На краю души

О, это был не просто поцелуй. Это был укус змеи, острое вонзившееся жало, меткое попадание стрелы! Он был болезненным, колким, отравляющим, и Миливия явственно чувствовала, как по ее губам течет яд, заставляя ее беспомощно запрокинуть голову и почти в беспамятстве терпеть это болезненное соитие. Никто, кроме Арно, не касался ее губ так, да и Арно — тоже. Хищно, жестоко, разрушающе. Ничьи губы не были такими жесткими и пьянящими одновременно, нет, не как дорогое вино, а как самое последнее пойло. От чего еще могут так подкашиваться ноги и теряться последние мысли?.. Зойсайт отрывается от ее губ лишь на какое-то мгновение, его глаза хищно и жадно горят во тьме, и он продолжает свой укус, заставляя Миливию практически осесть на пол. Ей хочется закричать, — но слова застревают в горле. Ей хочется оттолкнуть его прочь, — но руки повисают на вороте его халата. Ей кажется, что он вот-вот убьет ее, высосет душу, она захлебнется жгущем губы ядом, но сил на сопротивление нет. И она тихо обмякает на его руках. В ее голове нет совершенно ничего, кроме беспомощной тревоги. И лишь где-то на задворках сознания прокрадывается ощущение мужских ладоней на талии, глубокое дыхание и запах мужской кожи. Нечто позабытое, утраченное, но все-таки оставшееся где-то про запас, на крайний случай, то, что она и не надеялась когда-то почувствовать вновь. Более того, не хотела. Без любимого Арно это ей не нужно. А так ли это? Почему так напряжено ее тело, так застилается туманом голова, так все-таки приятны эти чужие прикосновения, хотя настойчивы и мало ласковы? Это все просто проклятая женская природа! И, быть может, отблеск глухого одиночества… А руки настойчивее, яростнее; они неразборчиво, судорожно перебирают складки ее платья, играют по плечам и волосам, прижимают; и губы уже не жаляще-острые, а просто напористые и требовательные. Отчего же не поддаться? Всего на минуточку… Всего на мгновение… Снова почувствовать себя женщиной… Желанной… — Нет! Миливия даже не поняла, что закричала. И Зойсайт не понял, хотя и вздрогнул. Его губы остановились на ее шее, руки еще сильнее обвили талию. — Нет, нет! — откуда в ней взялись силы, но девушка яростно оттолкнула от себя лорда и прижалась спиной к окну; глаза ее были широко распахнуты, но бездумны, щеки пылали, грудь вздымалась от тяжелых и частых вздохов. Зой, кажется, и сам не пришел в себя. Халат съехал с груди куда-то влево, лицо раскраснелось, зеленые глаза метали молнии, а губы стали до пошлости алыми от беспорядочных поцелуев. Он смотрел на Магичку как на неожиданно ускользнувшую жертву, которую он все равно поймает. И тогда… что будет тогда, всем известно. — Отойди от меня, — приказала Магичка, но таким голосом, словно боялась не Зойсайта, а себя. Зой сделал к ней шаг, но девушка в ужасе прижалась к окну. — Не смей! — Мил… — Я хочу, чтобы ты ушел! — Миливии показалось, что она упадет без чувств, лишится разума, если Зойсайт не уйдет; и, видимо, в его голове мелькнула такая же мысль. Поправив халат и откинув за спину растрепавшиеся рыжие кудри, лорд отошел к двери. Лицо его не выражало ничего, лишь глаза фанатично блестели и так цепко смотрели на Мил, что она ощущала себя нагой. Он не чувствовал ни капли стыда или сожаления. «Ты все равно будешь моей», — вероломно твердила его гордость. «Я никогда не стану его»! — пытаясь сопротивляться, думала Мил. Зойсайт развернулся и ушел, хлопнув дверью. А Миливия бессильно опустилась на пол, стараясь не разрыдаться. *** Она не знала, что ей делать, как теперь смотреть лорду в глаза, а самое главное — себе. Кое-как справившись с собой, Магичка дошла до своей комнаты. Миливия думала, что не заснет в ту ночь, но оказалась неправа: едва ее голова коснулась подушки, девушка тут же забылась тревожным сном. И снился ей снежный край; уныло завывал ветер, вспенивая и скручивая в узлы вереницы снежинок, но Миливия не ощущала холода, наоборот, ей казалось, что кругом поразительно тепло. Девушка видела себя как бы со стороны: на ней было легкое, изящное серое платье, кожаные туфельки и плащ, практически срываемый ветром, однако дискомфорта не было. И так легко было ступать по сугробам, ведь ее ноги совсем не вязли, а едва продавливали хрустящую