Завоевать любой ценой

Суйгетсу довольно фыркал, нежась в теплых струях воды. Принимать душ в чужой ванной было непривычно. Как ни странно, тело все же болело, хотя ничего такого особенного они вроде и не делали - но, как никак, "оборудован" Какаши был не хуже, чем его душевая кабина. Задев какой то болтик локтем и взвизгнув от внезапно из ниоткуда появившейся струи кипятка - хорошо хоть, в ноги - Суйгетсу матернулся, поскользнулся, и налетел носом на чужую голую грудь. - Что такое?! Звери, духи, вражеские шиноби?!! Испуганный и ничего не понявший Какаши обеими руками держал его за плечи. - Ч-что? - кажется, учитель покраснел, стараясь не опускать взгляд ниже линии плеч. - ААААААААААААААААААААААААААААААААААА! КАКАШИ, ИЗВРАЩЕНЕЦ ХРЕНОВ, какого черта ты сюда заперся?! - Суйгетсу держал оборону, визжа и барахтаясь в чужих крепких руках; сразу видно, вражеские шиноби не пройдут. - Да ладно тебе, перестань, ну, - виновато улыбнулся Какаши, боясь выпускать нервно вырывающееся чудо, а посему все еще вцепившись в мокрые голые плечи своего ученика. Ооу. Неловко получилось. Школа подождет. Подумаешь, еще ведь есть время. Прижимая щуплую фигурку к матовому стеклу, Какаши не знал, куда себя деть от нарастающего желания выебать сразу все, что только было можно, но... Суйгетсу уже не сопротивлялся, только смотрел как-то жалобно, но, видимо, взгляд сенсея был достаточно убедительным, чтобы подчиниться. - Я так вообще скоро ходить перестану, куплю большой мяч по размеру, и буду прыгать на нем до школы и обратно, - буркнул с притворной досадой ученик, освобождая себя из под надзора цепких рук одним легким, почему то величественным, движением рук. Какаши задумчиво смотрел на улыбающуюся мордашку и озорные фиолетовые глаза, и сам смеялся. В глубине души. Со стороны же он выглядел предельно сосредоточенным и... страстным?.. Начав с тонкой шейки, он впивался жесткими поцелуями в плечи, грудь, руками исследуя каждый позвонок на белой спине, отчаянно сжимая и раздвигая ягодицы, пока только поглаживая, дразня такой тугой, желанный обод сжатых мышц... Суйгетсу застонал, раздвигая ноги навстречу, когда Какаши, сняв с себя плавки, которые и одел то он минут 15 назад, когда они проснулись, в спешке, довольные, краснеющие, принялись подбирать одежду на полу, приводить в порядок волосы, а некоторые, даже надевать повязки на лицо, все так же торопливо снимая ее, чтобы выпить чашку кофе и перекусить, пока смущенный Суйгетсу, попросившись в ванную, не вышел из нее, и не пришлось бы снимать ее при нем... Так было, пока он, разводящий хлопья в миске, не услышал громкий вопль из не так давно захваченной кем то другим его ванны, совсем забыв о том, что так и не показал любовнику, как управляться со всеми ее примочками и шлангами. И вот - он, взволнованный, ошеломленный, без маски, напротив ЕГО мокрого, горячего, прекрасного тела; и что теперь ты будешь делать?! Он даже о маске забыл. А Суйгетсу не забыл. Он наслаждался изгибом губ, умоляя об ощущении поцелуев на своем теле; он запускал пальцы в волосы на затылке, чтобы увидеть эти черты вблизи в самом лучшем из возможнейших разрешений; он проводил пальцами по такой знакомой на ощупь с прошлой ночи линии скул и упрямо торчащему подбородку, и его обнаженный кончик носа - подумаешь, нос - казался ему высшей наградой, когда вычерчивал ломанные вокруг возбужденных сосков. Внезапно Какаши решил идти до конца. Ему нравилось видеть это тело, ощущать это тело, изучать его, как географическую карту; он запомнил наизусть расположение крупных родинок, особенно густую кряду бесцветных мягких волосков на плоском животе; степень напряженности жестких лопаток и вкус алого языка , когда он оказывался в его собственном рту... Но... Хотелось большего. Почувствовать еще больше. Всего его. Опускаясь все нижу и ниже, он как бы ненароком задел влажным языком наполовину возбужденный член, и сдавленное "ох" из этих уст было весьма неплохо по звучанию. - Ты что ддделаешшшь, Какашшшшшиии?.. Суйгетсу силился сдержаться, когда любовник полностью взял его в рот, а после медленно отшатнулся назад, чтобы