***
Прошло несколько дней с их разговора в лесу. Больше они об этом ни разу не заговаривали, но настроение Миллс передалось и Эмме. Она не стала расспрашивать Реджину о подробностях — в конце концов, шериф она или кто? Однажды, когда Соня был на очередном выезде, а Миллс отправилась «по делам», Эмма пошла в местную библиотеку (да-да, она была в этом маленьком городе) и залезла в интернет. Оттуда она почерпнула всю информацию об этом колье. Оказывается, в данный момент оно принадлежало одному очень богатому бизнесмену. Ранее драгоценность была собственностью королевской семьи, но в двадцатых годах прошлого столетия его предок выкупил это колье, или оно было передано ему за заслуги — история на этот счет не давала конкретного ответа. Сейчас этот бизнесмен одолжил украшение Музею Изящных Искусств, где оно будет выставляться в течение трех месяцев. Эмма посмотрела на сегодняшнюю дату — осталось чуть меньше двух месяцев. Домой она возвращалась с тяжелым сердцем: история колье очень насыщенна, и оно стоит уйму денег, она даже представить не может, насколько сильно его охраняют. Когда Эмма вернулась в номер отеля, на кровати, на которой они с Реджиной провели немало сладких и страстных ночей, сидела та, при виде которой у нее перехватывало дыхание. Реджина сидела спиной к ней и даже не обернулась. Эмма залезла на кровать и, приблизившись к Миллс с сзади, положила ладони ей на плечи. Реджина вздрогнула, но не оглянулась. Эмма убрала темные волосы, открывая лебединую шею, и прильнула к ней губами. От ее прикосновения кожа брюнетки покрылась мурашками, и она инстинктивно откинула голову в сторону, открываясь еще больше. Эмма принялась покусывать фарфоровую кожу, ласкать губами, языком. Она чувствовала, как напряжение покидает Реджину, но ей пришлось прерваться, потому что низкий, грудной голос с хрипотцой остановил ее. — Эмма, нет. Блондинка отстранилась в недоумении: она что-то сделала не так? Реджина будто прочла ее мысли: — Все прекрасно, но мы не должны этого делать. — С этими словами она развернулась к шерифу и заглянула ей в глаза. Ее лицо было тревожным и грустным. — Что-то случилось? — взволновалась Эмма. — Давно уже. — Уголок губ Реджины дернулся вверх. — Я не понимаю… Реджина прикрыла глаза, будто собираясь с силами, сделала глубокий вдох и на выдохе произнесла: — Нам нужно расстаться. Эти слова словно громом поразили Свон, чего-чего, а этого она никак не ожидала. — Что? Я не понимаю… Реджина не могла смотреть в эти пленяющие ее сердце зеленые глаза, она уткнулась взглядом в колени и продолжила: — Мне и Соне надо в Калифорнию. А тебе, — она сглотнула, — тебе нужно домой. Эмма продолжала непонимающе смотреть на Миллс. — Но ты же сказала, что мне опасно находиться в Сторибруке. — Да, но сейчас, думаю, уже можно. Ты была гарантией моего послушания, но я дала согласие и не намерена нарушать своего слова, поэтому, полагаю, тебе ничего не угрожает. Морелли не тронет тебя. — Нет, Реджина, не поступай так со мной! — неожиданно для себя крикнула она, и ее голос сорвался. Реджина вздрогнула. — Посмотри на меня! Реджина медленно подняла глаза. — Это самоубийство! И ты знаешь это! В карих глазах читалась неизбежность. — Может быть. Но я должна. — Ты никому ничего не должна! — Перестань, Эмма, мы это уже обсуждали, и я не хочу повторяться. От отчаяния Эмма закусила губу. Слова Миллс ее ранили и обидели. Она чувствовала, что вот-вот потеряет то, что только обрела. — Ты не можешь меня бросить, — со слезами на глазах прошептала Свон. Сердце Реджины болезненно сжалось от этих слов и вида слез ее любимой девушки. Она коснулась ладонью щеки Эммы, сама еле сдерживая подступившие слезы: — Я хочу, чтобы ты жила долго и счастливо. — Дерьмо это! Я не смогу быть счастливой без тебя! — гневно воскликнула блондинка. Как Реджина не понимает этого?! Или ей все равно? И чуть спокойней произнесла: — Неужели ты не понимаешь этого? Я люблю тебя… Голова Миллс закружилась, а почва куда-то ушла из-под ног. Почему это происходит с ней? Почему именно сейчас, когда она не может отдать всю себя этой женщине?! Она так желала и мечтала об этом, но теперь это все только усложняет дело. — А я люблю тебя… — И чуть позже: — Эмма. Эмма качала головой, словно отказываясь верить в происходящее: она не может потерять любовь своей жизни. Она не покинет ее, даже если та прогонит, она пойдет за ней на край света! Не говоря ни слова, она обхватила лицо Миллс руками и жадно поцеловала. Она ожидала сопротивления, но его не последовало. Реджина так же горячо ответила на поцелуй. Их языки переплетались и ласкали друг друга. Дыхание обеих женщин было тяжелым и сбивчивым. Этим поцелуем они будто сжигали свое прошлое. Эмма повалила брюнетку и оказалась сверху, дикое желание овладело ей. Никогда прежде она не проявляла активности, но сейчас она хотела доминировать, хотела доказать свою любовь и серьезность своих намерений. Она встала на колени и