корочку! Впереди была только тьма и никого и ничего вокруг. Девушка шла наобум куда-то вперед, стараясь удержать плащ. Неожиданно на горизонте замаячил огонек; Миливия прибавила ходу. Она знала, кто светит ей во тьме, прекрасно знала. Это ее Арно! Сердце радостно забилось в груди. Наверное, он не хотел, чтобы она плутала во тьме, среди снега и ветра, и решил указать ей путь к нему! Ведь она шла… к нему? Конечно, да! Никого она так не желает увидеть, как его! — Арно! — закричала Мил, срываясь на бег, но унылый ветер сорвал эти слова и унес куда-то ввысь, вместе со снегом. Что ж, она все равно не собьется, Арно услышит ее. Вот-вот она его увидит, вот-вот заветный желтый огонек мелькнет совсем рядом. Она впорхнет в объятия мужа, и они вместе отправятся к их сыночку. Она так соскучилась… так страдала. Теперь все будет по-другому. Но что это? Миливия остановилась. Огонек оказался не фонариком и даже не факелом. Он освещал ладонь, на которой ярко играл, и часть мужской фигуры в кителе. Разве это Арно? Нет, не он… Хотя всего не видно, Миливия чувствует, что это — не ее муж. Арно гораздо выше, шире в плечах. Да и стал бы Арно ждать, когда она подойдет? Он бы тут же кинулся и сжал ее в объятиях! Нет, это не он, не он. Но кто? Радость потухла, уступая тревоге. — Арно? — Миливия не надеялась на ответ, и мужчина действительно смолчал. Осторожно ступая, судорожно глотая теплый ветер, девушка почти вплотную приблизилась к незнакомцу. Неожиданно его лицо осветилось. Это был… Зойсайт. Несмотря на светло-русые волосы и серые глаза — глаза мужа Миливии! — это был лорд. Он молча смотрел на нее, и было в этом взгляде что-то пристально-жуткое. — Зачем… зачем ты заманил меня к себе? — в страхе спросила Миливия, боясь его перемен и полупустого взгляда. — Ты не мой муж! — Нет, твой муж — это я! — заявил Зойсайт, хватая Миливию второй рукой. Девушка вскрикнула и проснулась. Миливии казалось, что ее сердце вырвется из груди. Старый страх снова навалился с новой силой, сковывая, убивая. Каждое мгновение сна казалось таким поразительно реальным, что вовсе не удивительно, что она так испугалась. Это ей небесная кара, кара за то, что она позволила чужому мужчине так нагло и бесцеремонно касаться ее и целовать. Теперь даже во снах она не может встретить своего мужа и ребенка. Проклятый Зойсайт. А она — грязная потаскуха. Отныне она перестала быть чистой. «Он снова хотел унизить меня, подчинить себе, — судорожно думала девушка, сидя в кромешной темноте на кровати и трясясь мелкой дрожью. — Просто так, из похоти, из самолюбия. А я позволила ему топтать меня, топтать мою память о любви, о нежности. Для него это все — удовлетворение. А что теперь будет со мной? Что делать с этим страшным чувством вины? Как стереть себе память и не думать о тех грешных минутах?» И больше не приходил спасительный сон, и мысли отказывались отпускать произошедшее. Раз за разом девушка вспоминала собственнические руки лорда, его губы, дыхание и собственную беспомощность. И страшнее всего были те доли секунды, когда она хотела поддаться. О Боже, как Миливия ненавидела себя за эту гадкую слабость! Как бы низко она пала, если б не отпрянула! Она бы даже хотела заплакать, но слез не было, лишь сухая истерика. Червоточина в ней, в ней! Нет, не в лорде! Она дала слабину и однажды расплатится за это, потому что падет под его гнетом и властью. И превратится в жалкую любовницу на одну ночь (в лучшем случае, на две или три, хотя это маловероятно). Ей не будет покоя, покуда Зойсайт не осуществит задуманное, не сломает ее и не затащит в свою постель, чтобы потом отметить еще одну знаменательную победу над женщиной. Не он ли говорил, что добился власти не без помощи богатых вдовушек? Что ж, пришло время беглых крестьянок! Только его ждет глубокое разочарование, — девушка горько усмехнулась, — Миливия не светская искусительница и не куртизанка. Она умеет только любить, а не отдавать себя кому попало. А значит, в ней он увидит только неискушенную девицу, не умеющую его толком развлечь. Пусть и в его победе будет ложка дегтя. Лучше бы он взял ее силой… Тогда бы она смогла хоть как-то оправдать себя. Но нет, так, наверное, неинтересно. То ли дело соблазнять дикарку, давить и