На краю души

Чем дальше Зойсайт и Миливия углублялись в джунгли, тем больше Мил осознавала, что рядом находится каторга. Дорога расширилась, была помечена, пару раз Магичка натыкалась на цепи и куски порванной одежды. Джунгли все меньше и меньше походили на запущенный девственный лес, не тронутый человеком. Заросли закончились так же быстро и неожиданно, как и появились; кругом были песчаные и глиняные поля и карьеры с высокими острыми скалами, стремящимися вверх или выступающими вперед. Знойное солнце в самом зените. И, кажется, так пусто, словно в мире нет ни одного существа. Правда, одиночество путников было недолгим. Почти у границы леса их встретил караван. Это была группа высоких мужчин, обернутых в белые одежды по самые глаза, молчаливых и неприступных на вид. Уставшей, изможденной длинной пешей дорогой Миливии они показались исполинами, но как только главный спрыгнул с верблюда, он стал не выше Зойсайта, самым земным и обыкновенным. Мил не вслушивалась в их оживленный разговор, лишь апатично смотрела вперед, на бескрайние желтые просторы. У нее сильно сушило горло и болели сбитые ноги. Конечно, тяготы долгого путешествия не были для нее новостью, и нежничать она не привыкла. Но прошлые события, кажется, выбили из нее остатки душевных и физических сил, поэтому девушка с равнодушием встретила новость о ближайшей остановке. Отдых — лишь обман. Через десять минут ноющая боль вновь вернется. — Миливия, ты не поняла, — Зой, неожиданно повеселевший, повел ее вглубь каравана. — Больше не надо идти. Все, что было нужно, мы уже прошли, — и он ловко усадил ее боком на жеребца. Зойсайт обнял за шею любимого Агата, которого смогли переправить с помощью магии, и потрепал его по гриве. Конь приветливо заржал. «Наверное, — все также спокойно подумала Мил, — это единственное существо, которое любит лорд огня». Зой уселся позади Миливии и с удовольствием нажал на бока лошади. Кровь лавой бежала по его жилам от удовольствия и запала; жаркий ветер, сушащий губы и глаза, ударил в лицо, парусом вздул белую мокрую рубашку, пыль вздыбилась под копытами. Их было уже не догнать. Словно очнувшаяся ото сна Миливия испуганно прижалась к мужчине, боясь открыть глаза. Ей казалось, что седло уносится из-под нее, и руки Зойсайта все слабее и слабее держат талию. — Я боюсь! — вскрикнула она, не понимая, что ее голос тонет в цокоте копыт, но Зой все-таки услышал ее и перешел на рысцу. Встрепанный, взбудораженный, он тяжело дышал; Мил приоткрыла глаза. Кругом все изменилось: они въехали в маленький городишко с ветхими низкими домиками, покрытыми шкурами и соломой, и узкими улочками. Кругом ходили, увлеченные собственной жизнью, негры, бледнолицые, босоногая ребятня в обносках и тряпицах, шмыгали собаки. Никто не обращал внимания на человека, ворвавшегося в городские ворота на коне. — Где мы? — спросила Мил, озираясь. — В сторожевом поселении, здесь живут рабочие с рудников, их семьи, — пояснил Зой, со знанием дела сворачивая куда-то, не обращая внимания, как под самыми копытами Агата бегают дети. — Мы поедем к одной хозяйке, она держит постоялый двор. Он единственный в этом месте. Мало желающих поселиться рядом с каторгой, — усмехнулся Зой, но Миливия его юмора не оценила. Постоялый двор оказался просто крошечным: запыленный дворик, огороженный забором, одноэтажное здание с облупившейся синей краской. Однако хозяйка, пожилая полная негритянка с тюрбаном на голове, встретила Зойсайта как собственного сына. Она тут же провела его в лучшую комнату, которая оказалась вовсе не дурна, и что-то (Мил языка не поняла) приказала белобрысой служанке с грязным передником, и девушка тут же убежала. Другая служанка повела Миливию в дальнюю комнату. Там находилась ванная. Не задавая вопросов и не отвлекаясь на разговоры, Магичка стянула испачканное, пахнущее потом и лесом платье и тут же забралась в деревянный ушат прохладной воды. Несколько десятков минут она просто сидела на дне, не шевелясь, и лишь потом позволила прислуге намылить ей голову, потереть спину и руки. Она никогда не вела себя подобным образом, но сейчас измождение было настолько велико, что сопротивляться и корчить из себя гордость просто не хотелось. Девушка поддалась тому, что на данный момент у нее есть служанка, способная выполнить несложные операции, и нечего кичиться самостоятельностью, когда тело ломит от боли. Миливия согласилась и на массаж, и какая-то негритянка ловко принялась разминать ей ноги и спину, гладила шею, плечи, втирая ароматное, успокаивающее масло. Безвольной куклой Магичка упала на чистую мягкую кровать и тут же провалилась в сон без всяких сновидений, уже ни о чем не думая и не сожалея. Тем временем Зойсайт не спал. К нему в комнату тут же поспешил управляющий с докладом, потом какие-то стражники и бог знает кто. Все они торопились с накопившимися за время отсутствия лорда делами, и Зой не мог просто отмахнуться от них. Власть всегда нужно держать в узде. *** Оказывается, дел накопилось даже слишком много. Было подавлено три восстания на южном руднике и четыре — на северном. Их нужно обеспечить еще более тщательным контролем и провести, так сказать, показательное наказание, чтобы другим неповадно было. Изменников Зой тут же распорядился прилюдно повесить, дежуривших и проглядевших охранников — лишить зарплаты. Также нужно просмотреть все запасы камней и золота, что успели добыть заключенные. Он уже знал из достоверных источников все, что было нужно, но удостовериться в честности подданных всегда нелишне. Было решено задержаться в городе до отправления в резиденцию. К тому же, за это время Миливия успеет прийти в себя и хоть немного оправиться. Зойсайта с недавнего времени она стала раздражать, но он тщательно скрывал это. От дикарки не осталось и следа, лишь какая-то болезненная кукла. И этим она становилась скучной. Стараясь развеять надвигающееся разочарование, Зойсайт велел служанкам отмыть Миливию, проводить с ней процедуры, купить ей дорогой одежды, да и все, что она пожелает. Баб всегда можно было утешить побрякушками, Зой знал это стойко. Так чем же Мил не такая? Обыкновенная, как и все. И она утешится. Подумаешь, увидела, как убивают… Зойсайт видел и что похлеще. Но думать об этом ему было некогда. Почти неделю девушка маялась бездельем, равнодушно перебирала подарки и смотрела в окно. Ей стало казаться, что она — породистая собачонка, за которой нужно ухаживать, пока хозяин занят своими проблемами, и чем больше она так думала, тем сильнее в ней просыпался протест. Равнодушие становилось раздражением. Массажи и переодевание утомляли не меньше, чем пройденные мили через дикие джунгли. На все просьбы оставить ее в покое служанки отвечали отказом, ссылаясь на приказ господина, и умоляли не устраивать скандалов, иначе их всех выгонят. Девушка пробовала добиться свидания с Зойсайтом и выпросить хотя бы прогулки, но тот всегда либо был в отъезде, либо отмахивался — «Занят!», что бесило еще больше. Она не потребовала бы и получаса, лишь несколько минут. Все внутри нее кричало о том, что она — не его собственность, чтобы он мог так нагло отгонять ее, будто назойливую муху. И когда принесли очередной ворох платков и платьев, Миливия решительно приказала собрать все это в кучу и кинуть прямо лорду на голову. Бедная служанка стала заикаться от страха и волнения. — Верните, — строго покачала головой Миливия, — просто верните. Белая как мел девушка собрала вещи в охапку и унесла прочь, а через пару минут в комнату разозленной Магички вбежал не менее разгневанный лорд. Наверное, если бы раздражение в Мил не копилось так долго, она бы даже испугалась его вида: губы плотно сжаты, лицо заострено от гнева, глаза мечут молнии. Но и девушка не растерялась. Она устала от своего заточения, устала от того, что Зой ведет себя с ней, будто с игрушкой. — И как это понимать?! — Зой с грохотом захлопнул деревянную дверь, но Мил даже не дрогнула. Она поднялась с кресла и с ожиданием посмотрела на лорда. — Что за выходки? — Во-первых, — удивительно спокойно и стойко заметила Миливия, — видите себя подобающим образом, лорд Зойсайт. Куда же делся ваш лоск и обходительность? — Я хочу знать, что за шутки вы мне устраиваете, — «выкая», язвительно спросил Зой. — Вы получаете то, что вам хочется. Видимо, обходительное отношение вам приелось, раз вы смеете отправлять мои подарки прочь. Наверное, там, где вы жили раньше, условия были лучше, вот вы, моя милая, нос и воротите? — Да, да! Условия там были в миллион раз лучше! — взвилась