рывком стянула с себя футболку, через мгновение джинсы полетели в сторону. Следом полетела одежда Миллс. Эмма легла на Реджину, покрывая поцелуями лицо любимой, провела язычком за ушком, сладко выдохнула, заставляя брюнетку задрожать от наслаждения. Эмма жадно вдыхала сладковатый запах кожи Миллс. Ее губы скользнули по шее, покрывая влажными поцелуями, спустились к груди. Она вобрала возбужденный сосок Реджины в рот и принялась посасывать его. Тело Реджины изогнулось, и она запустила свои руки в волосы блондинки. Насладившись одной грудью, Эмма перешла к другой, не забывая при этом продолжать ласкать другую рукой. Реджина постанывала от каждого прикосновения, ее возбуждение достигло предела, а в низу живота полыхал пожар. Оставив обласканную грудь, Эмма проделала влажную дорожку по животу, спускаясь ниже. Когда она уже готова была коснуться губами губ, хриплый голос остановил ее. — Постой, милая. Я хочу немного другого. — И она сказала чего. Эмма нависла над Реджиной. Ее белокурые локоны, свисая, щекотали бедра Реджины, создавая дополнительную стимуляцию. Губы Свон ласкали лоно брюнетки. Ей пришлось прогнуться в спине, чтоб Реджина свободно могла ласкать ее клитор одновременно с ней. Брюнетка обхватила ягодицы возлюбленной и проникла языком в горячее лоно. Одновременно с этим почувствовала, как девушка выдохнула, накрыла ее клитор губами, втянула в рот и начала посасывать. Реджина чуть не задохнулась от наслаждения. Ее язык выскользнул из Эммы и приник к ее возбужденному клитору. Обе женщины ласкали друг друга, заражая своей страстью и возбуждением. Чем больше они получали наслаждения, тем больше дарили ласки друг другу. Комната наполнилась сладострастными стонами двух женских голосов. Реджина была на грани. Она крепче вцепилась в ягодицы шерифа, впиваясь короткими ногтями в кожу и царапая, отчего Эмма дернулась, выгнула спину, и ее настиг мощный оргазм. Она застонала, не переставая ласкать возлюбленную. Реджина, ощутив в полной мере оргазм Свон, отпустила себя и в то же мгновение кончила. Они двигались навстречу друг другу, продлевая оргазм. Ласки становились неторопливыми и нежными. Реджина слизывала драгоценную влагу с нежных лепестков. Эмма успокаивала Реджину поцелуями. Когда ноги отказались держать ее, обессилевшая Эмма повалилась набок, и улеглась рядом с Миллс, тяжело дыша. Она слышала, как Реджина тоже пытается перевести дыхание. — Я не оставлю тебя, — прошептала Эмма. — Я помогу тебе, но для этого мне нужно вернуться в Сторибрук.***
Реджине понадобилось два дня на то, чтоб свыкнуться с мыслью, что Свон не оставит ее в покое и последует за ней. Ей вовсе не нравилась эта идея, но в глубине души она радовалась этому. Но и страха, и ответственности теперь стало гораздо больше — она не сможет жить, если погубит Эмму. Поэтому сейчас она должна применить все свои умения, смекалку и отдать все силы. Накануне отъезда они втроем обсудили план действий. В большей степени общались Соня и Реджина, а Эмма лишь кивала и пыталась понять, о чем они говорят. Завтра утром Соня поедет в Калифорнию. Ему нужно будет собрать команду. Реджина же вместе с Эммой отправятся в Сторибрук. Блондинка предприняла жалкие попытки отговорить Реджину от поездки, боялась, что ее могут заметить Нолан или еще кто, но во время разговора Миллс одарила ее таким многозначительным взглядом, что Эмме пришлось замолчать. Наутро Соня уехал первым. Эмма видела, как они с Реджиной прощались, и ей стало грустно. Боль потери их объединила, и теперь, расставаясь, они будто оказывались уязвимыми. По Реджине нельзя было этого увидеть, но Эмма уже успела узнать эту женщину, и заминка в объятиях длиною в секунду выдала ее. Оставшись вдвоем, они упаковали вещи в рюкзак Эммы и отправились в долгое путешествие. У них в запасе имелось чуть меньше десяти дней на то, чтобы добраться до Мэна, собрать информацию и вернуться в Калифорнию. Гораздо быстрее было бы лететь самолетом, но Миллс наотрез отказалась бросить свой мотоцикл. Поэтому с первыми лучами солнца черная стрела с двумя наездниками в черных шлемах мчалась по бесконечным дорогам штатов. Второй день пути. Девять часов в дороге. Реджина категорически отказалась передать управление Свон. Эмма сильно не настаивала, потому что заранее знала ответ, когда предлагала помощь, но она и не возражала, ей было очень комфортно сидеть за широкой спиной Королевы, прижиматься всем телом и чувствовать ее тепло. Было странно: ее жизнь в последние месяцы перевернулась с ног на голову, она совершенно забила на работу, поступилась своими принципами и готова была перечеркнуть всю свою жизнь, но это совершенно ее не волновало: рядом с Реджиной она чувствовала, что живет правильно и что она самая счастливая. С этими мыслями она пребывала всю дорогу, вспоминала их страстные ночи. Ей все было мало, она не могла насытиться, хотела еще и еще. От воспоминаний о последней ночи тягучий спазм охватил бедра. Эмма