душить в ней все, что для нее свято. *** Человек редко удостаивается возможности узнать, что разделит его жизнь на «до» и «после». Тем более, не многие из людей могут похвастаться, что они знают точные параметры этой черты. А вот Литавре повезло, если, конечно, это можно назвать везением. Её от неизвестного будущего отделяло ровно двадцать четыре ступеньки. Двадцать четыре ступени парадного подъезда Летней резиденции лорда Евразии. Двадцать четыре шага вниз, и эта жизнь останется в прошлом. Возможно, Лита и не задумалась бы об этом, если б не опоздание Нефрита, она ждала его уже несколько минут, закутавшись поплотней в бархатный плащ, и наблюдала за тем, как чинно лакеи вторично проверяют поклажу и оснастку двух карет. Она нервно расхаживала из стороны в сторону, рассерженная не пунктуальностью лорда. Если бы девушка знала, что он не придет к назначенному часу, то успела бы зайти на прощание к Фире и оставить ей подарок, а так пришлось передать его мадам Кэр и надеяться, что эльфийка не сочтет крамольным сказки Семи гор. Любимый сказочный сборник Литы. Покосившись на эльфийку, Магичка отметила про себя, что ей будет не хватать едких замечаний и подчеркнуто уважительных бесед с этой женщиной. — Я знаю, что вы не в восторге от всего этого, — обвела рукой Лита кареты, — но и мне это не по нраву. Я попытаюсь как можно меньше общаться с лордом и уж тем более не сбивать его с Дороги, — Лита честно попыталась подавить сарказм в голосе. — Мадам Кэр, мне правда было приятно с вами познакомится, хоть и нельзя назвать наше с вами общение дружеским, скорей, натянутым. Но это только в силу каких-то предубеждений с вашей стороны на мой счет. Но, — Магичка дружески сжала ладонь, затянутую в атлас, — я клянусь, что не причиню боль Фире; за проведенное время в этом дворце я привязалась к ней как к младшей сестре и всем сердцем ее полюбила. — Литавра, — первый раз Магичка услышала в голосе не холодную учтивость, а настоящие чувства. — Я и не сомневаюсь в твоих добрых намерениях к Фирюзе… Но Нефрит — это другое дело. Вы с ним связаны, и именно это меня пугает. Такая связь может как возродить, так и уничтожить вас обоих. Будь осторожна. — Дамы, и о чем вы так мило беседуете? Не обо мне ли? Нефрит, веселый и выспавшийся, стаял в парадных дверях. Дорожный плащ темно-серого цвета, потертый и заплатанный в нескольких местах, и непослушные волосы, затянутые в низкий хвост, превратили лорда из властного правителя в юношу, полного огня и задора. — Сударь, а разве вы не слышали, что самомнение — это порок? — поинтересовалась Магичка. — Литавра, злость с утра, это тоже не лучшее качество дамы. Отвернувшись от Магички, он склонил голову к мадам Кэр и что-то ей прошептал, потом крепко ее обнял и расцеловал в обе щеки. Лита готова была поклясться, что увидела слезы в глазах эльфийки. После того как женщины обменялись сухими кивками на прощание, Нефрит подал руку Магичке, и они медленно стали спускаться к каретам. Лита раньше и не замечала, с каким трудом ему приходится ходить, опираясь на трость, и про себя злорадно усмехнулась, что это его неудобство еще малая цена за то зло, что он причинил. Когда они подошли к первой карете, Магичка уже подобрала юбки, чтобы подняться, как остановилась удивленная. Лаковая дверка с вензелями лорда приоткрылась, и оттуда показалась тончайшая ручка, затянутая в бархатную перчатку сапфирового цвета. Нефрит с улыбкой поцеловал протянутую руку и в темноту кареты прошептал как можно громче. — Я безумно рад, что мне выпала честь сопровождать вас, мадам. Литавра только и приподняла каштановую бровь. Лорд говорил с незнакомкой учтиво, практически по-приятельски и постоянно сыпал комплиментами в ее адрес. А вот представить этой даме Литавру он не удосужился. Для себя девушка решила, что он посчитал бестактным знакомить высокопоставленную госпожу со своей живой игрушкой. Волна раздражения, гнева на Нефрита и зла на себя чуть не захлестнула ее с головой. Ее магия всегда была в сильной зависимости от ее чувств. Окружающие скорей всего почувствовали сильный выброс магии, который Лита так и не научилась контролировать, потому что незнакомка придвинулась ближе к окну, чтобы разглядеть Магичкую. Девушка только почувствовала