На краю души

Медовый свет небесного светила пытается проникнуть сквозь густые кроны старого леса. Верхушки вязов золотятся от ласковых прикосновений летнего солнца, но не пропускают вглубь леса солнечные лучи. Темный плющ переплетается у корней деревьев с пушистым мхом и стремится вверх по шершавым стволам, теряется где-то в зеленой кроне. Ветер заплетается в изумрудной листве; лес тихо шелестит. Маленькой Лите кажется, что он разговаривает с ней, она пытается разобрать его наречье, но не получается. Расстроенная, она смотрит на бабушку, которая держит ее за левую руку, уж она-то точно понимает природу, умеет с ней говорить. — Не расстраивайся, — бабушка тепло смотрит на нее, нежно проводит ладонью по распущенным волосам, — ты совсем скоро сможешь сама говорить с природой. Девчушка поглядела на бабушку с надеждой и задала самый важный вопрос: — И они буду рассказывать мне сказки? Бабушка в ответ улыбнулась и прижала к себе внучку: — Не только. Природа станет твоей частью! Лита непонимающе посмотрела снизу вверх и нервно сжала ткань юбки. — Частью? — испуганно спрашивает девочка. Её детское воображение рисует ей страшные картинки, как вместо рук у нее появятся корявые ветки, а кожа покрывается колючей корой. — Бабуличка, я не хочу! — Глупенькая, ты обретешь часть себя. Природа — твоя сила, которая всегда тебя защитит. Дальше девочка не стала расспрашивать. Она конечно не понимала, от чего её нужно защищать, ведь у нее есть родители и бабушка, они всегда ее спасут. Не став больше думать об этом, она вырвала руку из бабушкиной ладони и побежала вперед. Босые ноги больно кололи упавшие ветки, подлесок старался закрыть обзор, но девочка точно знала, что в конце тропинки, облокотившись на ствол осины, стоит ее мама. Темные волосы ее заплетены в косу и уложены в узел, подол длинной синей юбки заткнут за тонкий пояс, и пахнет от нее самым родным — лимонным пирогом. Рядом с ней стоит корзинка, наполненная травами и грибами, а сама она тихо поет, доплетая венок из целебных трав и полевых цветов. Встретиться с ней под старой осиной они сговорились еще вчера вечером, и мама обещала вплести ей в волосы самый красивый венок для праздника. Девочка бежит быстро, но так и не достигает цели, — темные тучи закрывают солнце, лес погружается в сумрак, а мамы все не видно. Обернувшись назад, она не видит бабушку, она словно совсем одна в этом потемневшем лесу. Слезы застилают глаза, дыхание сбивается. Делая последний шаг, Лита с силой отталкивается от земли и летит в пропасть. Нет мамы, нет бабушки, нет больше родного леса у подножия горы. Литавра уже взрослая летит в темноте, больно бьют ее отвесные громады скалы. Детские слезы уже высохли, она даже не кричит, каждый раз пытаясь схватится за выступ, но все тщетно. Её окружает полнейшая тишина, и она слышит, как учащённо бьется ее сердце, отдаваясь в ушах предсмертным набатом. Она готова к смерти, главное — встретить ее не сломленной куклой, а улыбнуться при встрече. Девушка уже не чувствует боли, только страх, который пытается ее захлестнуть. Она всматривается в кромешную темноту и замечает маленькую серебристую звездочку, а потом в секунду ее падение прекращается. Окружающее пространство приобретает цвета. А она висит над пропастью, которой нет конца, но одной рукой ее держит Нефрит. — Поймал! — запыхавшийся мужчина крепче сжимает запястье девушки и ободряюще ей улыбается. Такой родной, любимый, ему можно довериться, он сейчас ее вытянет, спасет от этого ужаса. Лита протягивает ему вторую руку, чтобы он ее вытащил, но вместо этого Нефрит с садистским удовольствием разжимает пальцы. — Ты же хотела свободы! Вот и лети. И девушка вновь падает в пропасть, где ждет ее смерть. Литавра и сама ее призывает, у нее больше не осталось ни страха, ни боли, ни желания жить… Очнулась Магичка от кошмара в мягкой постели, в доме друга семьи Нефрита. В уютное поместье в северных приделах Евразии они добрались перед закатом. Седовласый мужчина, верный друг и соратник отца Нефрита, встретил их с радостью, уверяя, что в его доме они в безопасности. Лита и сама в это поверила, засыпая уставшая в объятьях лорда. А сейчас ее разбудил кошмар, реальность прошлого, переплетенная со страхом настоящего. Обернувшись, девушка посмотрела на рядом крепко спавшего лорда. Убывающая луна заглядывала в комнату и разгоняла липкий страх, оставшийся после пробуждения. Поднявшись, девушка налила себе холодной воды из графина. Оглядевшись, она убедилась, что все это только дурной сон. Выпив воду, Магичка легла поближе к лорду. Он, сквозь сон почувствовав ее присутствие, притянул Литу к себе, и крепко обнял. Успокоенная его присутствием, девушка заснула с надежной, что сон не исполнится. *** Ловя снежинки на лайкровую перчатку, Лита внимательно рассматривала ее тонкий узор, ярко выделявшийся на темном фоне ткани. Здесь, в северных землях Нефрита, зима давно вошла в свои