сильнее сдвинула ноги и прижалась к Миллс. Ее руки крепче обвили стан Королевы, а затем начали блуждать по выпуклостям. Так непривычно было оказаться в таком положении: когда-то она сама занимала место Эммы, а Даниэль неизменно сидела впереди. Она помнила эти волнующие поездки, как они будоражили ее и разогревали кровь. Сейчас все не так, по-иному. И ей это нравилось. Она чувствовала себя сильной и всемогущей. Было приятно ощущать вместо пустоты и холода тяжесть и тепло чужого тела сзади. Эмма подарила ей крылья, и теперь они вместе взлетят на вершину счастья. Судьба дала ей второй шанс, кто бы мог подумать? И Реджина не собиралась упускать его. Они непременно станут счастливыми, когда покончат с прошлым. Если Эмма решится, она увезет ее далеко-далеко, туда, где никто их не знает и где они будут жить долго и счастливо, как в той сказке. Приятные мысли прервали настойчивые руки Свон. Девушка прижималась к ней, терлась грудью о спину, ее руки залезли к ней под куртку и прокрались к груди, накрыв ее, задержались, согревая своим теплом, и медленно сжали. Сердце Реджины мгновенно понеслось галопом, ноги налились тяжестью, а с губ слетел вздох. Что она делает с ней? Дразнит! До следующей остановки не меньше трех часов… она не в силах столько терпеть. Эмма дразнила возлюбленную, сама заводясь не меньше от своей игры. Она почувствовала, как сердце Миллс забилось чаще, а дыхание стало неровным. Эмма улыбнулась сама себе. Внезапно мотоцикл начал снижать скорость, съехал на обочину и остановился. Эмма слезла, стянула шлем и огляделась: сгущающиеся сумерки окутали все вокруг синей дымкой, лес вдоль трассы превратился в сплошное темное пятно, вокруг ни души. Зачем они остановились? И не успела она озвучить этот вопрос, как ее резко развернули, и горячие губы Милсс впились в ее рот. От такого напора и неожиданности шлем выпал из ее рук и покатился вниз по небольшому склону. Реджина запустила руки в блондинистые волосы и жадно поцеловала девушку. — Что ты делаешь? — сквозь поцелуй спросила Свон. — А разве ты не этого добивалась, — промурлыкала Миллс, уже расстегивая на девушке куртку. — Не нужно было дразнить меня, детка. Реджина повалила Эмму, приспустила ее джинсы и вошла без предварительных ласк, накрыв своим телом. Эмма вскрикнула, но скорее от неожиданности, чем от боли. Сама виновата, нечего играть с огнем. Но все мысли вылетели из ее головы, как только умелые пальцы начала двигаться в ней. Сладкое чувство нарастало из глубины живота и распространялось по телу. Миллс ухватила Свон за волосы, мощными движениями буравя податливую плоть. Она ощущала, как влага сочится по ее пальцам и обжигает. Каждый толчок сопровождался стоном Свон, перерастающим в крики. Ах, этот сладкий звук, она готова слушать его до конца своих дней. Эмма была близка к концу. Реджина уткнулась ей в шею и прикусила разгоряченную кожу. По телу Эммы побежали мурашки, она заключила Реджину в крепкие объятия и с последним толчком кончила, срывая голос. Они лежали в той же позе, переводя дыхание. Лицо Миллс покрылось испариной. Она смотрела в темные, цвета ночного неба, глаза Свон и видела в них благодарность и всепоглощающую любовь. Она до сих пор не могла поверить, что это не сон.***
В Сторибрук они приехали поздней ночью. Прошло три дня с момента, когда они расстались с Соней. Реджина до последнего отказывалась остановиться в квартире Свон. Она боялась, что Дэвид натравит на нее федералов, но Эмма заверила ее, что этого не случится. Если бы на месте Свон был кто-то другой, она ни за что бы ни согласилась, потому что не верила никому, но поскольку это была Эмма, отказать ей она не могла. Эмма понимала ее чувства, и то, что Реджина согласилась, дорогого стоило — значит, она ей доверяет. Вся квартира заросла пылью — долгое время никто не был в ней, — а вещи лежали на тех же местах, где она их оставила, когда отправилась к Ингрид. Порадовало то, что хоть на кухне не было горы посуды. Она бы со стыда сгорела, если бы Миллс побывала в ее машине! Девушки по очереди приняли душ и провалились в глубокий сон.***
Первой проснулась Реджина. Она не сразу поняла, где находится, но, обернувшись, наткнулась на Даниэль. Ее сердце больно кольнуло — опять сон. Она позволила себе немного насладиться этой сказкой — лежала и смотрела, как девушка безмятежно спит, как ее грудь поднимается и опадает в такт дыханию. Реджина грустно улыбнулась и нерешительно убрала упавшую золотистую прядь с лица спящей. Это движение нарушило хрупкий сон девушки, ее веки затрепетали, и на Реджину воззрилась пара ярко-зеленых глаз. Девушка улыбнулась сонной улыбкой и выдохнула: — Ты уже проснулась. Миллс заморгала, отгоняя наваждение. Нет, она не спала, и рядом вовсе не сероглазая Даниэль. Это Эмма. Живая и настоящая. — Эмма, — прошептала Реджина, крепко прижалась к теплой, еще сонной девушке и чувственно поцеловала. Эмма захихикала. — Эй, ты чего? Приснился плохой сон? — Что-то вроде, — прошептала пристыженная самою же собой Реджина. — Так что же ты собираешься делать? — запивая круассан кофе, спросила Миллс. — Мне нужен доступ к моей базе. Я хочу найти информацию о музее, вдруг это поможет нам? — Думаешь, она будет у вас? — с сомнением спросила брюнетка. — Не знаю, но что-то должно быть. — У тебя не будет проблем с подчиненными? Эмма не сразу ответила. — С Грэмом нет… Но вот с Дэвидом в последнее время у нас разногласия. Реджина кивнула, и дальше они завтракали в молчании.***