Миливия. — Меня не запирали в четырех стенах и не затыкали рот золочеными побрякушками! К вашему сведению, милый мой, я вам не вещь, не служанка. — Да? — зеленые глаза опасно прищуриваются. Нет, Миливия никогда не видела его в таком состоянии! — Тогда ты можешь катиться, приевшаяся баба! Все вы такие. Строите из себя невинных овечек, а потом с жиру беситесь. Не волнуйтесь, многоуважаемая и свободолюбивая воровка, вы свободны. Никто вас больше не держит. Миливия, будто маленький торнадо, пронеслась мимо мужчины и выскочила на улицу, никто действительно ей больше не препятствовал. Кипя от гнева, девушка пошла, куда глаза глядят, даже не осознавая, что только что произошло. Наверное, Зойсайту действительно надоело возиться с ней. Но и ее порядком раздражают его замашки. Теперь она ничего никому не должна: Литавра, можно сказать, от плана своего отказалась. Так почему она, Миливия, не может поступить также? Яростно закрывая голову легким светлым платком, ранее лежавшим на плечах, девушка машинально свернула в проулок. Ничего не скажешь, дежавю! Снова она в незнакомом городе и снова в бегах. И снова в этом виноват Зойсайт. Страха Мил не чувствовала, никто попросту не обращал на нее внимания. О будущем старалась не думать. Забившись между лавчонкой с овощами и чьим-то сараем, девушка уселась прямо на землю. Обняв себя за колени и положив на них голову, Магичка разглядывала пробегавшие мимо нее ноги. Вот черные босоногие ступни, ступни маленького мальчишки или девчонки; вот легкие кожаные лодочки, обшитые серебряной нитью; вот мужские сандалии, их хозяин степенно шагает по улице, словно гость города. Девушка машинально покосилась на собственные ноги. Босая. Пальцы в пыли, мизинец сбит до крови. Когда? Она даже и не заметила… Синеглазая просидела так до вечера, пока не заломило спину и шею. Лишь когда улицы практически опустели и потемнели, девушка вышла из своего укромного местечка. Сорвав легкую хворостину и похлопывая ею по щиколоткам, Магичка медленно пошла, куда глаза глядят. Она с завистью смотрела на желтые огоньки окошек, на мужчин, запыленных и грязных, спешащих на этот свет, и думала, что ее нигде никто не ждет. Никто ее не знает, ни у кого не болит за нее душа. А ведь сейчас, быть может, она доживает свои последние спокойные часы. А дальше — борьба. За кров, за пищу, за жизнь. Снова и снова. И почему-то девушка не чувствовала страха перед предстоящими лишениями, только острую сосущую тоску, какую, наверное, испытывает любой бродяга, видящий чужое счастье и уют. Нет, это была не зависть в полном смысле этого слова, а если и зависть, то совершенно особенная, бескорыстная. На губах ее застыла печальная, смиренная улыбка, немного сожалеющая, но все-таки улыбка. Бездумно садясь на лавчонку около крохотного дома, девушка отряхнула запылившееся платье. Хозяйка открыла дверь и поставила таз с едой, наверное, для своих питомцев. Она не заметила тоненькую фигурку во тьме и тут же захлопнула двери, отрезая сливочный свет свечей. Стыдясь себя, Магичка подошла к тазу и сняла оттуда краюшку зачерствелого хлеба из грубой муки. Рыжая патлатая собака, видимо, не ожидающая такой наглости, даже не зарычала на нее и позволила уйти. — Прости, Барбос, — Магичка помахала псу рукой и пошла дальше. Она не понимала, почему так спокойна, почему больше не злится ни на себя, ни на Зойсайта, почему в груди только усталость и тоска. Почему мысль, что она никому не нужна, не причиняет больше должной боли. И даже жалеть себя не хочется, а только свернуться где-нибудь калачиком и, съев свою жесткую краюшку, уснуть, словно бродячему псу. Не глядя на дорогу и по сторонам, синеглазая снова забилась в укромный угол. Разложив на коленях хлеб, она отщипнула пальцами маленький кусочек и отправила его в рот. Когда отщипывать стало нечего, Магичка оперлась о шершавую деревянную стенку какого-то строения и закрыла глаза. Впереди была длинная ночь. Ночь закончившейся сказки. *** Пробуждение было неожиданным и почти грубым: кто-то совсем рядом крикнул так, что развеял остатки сна. Конечно, девушка ничуть не отдохнула, замерзла и порядком проголодалась, но сидеть и страдать не собиралась. Подсуетится, попросится на работу и добудет свой кусок хлеба, не пропадет. Может и готовить, и убирать, и какую-нибудь черную работу делать, не в первой. С таким настроем Магичка принялась толкаться между прохожих и спрашивать, не нужна ли работница за скромную плату. Когда отказывали, девушка старалась не расстраиваться и искать дальше, ведь кто-нибудь обязательно откликнется. И удача ей улыбнулась. Какая-то женщина чистила чугунные котелки и глиняные горшки прямо на улице, рядом с посудной лавкой, и согласилась взять помощницу. Обрадованная Миливия с жаром принялась скоблить котлы песком, весело напевая себе под нос. Она и не заметила, как к ней подошел Зойсайт и остановился неподалеку, наблюдая, как девушка складывает в стопку еще не начищенную посуду. Она была чумазой, по локти в золе, нечесаные волосы торчат во все стороны, платье замазано пылью, но весь вид ее не был подавленным или недовольным. Принимая от толстой торговки небольшой кувшин и кусок хлеба или пирога (Зой не разглядел), она всполоснула руки в тазу и с аппетитом принялась есть. — Быть может, вам нужна работница для чего-то еще? — чуть волнуясь, спросила она у женщины. — Мне не страшна любая посильная работа. — Да нет, — покачала головой хозяйка посудной лавки, — работников у нас так-то хватает. Спроси в другом месте, — и Миливия благодарно, но все-таки расстроенно кивнула головой. Решившись, Зойсайт подошел к все еще не замечающей его девушке: — Мне нужна помощница, — окликнул он ее, и изумленная девушка подняла на него глаза. Зойсайт улыбался. Лицо его было чистым, свежим, не омраченным никакими тяжелыми думами, и Мил невольно нахмурилась: наверное, лорд решил поиздеваться над ней напоследок. Белая рубашка, не зашнурованная у шеи, ладно сидела на плечах, льняные штаны наверняка облегчали жару, как и легкие сандалии. Типичный богач перед бедной замарашкой. — Я слышал, вам нужна работа. — Нужна, — недовольно ответила Мил, поднимаясь с ящика из-под гвоздей, — но в ваших предложениях я не нуждаюсь. — И почему же? Вас что-то не устраивает? — ухмыльнулся Зой, игнорируя хмурый вид Магички. — Работодатель, — дерзко ответила синеглазая, демонстративно отвернулась и пошла прочь от посудной лавки, даже не понимая, куда направляется. Вздохнув, Зойсайт последовал за ней. Он искал ее все утро и увидел случайно, досадуя на свое вчерашнее поведение. Последние дни, полные поездок, обсуждений и важных бумаг, вымотали его, выбили из колеи, и поведение Миливии было последней каплей. Он и сам не понял, как выскочил из своей комнаты, побежал в покои девушки. Зой даже не мог с точностью припомнить, что наговорил ей тогда, помнил только ее покрасневшее от гнева лицо и то, как хлопнули за ней двери. Искать пришлось вслепую, но удача снова была на стороне лорда огня, и Магичка нашлась довольно быстро. Правда, потешить свое самолюбие Зойю не удалось: Миливия вовсе не выглядела забитой и покорной, кажется, в ней проснулась гордыня и упрямство. И, черт возьми, это нравилось лорду гораздо больше, чем ее беспомощный вид! — И чем же я плох? — решил поинтересоваться лорд, равняясь с девушкой, не желающей повернуть в его сторону даже головы. — Боюсь, как бы я ни распиналась по поводу ваших недостатков, лорд Зойсайт, — язвительно ответила Миливия, — все будет впустую. Так что идите своей дорогой, ваше высочество. — Ну, уж нет, потрудитесь объясниться, миледи, — Зой в несколько шагов оказался перед ней и загородил дорогу. — Я признаю, что вел себя неподобающе… — Неподобающе? — возмущенно вскинула голову Миливия, напоминая бойкого воробьишку, нападающего на наглую ворону. — Боже, какие обороты! Вы еще сделайте вид, что вас мучила совесть, всплакните для наглядности. Какой же ты лицемер! — с ненавистью бросила девушка, пытаясь прорваться вперед. — Отпусти меня, Зойсайт, хватит уже этих игр. Я сыта ими по горло, и мне даже странно, что все это тебе еще не наскучило. — Ты не можешь мне надоесть, милая, — снисходительно улыбнулся лорд, — особенно когда так забавно сердишься. — Ты еще и насмехаешься. Вот наглец! — Мил чуть не задохнулась от возмущения, щеки ее заалели еще сильнее. — Когда-то ты хотя бы делал вид, что виноват и раскаиваешься. Но тебе надоело церемониться, да? Зачем это делать с бедной девицей, позволивший себе жить за чужой счет, словно приживалка, грязной и беззащитной? Она же всего