права. Белоснежный полог накрыл землю, окутывал пространство спокойствием и умиротворением. Магичка всю жизнь прожила на границе с южными рубежами Евразии и никогда не видела такой зимы. В ее родном краю снег выпадал во второй месяц зимы и лежал всего дня три. Потом припекало южное солнце, и белоснежные сугробы начинали таять. Вечные снежные покрывала были только у вековых гор, на самых вершинах, белесые шапки покрывали острые скальные породы и красиво розовели при закате солнца. От воспоминаний прошлого Магичка перешла к осмыслению настоящего. Утро Нефрит провел за общением с Маттиасом — хозяином дома, а сейчас по ментальной связи вел переговоры с одним из членов кабинета министров. А долгий зимний вечер он обещал провести с ней. Вглядываясь в холодный пейзаж, девушка гадала, сколько еще времени они проведут в дороге перед тем, как доберутся до северных границ Евразии. Повстанцы, скрывшиеся от гвардейцев Нефрита здесь на севере, уже раз проявили себя, устроив пожар, и всю дорогу до этого дома путники провели в напряжении, ожидании удара. И сейчас белоснежное полотно, накрывшее землю, дарило умиротворение и покой, словно белый снег обещал начало новой жизни с чистого листа. Волнение от ночного кошмара постепенно прошло. И страх, в котором она провела последние недели, стал растворяться. От созерцания сказочного пейзажа девушку отвлекло появление хозяина дома. — Простите, если я отвлек вас, — подойдя к резным бортикам балкона, он изучающе смотрел на девушку, — но мне нужно с вами поговорить. Приветливо улыбнувшись, девушка поинтересовалась: — И о чем же достопочтенный господин хочет поговорить? По-отечески тепло взглянув на Магичку, мужчина ответил: — Не стоит вам, милое дитя, так ко мне обращаться, давайте забудем про официальность, — подав Магичке руку, он галантно ее сопроводил в шахматную гостиную. — Называйте меня просто Маттиас. Пройдя в гостиную, они расположились на диване, стоявшем напротив пылающего камина. Сняв теплую накидку и перчатки, девушка потянулась к огню. Обогрев замерзшие пальцы, Магичка, покраснев, извинилась. — Я просто не привыкла к такому холоду, — честно призналась она мужчине, — на моей родине нет таких суровых зим. — Ничего страшного, Литавра, я и сам долго свыкался с таким климатом, — заметив удивление девушки, он пояснил: — После трагической смерти родителей Нефрита, Нехелиния решила быстро прибрать к рукам Евразию. Всех верных и опытных царедворцев она отправила подальше от столицы. — А разве Нефрит не смог ей противостоять? От воспоминаний прошлого черты мужчины заострились, доброжелательная улыбка пропала с тонких губ. — Он был совсем мальчиком, у которого погибли родители и появилась огромная ответственность за страну и сестру. Не каждый и взрослый мужчина смог бы с этим справиться. Но к чести Нефрита, он выдержал удар и сейчас его отец мог бы им гордиться. В гостиной повисла неловкая пауза. Магичка стала осознавать, что совершенно не знает прошлое лорда, а следовательно, не может и понять его. Тишину нарушили слуги, внесшие поднос с чаем и десертами. — Я подумал, что вы не откажите мне в удовольствии с вами попить чай, — убирая с края стола фарфоровую кружку, произнес Маттиас. Магичка наблюдала за тем как золотисто-коричнева струйка из заварного чайника перетекала в кружки, становясь ароматным чаем насыщенного темного цвета, маленький кусочек сахара быстро растворился, оставляя после себя сладковатый привкус. Вдохнув аромат черного чая, Магичка счастливо улыбнулась и сделала пару глотков настоя. Знакомый вкус вернул ее в прошлое когда она завороженно наблюдала за сухими чаинками в деревянной шкатулке. Чаинки словно имели искру, переливаясь на солнце, Лита вдыхала его сладкий запах- смолисто-цветочный, и представляла, что каждая чаинка вобрала в себя солнце и аромат полевых цветов. — Вкусный чай, с южных плантаций? — наивно поинтересовалась девушка, хотя сама прекрасно узнала чай своей родины. — Да, к нам присоединилось одно маленькое южное государство, расположенное у подножия Вечных гор, — Верилла. Возможно, вы слышали о такой стране. Девушка с силой подавила желание рассказать правду, что Верилла — ее родной край. Сделав пару глотков, чтобы собраться с мыслями и потянуть время, Магичка стала обдумывать дальнейший диалог. — Но ведь не о чае вы меня позвали поговорить? — Вы правы. Разговор выйдет очень щепетильным, и если бы не мои опасения, я бы и не заговорил с вами на такую тему. Поставив кружку на блюдце, Магичка попросила: — Давайте начнем. — Я хотел поговорить с вами о ваших отношениях с Нефритом, это не мое дело, но… — Маттиас замялся, не находя подходящего слова. Одно дело вести политические переговоры, и совсем другое — лезть в личную жизнь людей. Если бы не переживания его старой знакомой, которые он разделял с ней, то и разговора этого не было бы. — Господин Маттиас, прошу, говорите прямо. Мои отношения с лордом