День выдался жарким и ясным, Эмма решила прогуляться. Она шла по давно знакомым улицам, встречала друзей и знакомых. Люди останавливались, чтобы поприветствовать и поболтать, завидев шерифа, они вспомнили, что давно ее не видели, но Эмма решительно отказывала, ссылаясь на неотложность дел, и обещала позже с ними встретиться. Пройдя половину пути, она поймала себя на мысли, что и город, и люди будто стали чужими. Она больше не чувствовала той любви, привязанности и ответственности, что прежде. Она потеряла этот город, а город уже давно лишился шерифа. И она знала, что этого чувства уже не вернуть. Эмма не успела заметить, как ноги сами принесли ее к офису. Она встала напротив здания и осмотрела его — оно тоже стало чужим. Столько лет она отдала своей работе, но сейчас при взгляде на участок ни одна струна ее души не дрогнула. Эмма сделала глубокий вдох и решительно вошла в здание. В офисе никого не было. Хорошо, что она знала, где лежат запасные ключи. Войдя внутрь, прямиком направилась на свое место. Компьютер включался мучительно долго, и пока программы загружались, Эмма нервно покусывала кожу на большом пальце. Она боялась, что зря обнадежила Реджину и что они впустую потратили время. Наконец программа запустилась. Эмма вбила название музея, и опять пришлось ждать. Ее настигло разочарование, когда компьютер выдал результаты, а точнее полное их отсутствие. В их базе не было ничего, что могло бы им помочь. От отчаяния она чуть не спихнула монитор на пол, но он здесь был ни при чем, это она облажалась. И что она теперь скажет Реджине? Два до боли знакомых голоса послышались снаружи и приближались. Эмма не успела ничего сообразить, как дверь распахнулась и вошли Дэвид и Грэм.***
Временно исполняющий обязанности шерифа Дэвид Нолан и его только что освободившийся от гипсовых оков помощник, Грэм, шли с обеда из кафе. За то время, пока Свон не было, они ни разу не поругались, и Нолан не подтрунивал над Грэмом. Они сдружились. Так было даже проще. Грэм оказался неплохим и довольно веселым парнем. Каждую пятницу они заходили в бар и вместе выпивали. Грэм поведал ему о безответной любви к Свон, Дэвид сказал, что давно подозревал это, и посочувствовал. Сам же, в свою очередь, поделился своими сердечными переживаниями касаемо Мэри-Маргарет. Грэм понимающе выслушал его и посоветовал признаться ей в своих чувствах или для начала просто заговорить, чтобы не упустить момент. Они возвращались в участок, и Дэвид как раз рассказывал ему о вчерашнем первом свидании с Мэри. Говорить с ней оказалось очень легко, и после пяти минут общения оба они уже чувствовали, будто знали друг друга всю жизнь. Дэвид поделился с другом, что никогда такого не чувствовал, никогда ему не было так легко ни с одной из женщин. Завтра они должны были пойти в кино, на премьеру, которую они оба так ждали. Когда они вошли в здание, дверь оказалась не заперта. Напарники переглянулись и вошли в офис. Это была немая сцена, достойная руки художника: Эмма сидела с растерянным лицом, словно ее поймали на месте преступления, лицо Грэма озарилось удивлением, смешанным с радостью, а Нолан, напротив, нахмурился и напрягся. — Ты вернулась! — нарушил тишину Грэм. Эмма поднялась со своего места. — Да, как видишь. — Фальшивая улыбка появилась на ее лице. — И где ты была? — сурово спросил Дэвид. — Я же тебе говорила, я была с Ингрид. Дэвид закрыл глаза и прерывисто выдохнул, будто сдерживая себя. — Может быть, хватит лгать? Ты завралась. Ни в какой Неваде ты не была, мы звонили в детский дом и разговаривали с Ингрид. Никуда ты с ней не ездила. Эмма закусила губу. Так и знала, что не сработает! Она смотрела на Дэвида и не видела того прежнего тепла и преданности в его глазах. Между ними образовалась пропасть, и она осознала это именно в данный момент. А еще она вспомнила одну очень важную вещь, когда увидела Дэвида. Возможно, это было последствие пыток Морелли, но у нее из головы напрочь вылетело это воспоминание, и оно вернулось при взгляде в его глаза: сокурсник Дэвида работал в этом музее. Однажды они обсуждали, у кого какие есть связи, чисто от безделья, и Дэвид сообщил, что один из его лучших друзей работает в калифорнийском музее. Вот только поможет ли сейчас это знание, она не была уверена. — Ведь ты была с ней. — Он думал об этом, но теперь, сказав, убедился окончательно, видя, как зрачки Свон расширились. — Конечно же, я прав. Черт! Эмма! О