лишь мусор, пора бы и ей платить по счетам, так? — Ты сама принижаешь себя, — жестко отчеканил лорд, — и совершенно зря. Время, когда я считал тебя лишь дешевым развлечением, давно прошло. — Естественно, меня ведь стало очень дорого содержать? Все эти наряды, процедуры, — крикнула Миливия, ощущая, как внутри все трясется от оскорбления и обиды. Обиды на саму себя и свое поведение. — И снова мимо, дорогая, — елейно закончил лорд, — все мимо, — он, как бы сожалея, покачал головой. — Меня это не волнует, Зойсайт, — отрезала Миливия. — Хватит, спектакль окончен. Оставь меня и иди дальше. Ты сказал, что я вольна уйти в любую секунду. Это время настало. Прощай, лорд огня. — Ты что, всерьез решила, что я вот так вот отпущу тебя? — неожиданно Зой рассмеялся, обнажая белоснежные зубы. — Ну, нет, милая. Так не пойдет, — он резко схватил ее за руку, — прости, маленькая воровка. Я более удачливый и крупный вор, — какое-то мгновение, — и они растворились прямо посреди толпы. *** — Теперь я еще и пленница, — возмущенно закричала девушка, когда мужчина толкнул ее на кровать, а сам выскочил и запер на ключ двери. — Не смей уходить, Зойсайт! Трус! — Я тут, моя королева, я весь во внимании, — донесся из-за двери наглый голос. — И ты еще смеешь язвить! — Миливия подскочила к двери и ударила по ней ладонью, что, конечно, не принесло никакого результата. — Мне расплакаться, милая? Прости, моя родная, создастся впечатление, что я переигрываю, не находишь? — Чванливый гусак! — Маленькая истеричка! — Ненавижу тебя! — Не смей бросаться такими заявлениями, это вовсе не так, я знаю. — Какой великий знаток душ! — девушка недовольно уселась на крашеный пол и оперлась спиной о дверь. — Кто-то учится иронизировать? Похвально, солнышко. Только вот я вижу, как твое презрение и неприязнь перерастают в интерес. Ты можешь тут, сколько хочешь, распинаться об обратном. Я прекрасно знаю, что повел себя отвратительно. Я устал и замотался, меня затаскали по рудникам. — Перетрудился, бедненький! — Да, перетрудился. К вашему сведению, недовольная барышня, я спал по три-четыре часа в сутки, в остальное время ездил, принимал подданных и разбирал документы. И еще, остолоп такой, пытался вас развлечь изо всех сил. Но что же сделала наша привередливая госпожа? Велела сунуть мне все, что я подарил, назад. Ей не хватало внимания, видите ли. Миливия почувствовала, что к щекам снова приливает жар, но на этот раз стыда. Однако обида еще не выветрилась из ее головы, и девушка ответила: — Я бы не сказала ни слова, если б меня не заперли, словно какую-то преступницу. — Ты хочешь, чтобы я позволил тебе слоняться в незнакомом городе? Боже мой, наивность-то какая! Ты ведешь себя, будто глупая девчонка. — Прекрати меня оскорблять, — буркнула девушка. — Прости, милая, честное слово, больше не буду, — все тем же елейным голосом ответил Зой. — Все? Ты больше не будешь буянить? Я могу открыть дверь? — Отопри меня уже, — попросила Миливия, и раздался характерный щелчок. Мил еле успела отодвинуться от двери. Зойсайт стремительно вошел внутрь, чуть ли не натыкаясь на сидящую на полу Магичку. Он тут же поднял ее за плечи и, не отпуская, посмотрел в тоненькое запыленное лицо. И как-то неожиданно, негаданно для себя почувствовал, что ощущает себя ответственным за эту вздорную, хрупкую девчонку, иногда импульсивную и дерзкую, но все-таки душевную и добрую. Зой никогда не испытывал ничего подобного, избегая какой-либо серьезной привязанности, и ему было странно открывать в себе эту новую грань. — Может, перестанешь уже на меня так пялиться? — недовольно пробубнила Миливия, краснея до самых кончиков синеватых волос и высвобождаясь из рук лорда. — Ты просто вся перепачканная, — уворачивается лорд, видя, что его слова еще сильнее смущают девушку, и она судорожно принимается тереть щеки. — Иди-ка вымойся, а потом на обед. Сегодня уж я не дам тебе скучать, — он с совершенно нахальным видом подмигнул Магичке и вышел. — Вот ведь воображала, — топнула ножкой Мил, когда лорд скрылся за дверью. — Думает, что я по его компании истосковалась! Нарцисс! — но наставлению, однако ж, последовала, внутренне изумляясь своей покорности. Она опять идет за ним. Стоит ему только сделать малейшее усилие, чтобы вернуть ее, и Миливия оказывается рядом. Он так действует и говорит, что чудом обеляет себя, заставляя Магичку смущаться и стыдиться своих действий, хотя еще совсем недавно девушка была уверена в собственной правоте. Как у него это выходит? Девушка быстро приняла ванную и переоделась к обещанному обеду. Служанка провела ее в комнату Зойсайта, в которой уже был накрыт стол. Зойсайт сидел на маленьком диване и просматривал какие-то свитки, исписанные мелким почерком. Когда Магичка зашла, он отложил листы и встал ей навстречу, жестом прогоняя служанку: — Ты чудесно выглядишь, моя радость, — хитрым голосом протянул он, отодвигая Магичке стул. — Что за фривольные обращения, лорд Зойсайт? — возмущенно подняла бровки Миливия. — Я понимаю, в пылу ссоры… но сейчас я попрошу так ко мне не обращаться. — Не сердись, — махнул рукой лорд и уселся за свой стул. — Не люблю, когда ты стараешься казаться уж слишком холодной. Лучше вот отвлекись и поешь. А то, поди, куска хлеба недостаточно даже такой миниатюрной барышне. Миливии ой как не понравилось, как легко и беззаботно лорд отзывался о голоде. Откуда ему знать, как порой горек и сух хлеб, когда нечем его запить, нечем смазать? И как сладок, когда зарабатываешь его потом и кровью. Наверное, переживание все-таки слишком явно отразилось на лице девушки, потому что Зой нахмурился: — Я снова обидел тебя? — Это неважно, — как-то устало ответила синеглазая, приступая к приему пищи; ей очень хотелось есть, но присутствие лорда сковывало ее, как и когда-то ранее. — Ешь так, как ты этого хочешь, — Зой бесцеремонно отобрал у нее нож. — Мы уже ели с тобой и не в таких условиях. Ты видела, как я жарил кабанов, как я их ел, как по моему подбородку стекал жир, как пачкались руки. Если хочешь, я лучше выйду, — он приподнялся на стуле, но Миливия почти испуганно подняла ладонь: — Не надо. Извини. Я, наверное, веду себя очень глупо. — Я не понимаю, чего ты боишься. Мне не нужен блестящий этикет, я его сам не люблю соблюдать. Ты ешь аккуратно, всегда чувствуется уважение… так сказать… к тому, кто сидит за столом рядом с тобой. Но по моей вине ты голодала почти сутки. Не стесняйся меня. Неужели я до сих пор совсем тебе чужой? Миливии показалось, что под этими словами ловко скрыт подтекст, но достаточно просматривается, чтобы она улавливала его. Однако девушка не собиралась на него реагировать: — Извини, я просто очень устала, — и тут же принялась есть. Лорд не стал заострять внимания на своих словах. Расслабившись, он тоже принялся за пищу и начал какой-то малозначащий, легкий разговор, отвлекший и Магичку. — Кстати, я совершенно забросил твое образование, моя вина. Я думаю, нам пора возобновить наши занятия. — Но ты слишком занят… — Не настолько, чтобы не уделить тебе час-полтора, — лорд улыбнулся. — Тем более, такую непоседливую барышню совершенно нельзя заставлять ждать, скучать и оставлять без присмотра. Ты прибудешь к великосветскому двору. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко. Миливия кивнула. Она мало думала о том, куда она в конечном счете попадет. Она представила себе окружение Зойсайта, и ей стало не по себе. Наверняка это кучка лизоблюдов-интриганов, самовлюбленных и циничных, которые жадно набросятся на нее, стоит ей лишь допустить маленькую оплошность. Девушка мысленно раскинула, что бы ей понадобилось больше всего, и сказала: — Тебя не затруднит поработать со мной над чтением, историей и письмом? И все-таки нужно подтянуть этикет. Боюсь, тамошние дамы задавят меня своим превосходством и утонченностью, — вежливо добавила она, стараясь не выдать настоящего отношения ко всем этим мнимым аристократам. — Очень правильный выбор, — одобрительно кивнул головой Зой. — Конечно, главные усилия должны исходить из тебя самой, но я постараюсь дать тебе все необходимое. Поболтав еще немного, они разошлись. Миливия пошла искать книги, которые посоветовал взять ей Зойсайт в маленькой библиотеке, расположенной в самой гостинице, а лорд отправился в очередную поездку. Окружив себя различными томами, девушка принялась медленно читать. *** Когда Зойсайт пришел к ней вечером, он выглядел до того изнуренным, что девушка не сказала и слова на его фривольный вид: лорд огня предстал перед Магичкой в бордовом теплом