обжигающий взгляд Нефрита и любопытный незнакомки. И в окне кареты смогла разглядеть только лицо, скрытое темной вуалью и перстень причудливой формы. Недовольный неповиновением своей игрушки, Лорд сухо сказал: — Прошу, — Нефрит указал на вторую карету. Литавра, выровняв спину, до боли в позвоночнике оперлась о протянутую руку лакея и поднялась в карету. Дверка захлопнулась, Магичка только успела увидеть, как Нефрит сел в первую карету к очаровательной незнакомке. Постепенно Летний дворец скрывался из виду. Процессию из двух карет и десятком молодцев из гвардии провожали только заросли шиповника, с которых и началось ее приключение. Черта была пройдена. Двадцать четыре шага вниз сделаны. И теперь на сцене появилась новая героиня. Загадочная и явно важная особа, перед которой даже Нефрит из демона превращается в человека. *** Зойсайт с трудом заставился себя запереться в собственной комнате и усесться за стол. Голова нещадно гудела, мысли путались, жар желания болезненно пульсировал ниже живота, напоминая о том, что происходило несколько минут назад. А что, собственно, было? Ничего особенного. Просто вспышка страсти, не более. Но какая сильная, разрушительно сильная. И он едва ли удержался, чтобы не воспользоваться своим преимуществом и не надавить на уже готовую сдаться девушку. Он чувствовал, что много усилий не потребуется, и Магичка сама падет ему в объятия, но что-то его все-таки остановило. Ее отчаяние? Ее испуг? Ее… влечение к нему? Он так близок к победе. Он чувствует запах триумфа. Но будет нечестно просто надломить Миливию, не по правилам, скучно. Лорд хочет, чтобы дикарка сама пришла к нему, без всякого давления и уговоров, и отдала то, что он уже давно считает своим. Свою невинность, свою страстность, свое женское естество. Она сама преподнесет это ему как победителю, склонит перед ним голову, покорно и преданно взглянет в глаза. И покуда этого не случится, он не почувствует удовлетворения. Нет, это уже не игра, не театральное представление, не просто прихоть. Это — дело чести, яростное желание — до исступления, до бессонницы и физических терзаний. Он потерпит, он подождет, покорит и завоюет, несмотря на явное сопротивление Магички. Но и эта крепость будет его. И эта женщина не устоит перед ним и подарит ему свое сердце. Судорожно соображая, лорд смотрел на черноту за окном. Он пойдет по другому пути, не так вероломно. Нельзя ее отпугивать. Ясное дело, что мимолетная связь ей не нужна. В его любовь она не поверит. Лесть и подарки — почти прямое оскорбление. Эх, хороша девчонка! Нескоро он с ней обретет покой. Но чем сложнее, тем интереснее, тем слаще победа. Зойсайт снова представил себе затуманенные синие глаза, тонкую талию и линию розовых губ, и желание ударило с новой силой. Черт, пора развеяться, у него слишком давно не было женщины. Иначе как объяснить это дикое, практически неконтролируемое наваждение? Зойсайт прикрыл глаза и откинул голову на спинку кресла, стараясь сосредосточиться. Однако воспоминания о самых дивных прелестницах, побывавших в его постели, не задерживались в сознании, и мужчина снова представил себе маленькую воровку, млеющую в его руках, и с нетерпением положил ладонь на сосредоточение своего желания. *** Они должны были выезжать на рассвете; Магичка так и не смогла заснуть на протяжении ночи и сейчас чувствовала себя разбитой и уставшей. Поправив подушки, она попыталась поудобней устроиться, чтобы заснуть. Но чувства, словно испуганные птицы, бились в клетке души и пытались вырваться наружу. Она стала игрушкой, неодушевлённым существом в руках жестокого правителя, теперь она даже себе не принадлежала, и это бесило ее больше всего. Литавра стала безликим, полуживым существом, привязанным золотой цепью к лорду. Отодвинув занавеску, она прислонилась пылающей щекой к прохладной поверхности окна. Карета летела вперед, и пейзаж за окном сменялся с такой скоростью, что не успевал сохраниться в памяти. Одна сплошная серая масса, которая с неистовой силой и скоростью неслась на Литавру. Это ее серое прошлое. Прошлое, которое наступило после смерти сестры, после очередных смертей гвардейцев. Прошлое, в котором она не жила, а влачила своё жалкое существование. Единственное, что