чем ты думаешь?! — Эмма не успела ничего ответить, как он продолжил. — Или ты хотела в чем-то убедиться, прежде чем выполнишь свой долг? — Какой долг? Брови Дэвида взметнулись вверх. — Долг шерифа. Ты собиралась сдать шайку Злой Королевы федералам. — Дэвид подошел к ее столу, поднял трубку телефона и протянул ей. Эмма смотрела на нее, словно в дуло заряженного пистолета. — Я не сделаю этого, — сказала она не своим голосом. Дэвид хотел сказать, что в таком случае он сам это сделает, и уже начал набирать номер телефона, но Эмма подошла к нему и решительно нажала на рычаг отбоя. — Ты этого тоже не сделаешь, — спокойно, но твердо ответила она. Дэвида поразило не то, что Эмма в очередной раз нарушила свое слово - он еще тогда, в машине, понял, что она этого не сделает, - а то, с какой решимостью и твердостью она это сказала. — Почему ты так в этом уверена? И тут он уловил по ее взгляду, что она совсем не была уверена, в ее глазах промелькнул страх. Он уже плевать хотел на этот звонок, его бесило ее отчаянное упрямство и нежелание рассказать правду. А он должен быть знать. Эмма молчала, напряженно глядя в его глаза. Она не могла решиться открыться ему. — Почему, Эмма? — снова спросил он. Теперь в ее глазах помимо страха читалось отчаяние на грани мольбы. — Потому что я люблю эту женщину. — Решилась. — Что? — Я люблю ее, Дэвид. Умоляю тебя, не губи мое счастье. Сначала Нолан растерялся от такого заявления, а потом в нем пробудилась злость: — И что теперь? Ты будешь покрывать ее? Она же преступница, Эмма! Как ты могла такое допустить?! — бушевал он. — Мало того, что покрываешь ее, так теперь и меня в это втягиваешь! По-твоему, я тоже должен молчать и делать вид, что ничего не случилось?! Она — убийца и обманщица, Эмма! Она вскружила тебе голову ради твоего молчания! Она использует тебя, очнись же! Сколько у нее было до тебя таких же глупых, наивных девчонок?! Ты хоть это знаешь? Ты хоть что-нибудь о ней знаешь?! Она сделает свои дела и избавится от тебя, как… — Договорить он не успел, потому что Эмма врезала ему со всего размаху прямо в нос. Дэвид вскрикнул и прижал руки к разбитому носу, из которого обильно текла теплая кровь, заливая одежду и попадая в рот. Временно исполняющий обязанности шерифа посмотрел на свою бывшую начальницу, будто впервые увидел. Она же смотрела на него без капли сожаления. — Я никогда тебе этого не прощу, — гнусаво сказал он и вышел из офиса, громко хлопнув дверью. Эмма опустилась на свое кресло и, уперев локти в стол, схватилась за голову. — Теперь и пытаться не стоит спрашивать у него о друге из Калифорнии, — сказала она в пустоту. Но офис не был пуст. Грэм стоял в сторонке, пока эти двое разыгрывали войну. О нем все позабыли. — О каком друге ты говоришь? — спросил он. Эмма так и подскочила на месте, она забыла, что Грэм тоже здесь, и от осознания того, что он стал свидетелем этой сцены, ей стало стыдно. А вспомнив, о чем они с Дэвидом говорили, она пришла в ужас. Все эмоции разом отразились на ее лице, и Грэм догадался о ее мыслях: — Не беспокойся, я знаю обо всем. Я никому не скажу. — Знаешь? — Дэвиду пришлось все рассказать, когда ты пропала. Не злись на него за это. Он очень волновался за тебя. Он остынет, ты же знаешь, какое у него развитое чувство справедливости. — Грэм грустно улыбнулся. — Пожалуй, слишком развитое. — Так о каком друге шла речь? — Да, не бери в голову, — махнула рукой Эмма. — Наверное, это уже не важно. — Не о том ли, что работает в калифорнийском банке? Или тот, которого перевели охранником в музей? Услышав его последнюю фразу, Эмма встрепенулась. — Да, я хотела узнать об охраннике. Ты его знаешь? — с надеждой спросила она. — Не то, чтобы я хорошо его знал, но однажды мы встречались на дне рождения Дэвида. Это было еще до твоего прихода, и тот парень работал в Бостоне. — Господи, Грэм! Ты можешь мне помочь разыскать его? — Эм-м… Я могу что-то путать, это было давно. — Пожалуйста, скажи, что знаешь! — Его зовут Алекс Брикк, у него была бабушка в Калифорнии, потом она скончалась. Он попросил перевод и устроился в отделение полиции. Как раз в день рождения Дэвида он уже собирал вещи. Тогда он перебрал и сетовал на то, что квартира бабки находится прямо через дорогу от музея. Он уже тогда мечтал там работать - мол, никаких погонь и наркоманов, ходи весь день да на людей смотри. Спустя пару лет я слышал от Дэвида, что он все-таки добился своего и устроился в музей. Эмма внимала каждому слову напарника, запоминая информацию, она готова была расцеловать его. — Он любитель выпить? — Ну, а кто в большом городе не любитель выпивки, — с легким презрением заметил он. Эмма сияла, как лампочка - кажется, у нее родился план. — Спасибо тебе, Грэм, я даже не знаю, как тебя благодарить. — Не стоит, — смутился он. Эмма уже собралась уходить, но решила спросить: — Почему ты мне помогаешь? — Ты действительно ее любишь? — вопросом на вопрос ответил он. — Всем сердцем. Грэм глубоко вздохнул. — Я знаю, что значит потерять любовь своей жизни. — Грэм грустно улыбнулся. — Не хочу, чтоб ты это испытала. Будь счастлива. Ей было жаль его, но над своими чувствами она не властна. Это было благородно с его стороны. Они обнялись на прощание. — Мы когда-нибудь еще увидимся? — Все возможно, — улыбнулась она и направилась к выходу. Уже почти на выходе из офиса ей в голову пришел еще один вопрос. — Эй, Грэм, кого Брикк предпочитает: брюнеток или блондинок?***