тревожат не только вас, но и, наверное, мадам Кэр. Я правильно понимаю? — сложив руки на коленях точно так, как учили в пансионе, девушка перестала опираться на спинку дивана, а выровняла позвоночник и внимательно взглянула на мужчину. — Не вижу смысла это скрывать от вас, раз вы так проницательны. Нас с мадам Кэр волнует сложившаяся ситуация. Но искренне надеюсь, что вы понимаете, что не можете рассчитывать на что-то большее в отношениях с Нефритом. Лукаво улыбнувшись, девушка понимающе посмотрела на пожилого господина, она заметила, как ему неловко вести весь это разговор, и решила его быстрей закончить для блага обоих. — Уважаемый Маттиас, я прекрасно понимаю, что не смогу стать женой лорда. Да, у меня есть образование и воспитание, но нет громкого титула и казны, наполненной деньгами. Но мне всего этого и не надо. Я довольствуюсь тем, что сейчас люблю и любима. Жизнь научила меня быть счастливой здесь и сейчас. Я не заглядываю в будущее, но и не питаю иллюзий. Я не ровня Нефриту, и это очевидный факт. Наверное, его советники скоро нашепчут ему о выгодном политическом браке. И насколько я успела узнать Нефрита, он делает все для своей страны и народа, и если этот брак и правда будет выгоден, он без малейших колебаний женится. И я пойму и приму его выбор. Встав с дивана, Магичка приблизилась к камину, проводя замерзшими руками перед огнем, она с минуту помолчала, а потом серьезно посмотрела на мужчину. — Господин Маттиас, я обещаю вам, что как только мы прибудем в столицу, я уйду на второй план. И передайте мадам Кэр, что я не буду мешать Нефриту обрести счастье. Резко развернувшись, девушка ушла, не дожидаясь ответа от мужчины. Все и так было ясно. *** Вечер был ясный, ни одно облако не скрывало черный бархат неба и разбросанные по нему звезды. На севере они казались больше, ярче. Литавра завороженно наблюдала за небом. Вдали, где небосвод соприкасался с землей, появлялись всполохи первого северного сияния этой зимы. Разноцветные лепестки окрашивали темное небо, проливались и струились, словно двигались за невидимой кистью художника. Рядом стоящий Нефрит словно не замечал всей красоты, которую им дарило северное небо. Он внимательно всматривался в звезды. Но все его попытки поговорить с ними были тщетны. Бывало, одна из серебряных сестриц, словно в шутку, подмигивала ему, заводила пустой разговор. И больше ничего не было. Нефрит предчувствовал, что-то грядет, но не мог понять, что. А небесные проказницы хранили молчание. Пустые попытки лорда связаться с небом наскучили девушке, пройдя пол метра, она обняла мужчину сзади, уткнувшись лбом в его спину. Снег приятно и необычно хрустел под ногами. Умиротворение царило вокруг, только морщина пролегла между темными бровями мужчины. — Неф, прекрати. Ты только себе делаешь хуже. Повернув к себе лорда, Лита поцеловала его. — Ты забыл, что обещал провести это вечер со мной, а не с ними, — с напускной обидой Магичка посмотрела на звезды. — Помню, родная. Подхватив девушку на руки, он стал ее кружить. Запрокинув голову, Лита залюбовалась причудливым танцем северного сияния и звезд. А потом вмиг земля поменялась местам с небом, — Магичка лежала в сугробе, рядом хитро смотрел на нее лорд. Он сгребал снег в ладонь и скатывал снежок. — Неф, не надо! — взмолилась девушка, поняв его задумку. Мужчина остался глух к ее просьбе. Белоснежный снаряд прилетел прямиком в девушку. Стряхивая снег, Магичка встала и скатала такой же снежок. Ответный снаряд угодил в плечо мужчины. Перекидываясь снежками, они еще долго дурачились, забыв свои обязанности, страхи, волнения. Горький осадок, оставшийся после разговора с господином Маттиасом, растворялся под любящим взглядом синих глаз. Эта зима отогрела их сердца. Потом они сидели у камина в своей комнате, на пушистом ковре, закутавшись в одеяла. Пили крепкую вишневую наливку и наблюдали за танцем пламени. Нефрит вспоминал свое детство, а потом разговор перешел к его родителям. — Они погибли неожиданно, возвращаясь из такой же поездки, в которой мы сейчас с тобой. Объезд земель — это наша семейная традиция, которую соблюдают уже несколько поколений правителей. Тогда они путешествовали открыто, народ уважал моего отца, любил мать. Их кортеж растягивался на несколько сотен метров, вместе с ними ехали министры, ответственные лица, и все вопросы решались на месте, — отставив бокал, Нефрит притянул к себе Магичку. В его глазах она видела боль, до сих пор тревожившую его. Она знала, что и в ее глазах есть такая затаённая боль. — В тот год мама к концу поездки захворала, и отец решил поехать с ней вдвоем в столицу, так было быстрей. В карету запрягли самых быстрых коней. До дворца им не хватило дня пути. Прервав разговор, лорд крепче обнял девушку. — Лошади понесли, карета сорвалась со скалы в озеро. Все погибли. Мне тогда было шестнадцать, а Фира была совсем маленькая. Горько усмехнувшись, Нефрит произнес: — Сказали, что это несчастный случай. Но я точно знаю, есть факты и уже мертвые свидетели. Там не обошлось без темной магии. Страшная догадка поразила Магичку: — Нехеления?! — Она. Спит и видит, как бы прибрать к рукам Евразию. Разговор смолк, лорд погрузился в тяжелые воспоминания прошлого. Вывернувшись из крепких объятий, девушка серьезно посмотрела на мужчину. — Я понимаю тебя! Только не расспрашивай меня ни о чем, — предостерегла она его. Литавре хотелось ответить откровенностью на откровенность. Неф не часто бывает таким настоящим, с оголенной душой. — Родителей я помню плохо, когда я была маленькая, они уехали в столицу на работу. Нет, они не были безответственными, наоборот, они очень любили меня и сестру. Новая работа сулила выгоды для всей нашей семьи. По рассказам бабушки, они должны были уехать на два года, а потом и нас всех забрать в столицу. Они изучали передачу магии не генетическим путем, говорили, что это опасно и добром не закончится, но родители были оптимисты и верили своим научным изысканиям. Я не знаю, что там произошло, но больше я них не видела. Единственным напоминанием о них остался этот браслет, — девушка подняла руку и прокрутила браслет на кисти. — Я росла с бабушкой и сестрой Корой. Они были моей семьей, опорой и счастьем. Но потом пришла болезнь, — проглотив ком в горле, Магичка прошептала: — Они обе умерли. Вот так я осталась одна. Они молчали, пронося через себя боль утраты другого. Два молодых человека, оставшиеся один на один со своим горем в отроческом возрасте. Они выросли, эти потери закалили их, сделали теми, кем они являются сейчас. Прошлое сформировало двух людей со шрамами на душе и верой в будущее. *** Напольные часы, увенчанные ветвистыми рогами оленя, пробили ровно два раза. Скучающий взгляд Магички оторвался от часовой стрелки и пробежал по богато накрытому столу. Два прибора так и остались не тронуты, те, кому они были предназначены, вели беседу где-то в глубинах дома. Так и не съев обед, Магичка отложила салфетку. Аппетита совершенно не было, вкусные яства не привлекли девушку. За время своих скитаний она привыкла к скудной пище и совершенно забыла, что такое домашняя еда. Допив чай, Литавра встала из-за стола и позволила слугам закрыть за собой дверь в столовую. Маттиас и Нефрит были заняты с самого утра, в следствии чего Магичка была предоставлена сама себе. Просидев пару часов в зимнем саду, девушка поняла, что не злится на мадам Кэр и Маттиаса за вчерашний разговор. Она была благодарна двум людям, у которых болит душа за Нефрита. Вчерашний разговор позволил ей оформить свои потаенные мысли в слова и тем самым еще больше в них увериться. Магичка понимала, что не сможет быть всегда с лордом. Она ему не ровня, — это истина, которую она приняла. Лита смирилась, что её счастье не навеки, ведь нет ничего вечного в этом изменчивом мире. Литавра просто хотелось быть сейчас около лорда, впитывать счастье и любовь. Бредя по длинному коридору первого этажа, девушка столкнулась с экономной. Решив провести время с пользой, она спросила, как пройти к библиотеке. На что экономка — милая старушка — прошамкала в ответ что-то про мезонин и лестницу, которая ведет на него и находится в левом крыле, на втором этаже. Поднявшись по парадной зале, Магичка свернула налево и прошла ряд ветвистых коридоров, но так и не нашла лестницу. Припомнив что-то про дверь, за которой и находится эта лестница, девушка поняла, что уже не рада своей задумке. Дом Маттиаса напоминал лабиринт, старое здание соединялось с новой пристройкой как раз такими потаёнными лестницами. Решив про себя, что читать не так уж и хочется, девушка решила вернуться обратно к парадной лестнице. Окончательно запутавшись, Литавра с радостью увидела узкий луч, падающий на пол. Одна из темных дверей была приоткрыта, выпуская свет и мужские голоса. В знакомых раздраженных нотках Магичка узнала голос лорда. Подойдя к двери, девушка взялась за ручку, когда обрывки разговора ее насторожили: — … это точный отчет, мои люди его проверили. Нефрит, ты же знаешь, что произошедшее в Верилле стало для меня делом чести. Подобрав юбку, девушка тихо спряталась за массивную дверь. — Я знаю, Маттиас, — голос лорда звучал уже не раздраженно, а с нотками грусти. — Осталось совсем мало людей, которым я могу доверять. Но и ты пойми, мне легче поверить, что смерти в Верилле мирных людей — дело рук уродов, скрывающихся под маской моих гвардейцев. В комнате повисла тишина. Девушка вжалась в стену и боялась дышать. Воспоминания о доме и смерти сестры острым ножом прошлись по сердцу Магички. — Параллельно велось выяснение обстоятельств убийств гвардейцев. Эти убийства произошли позже, но при выясненных деталях. Достоверно было установлено, что все они принимали участие в охране высокопоставленных особ в Верилле в момент ее присоединения к Евразии. Как раз в это же время были установлены смерти