халате, открывающем часть белой рельефной груди, и тапках. «В конце концов, — уже раздраженно подумала Мил, досадуя на собственную придирчивость, — почему он должен появляться при параде? Он устал от долгой и, видимо, не самой приятной поездки. А тут еще я со своим постным видом и недовольством!» — Быть может, нам отложить занятия? — как-то уж слишком жалостливо спросила синеглазая, усаживаясь за круглый стол и поправляя подсвечник. — Что, у меня слишком уж несчастный вид? — подтрунил над ней Зой с усталой улыбкой и сел напротив, откидывая рыжие кудри за спину. — Скажем так: у нас будет вводная беседа, она не продлится слишком долго. Утомиться я не успею и вскоре отправлюсь в кровать. Устроит? Миливия кивнула и взяла первую книгу, между страниц которой лежала бумажная закладка. — Сначала хочу спросить, нет ли у тебя каких-то вопросов по прочитанному? — Собственно, вопросы начались с самого начала, — девушка открыла одну из первых страниц. — Ты не согласна с теорией возникновения и возрождения Вселенной? — чуть насмешливо спросил Зой, склоняясь над книгой, но тут же стал серьезнее, заметив, что Миливия покраснела от волнения. — Тут говорится, — Мил близоруко прищурилась, — что Земля — осколок далекого Солнца, который смог, так сказать, отшлифовать свою форму благодаря долгому вращению по орбите. Через целые миллионы лет на Землю упал метеорит, разделивший общий материк на своеобразные части, говорится о появлении первых живых существ. И при этом совершенно не упоминается, как возникли две расы — людей и Магов. — Это и не может упоминаться, ведь ничего научного по этому вопросу еще не было написано, — кивнул Зой. — По крайней мере, дальше мифов не заходит. — Ты что-нибудь слышал о Трех безликих девах? — спросила Миливия, откидываясь на спинку стула. — Значит так, — Зой хлопнул ладонями по коленям, — давай переместимся на диван? Чувствую, разговор все-таки будет долгим. А у меня спина затекла от жесткого стула, — он пересел на маленький диван, и Магичке пришлось сесть практически вплотную к нему. — Предположим, я слышал об этих девах. Но ведь это всего лишь детские сказки! — Вовсе нет, — покачала головой Миливия, победно улыбаясь, — это не сказки, а быль. Просто, скажу так, быль неприглядная, о ней не любят вспоминать. — А ну-ка, выложи свои знания, — Зой прищурился, расслабляясь на диване. Интересно, а сможет ли она научить его чему-то новому? — Только оставь свой скепсис на потом. Сначала толком выслушай, — девушка прокашлялась, словно собиралась выступать на публике. — Когда-то давно… знаю, звучит как начало какой-то сказки… но ты слушай. Многим бы сейчас это не помешало. Когда-то давно земля была пустыней, на которой обитали три божества — Три безликие девы. Звали их Честь, Совесть и Гармония. Гармония стояла во главе и контролировала все земное, устанавливала законы природы, советуясь со своими родными сестрицами, и те помогали ей. И все-таки мир не был совершенен. Тогда Гармония населила планету живыми существами, начиная с маленькой клеточки, кончая человеком, а точнее, Магом, в чью сущность было заложено особое начало. Маги помогали создавать божествам все земное. Три сестры решили увеличить численность людей на планете, когда Земля полностью преобразовалась, но побоялись давать магическую сущность абсолютно всем. Тогда и был создан обычный человек. Девы были мудры и сделали так, чтобы Маг рождался только от союза двух Магов, люди же не могли иметь волшебных детей, как и пара человека и Мага. Таким образом, не было силы более могущественной, чем сила трех сестер. Однако богини прогадали и погибель свою нашли не от Магов, а от простых людей. Раса Магов, которая когда-то была не меньше расы людей, стала затухать, исчезать из-за разных браков. Сейчас мы наблюдаем это во всей красе. Люди стали брать верх, подавлять численностью своих собратьев, исчез тот контроль, который осуществляли Маги как посланники богинь. Баланс мира нарушился. Человек возомнил себя венцом природы и не ставил выше себя никого. Первыми планету покинули Честь и Совесть, разозлившись на собственное творение. Гармония держалась до последнего. Но на Земле вспыхнули войны, которые она в одиночку не могла подавить, не могла исправить искаженные души людей, избавить их от зависти и злонравия. И ушла. Бросила свою планету, как и ее сестры. Конечно, с тех пор прошло много лет, никто уже не помнит толком о тех событиях. Но они были. — Конечно, все это красиво… — мягко заметил лорд после некоторого молчания. — Но где же доказательства, что те богини существовали? Прости, я верю лишь в то, что могу услышать, увидеть или почувствовать. — Конечно, я не могу привести тебе каких-то серьезных доказательств, но… обитель богини Гармонии до сих пор расположена на горе. Она жила на севере, на самой высокой верхушке. Моя бабушка мне рассказывала, что мой дед забирался на эту гору, правда, до конца не залез. Говорил, что были видны шпили башен… — задумчиво закончила Миливия. Зой скептически усмехнулся, но тут же решил спрятать улыбку. Во все эти красивые истории он верил едва ли, но Миливию обижать не хотел, однако девушка уже замела промелькнувший во взгляде скепсис. — Даже если ты в это не веришь, — строго сказала синеглазая, — можешь проанализировать то, что творится сейчас. Разве не разрушается мир, а Маги не стали редкостью? Разве планету не охватили войны? Разве не потеряли люди своей человечности? — «Мораль сей басни такова…», — нараспев продекламировал Зойсайт, прямо смотря на девушку и втайне восхищаясь ее вере в собственные слова. — Прости, в твоей легенде я вижу лишь поучительную присказку, не более. Можно, конечно, вечно сваливать все на недосмотр Богов, но не легче ли совершенствовать себя, а не ссылаться на кого-то? — Ничего-то ты не понял, — покачала головой Магичка. — Разве это история о том, что за людьми не досмотрели Три сестры? Это история о человеческой зависти, жадности, тщеславии, жажде власти и господства. Обо всем, что мы можем наблюдать сейчас во всей своей неприглядной красе. — И конечно, — лорд огня прищурился, и девушке показалось, что в его глазах появился какой-то недобрый блеск, — ко всем этим порокам ты приписываешь меня. Снова пытаешься внушить мне, какой я жалкий и развращенный? — Я… не… — вспыхнула Магичка, но Зой остановил ее слова лишь легким взмахом кисти руки. — Я прекрасно знаю, что ты думаешь обо мне и вообще о всех, кто сейчас у власти. Да, соглашусь, мое положение досталось мне не самым чистым путем. Но ты даже представить себе не можешь, сколько мне пришлось грызть зубами землю, сколько знать, учиться, чтобы занять свое место в обществе. Я уже как-то проговорился тебе, что произошел из самых низших слоев общества, — лорд скривил свое красивое лицо, словно проглотил дольку лимона. — И это действительно так. Я убирал помои за своими господами и должен был быть им благодарен за то, что они дают мне работу, черствый кусок хлеба и свое покровительство. Мой отец был жалким пьяницей, который, сколько я себя помню, до крови и хрипа избивал мою мать. Она умерла при мне, и моя жизнь не имела ни одного просвета. Но я вырвался. Пошел добровольцем в солдаты, не зная, буду ли жить в следующее мгновение, где меня унижали, шпыняли не меньше, чем у «благодетелей», топтали до тех пор, пока я не стал лучшим. Лучшим, слышишь? Я знал всю технику боев, маскировался, словно хамелеон, я слышал и видел больше других, больше даже самых внимательных. Я шел все выше и выше, да, не гнушаясь всеми методами, пользуясь военным положением. Но мне осточертела бедность, слабоумие. Я не хотел быть среди этих убожеств. Я — творец своей судьбы, и я пользуюсь этим правилом до сих пор. Я пользовался и лестью, и богатыми влиятельными вдовушками, и собственной хитростью, и обаянием. Я пользовался всем, чтобы вырваться. И я сделал это. Ты можешь осуждать меня до скончания веков. Ты можешь считать меня пакостью. Но все, что сейчас лежит у моих ног, я притаптывал самостоятельно. И теперь я на вершине. — А что делать тем, кто не смог вырваться? Таким, как я? Ты — на вершине, а я у твоих ног, — голос Магички стал горьким. — Ты не у моих ног, — возразил лорд, протягивая к девушке руку и неожиданно мягко, скользяще проводя пальцами по ее плечу. — Ты со мной на равных. — Даже если ты действительно так считаешь, знай, что я никогда не хотела занимать с тобой одно положение. Ты сейчас судишь по себе. Для остальных же я просто грязь, прилипшая на идеальный носок сапога, которую нужно смахнуть, — она перехватила его руку и спокойно