— Как все прошло? — Уфф, вроде бы неплохо. Я сломала нос Нолану. — Ты что? — Он сам виноват, надеюсь, позже до него это дойдет. — Отчаянная же ты, Эмма Свон. — Реджина не могла скрыть своего восхищения. — С шерифом Свон шутки плохи, — подмигнула она.***
Эмма рассказала все, что смогла узнать. Реджина была в восторге от идеи Свон. Эта женщина не переставала ее удивлять. Тем же вечером Миллс созвонилась с Соней - узнать, как идут дела, и дать новое распоряжение. Соня сказал, что уже заполучил двоих, оставалось еще двое. Он выслушал задание и обещал к их приезду все разузнать. Эмма собрала вещи, которые представляли для нее ценность, все уместилось в рюкзак. Когда ничего нет — нечего и терять. Единственное, из-за чего она сокрушалась, так это из-за своего верного спутника жизни — «Жука» солнечного цвета. Реджина знала, как он ей дорог, и разделяла ее грусть, но Эмма понимала, что она не может взять его. Реджина ее успокаивала, как могла. Был у нее один безотказный способ. Они занялись любовью. Рано утром, на рассвете, когда еще даже пекарни были закрыты, шериф Свон навсегда покинула город, которому служила верой и правдой на протяжении многих лет. Больше она никогда не бывала здесь.***
И снова дорога. Эмма влюбилась в нее, а Реджина тихо радовалась тому, что ее любимая разделяет ее интересы. Было бы очень сложно, если б Эмма не была такой. Но другой ее возлюбленная и не могла быть, потому что половинки одного целого не могут быть разными — иначе рано или поздно они навсегда оттолкнутся друг от друга и больше никогда не смогут воссоединиться. Людям невозможно прожить всю жизнь вместе, когда один из них смотрит налево, а другой направо. Единственное и, пожалуй, самое важное, что их разделяло, это Закон. Реджина думала, что эту преграду им никогда не преодолеть, но Эмма ее опять удивила, предложив свою помощь в деле. Она с видимой легкостью решилась преступить закон. Хоть теоретически она этого еще не сделала, но она была готова. Реджина понимала, что, за этим рубежом обратного пути уже не будет, и до сих пор не могла понять, чего же больше хочет: жить с чистой совестью или быть счастливой. На третий день пути они пересекали центральную часть штатов. Города сменяли друг друга со скоростью света, Эмма уже перестала запоминать их названия, потому что в голове образовалась каша. Они прицепили шлемы сзади и ехали, подставляя лица яростному ветру свободы. Реджина не давала Эмме уставать, они периодически останавливались, делая передышки. На последнем привале Реджина сверилась с картой, и вместе они приняли решение ехать по центральному шоссе. Но неожиданно Реджина притормозила на одном перекрестке и свернула с шоссе. Эмма крикнула в ухо Миллс: — Куда мы едем? — Доверься мне, — ответила Миллс и прибавила газу. Дорога уходила вверх, в горы, с каждой милей петляя все сильнее и сильнее. Наконец они взобрались на вершину и ехали по прямой. У Эммы дух захватывало от открывшейся красоты: далеко внизу виднелись маленькие домики, казавшиеся совсем игрушечными, на много миль вперед простирались бескрайние поля. Эмма не могла вспомнить, видела ли она когда-либо что-то прекраснее, чем это. Реджина продолжила свой загадочный путь. Впереди показалась одинокая ферма. Они проехали ее. Рядом находился загон с лошадьми и коровами. Миновав ее, дорога снова начала петлять и уводить их вглубь пологой вершины. Еще через несколько миль они проехали небольшой городок, Эмма не успела прочитать его название, так быстро они его проскочили. Эмма подивилась, как Реджина не боится ехать на такой скорости по такой сложной дороге - нужно хорошо знать ее, чтобы так рисковать. К ее удивлению, этот городок тоже не был их пунктом назначения. Они проехали еще немного, на пути возникла заброшенная ферма. Дом был большим и когда-то красивым, но время не сжалилось над ним: крыша местами провалилась, штукатурка начала оголять кирпичи, а ветер и дождь превратили их в гнилые пеньки. На сердце Свон стало грустно от этой картины: даже вещи увядают без любви и заботы, что уж говорить о людях. Реджина резко развернула мотоцикл, и они поехали по дороге прямо к этому дому. Наверно, ей захотелось посмотреть на него поближе, подумала Эмма, но они проехали дом, а Реджина даже не притормозила возле него. Через сто метров она сбросила скорость почти до нуля, и они медленно подкатили к двум старым, обветренным и поросшим мхом каменным плитам. У Эммы сжалось