словно пыталась запомнить каждую черточку ее лица. Эмма вновь увидела во взгляде Миллс уязвимость и страх. Ей отчаянно захотелось стереть это выражение с лица Реджина раз и навсегда. — Я здесь, я с тобой, — прошептала она. У Реджины сердце екнуло от этих слов: «Надолго ли?..» — закрыв глаза, подумала она. Она вновь притянула Эмму, и их губы слились в поцелуе. Реджина развернула Эмму так, что они оказались под струей душа. Пена тонкими полосками медленно стекала по гладкой коже Свон, обнажая прекрасное тело. Реджина впилась губами в ее шею, прикусила, оставив красную отметину, спустилась к груди. Когда губы обхватили розовый сосок, Эмма шумно выдохнула, а спина инстинктивно прогнулась. Реджина жадно ласкала свою возлюбленную. Тогда, в амбаре, она не успела насладиться и прочувствовать тело женщины, а сейчас они были в (относительной) безопасности, и можно было не спешить. Поиграв с сосками, она поцелуями проложила дорожку туда, где была так необходима Свон. Когда губы Реджины накрыли ее клитор, Эмма закинула ногу на край ванны и выгнулась, случайно зацепив ручку крана; душ выключился — так-то лучше. Руки брюнетки обхватили задницу Свон, и она жадно приникла к влажной и горячей расщелине. Как же она скучала по женскому телу! Ее язык скользил по гладкой коже, теребил, ласкал, дразнил. Она несколько раз погружала язык в сочное солоноватое лоно девушки так, что у Эммы в глазах темнело от наслаждения и она едва могла устоять на ногах. Реджина продолжала свои ласки, в то время как стоны Эммы нарастали, превращаясь в крики. Вобрав в себя возбужденный бугорок, Реджина почувствовала и услышала, как Эмму настиг оргазм. Она продолжила ласкать возлюбленную, продлевая его и давая ей возможность в полной мере ощутить наслаждение. Когда тело Свон перестало дрожать, а крики превратились в обессиленные стоны, она с неохотой оторвалась от нее. Свон продолжала опираться на стену с закрытыми глазами. Реджина убрала с ее лица мокрую прядь и любовно провела рукой по щеке. Эмма открыла глаза, и у нее захватило дух — взгляд Миллс был наполнен необычным мягким магическим светом. Никто никогда прежде не смотрел на нее так. — Какая ты красивая… — прошептала Реджина. Сердце Эммы затрепетало: — Я никогда не встречала таких, как ты… Их губы снова встретились в поцелуе, на этот раз не в страстном, а наполненном нежностью. Кровать оказалась на удивление мягкой и теплой. Они лежали, Реджина обнимала Эмму, прижавшись сзади, уткнувшись в белокурые локоны и вдыхая аромат ее шампуня. Может быть, оттого и кажется, что здесь не так плохо, что они сейчас вместе, подумала она. Они заснули практически мгновенно. Несмотря на тяжесть в душе и на сердце, Реджина уснула с улыбкой на губах, также как и Эмма. Обе женщины были глубоко одиноки, и сейчас они осознали это так ясно, как никогда. Последней мыслью Свон перед погружением в царство Морфея было то, как приятно ощущать себя кому-то нужной и чувствовать рядом живое тепло человека, который тебе дорог.***
История повторяется. Он снова сидит на заднем сиденье автомобиля и наблюдает за двумя быками, что привезли его сюда. И опять он не знает, куда его везут. Сутки назад он прощался с жизнью — думал, что и его не пощадят, — но его оставили в живых. Он до сих пор не мог прийти в себя от потрясения. Эта кровавая разборка, это месиво будет преследовать его в кошмарах еще долго. Всех, кого он считал своей семьей, называл друзьями, были мертвы. И по чьей вине? Нет. Он здесь ни при чем! Это все Реджина! Это она начала вести себя, как сучка во время течки! А он лишь старался защитить свое достоинство! Но внутренний голос шептал ему, что это не так, что он ответствен за гибель его команды. Крюк послал этот голос далеко и надолго, и больше эти мысли к нему не возвращались. Но, несмотря ни на что, ему было жаль, что все так вышло. Он вошел в банду Злой Королевы, когда там уже были Август, Робин и Док. Он вспомнил тот день, когда впервые познакомился с Реджиной. Она произвела на него оглушительное впечатление. Он давно слышал о ней, но слышать и видеть — совершенно разные вещи. То, как она вела себя, как смотрела и держалась, зацепило его, и он понял, что нашел свое место в этой жизни — рядом с ней, рядом с ними. Он вспомнил тот день, когда впервые познакомился с Августом. На тот момент Крюк был уже безработным — главаря их банды ликвидировали, и она распалась. Он жил на заработанные деньги и наслаждался жизнью. Однажды вечером он пошел в свой любимый стрип-клуб. Красивые девочки, море выпивки. Он был там постоянным и любимым клиентом, и у него было «свое» место, которое всегда освобождали для него, даже если оно было занято, когда он приходил. В тот вечер пятницы народу было особенно много, а он сидел один на большом полукруглом диване. И вот к нему подошел один парень — как потом выяснилось, Август — и попросился присесть. Крюк не отказал. Сначала они сидели молча, Крюк пил чистый ром, Август потягивал пиво. К концу вечера они уже сидели рядом и были почти закадычными друзьями. — Слушай, брат, у меня к тебе предложение. — Эй-эй, полегче, я не педик! — запротестовал Крюк. — Какое счастье! Представь себе, я тоже! — не растерялся Август. — Слышал о Злой Королеве? — Ну. — Хотел бы на нее поработать? Это было давно, но уже тогда о Реджине ходили мифы и легенды, поэтому он недолго думал над предложением. Так он и оказался в их банде. Ничего, думал он, сейчас все будет по-другому, ведь не просто же так его оставили в живых — значит, он нужен Морелли. А почему бы и нет? Он — профессионал, таких еще поискать надо. Если Вито предложит присоединиться к нему, то он подумает и, может быть, даже согласится.***