людей, большее число из которых Маги. Голос Маттиаса стал приглушенным, наверное мужчина подошел к окну и открыл его, потому что стали слышны звуки внутреннего двора. Магичка попыталась приблизиться обратно к двери, но все равно с большим трудом различала дальнейший разговор. — Ты же знаешь, что я не отдавал приказа убивать, — почти отчаянно произнес Нефрит, — я думал, что это будет самое бескровное присоединение территории к Евразии. Голос Нефрита стал громче, была слышна злость, и девушка могла представить, как стали ходить желваки на лице лорда. — Твои ребята обязаны найти тех, кто все это устроил! Смерти безвинных людей сейчас на моей совести. — Нефрит, мальчик мой, не кипятись, я понимаю тебя и делаю все, что в моих силах, — немного помолчав, Маттиас продолжил -…они не подтверждены. Но я имею полное основание доверять ребятам. — Какие данные? — Нехеления. Она послала кого-то из своих за новыми магическими силами. Раньше она не могла добраться до Вериллы, но с твоим появление на тех землях все изменилось. Близкие некоторых из гвардейцев сказали, что они вернулись с крупными суммами, которые не могли получить на твоей службе. Скорей всего их купили для запугивания, удерживания, затравливания. И судя по смертям людей, они справились со своей задачей. Голоса стали громче, тяжелые шаги приближались к двери, и Магичка решила скрыться в темных поворотах коридора, так и не дослушав разговор. — А потом их убрали как ненужных свидетелей? — Точно сказать не могу, но думаю, что тогда бы их убили там, не дав вернуться в Евразию. Быстро пройдя очередной поворот, Литавра сползла по стене, рыдания душили ее, пытались вырваться наружу. Слезы бежали из глаз, не переставая, и очень болела душа. Магичка словно освободилась от оков, стягивающих сердце. Нефрит невиновен в смерти Коры. И это самое главное, что нужно знать в жизни. На руках любимого нет крови ее сестры. *** Почти до рассвета Миливия промаялась без сна; холодная африканская ночь плотным покрывалом окутала землю, с моря дул пронзительный ветер, заставляющий цветы на балконе трепетать, а иногда даже гнуться. Миливия смотрела на эти лапы-листья и мысленно отсчитывала минуты и часы. Беспомощное отчаяние, которое девушка ощутила во время бала, прошло, но грудь по-прежнему тупо саднило, словно в предчувствии физической боли. Быть может, это заветный ключик от комнаты Зойсайта так действовал на нее? Иногда Магичке казалось, что он дышит, будто живой. Десяток раз она порывалась нажать на зеленый камушек и переместиться к лорду в покои, но небывалая робость заставляла пальцы неметь. Мил не знала, как сможет смотреть Зойсайту в глаза, не испытав при этом муки. Наутро Мил чувствовала себя полностью раздавленной; когда пришла служанка, девушка с трудом поднялась с постели и умылась, а потом и переоделась в легкое платье голубого цвета. Даже искусная серебряная заколка с россыпью крошечных лунных камней и аквамаринов, которую камеристка ловко вдела в волосы Миливии, аккуратно убранные на затылке в изящную прическу, не порадовала Магичку. С зеркального отражения на нее смотрела чужая девушка, богато одетая, но чересчур бледная, со строгими и полными горести глазами. Глаза были сухими, без единой искры, а под ними залегли темные тени бессонной ночи. Зачем этой девушке из зазеркалья тончайший лен и драгоценные камни, если у нее такие глаза?.. — Милорд Зойсайт просил проводить вас в комнату Совета, — промолвила служанка с заметным акцентом, заканчивая с волосами Миливии. — Комнату Совета? — Да. Там проходят практически все собрания советников лорда. Миливия уже успела позабыть, на каких правах числится на службе у Зойсайта. Изнурительная ночь до такой степени выбила ее из колеи, что она с трудом улыбнулась служанке, словно извиняясь за свою рассеянность, и покорно последовала за ней по светлым белитовым коридорам. Дворец был на удивление пуст, хотя еще вчера здесь кипела жизнь; служанка призналась, что все значительно меняется под вечер. Лорд Зойсайт любит балы и званные вечера, поэтому на ужине собирается множество гостей. В непринужденной обстановке светские дамы и кавалеры любят посплетничать, повеселиться и обсудить кое-какие важные вопросы. Миливия полу-отрешенно слушала ее и думала, что, если кто-то спросил ее хотя бы полгода назад, верит ли она, что будет особой гостьей лорда Огня, пить шампанское на его балах и иметь ключ от его комнаты, она бы рассмеялась этому человеку в лицо. А может, оскорбилась бы так, что только раздула бы ноздри и сжала губы. Как непредсказуема жизнь! И как изменчивы в ней люди… — Вот мы и пришли, леди Рэй. Мил и не заметила, как служанка подвела ее к резной двери из светлого дерева, смазанной толстым слоем блестящего лака; стражники, стоящие около, почтительно склонили головы и отступили в стороны, убирая копья. Не успела Магичка опомниться, как двери раскрылись, и перед девушкой расстелился длинный