сердце, когда она поняла, где они находятся и что она видит. Идея показать Эмме место, где она выросла, пришла к ней неожиданно, но показалась такой правильной, что Реджина позволила себе выбиться из графика. Их путь проходил как раз в нескольких десятках миль от ее дома. К тому же она давно не была у родителей, и ей очень хотелось их повидать. Заглушив двигатель, Реджина безмолвно подошла к двум могилам, на которых были высечены имена ее покойных родителей. Она набрала два букетика полевых цветов, что в избытке росли вокруг, и положила возле каждого надгробия. — Здравствуй, папа. Здравствуй, мама. Эмма стояла в сторонке, не зная, как себя вести. Она не хотела нарушать момента, но Реджина сама сделала это: она обернулась и протянула ей руку. Эмма подошла, и их пальцы переплелись. — Папочка, мама, я хочу вас кое с кем познакомить. Это Эмма, женщина, которую я люблю всем сердцем, — сквозь слезы сказала она. — Эмма улыбнулась, глядя в глаза возлюбленной. — Если бы не ты, папочка, нам никогда бы не суждено было быть вместе. Но я послушала тебя и последовала своему сердцу, и теперь мы здесь вместе. Помогите нам, родные мои, - это единственное, о чем я вас прошу. И я клянусь, что оставлю все это и буду жить, как велит сердце. К концу этого монолога слезы вовсю текли по ее щекам, но она этого не замечала. Эмма не могла выносить это спокойно: во-первых, она была тронута тем, что Реджина привела ее сюда, в место, где она была счастлива, и чем дорожила; во-вторых, ее тронуло отношение Реджины к своим давно умершим родителям. Как часто она мысленно беседовала с ними? Кто знает? Эмме, не знавшей своих родителей, все это было чуждо, но сейчас она почувствовала себя частью какого-то круга, частью маленькой семьи, и от этого ей стало тепло и спокойно на душе. Они простояли возле вечного пристанища ее родителей, пока ветер не высушил их слезы. Затем Реджина завела двигатель, и они направились дальше. Эмма думала, что сейчас они повернут обратно, но ошиблась - они двинулись вперед. Проехав еще немного, Эмма заметила впереди еще одну ферму. Она выглядела жилой, но Реджина свернула, не доезжая до дома, и направилась прямиком к загонам. Девушки слезли с мотоцикла и, взявшись за руки, направились к небольшому стаду лошадей, мирно пасшемуся на зеленой лужайке. Реджина приметила двух лошадок и вывела их из загона. Эмма занервничала: почему лошади две, а не одна. Брюнетка увидела выражение лица шерифа и невольно рассмеялась: — Не бойся, они не кусаются. И да, один из них для тебя. — Но я никогда не ездила на лошади, не считая тех раз, что была с тобой. — Не бойся, это не сложно, ты просто должна научиться доверять им. Для себя Реджина выбрала высокого гнедого жеребца, а для Эммы предназначалась молодая кобыла поменьше, цвета только выпавшего снега. Реджина помогла Эмме забраться на лошадь, показала, как держать гриву вместо поводьев. Затем оседлала жеребца и научила, как сделать так, чтоб животное ее слушалось. Поначалу Эмма держалась довольно скованно, она боялась причинить лошади боль своими движениями или упасть, но из Реджины вышел хороший учитель, и через полчаса Эмма уже свободно могла ездить верхом. Реджина гордилась ею. Поняв, что Эмма уверенно чувствует себя «в седле», Миллс пришпорила коня с возгласом: «Не отставай!», - и они помчались наперегонки, рассекая свежий горный воздух навстречу заходящему солнцу. Реджина показала Эмме те места, где она провела свое детство. Эмма помнила ее рассказы о том, как они с Росинантом проводили здесь целые дни, и это еще больше сближало их. Начало смеркаться, когда Реджина вывела их к кристально чистому и гладкому, как стекло, озеру. Эмма ахнула при виде такой красоты. Вокруг не было ни души, а зеркальная вода цвета стали отражала молодой месяц. Реджина слезла первой и помогла спешиться Эмме. Не говоря ни слова, она принялась снимать одежду и, раздевшись догола, нырнула в воду, нарушая безмолвную тишину. Эмму не требовалось приглашать дважды, она стремительно сняла джинсы, стянула рубашку и последовала за своей любимой, ныряя в омут с головой. Реджина вынырнула в нескольких метрах от нее. Эмма поплыла к ней. Брюнетка сделала глубокий вдох и вновь ушла под воду. Когда Эмма доплыла до того места, где до этого находилась Реджина, там ее уже не оказалось. Эмма беспомощно огляделась, но Милсс нигде не было видно. Через несколько секунд с характерным звуком, словно кит делает выдох, справа от нее, опять же в нескольких метрах, вынырнула ее любимая. Эмма поняла, что с ней играют. Она взяла курс на брюнетку, но та снова нырнула и исчезла под водой. На этот раз Эмма решила не плыть туда, где только что находилась голова Реджины, она взяла чуть левее, но не угадала — Реджина вынырнула далеко правее от нее. Эмма досадливо рыкнула и в ответ услышала смех брюнетки. — Я не сдамся! — крикнула Свон. — И не нужно! — крикнула в ответ Миллс, снова погружаясь в темную воду. На этот раз Эмма