увидеть его лицо - при этом тонкая струйка слюны на мгновение потянулась вслед за ним от головки... Черт, продолжай! Сначала Какаши все делал сам - поигрывал, проводя языком, словно наслаждаясь леденцом на палочке; щекотал яички, наблюдая за наступающей реакцией; с истомой в движениях брал в рот и посасывал с, сжимая тонкими пальцами основание; он проводил рукой по стволу, слизывая капельки смазки, но никогда не заходя дальше... В нетерпении, во время еще одной такой "разводиловки", когда Какаши позволил ему войти чуть ли не до конца, и сразу же хотел отодвинуться,начиная все с начала, Суйгетсу не выдержал, и с силой рванул пепельную шевелюру на себя, вбиваясь до предела, резко двигаясь и задыхаясь, кажется, ни чуть не меньше уже несколько минут дожидавшегося этого Какаши, который смутно осознавал, что так и будет, и смутно, где то в глубине души, так сильно этого желал. Суйгетсу, только кончив, понял, что этого ему будет мало. В последний раз насаживая сенсея на себя, и чувствуя, как судорога пронзает члены, Суйгетсу, все так же зарываясь ладонью, путая пальцы в растрепанных волосах, стыдился почему то не отсоса, а чужих горячих рук на своих бедрах. Расслабленно отпуская хватку, он представлял себе, как много нехороших слов услышит от сенсея, но Какаши только сглотнул, посмеиваясь, вытирая влагу с припухших губ. - У тебя стоит, - констатировал он, отдышавшись. - И, что ты предлагаешь?, - Какаши, раздвинув ноги, стоял на коленях в теплых струях все так же бьющей по ногам воды, руками упираясь в скользкую эмаль кабины. - Черт, ты хочешь, чтобы я отсосал у тебя?, - кажется, Суйгетсу был зол этим фактом, послушно присаживаясь рядом. В молчании они сидели так некоторое время - вода расслабляла, а тело будто наливалось жизненными соками, не уставая и не собираясь останавливаться, пока не израсходует все, что имеет. - Какаши, войди в меня, - хрипло попросил Суйгетсу, смотря, как брызги оседают на мускулистых плечах партнера. Какаши не имел сил ответить на это: только знаком предложил - располагайся. У Суйгетсу не было опыта в сексе "верхом", но ведь все когда то бывает в первый раз. Хмыкнув, он на коленях подполз еще ближе, оказываясь сверху, легонько откидывая Какаши назад, несмело касаясь его члена тонкими пальчиками, приподнявшись, и растерянно вновь посмотрев на друга - будто спрашивая: так?.. - Смелее, ну же, - Какаши, лаская Суйгетсу, успел возбудиться достаточно, чтобы не медлить. - ...хорошо. Легко насаживаясь, Суйгетсу будто бы говорил всем своим видом - "посмотри на меня": его изящная посадка и плавные движения, изгибы ног и капли воды в волосах - все это напоминало какую нибудь долбанную рекламу с шампунями или кокосовыми батончиками, но никак не обычных секс обычного учителя с обычным учеником обычным будничным утром в обычной душевой обычной личной ванной комнаты весьма обыкновенной квартиры после обычной, ничем непримечательной бурной ночи обычного, старого доброго траха. Даже смешно. Прежде, чем погрузить в себя полностью, Суйгетсу двигался медленно и осторожно; в напряжении выдохнул, когда почувствовал скольжение по простате; чувствительная точка вскоре начала приятно покалывать, ведь головка идеально - иначе не скажешь, - ходила взад и вперед; сосредоточившись на этом ощущении, Суйгетсу чуть прогнулся, насаживаясь до упора, и застонал протяжно, вбивая Какаши в себя и понимая, насколько это круто... Все было быстро - быстро начали, быстро кончили; только Суйгетсу пытался держаться до упора, по, когда сил не кричать уже не осталось, руки сами потянулись к нарастающему напряжению где то на уровне звезд. В этот раз все было гораздо живее и урывистей - но это был их час, и они брали все, что могли. При свете дня тела казались еще совершеннее, а стоны - еще более хриплыми, и даже вчерашний вкус сигаретного дыма на тонких губах не шел ни в какое сравнение с парящей теплой водой, роняющей шаловливые брызги на руки, плечи, ноги, и даже куда более сокровенное. Поэтому, когда Суйгетсу кончил, постанывая и покачиваясь, Какаши, не видя больше смысла сдерживаться, выскальзывая, утонул в