прямоугольный стол напротив огромного окна. Мужчины и женщины, сидящие за столом, поднялись, но Миливия смотрела строго вперед — на Зойсайта. — Прошу, Миливия, займите свое место рядом со мной. О, кажется, это была великая честь, потому что несколько человек вопросительно и изумленно переглянулись и даже проводили Магичку взглядом до ее места. Внутренне содрогаясь от десятков глаз, Мил кивнула и села по правую руку от лорда. — Перед началом нашего нового заседания я бы хотел сказать несколько слов о новом члене нашего Совета, — спокойно произнес лорд под звенящую тишину. — Леди… — Рэй, — в полголоса подсказала ему Миливия. — Леди Рэй прибыла из северных земель нашей планеты. Я уверен, что она будет очень хорошим советчиком по части переговоров с лордом Нефритом, чей подчиненной она еще недавно являлась. За время нашего знакомства леди Рэй проявила себя как откровенный, честный и справедливый человек, поэтому, я вас уверяю, в ее лице мы обретаем надежного и ответственного помощника. Быть может, кто-то хочет задать ей вопросы? Или сама леди желает высказаться? Такого Миливия не ожидала. Почему Зойсайт не потрудился предупредить ее, чтобы она хотя бы набросала какую-нибудь речь о себе? Зачем застал ее врасплох? Мил испуганно взглянула ему в глаза, но лицо лорда было очень ровным. — Я думаю, — полудрожащим голосом проговорила Мил, но ее ответ прозвучал удивительно четко в наполненной народом зале, — мне не нужны пустые слова, и я покажу себя на деле. Надеюсь, я смогу оправдать ваше доверие. Лорд почтительно улыбнулся и вежливо склонил голову, Миливия последовала его примеру. Никто не высказал желания задать новому члену Совета вопрос, поэтому все перешли к привычным делам. Сначала выступал какой-то мужчина с военными отчетностями, после чего началась дискуссия между тремя-четырьмя дамами и мужчинами. Миливия мало вслушивалась в их разговоры, потому что слабо понимала, о чем речь. Последующие темы тоже ее не заинтересовали, зато финальная оказалась вполне доступна ее пониманию. Тем более, что все чаще стало звучать ненавистное Магичке имя. Нехеления. — В этом году бал Солнцестояния должен быть как никогда пышным. К нам в гости приедет сам лорд Нефрит, а также наша владычица Нехеления, и мы должны показать, что прекрасно справляемся с управлением африканскими землями. Я лично повезу ее высочество на рудники, Тафари организует военный марш, а леди Лиона… Всё готово? — Лиона кивнула Зойсайту и улыбнулась своей волшебной улыбкой. — Я очень рад. Миливии захотелось встать и выйти. Прямо сейчас, сию же минуту. Сама мысль, что она будет организовывать увеселение для этой убийцы, приводила ее в бешенство. Арно лежит в мерзлой земле. Антони лежит в мерзлой земле. А Нехеления — празднует! Танцует на человеческих костях и не чувствует ни грамма сожаления о содеянном. Опять начались какие-то прения и горячие споры, однако Миливия уже не пыталась даже изобразить подобие заинтересованности и почтения. — Я думаю, что на сегодня можем закончить. Все встали, поклонились и вышли, и Мил с трудом заставила себя сделать то же самое. Кажется, весь свет ополчился на нее, все проверяют ее на прочность, и нет даже надежного плеча рядом, ни одного человека, которому Миливия могла бы доверить свои страхи. Ах, Литавра! Как жаль, что тебя нет рядом! Никто, кроме тебя, не поймет Мил так, как ты. — Леди Рэй, останьтесь на минуту. Миливия вздрогнула всем телом, когда на ее плечо опустилась горячая мужская ладонь, и обернулась. Зойсайт был очень хмур, очень, и в строгих зеленых глазах отражалась странная жесткость. Вздохнув и приняв неизбежное, Мил снова вошла в пустынную комнату Совета и машинально опустилась на первый попавшийся стул; лорд сел напротив. — Ты не хочешь мне что-нибудь сказать? — мягко спросил мужчина, однако глаза его ничуть не уступили в прежней твердости. — Нет, — слишком поспешно ответила девушка и неловко закашлялась. — А мне кажется, что все-таки есть. С тобой что-то случилось, Миливия, и ты почему-то не хочешь поделиться со мной своими проблемами. Я твой друг и желаю тебе лишь добра. Его голос, манеры казались такими праведными, что Мил хотелось горько рассмеяться. Друг? Добра? Не-ет, милорд Зойсайт, меньше всего Миливия может довериться тебе сейчас! Одна правда неизбежно потащит за собой другую, а это приведет… А черт знает, к чему это приведет! Ни к чему хорошему. И Миливия знать не хотела, что ждет ее впереди, если лорд узнает все ее тайны. — Есть вещи, которые я не могу рассказать никому. — Даже мне? — Даже тебе. «Тем более, тебе». — Мне горько видеть твои мучения и понимать, что ты от меня отдаляешься. Особенно сейчас, когда позади осталось столько испытаний, — Зойсайт соединил кончики пальцев и нагнулся над столом. — О чем ты думаешь? Чего боишься? Нехелении? Что ж, это тоже было частью правды, которую Зойсайт уже знал. Так чего же тут скрывать? — Я ее не боюсь, я ее