отвела от себя. — Я любила свою жизнь, которую разрушили такие, как ты. — Жизнь не может быть справедливой, даже если ты этого сильно хочешь, Миливия, она никогда такой не будет, — Зойсайт все-таки взял ее дрожащую вспотевшую ладонь и мягко сжал ее. — Как и не может быть равенства, ибо все мы разные по своей природе, по характеру, по силе, по возможностям и знаниям. — Если бы у всех были равные права… — как-то безнадежно прошептала Магичка, но лорд перебил ее все с той же усталой, почти доброжелательной ненавязчивостью: — То каждый все равно воспользовался бы ими по-разному. И кто-то бы вырвался вперед, а кто-то — остался позади. Даже бы если сейчас ушли «такие, как я», — он скривил губы, — не наступило бы ничего хорошего. Была бы анархия и разруха. — Был бы шанс на справедливость, — возразила девушка. — Его бы не было, потому что «сладкое место» тут же бы попытался занять другой. Быть может, более гадкий, развращенный, невежественный и тщеславный. — Мне было плевать на политику и двор, пока она не унесла мои семью. Хочешь, я расскажу тебе одну историю? — синие глаза Миливии, которым был чужд черный огонь гнева и мести, наполнились хмурой тьмой. — Нашлись бы те, кто захотел бы просто мирно жить, как жила когда-то я. Ты веришь, что я способна убить и наслаждаться чужими страданиями? — Нет. Убить — быть может, но не наслаждаться, — убежденно покачал головой лорд. — А я живьем подожгла людей и смеялась, смеялась до тех пор, пока у меня не началась истерика, — жестко отчеканила Магичка. — Значит, сейчас ты страдаешь, — Зойсайт, не отрываясь, смотрел в ее глаза, которые вновь стали приобретать свой естественный оттенок. — Я видел, как ты реагируешь на чужую смерть. А смерть, причиной которой была ты… — Молчи, я зря стала говорить об этом, — Магичка отвернулась, почти до крови кусая губу. — Но раз уж у нас такой вечер откровений, — пожал плечами Зойсайт, — то поговорить стоило. И все-таки ты осталась чистой. Что бы ты мне не говорила, ты — чистейшая душа, которую я знаю. «Ты, наверное, даже не представляешь, какие черные, гадкие мысли в моей голове, — горько подумала Магичка, глядя на свои пальцы, сплетенные с пальцами лорда. — Даже не представляешь…» «Что за потемки в твоей душе? — в то же время размышлял лорд. — И получится ли у меня когда-нибудь развеять их?» Оба молчали. Время текло медленно, тягуче и чем дальше шло, тем больше появлялось безответных вопросов. *** В эту ночь Миливия спала просто отвратительно. Ей не давал покоя разговор с Зойсайтом, его убежденность в своей правоте и то понимание, что его слова не лишены основы. Конечно, он смотрел на все со своей колокольни, которая возвышается над судьбами простых людей; но он был и среди тех, о ком отзывался с таким пренебрежением. Миром простых людей правит невежество, серость, отсталость, рабская льстивость. Миливия видела этого сполна. Но ведь она и видела удивительное благородство, радушие, справедливое начало в простом, как и она, человеке. Магичка не была настолько глупа, чтобы видеть лишь светлое и хорошее, но в этом-то и было их главное различие с Зойсайтом: если лорд замечал лишь серую массу у своих ног, то девушка видела прежде всего человека, имеющего душу и право на жизнь. Они смотрели на вещи с двух разных полюсов, и иногда Мил искренне не понимала, как они могут разговаривать, есть вместе, ездить куда-то. Как они могут быть так мысленно близки? Они всегда о чем-то спорят, чему-то учатся друг у друга, и Миливия не знала, хорошо это или плохо. Ведь ее непоколебимая вера в свою правоту стала заметно давать слабину… На следующий вечер они вновь встретились в комнате Миливии, но оба выглядели преувеличенно сдержанными и даже строгими. Обсудив еще пару вопросов по книге, связанной с возникновением планеты, Зойсайт велел отложить ее: — Теперь, я думаю, ты сможешь осилить ее без меня, — лорд положил на стол довольно толстый фолиант в алом переплете. — Конечно, ты как всегда можешь обращаться ко мне со всеми непонятными моментами. Но, думаю, нам стоит идти с тобой дальше. Среди придворных дам и кавалеров вряд ли будут обсуждаться космические теории, а вот свежая и классическая литература — наверняка. Ты довольно бегло читаешь про себя (что похвально!), но учиться выразительному чтению, правильно ставить свою речь тоже необходимо. Что мне в тебе всегда нравилось, Миливия, — лорд улыбнулся, — так это деликатность. Грубыми просторечиями твой язык не пестрит, и это радует и даже удивляет. Однако ж этого недостаточно, ты согласна? Магичка с готовностью кивнула. Она хотела научиться у Зойсайта всему, чему он может ее научить, и не желала упускать шанса приобрести новые знания. — Вот лично у меня был свой учитель красноречия, который преподавал мне еще и философию в купе с другими важными науками, требующими постоянных раздумий. Когда-то он оказал мне поистине неоценимую услугу, ведь человека грамотного и неграмотного отличает именно речь. И я хочу, чтобы ты не попала впросак среди этих светских пираний. Перейдем на диван? После минутной заминки, во время которой лорд и Магичка пересаживались на свой маленький диванчик, Зой продолжил: — Я подготовил тебе целый список полезной литературы. Ее вовсе не надо пытаться прочесть за пару дней. Наоборот, чем больше ты дашь простору для мысли, тем лучше усвоишь прочитанное и тем больше отложишь для себя в голове полезных вещей, — открыв книгу, лорд достал исписанный собственноручно лист с авторами и названиями книг. — Я лишь помогу тебе чуть-чуть потренироваться в чтении. Начнем, пожалуй, со «Спартака»*. Славный был герой, хотя его цивилизация погибла тысячи лет назад. Ты когда-нибудь слышала о нем? Миливия чистосердечно покачала головой, невольно заливаясь краской. — Тогда тебе будет интересно прочесть о нем. Мне кажется, у вас есть кое-что общее, — лорд странно улыбнулся и открыл книгу. — Приступим? С того вечера они не поднимали никаких посторонних вопросов, а лишь читали. Иногда Миливия старательно читала сама, иногда они с Зойсайтом разбивали текст по ролям, иногда читал только Зой. Миливия очень волновалась и старательно водила пальцем по строчкам, Зой легко входил в любую роль, будь то Сулла или Валерия. Роль Спартака, отважного борца за народные права и гладиатора, тоже ему удавалась, но особенной она получалась у Мил. Когда она читала жаркие речи о свободе и равенстве, лицо ее краснело от волнения, голос невольно крепчал, появлялась какая-то особенная смелость и убежденность. В такие минуты лорд любовался ей и часто отдавал эту роль своей подопечной. Миливия знала, что Зойсайт неспроста взялся именно за эту книгу; она прекрасно чувствовала, что он особенно выделял голосом, на чем акцентировал внимание и к чему хотел ее привести. Он снова пытался сломать ее! Миливия знала это. И тем яростнее читала слова своего любимого героя, товарища по идеям. — «Возможно ли, чтобы в заветах великих богов было начертано, что угнетенные никогда не будут знать покоя, что неимущие всегда будут лишены хлеба, что земля всегда должна быть разделена на два лагеря — волков и ягнят, пожирающих и пожираемых?» — звонко читала она, и Зой слышал в ее голосе раскаты грома. — «Свободы я добиваюсь, свободы жажду, свободу призываю, свободы для каждого отдельного человека и для народов, великих и малых, могущественных и слабых. А со свободой придет мир, благоденствие, и справедливость, и все то высшее счастье, которым бессмертные боги дают человеку возможность наслаждаться на земле!» Миливия радовалась каждой победе Спартака и его товарищей, как собственной. Она хлопала в ладоши и улыбалась, когда мудрый предводитель находил-таки выход из самых коварных ловушек, и кусала от переживаний губы, если гладиаторов ждала неудача. И искренне, горько заплакала, когда Спартак погиб. Слезы полились из ее глаз, хотя она вовсе не желала их. Появилось удивительное чувство обманутости и беспомощности. — Не плачь, — испугался Зойсайт, сбитый столку такой реакцией. — Это всего лишь книга. — Ты же знаешь, что это не просто книга, — девушка отодвинулась от лорда. — Ты хотел моих слез, ты знал, чем это кончится. И ты знал, что мне будет больно. Ты просто хотел уверить меня, что мои идеи бесплотны, так? Хотел, чтобы я увидела это во всей красе. — Я хотел, чтобы ты реальнее смотрела на вещи, — мягко возразил Зойсайт, но Миливия слышала в его словах лишь отравленные шипы. Какая мерзость! Гнусный эксперимент над ее душой! — Хотел, чтобы ты поняла, что не мной и не Нехиленией придумана власть и рабство… — Не ври! Ты