ощущениях, оставаясь где то на грани реальности - видя улыбку Суйгетсу, расслабленно плюхнувшегося в воду, его голые острые пятки на белой эмали, и мокрые полоски светлых волос, с которых капала вода... Решение пришло само собой - как только Какаши очнулся от нахлынувших чувств, первым делом он решил выкупать "этого грязного мальчишшшку". Смеясь и отплевываясь, "мальчишка" вырывался, иногда излишне сильно дрыгая ногами прямо по беззащитному телу сенсея, но Какаши по праву сильного таки взял верх. Вытирая дрожащего под прохладой раскрытого окна Суйгетсу теплым белым полотенцем, Какаши размышлял о том, что скажет администрация, если, не дай бог, узнает, а Суйгетсу, в свою очередь, думал, что скажет Саске, если он ну очень-очень сильно попросит его остаться здесь как можно дольше - желательно б, навсегда. Кстати, где сейчас Саске? *** - Эй, Саске-кун, ты будешь сок? Саске все так же лежал на кровати, не имея ни сил, ни желания подниматься, а Наруто все так же копошился на кухне Гаары, когда Саске ответил: - Как скажешь. Но я больше люблю чай. Чай?.. Сок... Соковыжималка одиноко стояла на блестящей поверхности кухонной тумбы, поблескивая металлической ручкой. Внезапно, но Наруто кое что вспомнил - может быть, этому поспособствовал развратно возлежающий на ЕГО кровати Саске-кун, а может быть, само это место, маленькая кухонька, будто заполненная солнечным светом до краев, как стакан - свежевыжатым соком?.. Эта кухня, спальня, весь этот дом хранил в себе немало воспоминаний. Гаара... Нежность на лице Наруто была непритворной. И сейчас, когда он вспомнил историю с соком, распаковывая брикет с лапшой для кого то другого, Наруто думал, что знает, в кого влюблен. У этого неземного существа волосы ярче закатных лучей; его глаза, зеленые и миндалевидные, были красивее, чем глаза всех Шахерезад мира, даттебайо; его тело было прекрасней всего, что Наруто приходилось видеть в своей жизни; и эти руки с тонкими нервными пальцами; а эти губы, на этом прелестном, как у куколки, лице!.. Наруто не умел описывать, и не знал столько возвышенных эпитетов, как Гаара, который мог так назвать своего возлюбленного, что тот не всегда полностью понимал, что друг сейчас сказал. Но, в конце концов, было же что то, что заставляло его, Наруто Удзумаки, улыбаться, глядя в эти зеленые глаза, и есть ведь сила, требующая от простого и глупого представителя Листа краснеть и смеяться, целуя этого Песчаного Демона?.. Гаара... Мысли Наруто умчались куда то вдаль - подальше от Саске с его больной ногой, администрации, требующей очередной письменный отчет по никому не нужной теме, и этой комнаты, будто заполненной солнечным соком до самого потолка с витой люстрой; он ощущал себя счастливым и заполненным, доконченным до конца, когда вспомнил, как все начиналось... *** - Гаара-кун, что ты думаешь об этом?.. Им с Гаарой задали совместный проект по искусствам - тот учитель, не в пример Дейдаре, крайне ревностно оберегал само понятие "культура", прочно засевшее в его старом мозгу за все его 90 лет, и, ничуть не считаясь с каникулами, весельем и прочей поебенью, сопутствующей выпускным, задавая такое задание, не выполнив которое, о выпускных экзаменах можно было благополучно забыть. И вот сейчас Гаара и Наруто, споря насчет цветов и выбирая окраску, сидели на кухне новехонького здания общаг, которое вот уже в этом году обещали отдать учителям, переселив детей в более древнее, словно мир, сооружение у черта на рогах где то за спортзалом №5; это не могло не радовать уставших от бесконечных переселений, отсутствия личной жизни и потопов сенсеев, но вгоняло в бесконечную депрессию всех, кто не выпускался в этом году. Гаара уже точно знал, что его возьмут преподавателем, он даже имел приватную беседу об этом с самой Тсунаде, а значит, беспокоиться ему было не о чем - разве только о проекте по искусству, который разделять пришлось почему то с самым шумным, неугомонным, и, признаться, тупым одноклассником - скрадывали неравновесие только кристально голубые глаза и волосы в блонд, и Гаара,признаться, мог простить этому Наруто все прегрешения мира за