— Отец, я до сих пор не понимаю, почему после всего, что она сделала, ты просто не убьешь ее? Она убила всех наших ребят! — негодовал Тони Морелли. — А мы ее. Так что мы в расчете. Пойми, сынок, все не так просто в нашем мире. Реджина показала себя. Она просто так не сдается, у нее стержень. Она очень опасная женщина, Тони, нельзя ее недооценивать. За это я ее уважаю. Мы не можем взять и убить ее — это неправильно, это некрасиво, если уж на то пошло… и слишком просто. Я хочу, чтоб ее гордыня погубила ее! Она сама загонит себя в яму, из которой не сможет выбраться. Ты, вероятно, этого не знаешь, но это дело погубило il suo mentore, ее наставника. И я думаю, она сейчас боится. — Но почему ты думаешь, что она станет выполнять это дело? — Потому что она знает правила игры. И потому что знает, на что я способен. — Он хищно улыбнулся, обнажая ряд идеальных белых зубов. — Все равно я не понимаю. Она пойдет на это дело, зная, что оно может погубить ее. И она знает, что ты достанешь и убьешь ее, если она этого не сделает. Получается… у нее нет выбора? — Да, сынок. У нее нет выбора. Антонио просиял оттого, что все правильно понял. — Ох, как же мне это нравится! — От возбуждения он интенсивно начал сжимать кулаки и подергиваться. — Ты принял таблетки? — Нет, забыл. — Прими. В нашем деле нужно холодное сердце и стальные нервы. Нельзя показывать врагу свою уязвимость и действовать сгоряча. — Да, отец. Он собирался уходить, но вспомнил еще один вопрос. — Отец, я забыл сообщить, что Джонс до сих пор с Карлосом. Что с ним делать? — Ты знаешь что. — … Я думал, ты хочешь принять его к нам. — Нет. Позвони Карлосу и передай то, что я тебе сейчас скажу.***
Крюку выделили отдельную комнату, вот только она была смежной с комнатой быков. Его привезли на ранчо, где держали Свон. Его чуть не вывернуло, когда они вошли в помещение: повсюду была кровь, и жутко воняло. Он сразу вспомнил тот день, когда итало-мексиканцы расправились с его корешами. Быки по-прежнему не разговаривали с ним. Никто не потрудился объяснить ему, что он тут делает и что с ним будет дальше. Он требовал позвонить Вито, но его игнорировали. На четвертый день он сдался и просто стал ждать. В эти дни скучать не пришлось: его загрузили работой по полной программе — заставили отмывать все ранчо. А надо сказать, что оттирать засохшую кровь совсем даже не просто, особенно, когда у тебя сломаны ребра — она въедается во все поверхности и оставляет темно-коричневые следы. Он трудился не покладая рук, потому что за ним постоянно кто-нибудь да наблюдал. Через неделю его руки покрылись мозолями, а спина ужасно болела от постоянного пребывания в согнутом виде. Он ненавидел этих уродов, но сбежать возможности не было. Он думал, что Морелли так проверяет его на стойкость. Оставалось только ждать. Однажды вечером бык по имени Карлос позвал его. — Ты едешь со мной. Ну, наконец-то о нем вспомнили, с облегчением подумал он. Они вместе сели в машину и поехали, оставляя после себя клубы пыли. Крюк был научен горьким опытом, поэтому ехал молча. Он удивился, когда бык не свернул на дорогу, ведущую к трассе, но вида не подал. Через час петляющей дороги они остановились. Ночь уже полностью овладела днем, и на небе засияли миллиарды звезд. Крюк поднял голову и восхитился — никогда он не видел ничего подобного. Пока он смотрел вверх, Карлос незаметно подошел к нему. Крюк вздрогнул, когда большая тень встала рядом с ним, — и как такой бугай может двигаться так бесшумно, подумал он. Он собирался пошутить по этому поводу, но когда увидел в темноте то, что держит в руках бык, язык перестал его слушаться. Карлос двигался ему навстречу, держа в руке биту. — Эй, ты чего? — попятился Крюк. — Дон Морелли велел передать, что он не терпит людей, предавших свою семью. Последнее, что увидел Киллиан в своей жизни, — как здоровяк Карлос занес руку с битой и резко опустил ему на голову. Он замертво упал на еще не остывший песок, широко распахнутые глаза устремлены в небо, которым еще минуту назад он восхищался. Наверное, правду говорят, что перед смертью человек начинает по-другому смотреть на вещи… Вот и с ним это произошло. Когда Джонс упал, Карлос с бесстрастным лицом подошел к телу, взялся за шиворот и поволок труп к обрыву каньона, что находился в десяти ярдах от них. Он тащил его, не прилагая никаких усилий, словно малыш катил машинку на веревочке. Подойдя к обрыву, он придвинул тело к краю, ногой столкнул его вниз и направился к машине, даже не потрудившись посмотреть, как оно кувыркается по склону.