хотел посмотреть, как я буду мучиться! — разгневанная, заплаканная девушка вскочила с дивана. — Я знаю это. Ты просто хотел получить удовлетворение от моих растоптанных надежд. Ты можешь торжествовать. Твоя шутка удалась. Я чувствую себя опустошенной и разбитой. Но знаешь, что? Даже если все будут высмеивать меня, даже если ты будешь ежеминутно напоминать мне об этих секундах отчаяния, я все равно буду верить, что таких, как ты, можно свергнуть! Можно выпутаться из рабских уз! — девушка выбежала из комнаты и до ночи не возвращалась к себе в комнату. Он посмеялся над ней, ткнул носом, что такие, как он, всегда побеждают и главенствуют. Он просто хотел посмотреть, изменится ли ее выдержка, когда она так жестко ударится об землю. Ей было до ужаса жаль себя… Миливия думала, что Зой хочет помочь ей, а он просто желал отомстить за грубые слова, обидевшие его когда-то. Как она устала! Устала от этих игр, от этого непонятного театрального представления. Кому и что она пытается доказать? Зачем идет следом за ним, прекрасно зная, сколько даст ей этот путь страданий, лишений и горечи? «Потому что мне больше некуда и не за чем идти», — ответила сама себе Мил, стоя у окна, выходящего на людную улицу. Ей было тоскливо и холодно, и как никогда мечталось об оставленном на севере доме. Месте, где каждая снежинка, каждое деревце были родными. «Зачем я это делаю? Господи, зачем качусь в эту пропасть?» — она закрыла побледневшее лицо руками и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. На плечи легли горячие руки: — Миливия? Магичка не ответила, но руки от лица отняла. Глаза ее были бездумными и сухими, матовыми. — Я в который раз обидел тебя, — спокойно, констатируя факт, проговорил Зой, не отпуская худеньких плеч. — Я сожалею… — Ты всегда говоришь, что сожалеешь. Но это ведь не так. Будь со мной по-настоящему откровенен хоть раз, — девушка медленно обернулась, невольно выворачиваясь. — Тебе ведь все равно, что я чувствую. — Нет, — красивое лицо его, кажется, действительно было полно сожаления, но Мил знала, что это может быть просто блестящей игрой. — Хорошо, я могу предположить, что тебе не все равно. Но когда ты в угоду своим прихотям играешь на чужих чувствах, ты даже не задумываешься, к чему приведет твоя жестокость. Это ли не эгоизм? Скажи… ты когда-нибудь… уважал кого-то? Уважал кого-то так, чтобы считаться с его мнением, чтобы не пытаться обратить его в свою веру любым способом? Зойсайт молчал. Выражение его лица было абсолютно непроницаемым. — Мне жаль, — выдохнула она и хотела уйти, но мужчина вновь вцепился в ее плечи; но на этот раз ладони не были теплыми и мягкими, а властными и крепкими; во взгляде появилось что-то колкое и решительное, полу-отчаянное, хмурое и одновременно беспокойное: — Я уважаю тебя. — Так почему же так жесток ко мне? Я тоже бываю резкой. Но я никогда не издеваюсь над твоим сокровенным. Я все говорю в лицо. Он снова молчал, и девушка была уверена, что не получит ответа, но лорд неожиданно сказал: — Потому что привык воспринимать окружающих как театральную декорацию к моему представлению, — она даже и представить не могла, как ущемляло его гордость эту признание (он знал, что неидеален, но говорить это другим совсем не обязательно)! И, конечно же, слышала за ней только самолюбие. — Ну вот мы и вернулись к тому, что я всего лишь вещь для тебя, — ее тонкие губы дрогнули и болезненно скривились. Зойсайт не ответил. Но резко притянул Магичку к себе и впился в ее губы жестким, болезненным поцелуем. *** Бал-маскарад, разговор с Мил, а потом и ультиматум лорда казались для Литы страшным сном. Хоть и прошло уже больше трех недель, она не могла успокоиться, навязчивое чувство слежки ее не покидало, казалось, весь замок и сад утыканы надсмотрщиками. Она была свободна в пределах этой золотой клетки, но не чувствовала себя таковой. Через несколько дней после разговора Нефрит отбыл по государственным делам. А она была предоставлена своим невеселым раздумьям. Прогулки с Фирой, краткий разговор с эльфийкой не помогали ей отвлечься от внутренних терзаний. До встречи с Фирой она жила с одной ясной целью в жизни — месть, которая опьяняла и давала силы после смерти сестры, месть всем, кто виноват в ее горе. Литавру не остановили и навсегда остекленевшие глаза первого из гвардейцев, которого она смогла вычислить, не жалостные рассказы второго про семью, которую надо кормить. Остальные убийства и вовсе прошли в каком-то тумане, все было высчитано до секунды. Заманить в кабак, напоить, дождаться, когда они предложат уединиться, и отвести в лес под предлогом прогулки. А потом почувствовать покалывание в пальцах, почувствовать, как магия заполняет каждую клеточку тела и с огромной скоростью несется по венам, почувствовать удовлетворение от страха и непонимания в их глазах, когда толстые лианы сжимают их смертельной хваткой, а потом и выпускают ядовитые шипы, почувствовать горьковатый привкус мести на губах. Кровавое чувство ненависти все возрастало в душе Магички, вытесняя жалость, сострадание, добро. Она и не заметила, как превратилась в худшее подобие тех, кого всей душой ненавидела. Но теперь с каждым днем общения с малышкой в ее душу возвращался свет, который словно выжигал изнутри нагноения мести, ненависти, смерти. Опора, которая ее поддерживала со временем появления Литы в этом дворце, истончилась, а сейчас и вовсе исчезла. Было практически невозможно найти новый смысл в своем существовании, тогда, после бала, ее охватил ужасный страх, пустота и боязнь причинить Фире боль. Тогда она думала, что приняла единственный правильный выход — уйти, оставить девочку и скрыться в горах, там, где ее дом, ее душа. Она просто струсила, попыталась убежать от проблемы. Это сейчас она понимает, что тот разговор с Мил был предательством, гнусной попыткой улизнуть, доказать себе, что она не имеет отношения к этой истории. Но ведь это не так, это она заварила всю кашу и отправила Мил в лапы к этому рыжему маньяку. Просто тогда она смалодушничала, не смогла справиться с жизнью и воспоминаниями, которые обрушились на нее после истления пелены злобы. И теперь внезапный отъезд Нефрита помог ей, она смогла спокойно разобраться в себе, прислушаться к внутреннему голосу, который уже очень долго пытался что-то важное донести до нее. В своем горе она и не заметила, что кроме нее на свете есть и другие люди с истерзанной душой и телом. Что не только на её долю выпало разрушение мира, которого она знала. И вот теперь она точно знала, что ни за что не отступит от плана. У нее появились силы и стремления, у нее появилась новая опора жизни, и это не месть, а справедливость и свобода. Она прошла долгий и тяжелый путь, и теперь не время поворачивать обратно. *** В Последние дни лета в свою власть вошли прохладные осенние дожди, они лились ровным потоком с небосвода, словно пытаясь затопить землю. Днем казалось, что и нет вовсе солнца, только пепельное небо, с которого льются потоки воды. После засушливых месяцев первые дни дождей были благодатью, ниспосланной на проклятый народ, но теперь, когда ливни шли уже вторую неделю, этот дар стал настоящей бедой. Мало того, что характер даже у вышколенных слуг испортился, так еще по замку блуждали слухи, что Речной край затопило. Появились даже «очевидцы», которые утверждали, что лорд будто бы стал одной из жертв этих капризов погоды. Конечно, таких людей вылавливали и сажали в темницу. Только безвластия не хватало Евразии в такие темные времена. Иногда Магичка ловила себя на мысли, что все же было бы замечательно, если бы наглая, самоуверенная физиономия Нефрита скрылась в водной пучине. Но тогда и ее план становился почти невыполнимым, ей был нужен лорд звезд живым и невредимым. В одну из ночей непогода с новой силой начала свою атаку на землю. Яркие вспышки молний прорезали лиловый небосвод, а гулкие раскаты грома прокатывались звуковой волной по земле и с силой ударялись о мощные стены дворца, стекла дрожали, но не поддавались под напором непогоды. Под аккомпанемент одного из самых сильных раскатов грома приоткрылась дверь в спальню Литавры; освещенная тусклым светом одного светового шарика в проеме виднелась Фира, испуганная, растрепанная, с влажными дорожками слез, она тихо пробралась по пушистому ковру и улеглась к Магичке под бок. Хрупкое тельце вздрагивало от каждой вспышки молнии, даже сквозь теплое пуховое одеяло Лита чувствовала страх малышки. Крепко обняв ее, Лита стала напевать колыбельную. Через полчаса Фира заснула, свернувшись калачиком