веселую улыбку и вовремя сказанное ободрение. Они впервые заговорили на второй день занятий, в парке на аллее - Гаара потерял любимую игрушку в фонтане, и плакал, стоя под проливным хлещущим дождем, рыдал, как баба, пока кто то не положил теплую ладошку ему на плечо и не сказал, что плакать не стоит - "Наруто Удзумаки вернет твою фиговину, даттебайо!". Обещание он сдержал, правда, чуть не утонув при этом. Позже Ирука долго выпытывал у продрогшего, закутанного в одеяла засранца, почему он полез в переполненный из за дождя фонтан, зная, что не умеет плавать, а засранец не нашел ничего лучше, как ответить: - Из-за него! - и улыбнуться, запустив пятерню в блондинистые вихры. С тех пор не было дня, когда они не встречались бы взглядами. Преимущественно - из за Гаары, который пялился на него, как влюбленная малолетка, и краснел, встретив ответный, задиристый взгляд. Никто до Наруто никогда не говорил Гааре таких слов. "Из-за тебя". На что бы ты пошел ради меня, бака?.. В очередной за много лет раз спрашивая себя самого и Наруто - в мыслях, разумеется, Гаара не находил ответ. Почему этот странный, удивительно добрый и прямой, мальчик, с усами-полосками на пухлых когда то щеках, так притягивал всех, кто встречался на его жизненном пути? Словно Солнце - планеты на орбите. Ну, если уж и быть планетой, жалкой и зависимой - то тогда самой яркой. - Венера, - не раздумывая, ответил красноволосый, задумчиво смотря на холст. - Венера?.. Наруто перевел взгляд на сосредоточенное прекрасное лицо, и улыбнулся, сообразив: - Да, точно, Венера. Она ведь самая яркая, и горит перед восходом, "мерцая розоватым огнем"?, - процитировал Удзумаки строчку из дополнительной литературы по астрофизике - Кимимаро-сенсей знал свое дело. - Ну ты загнул, - удивленно воззрился на "дурачка" Наруто Гаара. - Хе, а еще, Венера обладает "покровом из облаков серной кислоты с высокими показателями отражаемости", что абсолютно скрывает ее, несомненно, прелестный рельеф от глаз посторонних, даттебайо, - улыбнулся Удзумаки. - Настоящая богиня, а ведет себя, как стеснительная девственница, - вздохнул в притворном сожалении улыбающийся Гаара. Засмеявшись одновременно, они выбрали окончательные эскизы, и отправились "передыхать" в тесную, но уютную, кухню, сложив учебники в дальний угол, но уже не для занятий, а для веселия. - Будешь сок?.. Гаара, держа в руке прозрачный граненый стакан, вопросительно улыбнулся "другу". Ему хотелось верить, что они друзья. Наруто думал, что знал его. Такого тихого, спокойного, правильного, и такого молчаливого, одинокого, замкнутого... Наруто знал, что он всегда был один. Одноклассники не любили его - точнее, просто боялись; его отец был широко известен в определенных кругах, и, как говорили, не щадил никого, кто вставал у него на пути. Видимо, даже собственного сына... Его мама умерла при родах, и старшие братья и сестры, кажется, втайне ненавидели его за то, что он появился на свет. Его дядя, к которому, судя по фотографиям на прикроватной тумбе, он был очень привязан, погиб при загадочных обстоятельствах - об этом говорили по всей школе пару лет назад, когда все и случилось - школа, слухи распространяются быстро; считалось также, что к смерти причастен отец Гаары, который не смог поделить с ним наследство матери; а Гаара, слыша все это у себя за спиной... Наруто видел его глаза, как то раз, возвращаясь с гулянки - на одинокой скамейке сидел человек, и Наруто сначала было подумал, что тому плохо - но, подойдя, он увидел страшный, испуганно ненавидящий, взгляд, так уродливо искажающий тонкие черты.... Это были глаза, в которых уже не осталось слез - и они не плакали, не имея такой возможности; но, казалось, еще чуть чуть, и теперь уже кровавые струйки потекут по бледным щекам, снимая напряжение с безбрового лба. Говорили, что бровей у него нет, потому как они сгорели при пожаре, когда спасло его только чудо в виде усилия над собой - "не сдаться!", и что подожгли дом те, кто очень и очень пострадал от его семьи, так что "поделом им". После смерти дяди он и сделал себе эту тату - не любить никого, кроме