не спешила, она пригляделась к движению воды на поверхности и заметила то, что искала. Не раздумывая ни секунды, она поплыла в том направлении, где, по ее соображениям, должна была появиться Реджина. На этот раз она не ошиблась. Она остановилась, чтобы оглядеться, и в этот момент брюнетка вынырнула прямо перед ней. — Попалась, — сказала довольная Эмма. — Я в тебе не сомневалась, — ответила Реджина и наградила ее поцелуем. Мягкий поцелуй быстро разжег огонь страсти в каждой. Они доплыли до берега и, не прерывая поцелуй, легли на траву. От холодной травы кожа Миллс покрылась мурашками, Эмма почувствовала это, когда ласкала ее тело. Чтоб согреть возлюбленную, она легла на нее сверху, укрывая собой, словно одеялом. Она покрывала тело возлюбленной жаркими поцелуями, посасывала напрягшиеся соски, терлась об нее, ласкала губами, языком, гладила руками. В какой-то момент Реджине показалось, что у этой женщины не две руки, а десять. Она буквально растворялась в ласках. Ее тело словно вознеслось над этим миром. Эмма каким-то образом угадывала каждое ее желание, она оказывалась там, где была так необходима в этот момент. Реджина буквально задыхалась от наслаждения. А когда горячий язык коснулся ее возбужденной плоти, она словно вознеслась к небесам. Эмма фантастически быстро освоила все тонкости женского организма, она улавливала каждое ее движение и мгновенно реагировала: стоило Реджине чуть приподнять бедра, как Эмма яростнее вонзаласьв нее пальцами, стоило ей чуть отстраниться, как она сбавляла темп. Эмма для нее стала идеальной любовницей, было сложно поверить, что она у нее первая, но это был факт. Умелый язык обхаживал возбужденную плоть в то время, как длинные гибкие пальцы пронзали лоно. С каждым движением из горла брюнетки вырывались сладострастные крики и стоны, которые она была не в силах сдержать, да ей и не хотелось. Движения Свон убыстрялись, язык исполнял какой-то магический танец, Реджина чувствовала, как пальцы Эммы заполняют ее, как дотрагиваются до самого сладкого места. Напряжение стало таким сильным, секунда-другая, и ее накрыл сокрушительный оргазм в тот момент, когда Эмма вошла в нее до упора. Крики Реджины долгим эхом отразились от зеркальной поверхности воды. Когда Эмма вышла из нее, Реджина ощутила щемящее чувство пустоты и одиночества, но вовремя взяла себя в руки — она не одна, они вместе. Она притянула Эмму к себе и проникла языком в ее влажный, горячий рот, который еще хранил ее собственный вкус. Реджина накрыла руками голову Свон, углубляя поцелуй. Ей хотелось подарить этой женщине всю нежность и любовь, которая столько лет копилась в ней. Одним движением она прервала поцелуй, оперлась на локти и приняла сидячее положение так, что Эмма оказалась сидящей сверху. Они целовались и ласкали друг другу спины. Реджина чувствовал жар в том месте, где лоно возлюбленной соприкасалось с ее телом. — Привстань на колени, — прошептал Реджина на ухо Эммы, отчего у той мурашки пошли по телу. Эмма повиновалась. Тогда Реджина грациозным движением юркнула вниз так, что лоно Эммы оказалось прямо над лицом брюнетки. Реджина притянула бедра Свон, приближая к своим губам. Эмма буквально оседлала Королеву. Как только разгоряченная плоть коснулась чувственных губ Миллс, Эмма издала вздох облегчения. Напряжение тут же начало покидать ее. Умелый язык дарил долгожданные ласки. Эмма непроизвольно двигала бедрами. С каждым движением энергия аккумулировалась внизу живота, и казалось, что ее вот-вот разорвет на мелкие кусочки от такого наслаждения. Горячий язык поглаживал, дразнил и толкался, губы посасывали набухшую плоть. Не выдержав напряжения, Эмма наклонилась вперед, упираясь руками в землю. Несколько движений бедрами, язык сосредоточился в самой чувствительной точке, и Эмма кончила прямо в рот своей возлюбленной. Реджина ухватила ягодицы Свон и притянула к себе, не давая живительной влаге пролиться, она приникла губами к лону и пила, и слизывала драгоценный сок. Когда силы покинули Эмму, она повалилась на спину. Реджина подтянулась и легла рядом. Вечер давно перешел в раннюю ночь. Они лежали под небом, освещаемым мириадами звезд. Ощущение покоя и гармонии возникло у обеих женщин. Они были счастливы вопреки всему. В чувство их привело фырканье молодой лошадки, которая пощипывала травку неподалеку от них. Пора было выдвигаться в обратный путь, им еще предстояло вернуть лошадей до того, как их хватятся. На этот раз Эмма самостоятельно оседлала лошадь, и они направились назад тем же путем, что и ехали сюда. Ей показалось, что обратная дорога заняла намного меньше времени. Они благополучно добрались до загона, и пришло время расставаться с новообретенными друзьями. Эмма наблюдала, как Реджина прощается с лошадьми. Каждой из них она что-то прошептала на ухо, погладила переносицу и поцеловала. Кто бы мог подумать, что в этой с виду такой неприступной женщине кроется столько любви, ласки и нежности...