под боком девушки. Сквозь плотно задернутые портьеры яркие вспышки озаряли комнату, и девушка могла разглядеть ребенка, который так доверился ей. Маленькая, хрупкая, открытая миру девочка совершенно не напоминала Магичке брата, сдержанного, наигранного, злого. А может, лорд становится настоящим только с сестрой — добрым, излучающим безграничную любовь, которая льется из его глаз и заполняет всю комнату, может… Чтобы отогнать такие нереальные мысли, Лита встряхнула головой. Она знала точно — Нефрит предал свой народ, попав под власть Нехелении, и теперь он планомерно его уничтожает, без жалости, без сострадания. За время своих скитаний она повидала его земли, увидела разруху, смерть, возможно, и не такую вопиющею, как на территории ведьмы, но все же. Он помыкал людьми, запутывал в своих сетях девушек, а потом выкидывал, как наскучившие игрушки, на его подданных наводило страх только его имя, его приближенные улыбались ему, а в душе ненавидели. Магичка замечала все больше различий между Фирой и ее братом, словно они и не были близкими родственниками. Покрепче обняв малышку, Лита заснула, но ненадолго. Она проснулась как-то резко, словно кто-то толкнул её. Но Фирюза спала, тихо откатившись от Магички на другой конец кровати. Накинув теплый халат, непонимающая девушка огляделась: обстановка оставалась такой же, как и была с вечера, постороннего она не чувствовала, но что-то неуловимое, на уровне чувств, подсказывало ей, что произошли изменения. Лита поплотней запахнула халат и подошла к окну. Тонкие стекла вздрагивали под новым звуком грома. Яркая молния ударила совсем близко с дворцом и осветила пространство. Все как всегда, но дождя не было. Сухая гроза, редчайшее явление в Центральных землях лорда, была родной для Магачки. Кинув беглый взгляд на Фиру и убедившись, что девочка спит, Лита выскользнула из комнаты. Она так долго не была дома, не чувствовала запах хвойного леса, практически забыла вкус минеральных источников, холодный, щекочущий горло, забыла, как выглядит мир, когда на него смотришь с высоты. Пробежав через портретную галерею, она свернула в коридор и только там зажгла световой шар, бледненький, только чтобы разглядеть ступени, которые серой вереницей поднимаются вверх. Магичка и не заметила, как преодолела подъем и оказалась на смотровой площадки. Первое, что она почувствовала, это ветер — сильный, пронизывающий, но такой долгожданный. А потом она услышала оглушительный раскат грома, словно сам бог-громовержец решил снизойти с таинственного Олимпа на бренную землю. Сильные вспышки, озарявшие небосвод, с каждой минутой усиливались. Молнии расчерчивали небо причудливыми серебряными узорами лишь на миг и исчезали, словно маленькие дети, испугавшиеся грома. Литавра радостно закружилась по мокрой площадки, ветер растрепал волосы, ткань халата впитала влагу и прилипла к телу, мешая двигаться. Дыхание сбилось, Магичка полной грудью вдохнула наполнившийся до краев озоном воздух. Закинув голову к небу, девушка наблюдала за стихией; ей казалось, что небосвод стал ниже, словно руками–молниями пытался обнять землю. Это была сухая гроза, одинокая, как и Лита. Её непременный спутник дождь в этот раз подвел ее. Литавра понимала, что находиться сейчас на смотровой площадке неразумно. Но ничего поделать с собой она не могла, ей казалось, что гроза дает ей силы. Так странно было ей, подопечной флоры, так любить небосвод. С самого детства она помнила свою тягу к небу, любое его проявления от грозового ливня до пушистых облаков, медленно плывущих по лазурной глади, манило ее. Но больше всего ее завораживало спокойное ночное небо. Россыпь хрустальных звезд или черный омут, который освещает только холодный свет луны. Растения дарили ей силы, а небо позволяло мечтать. *** Утром Литавру разбудил робкий лучик только что взошедшего небесного светила. Лучик проник меж портьерами и ласково, словно котенок, грел руку Магички. Осмотревшись, она не нашла Фиры, решив, что она ушла на утренние занятия под руководством эльфийки. Литавра быстро переоделась и попросила слуг принести ей завтрак в библиотеку. Подхватив блокнот, она направилась в восточное крыло — обитель Нефрита; после того, как он уехал, она наконец осмелилась наведаться в библиотеку. Там, среди старинных книг, она надеялась найти ответ на вопрос, терзавший ее очень давно. В самом начале войны, когда еще меч смерти не опустился на ее родную страну, многие говорили, что Нехеления обладает удивительной силой, такой, которой и объяснения нет. Её магия была сильной и почти неуловимой. Обычно сильнейшее колдовство оставляет Ореол, который и выделял мага из простых людей. У каждого он был свой, его было практически невозможно увидеть, но он чувствовался и был индивидуален, как и отпечатки пальцев, он может рассказать о природе магии. Но у ведьмы даже намека на Ореол не было. В этом и была проблема, сильнейшие маги всех королевств не могли уловить происхождение ее силы, значит, и не знали, как с этим бороться. Теперь Магичка уже несколько дней обследовала библиотеку лорда в поисках ответа. Но все попытки были неудачны, книги потрясали Литу своими знаниями, но не могли ей помочь. Ни среди старинных фолиантов, ни среди современной литературы она не смогла найти интересующую её информацию. Сегодня Лита надеялась осмотреть самый дальний книжный шкаф. Он был закрыт, запечатан магическим ключом. Но Магичка как раз в одной из книг нашла заклинание, которое помогает снять печать. Прошептав пару слов и проведя рукой над дверью, Лита радостно улыбнулась. Створки раскрылись, на темных полках лежали несколько рукописных пожелтевших фолиантов и толстый томик в красном переплете. Вытащив свой клад, она поместила книги на стол к их собратьям и начала перебирать свои находки. Книги были очень старые, и Литавра даже дышать на них боялась. Информация в них была безумно интересная; рассказывалось о Фейри, созданиях магии, о таких, как они, Лита только слышала от старейшин да читала мифы в пансионе. Но и представить себе не могла, что они когда–то существовали с людьми в мире и согласии. Магичка же жила во времена, когда фейри были редкими гостьями в их стране, а после войны и вовсе их стали уничтожать. Девушка так увлеклась чтением, что не заметила служанку, которая наблюдала за ней. — Простите, Леди Литавра. Милорд приехал и желает вас видеть в своем кабинете. Первый раз в жизни девушка не смогла сделать самую элементарную вещь — вздохнуть. Легкие словно остались в одном положении и не видали надобности вбирать воздух. Внутренняя богиня заплясала от радости, а Магичка так и не смогла ничего ответить девушке, только кивнула головой. Она не ожидала от себя такой реакции на его возвращение и была ошеломлена теми чувствами, которые поднялись в ней. Перед тем, как пойти к лорду, она спрятала старые рукописи обратно, но вот как не старалась наложить магический замок, не смогла. Аккуратно притворив дверцы, Лита понадеялась, что никто и не заметит взлома. Чертыхаясь про себя, она медленно вышла из библиотеки и направилась к кабинету. Ей совсем не нравились внутренние ощущения: детская робость и счастье. Расправив плечи, она подождала, когда перед ней откроет дверь лакей. Кабинет Нефрита озаряло несколько десятков световых шаров, сам он что-то активно искал в столе. И даже не отвлекся на Литу, которая сделала книксен. Чтобы привлечь его внимание и поскорей окончить эту пытку, Литавра поздоровалась, повысив голос: — Добрый день, Ваша светлость! Вы хотели меня видеть? Выпрямившись, Нефрит осмотрел гостью и саркастически поинтересовался: — И когда мы успели перейти на «вы»? Пропустив это замечание, Лита поинтересовалась: — Позвольте узнать, зачем вы хотели меня видеть. Хищно ухмыльнувшись, Нефрит в два шага преодолел расстояние между ними. И ловким движением вытащил из прически Магички карандаш. — Слышал, в моё отсутствие ты впала в уныние и решила обратиться к книгам? Щеки девушки вспыхнули, и не столько от злости на него, сколько от смущения. Лорд стоял вплотную, деловито осматривая каждую черточку лица девушки. Взяв себя в руки Лита, официально улыбнулась. — Да что вы такое говорите, ваше сиятельство?! Я и не думала об унынии, скорей, моё посещение библиотеки — это своеобразный праздник. — И что же ты отмечала? — Ваше отсутствие, лорд, — не дав и рта открыть Нефриту, она продолжила: — Но ведь не посещение библиотеки вы хотели со мной обсудить? — Лита, Лита! Кто же тебя учил таким манерам? — Всему самому худшему я учусь у вас. Улыбнувшись уголками