тогда давало ей силы, это ненависть. И теперь она всеми силами пыталась избавиться от этих воспоминаний, но они нападали с новой силой. После таких безрадостных раздумий последние силы ее оставили, и Магичка провалилась в тревожный сон. Она устала бороться, иногда надо плыть по течению и набираться сил, надо просто довериться природе, и — кто знает? — может, течение дарует то, к чему ты так безудержно стремилась? *** Литавру разбудила служанка, которая прислуживала ей и во дворце. — Миледи, просыпайтесь. У нас привал. Если хотите поесть, то на поляне накрыт стол. — Спасибо, Нэнси. Почувствовав под ногами бренную землю, Лита потянулась и взглянула на небо. Лазурный покров был чист, высоко сиял янтарь солнца. Они ехали уже очень долго, но, вспоминая карту Центральных земель, Лита приуныла — им в дороге еще предстояло провести около двух суток. Попросив Нэнси принести ей книгу из багажа, Магичка отправилась к импровизированному пикнику. Под белым тентом красовался стол, накрытый словно к званному ужину, вокруг него клубились стайки нескольких придворных дам и вельмож, видно, присоединившихся к ним по пути. Взяв несколько кусочков холодной телятины и разломив гречишный хлеб, она присела на один из свободных стульев. Холодное утро сменилось теплым днем, Литавра подняла голову к потокам медового света и, словно кошка, довольно прищурила глаза. Вокруг было много людей, но того, кто был ей нужен, не было в поле ее видения. Заметив блуждающий взгляд девушки, Нэнси пояснила: — Лорд со своей спутницей ушел на прогулку, как только мы остановились, а мне приказал не будить вас. Но мне показалось, что вы захотите пройтись, уж больно долго мы ехали, — извиняющимся тоном произнесла девушка. — Спасибо, ты была права, я рада прогуляться. Но радость от не мелькающего каждые пять минут пейзажа быстро сменилась душевными терзаниями. Если взять в расчет слова Нэнси, то получается, что лорд не желает, чтобы Лита попадала в поле зрения гостьи. Магичка словно игрушка, которую можно отставить в сторону или закрыть в чулане, если она не нужна. Это и бесило девушку больше всего, у нее есть душа, желания и помыслы. А теперь получается, что ее жизнь зависит от прихоти Нефрита. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Магичка устроилась под тентом и с удовольствием раскрыла книгу. Страницы были совершенно белые, переплет приятно хрустнул, книга была явно новая. Скорей всего, купленная еще до войны, но к которой так и не прикасались. Заголовок гласил: «Сердце Земли». Сейчас было сложно представить, чтобы кто-то издал такую книгу даже подпольно. Сердце Земли стало главной тайной и оружием Нехелении. И если Лита решила противостоять ей, надо узнать про это оружие подробней. Время тянулось медленно, солнце все припекало, многие разошлись по своим каретам или спрятались в тени березовой рощи. А Лита так и сидела, погруженная в чтение. Точней, она пыталась читать, злоба в ней так и не успокоилась, строчки прыгали в разные стороны, слова не хотели складываться в предложения. В третий раз она старалась прочитать один и тот же абзац, но смысл вновь и вновь ускользал от нее. В добавок ко всему, солнце спряталось, первые минуты девушка не обращала на это внимания, так была увлечена бессмысленными попытками вникнуть в смысл написанного. Тем более, такое происходило уже несколько раз, но именно это облако оказалось каким-то большим. Дневное светило не показывалось уже несколько минут. Чтобы проверить, что такое произошло, девушка оторвалась от книги и в туже минуту встретилась с темно-синим взглядом разгневанных глаз. — Что ты себе позволяешь? Захлопнув книгу, Литавра поднялась. Нефрит был выше ее на голову, и чтобы чувствовать себя с ним наравне, она запрокинула голову. — Я пока просто читаю, а что, в этом есть что-то крамольное? Лорд с силой схватил Литавру за руку и потянул ее в березовую рощу. По пути Лита успела заметить, что все, видя гнев лорда, уступали им дорогу и скрывались в каретах. Затащив девушку в природное укрытие, он сильно толкнул ее вперед. — Литавра, ты прекрасно знаешь, о чем я! — Нет. Я правда не понимаю! — для больше спокойствия девушка сделала шаг назад. Нефрит сейчас был безумно зол. Таким она видела его только