ненавижу, — устало согласилась Мил, откидываясь на спинку стула, словно стараясь отодвинуться от мужчины как можно дальше. — Расскажи мне о своей ненависти. Поделись, — полушепотом предложил Зой и протянул ладонь Миливии, но она ему тем же не ответила: — Пожалуйста, не спрашивай меня ни о чем. Есть вещи, которые я должна пережить сама, без чьей-либо помощи. Пережить, сделать выводы и понять, что мне делать дальше. Искра догадки промелькнула в глазах лорда, но он ничего больше не сказал, а сделал только неопределенный жест рукой, словно позволяя Магичке идти. Поднявшись и сделав книксен, девушка удалилась. Она не видела, как Зойсайт нервно вскочил со стула и подошел к окну; ладони его непроизвольно сжались в кулаки. Мужчина сорвал с волос ленту и досадливо выбросил ее на пол. *** Зойсайт пользовался этим зельем десятки раз, но никогда еще так не нервничал; противоречивые чувства, охватывающие его, лишь сильнее мешали сосредоточиться и все больше заставляли усомниться в своих действиях, но лорд решил окончательно отключить глас совести. Все зашло слишком далеко. С одной стороны, перед ним стояла конкретная цель — добиться власти на Земле. Неограниченной, всесильной. Доказать всем и каждому, на что способен лорд Зойсайт. Заставить людей уважать и бояться. И это ему может дать брак с Нехеленией, и плевать, что ничего, кроме отвращения, он к ней не чувствует, не в высоких материях дело. А дело в том, что он шел к этому всю свою сознательную жизнь: был солдатом, убийцей, любовником, рабом — всем, лишь бы занять свою нишу в обществе, надевать баснословно дорогую одежду, носить золотые перстни и быть мечтой любой женщины мира. Он ненавидел бедность, презирал ее и был готов на все, чтобы больше не становиться мальчиком на побегушках. Если для этого нужно ублажать глупую стерву, он будет это делать и не задумается о моральных принципах. Так было всегда. Почти всегда. До появлении в его жизни Миливии. Она стоит по другую сторону — непонятная, дерзкая, странная, но бесконечно притягательная. Он и сейчас не мог сказать, в чем секрет ее власти над ним. Девушка из другого мира, которой не нужны ни могущество, ни богатства. Что в ней? Два синих, словно озера, глаза и тонкий силуэт-веточка. Но она, хрупкая и строгая, каким-то образом перевешивает и возможность повелевать, и золотые рудники, и всеобщий почет. Зойсайт был зол и растерян; и ему было ненавистно свое состояние неуверенности в собственных желаниях. Он должен наконец понять, насколько ему все-таки дорога Миливия, даже если для этого ему придется прибегнуть к обману. Сегодня он получит то, за чем гнался столько времени. Докапав в тонкий хрустальный пузырек несколько последних капель рубинового зелья, Зойсайт позвонил в колокольчик. Тут же явилась маленькая африканская девочка в белом передничке и быстро поклонилась господину. — Ровно в десять часов подольешь это зелье в чашку с чаем леди Рэй, ясно? Служанка кивнула, выхватила из рук лорда крошечную бутылочку и сунула ее в карман передника. — И не потеряй. Оставалось всего несколько часов. Идти на прием совершенно не хотелось. Однако это было куда лучше, чем ждать обозначенного мгновения. *** — Спасибо за чай, — Миливия искренне улыбнулась маленькой темнокожей девочке, одетой в почти кукольное платьице и передник, но та лишь сделала быстрый поклон и убежала, оставив Магичку в некотором недоумении. Прекрасный малиновый чай, принесенный служанкой, был как никогда кстати: после такого дня, полного нервотрепки и постоянной усталости, хотелось выпить что-то успокаивающее и лечь спать. Мил целый день старалась быть приветливой и заинтересованной, ведь ее наконец официально приняли в высшее африканское общество, поэтому наплыв новых знакомых был нескончаем. У девушки даже челюсть болела от неизменной улыбки, которую она носила весь вечер, будто маску, поэтому оказаться наедине с собой было невозможным наслаждением. Ни одного имени не осталось в ее памяти и ни одного лица. Сейчас Магичка не потерпела бы даже компании Зойсайта. Растянувшись на кресле, девушка отпила обжигающий напиток и сперва не почувствовала ничего, кроме удовольствия. Но по мере того, как чашка пустела, шею девушки странно заломило, а в кончиках пальцев появилось теплое покалывание. Тело стало странно мягким и податливым, веки слипались; становилось душно, несмотря на холодную ночью. Мил с трудом поднялась с кресла, чтобы открыть окно, однако ноги ее тут же подкосились, и Магичка тяжело упала на кровать, испытывая странный жар. Вопросов и беспокойства не было. Всю ее, от кончиков пальцев до макушки, обняло горячее томление, исключая всякий зов рассудка. Когда через четверть часа в спальню Магички вошел Зой, девушка уже была в полузабытье, а значит, по утру она ничего не вспомнит о своем ночном госте, как и свое необузданное желание. Испытывал ли Зойсайт муки совести, когда увидел свою маленькую воровку в столь