губ, Нефрит произнес: — Вижу, я оказался хорошим учителем. Ну, да ладно. Присаживайся, — в приказном тоне сказал Неф. Магичка выбрала диван, находящийся подальше от рабочего стола лорда, мужчина же сел за стол и начал говорить: — В это время я совершаю объезд своих земель и к зиме приезжаю в Столицу, но в этом году погода внесла свои коррективы. Сначала я еду в Речной край, там случилось наводнение, надо осмотреть, какие там убытки, и подсчитать, во сколько это обойдется казне. — Вас что, интересует только материальная сторона. А люди? — Лита попыталась сдержать гнев, но не вышло, возмущение само выросло в слова и вырвалось с уст. Нефрит не спешил с ответом, он долго разглядывал девушку. Под его пристальным взглядом Магичка почувствовала себя очень некомфортно и уже мысленно ругала себя, она и так находится на волосок от смерти, а тут еще и характер решила показать. Глупо было с ее стороны надеяться, что в этом демоне есть хоть что-то человеческое. — Лита, скажи, ты и правда думаешь, что я такое чудовище? Магичка уже готовилась к казни, поэтому его вопрос просто обескуражил ее и еще надлом в его голосе. Какое-то разочарование вместе с печалью. В какой-то миг Лита чуть и правда не поверила его словам, но… но разве так может говорить приспешник Нехелении? — А разве это не так? — и, чуть помедлив, добавила: — Ваше сиятельство — верный лорд Нехелении! В ярко освещенном кабинете Лита увидела, как его сапфировые глаза в миг потемнели, а на скулах заиграли желваки. — Через неделю я выезжаю, ты вместе со мной, — сухой приказ и ни шанса на возражение. — А сейчас можешь идти собираться, путешествие будет долгим. Уже подойдя к двери, Лита оглянулась. — Зачем я должна ехать? — Я не хочу, чтобы ты была с Фирюзой! Ответ как пощечина. -Я же знаю, Литавра, ты тоже не ангел, так что мы стоим друг друга. Лучше бы он ее ударил, чем подумал, что она может причинить вред Фире. А может, он и прав — не так давно она этого и хотела… *** Литавре были не выносимы вечные примерки, хлопоты и завистливые взгляды фрейлин. Знали бы они, что она с радостью хочет поменяться с ними местами. С ужасом она смотрела, как ее гардеробная с каждым днем заполняется все новыми чемоданами разных видов и конфигураций, как портнихи услужливо преподносят ей все новые виды тканей. Решив уйти от этого дурдома, Магичка вышла в сад. Теплое осеннее солнце медленно высушивало лужицы, спрятавшиеся под кронами еще зеленых деревьев. Присев на резные качели, Лита наблюдала, как под руководством гувернанток и нянек Фира изучает флору; рядом сидела мадам Кер и что-то аккуратно вышивала. Лите совершенно не хотелось ехать с Нефритом, если здесь была возможность избежать с ним встречи, то там вряд ли будет. Остается три дня, как она попрощается с Фирой и отправится в неизвестность. Уже сейчас ею овладело чувство грусти по малышке и о проведённом с ней времени. — Лита, это тебе, — Фира протянула ей красивый букет хризантем. — Спасибо, — благодарно улыбнулась Магичка. — Почему ты такая грустная? — пропел детский голосок. — Я просто не выспалась, — не рассказывать же малышке правду. — А почему грустишь ты? Я видела тебя с утра, и ты была чем-то расстроена. — Нефрит, он бука. А еще вредный и упертый, как говорит мадам Кер. — Ну, здесь я с ней согласна, — рассмеялась девушка. — И что же он такого тебе сделал? — Я так скучаю по нему, а он вечно занят. Мне хочется гулять с ним и веселиться. Когда я была совсем маленькой, он водил меня на башню, и мы разговаривали со звездами. А теперь я его так редко вижу. Он что, не любит меня? — Малышка, ну что ты такое говоришь?! Я плохо знаю твоего брата, но уверенна я на все сто, что он в тебе души не чает. Просто у него много дел, как ты сама думаешь, разве легко управлять Евразией, она же огромна! Но все увещевания Литы не действовали на Фиру, и тут она решила схитрить. — Ты умеешь хранить тайны? — Да. — Так слушай, я от Лорда Нефрита слышала, точнее, он мне сам рассказал, что готовит тебе сюрприз, — видя, как глаза девочки заблестели, Лита предупредила: — Только т-сс, никому не говори. Договорились? — Да-да, спасибо, Лита. Радостная Фира отправилась обратно к нянькам, а Магичка во дворец. Когда она проходила мимо эльфийки, та позвала ее. — Литавра, я знаю, что вы отправляетесь с Нефритом. А еще я знаю, что вам лучше бы держаться подальше от него. Вы сбиваете его с дороги, — Эльфийка, не смотря на вышивку, точно прошила красный крестик. — Мадам Кэр, вы что, правда считаете, что я в восторге от этой поездки и от того, что нахожусь рядом с лордом? Я и уйти пыталась, но Нефрит меня не отпустил, и поэтому если вы хотите, чтобы меня здесь не было, поговорите с лордом. Я знаю, он прислушается к вам. И при все моем уважении, вы считаете, что убийства — это «дорога»? — Если бы все было так просто, то вас тут давно бы и не было. А что касаемо дороги, вы еще слишком молоды и многого не понимаете, — еще один крестик, сделанный не глядя на схему. — Ну тогда я вам ничем помочь не могу. Вы извините меня, но мне надо спешить. Было приятно с Вами поговорить. — К сожалению, я не могу сказать того же. До свидания, Литавра. У Магички после этого разговора остался неприятный осадок, словно и правда она мешает чему-то важному, но чему? Отбросив неприятные мысли, Лита поднялась по парадной лестнице. Сейчас ей надо было что-то решать с «сюрпризом» для Фиры. И только один человек мог помочь ей — Нефрит. Лорда она нашла только благодаря стайке фрейлин и придворных дам, которые столпились у дверей башки. Еле протиснувшись сквозь возбужденных дам, Магичка, подобрав юбки, побежала по лестнице. Надо было добраться наверх как можно быстрей, чтобы решимость не улетучилась. На середине лестницы ей перегородили дорогу двое гвардейцев, они не пропускали Литу. Пререкание между ними и девушкой становилось все громче, на этот шум и вышел Неф. — Милорд, мне нужно поговорить с вами. — Пропустите. Нефрит пошел обратно наверх, подниматься ему было тяжело, и он с силой опирался на трость. Поднявшись наверх, он облокотился о зубцы башни и вопросительно посмотрел на Магичку. — Что произошло? — У меня есть просьба. Устало прикрыв глаза, лорд произнес: — Слушаю. Набрав грудь побольше воздуха, Лита вымолвила: — Я хочу поговорить о Фире. Вымолвив это, она приготовилась к жесткому отпору, но вместо этого услышала уставший, слегка раздраженный голос: — Я же сказал, чтобы ты не вмешивалась в ее жизнь. При дневном свете Нефрит выглядел уставшим и встревоженным, словно все силы с него в миг выкачали. Решив быстрей избавиться от своей миссии, она выпалила: — Я помню это, но сестра очень любит вас и сильно скучает, вас давно не было, и скоро, милорд, вы опять уезжаете. Подарите ей ваше внимание хотя бы на один день. Она очень в этом нуждается. Я вас прошу, побудьте с ней. И это будет единственным моим желанием. — Хорошо, но и у меня есть просьба. — Просьба или приказ, ваша милость? Еле сдерживая улыбку, Нефрит напустил на себя строгий вид. Оттолкнувшись от зубцов, он медленно подошёл к ней вплотную. — Просьба, Лита, — улыбнувшись, сказал лорд. — Перестань назвать меня на «вы». А то я чувствую себя стариком. Сапфировые глаза Нефрита озорно заблестели, когда он смотрел, как меняется ее лицо от испуганного до веселой улыбки. — Так договорились? — заливисто смеясь, уточнила девушка. — Да, — Нефрит снова стал серьезным. — А теперь иди, мне предстоит второй раунд тяжелых переговоров. — А с кем, если не секрет. — Ты же знаешь, что любопытство — это не лучшая черта. Но так как у нас с тобой перемирие, я тебе отвечу, правда, в первый и последний раз. Я разговариваю с королевой Нехеленией. Литавра не чего не ответила, только с отвращением передернула плечами. — Понимаю, я сам от нее не в восторге. *** Поздним утром Магичка проснулась от чувства пустоты. Встав, девушка у себя на столике нашла записку, подкрепленную печатью лорда. «Спасибо за совет. Мы с Фирой уехали, вернемся завтра днем. А ты пока собирайся. Нам предстоит долгое путешествие». Решив, что путешествия не миновать, Литавра отправилась в библиотеку. Собрав еще один маленький чемоданчик с книгами, Лита спустилась в сад. Её волновали последние слова Нефрита на башне. Она не могла никак понять, лгал ли он ей или нет. Когда она попала во дворец, ей казалось все определенно ясным: Нефрит — зло, от которого надо избавиться. Но сейчас, пробыв в этих стенах несколько месяцев, она уже не могла так однозначно дать оценку лорду. Он оказался многогранной личностью, которой Литавре придётся еще разгадать.