себя, почему нет, разве сложно?.. Наруто не знал, что да, очень сложно - особенно, когда тот единственный так рядом, так весело смеется в ответ на твои шутки, и с такой открытостью принимает из твоих рук полный холодной жидкости стакан... По одной из граней скатилась слезою капля воды, впитавшись в смуглую кожу. - Гаара-кун, а что ты думаешь о том, чтобы добавить экспрессии?.. Шум в голове затихал, пол больше не ходил ходуном. Это просто гормоны, в конце концов, это не... Что? Что ты хотел сказать, Гаара-кун? "Любовь"?! Ты ничем не лучше Наруто-идиота, дурак. А идиот спокойно хлебает свежевыжатый сок из граненого стакана, оставляя оранжевые усы над губой, смеясь, объясняет свою стратегию по захвату мира, и на пальцах показывает историю, случившуюся недавно с одной знакомой одного его друга... Сколько у такого, как Наруто, друзей? Он такой общительный, такой открытый... Как Солнце, которое всем дарит свое тепло. А Венера, жалкий мизер, все жмется к своей орбите, срывая себя под толстым слоем ядовитых облаков. Она говорит Солнцу - не смей приближаться, наглое светило, - но Солнцу не страшно, ибо оно сильнее, чем яд и злость, и оно окутывает глупую планетку своими теплыми лучами, и... Проснувшись, Гаара не смог снять напряжение никаким другим кроме известного, способом. Наруто-кун давно ушел, проект, пока еще неоконченный, валялся в углу, а Гаара - на пустой, хоть и заполненной им, кровати, пустой опустошенный, в мелком поту, дрожа от ночной сырости; ему снилось, как могучее прекрасное Солнце распускает свои толстые длинные лучи ему прямо в... Когда Наруто-кун пришел на следующий день, Гаара поклялся себе не давать ему больше ничего из рук в руки. Особенно граненые предметы. Особенно с жидкостью внутри. Не вышло. Медленно падает на бок на пол стакан из толстого стекла. Разливает оранжевый сок, как солнце на закате свои лучи по верхушкам парковых деревьев. Тихо мерцает за его спиной последний желтый луч - в цвет волос, а дальше - красное марево на пол горизонта, выше неба, больше, чем жизнь... Тихо сплетаются тени на стене, длинные тонкие тени заката. Короткие стоны, рывками снимая одежду, быстро двигаясь, ничего не говоря... Это было то, чего им так не хватало. Для гармонии. Для счастья. Для желания. Быстрый неровный, отрывистый секс. Гормоны, свежесть, первая любовь... Кусая чужое ухо, проводя солоноватые полоски языком по чужому телу, заглушая чужие хрипы своим стоном. Такой краткий миг, связавший их на всю следующую жизнь. Может быть, начнется другая. Гаара знал, что он не сможет удерживать Солнце на своей орбите так долго. Не хватит сил, как не старайся. Заламывая чужие руки, сжимая чужую плоть, слизывая чужую сперму... Что может быть приятнее в 19 лет? Кроме проекта по искусствам. Они уже лежали рядом, сцепив руки замком, когда солнце зашло, пряча свой свет где то по ту сторону неба, и лишь подсвечивая сиреневатым светом рваные облака. - Гаара?.. - Ммм? - Ты ахуительно трахаешься. Молчание. - Спасибо. Молчание. - Повторим?.. *** Наруто не мог знать, как сильно сдерживал себя Гаара, чтобы не закричать что то навроде "Ура, ты мой!", погружая свои тонкие фарфоровые пальцы в его жесткие соломенные волосы, и целуя, целуя, запрокинув его голову этими же самыми пальцами. Наруто не мог этого знать, но он помнил, как сам дрожал от прикосновений, и как воздух между ними в душной, маленькой кухоньке был обжигающе горячим; и как по ночам ему снился демон с красными глазами, завладевшие его существом; и как приятно и больно было погружаться в него, вырывая из него стоны. Все это было частью его жизни, его юности. Но ведь юность еще не прошла, разве нет?.. "Какие наши годы", - подумал Наруто, улыбнувшись, и почесывая блондинистую шевелюру, пока его не окликнул чей то противный, недовольный голос кого то, кто, подпрыгивая на одной ноге, добрался до косяка кухни, устав ждать вызова, и сейчас стоял, аки порнозвезда у шеста, удивленно подняв бровь при взгляде на Наруто, застывшего посреди кухоньки с дурацкой лыбой на лице, зажавшего в кулаке граненый пустой стакан: - И кто мне тут обещал свежевыжатый сок? ***