На краю души

Солнце стояло в зените, но, кажется, никакой свет не способен сделать эти грязные, запущенные улочки приятнее. Молодой мужчина, закрытый балахоном из плотной грубой ткани, из которой часто делают мешки, брезгливо морщился, глядя вокруг из-под капюшона, полностью скрывающего его лицо. Он с пренебрежением скользил взглядом по толпе, такой же засаленной и заскорузлой, как и улочка, и все больше нервничал, хотя узнать его, конечно, было невозможно. Нищенские домики, с балконов которых свисали целые веревки с застиранной, посеревшей одеждой, тесно облепляли каменную плитку, уничтоженную временем и телегами; овощные, рыбные и мясные лавки, от которых остро несло прелой капустой и рыбой, вызывали у мужчины рвотные позывы, поэтому он еще сильнее сжимал в кармане балахона чистый шелковый платочек. При виде торговки, которая плюхнула на весы говяжью печень, а уже через минуту стала на этих же весах взвешивать картофель, мужчине стало совсем дурно. Он не понаслышке знал о жизни низов населения, но это еще сильнее вызывало в нем ненависть. Прибавив шагу, путник свернул с торговой улочки, наполненной гиканьем и выкриками торговок, и оказался в месте еще более запущенном, но тихом. Уже через два квартала он остановился у таверны с гордым названием «Три бочонка» и не менее гордой вывеской с заржавевшими буквами. Глянув по сторонам и не заметив никого, мужчина отворил дверь. Посетителей было мало, гораздо больше здесь собирается вечером и ближе к ночи. Рекою льется дешевое пойло, стоит страшный крик, и так душно, что, кажется, еще минута, и дышать станет совсем нечем. Сейчас же было всего два-три посетителя и старый бармен, лузгающий семечки и смачно сплевывающий шелуху на ладонь. Взгляд путника остановился на столике в углу, за которым сидела фигура в черном одеянии, напоминающем рясу. Мужчина, темные волосы которого еле касались высокого воротника, выбивал мелодию по выщербленной столешнице. Его наглухо застегнутая ряса и трость из красного дерева с массивной железной рукояткой послужили для путника сигналом. Криво усмехнувшись, путник последовал к столику в углу. — Давно ждешь? — как бы между прочим поинтересовался путник, садясь напротив мужчины в рясе. — Нет, — достав из внутреннего кармана сигару, он нахмурился. — Так, что ты решил? Вынув словно из ниоткуда нечто маленькое, путник небрежно кинул на стол безделушку. Колечко. Повертев в руке золотой ободок с ромбовидным кунцитом, монах протянул его собеседнику. Кольцо так и осталось лежать на коричневой коже перчатки; выпустив пару колец дыма, он повернул ладонь, и кольцо, упав, отскочило к путнику. Стряхнув пепел на пол, монах, прикрыв глаза, произнес: — Когда намечается праздник? — Праздник? — голос путника сочился сарказмом. — Ты называешь этот шабаш праздником? Не встань эта женщина поперек моим интересам, я бы никогда на ней не женился. Даже временно. Горькая улыбка искривила губы монаха. — Если бы эта женщина не появилась, я бы и не сидел с тобой за одним столом. Но враг моего врага — мой друг. И я обещаю тебе, что буду помогать во всем, пока маскарад не закончится! — А закончится он, надеюсь, скоро, — ухмылка снова скривила тонкие губы путника, и он засунул в карман кольцо. — Надеюсь, эта стерва скоро окочурится. Гораздо раньше конца нашего медового месяца. И ты мне должен в этом помочь… Кабак постепенно начал заполняться, люди после трудного дня заходили, заказывали пиво и, усаживаясь на засаленные табуретки, делились впечатлениями, бедами, проблемами, и не было человека, который бы не жаловался на неимоверно высокие налоги. Услышав разговор рыбака и мельника, которые сидели ближе всех, монах, наклонившись к путнику, прошептал: — Будь уверен, я