непозволительном состоянии? Да. И сотню раз думал отказаться от своего замысла, однако раз от раза к нему упрямо возвращался. Видя, как она улыбается другим мужчинам на балу, ловя ее движения, взгляды, смех, он злился на себя и восхищался. Естественно, этой девушкой, так ловко окрутившей его. Он не смог покорить свою воровку до конца, а время не стоит на месте. Скоро во дворец прибудет Нехеления, и лорду надо решить, кто же для него эта беглая Магичка — любовница на один раз или нечто большее? Настал час решительных действий. Когда мужчина сел на кровать, Миливия протянула к нему руки. Зойсайт не мог не отметить, что сейчас она бы протянула руки любому, кто бы оказался на его месте, но он постарался отрешиться от подобных гнилых мыслей и со страстью откликнулся на зов Магички. Даже сейчас, в этом полубессознательном состоянии, она была пленительно хороша: и белые руки, и розовый изгиб губ, и чудесная родинка на лице — всё было воплощением женственности и красоты. Тайная страстность, закрытая девушкой за семью печатями, сейчас раскрылась в полной красе, и Миливия без всякого стеснения отдавалась поцелуям и ласкам: то тигринно цеплялась за длинные волосы мужчины, то сладостно мурлыкала и выгибала спину, словно прося еще больше, то прерывала страстные объятия легкими поцелуями. Остатки голоса совести покинули Зойсайта окончательно. То, о чем он мечтал и грезил во снах, воплотилось в жизнь. И ничего, что это все было достигнуто обманом: сейчас Миливия не знала границ и запретов, а значит, было в их сегодняшней связи что-то глубинно-правдивое. Жаль, что она несознательно отдаст ему свою девственность, но когда-нибудь она простит его за это, ведь Зойсайт не собирался быть эгоистом. Как раз наоборот. Никогда еще близость с женщиной не была для него так важна: ему не просто хотелось получить удовольствие, но и подарить его Миливии. Даже несмотря на то, что завтра она ничего об этом не вспомнит. Странное торжество переполняло его. Не злорадство, а именно торжество, словно свершилось что-то по-настоящему важное, судьбоносное, будто древний обряд жрецов, преданных своим богам. И это окрыленное чувство не сразу позволило лорду услышать то, что куда раньше уловил слух. — Арно. Зойсайт сперва даже не понял, что это слово несет в себе какой-то смысл, однако девушка его снова повторила, жарко и ласково: — Арно! Зой отстранился, смахивая пелену чувственного наслаждения. Внутренним чутьем он почувствовал, что девушка кого-то зовет, а не просто произносит какое-то слово на своем родном языке. Зовет мужчину. И зовет так, словно на его месте он, а не Зойсайт. Мил в неудовольствии снова потянулась к отодвинувшемуся лорду, однако тот не позволил ее рукам опутать его шею. Если бы сейчас кто-то спросил Зойсайта, что он чувствует, он бы не смог описать свои ощущения, потому что в нем клокотало все — от еще недавнего наслаждения до ледяного бешенства. Еще никто и никогда, находясь с ним в одной постели, не звал другого. И ужасней всего это было слышать от той, которая задела душу Зойсайта больше всего. Мил снова попыталась прижаться к Зойсайту, но лорд вывернулся из ее рук и встал с кровати, выкинув при этом на пол подушку и даже не заметив этого. Он ни разу в своей жизни не хотел ударить женщину. Но сейчас… О, сейчас он, кажется, был на это способен. Чтобы выбить у нее правду об этом самом Арно, чье имя ей не стыдно стонать в объятиях другого. И как назло — именно в этот момент он не может потребовать этого ответа, словно в наказание за свой обман. Рубиновое зелье слишком крепкое, и разбавить его действие в первые пять часов после применения невозможно. И что же дальше? Как дотерпеть до рассвета и не свихнуться? Зойсайт призвал огонь, и на его ладони заиграли языки пламени. Он бесцеремонно отодвинул Мил к изголовью кровати и принялся внимательно осматривать белую простынь. Следов крови не было. Конечно, не у всех женщин она бывает, но… Зой нутром чувствовал, что дело, как раз, не в исключении. Мил не девственна. Он ошибся. У нее был другой мужчина. Мужчина, которого она так страстно звала, находясь в объятьях Зойсайта. Зой никогда не испытывал такой ревности — жгучей, всепоглощающий. Он всегда был горячим человеком, однако такую злость и жажду собственничества ощущал впервые. Ему хотелось придушить Миливию на месте, особенно сейчас, когда она изнывает от желания быть с другим, или же найти этого Арно и сжечь его заживо со всей невозможной жестокостью. Слушать его крики и предсмертные хрипы и наслаждаться ими, словно музыкой. Никто не смеет прикасаться к Миливии. Быть с ней. Любить ее. Она может принадлежать только ему, Зойсайту, и никому больше. Зой понял, что не заснет. И не сможет спокойно жить, пока не добьется от этой разгульной девки правды, кто этот Арно и любит ли она его. Лорд смотрел на свою обнаженную воровку и не испытывал ничего, кроме темной ревности и злости. Страсть ушла.