сделаю все, что в моих силах, лишь бы избавиться от этой мегеры. — На это только и надеюсь, — так же шепнул путник, чуть придвинувшись к собеседнику. — Эта капризная баба не способна держать власть. Слишком изнежила себя, привыкла сорить деньгами. А это колечко… медленно высосет ее силы. Она ведь не станет снимать подарок жениха, так? Потушив наполовину прогоревшую сигару, монах произнес: — Не снимет, но только если будет довольна женихом. Так что постарайся засунуть свой сарказм в ее адрес подальше. Тогда все получится, — привычным движение протянув руку к стакану с бренди, мужчина поинтересовался: — Так в чем я должен тебе помочь? — Уж не бойся, невеста будет довольна. Я сплю с ней время от времени и каждый раз клятвенно уверяю, что другой такой у меня не было. Ей это всегда льстит, — путник насмешливо фыркнул. — А ты с твоими магическими знаниями… вполне бы мог приготовить яд для нее и вместить вот в это колечко, — он снова достал кольцо и поиграл им. Тень улыбки появилась на лице монаха, а рука, протянутая к бренди, опустилась на столешницу: — Мне нравится твоя идея, дай мне неделю, чтобы я смог раздобыть яд. Через семь дней мы встретимся с тобой тут же, и ты получишь самый быстродействующих яд, который не оставляет следов. Ты согласен? — Согласен. К празднику Солнцестояния кольцо должно быть готово. Моя будущая женушка как можно скорее должна кануть в Лету. — Кольцо, свадьба, яд, похороны… Это все, конечно, хорошо. Но на что ты рассчитываешь после ее смерти? — По крайней мере, на половину мира! — рассмеялся путник, но так, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. — Ну, а другую половинку, так уж и быть, можешь брать себе! — Я могу одолжить тебе эту половину в аренду! — решил продолжить клоунаду мужчина. — Нет, спасибо, — сморщил носик путник. — Я отдам тебе не самую лучшую половину, так что можешь оставить ее себе. Все-таки, мне на этой швабре жениться, а за это льготы полагаются, как минимум… — А как максимум? — А как максимум я должен жить в раю, — хохотнул путник и вдруг посерьезнел. — Все должно быть гладко, никто не должен ничего заподозрить. Иначе… — Иначе тебя ждет не рай, а ад, как и меня, — после паузы, пока девочка убирала стаканы и вытирала стол, монах продолжил: — После ее смерти границы будут проведены ровно посередине, и ты получишь рудники… Надеюсь, тебе этого хватит? — Вполне, — кивнул путник, вольготно разваливаясь на стуле. — Африка для меня более привлекательна ветреного Запада. Я уже создал немалое дельце и терять его не собираюсь. Но до этого всего нам нужно посетить один городок. — И что это за городок? — потеряв интерес к разговору, монах прокручивал трость между пальцами. — Да так… одно злачное местечко. Там можно купить все. В том числе и хорошеньких девочек, — коварно усмехнувшись, путник подался вперед. — Это территория Нехелении, там нам не будет отказа. — Так и поезжай туда один! Развлекись перед свадьбой. Как только ты протянешь колечко мегере, она не одну девушку к тебе не подпустит. А у меня дела, тем более, что нужно изготовить яд! — Брось ты, развейся! Скоро будет не до этого, а отдыхать-то надо. К тому же, мы там задерживаться не станем. Подумав немного, монах согласился: — Только я еду на два дня, не более, иначе ты со своей невестушкой повесишься… — Согласен, — живо согласился путник. — А то совсем тошно одному идти. Ну что, сегодня к шести встретимся? Поднявшись, монах оперся на трость и согласно кивнул: — В шесть у крепостных ворот. Они разошлись, а встретились уже ближе к вечеру. Оба были на скакунах, но все в тех же лохмотьях, чтобы не засветиться, однако их фигуры выдавали молодость и силу мужчин. Минута — и всадники скрылись средь улочек.