раз. Когда было покушение на Фиру. Но тогда не на неё был обращен его гнев, а вот сейчас… Придав голосу как можно больше холода, чтобы не показать свой страх, она произнесла: — Но раз ты снизошёл до того, чтобы поговорить со своей игрушкой, то слушай! Я хочу уйти. Так будет лучше для нас обоих. Я прекрасно понимаю, что я для тебя только повод для раздражения. Так отпусти меня. В березовой роще было совершенно тихо, ветер не путался в еще зеленых кронах, птицы не пели. Был слышно только дыхание Литы и треск сломанного сучка под ногой мужчины. Лорд вплотную подошел к испуганной девушке и хорошенько встряхнул ее за плечи. — Об этом не может идти разговора, — сапфировые глаза затянула пелена гнева, и они превратились в черные агаты, которые ничего хорошего не сулили Литавре. — Нефрит, я не понимаю, зачем я тебе, точнее, понимаю, но… — закусив нижнюю губу, девушка собралась с мыслями. — Но у тебя теперь есть другая игрушка, куда более интересная, чем я. Так дай мне свободу. От догадки, которая пронзила затуманенное сознание лорда, он отпустил нещадной болевшие плечи девушки. Глаза посветлели, и плотно сжатые губы расползлись в хищной улыбке. — Это что, ревность? Совершенно бледное лицо Литавры вмиг залила алая краска. Эту мысль она не допускала до себя, хотя она с утра билась в воспаленном мозгу. За долгие месяцы пребывания рядом с лордом она привыкла переживать разные чувства, но ревность была для нее чем-то новым и неопределенным. Причем, совершенно глупым чувством в положении Магички. Да, лорд был рядом с ней, но он не был ее, скорей, это она принадлежала ему, извечному повесе и ловеласу, человеку жестокому и циничному. Тому, кто был повинен в ее бедах. И только сейчас она поняла, что привязалась к нему. Что он и его сестра стали спасением для ее души. Они превратились в близких и очень важных для нее людей. От таких мыслей ей стало совсем плохо. Сильней прикусив нижнюю губу, Лита и не заметила, как алая капля упала с обескровленных губ. Сейчас ей было не до боли, надо было придумать, как выпутаться с этой ситуации. Главное, чтобы лорд не понял, как он чертовски прав. Она и правда ревновала этого деспота. Что-то внутри нее шептало, что он тот, кто ей так был нужен, что он тот, кого она так долго ждала. Её мысли всегда были направленны только на сестру. Кору надо было выучить, поставить на ноги, подарить ей все тепло и любовь, на которую она была способна. Все, что Лита могла, она отдавала сестре, у нее даже мыслей не было о женихе. Были парни, друзья, соседи. Но никого она даже не рассматривала как человека, с которым можно связать свою жизнь. И все потому, что ее жизнь принадлежала сестре. После смерти бабушки она и думать забыла о принце, которым она грезила в детстве. У нее не было ни времени, не желания кого-то еще любить. И вот теперь она наконец поняла всю реальность своего положения. Нефрит правда стал важен для нее. Магичка сама попала в ловушку, которую приготовила для него. И теперь у нее есть только два решения. Или загнать это мерзкое чувство подальше в душу, или поддаться ему, стать несчастной и счастливой в один миг. Вот так насмешка судьбы: обрести самое светлое чувство на земле и понять, что оно для нее смертельно. Теперь Лита поняла, о чем говорила эльфийка. Неужто она совершенно не имеет права на счастье? Наслаждаясь растерянностью дерзкой девчонки, Нефрит снял перчатку и поднял руку к лицу Магички. Лита в страхе отшатнулась, как от удара. Но лорд только ухмыльнулся. Обняв ее за талию, он притянул хрупкое тело к себе и большим пальцем аккуратно стер алую каплю. От этого нежного прикосновения Литавра перестала дышать, а внутренняя богиня сделала сальто от радости. Выдохнув наконец, она почувствовала его пьянящий аромат восточного кофе, сигар и леса, такой родной и близкий. Чтобы избавиться от наваждения, девушка попыталась выбраться из стальных объятий, но Нефрит только сильный прижал ее. Лорд был опасно близок к ней, его глаза, губы и его тело… «Стать счастливой и несчастной», — пронеслась мысль в голове у Литы. Ей нечего было терять, а то, чего она так хотела последний месяц, было рядом. В этот момент лорд был для нее человеком, таким же, каким он становился для Фиры. Поднявшись на цыпочки, девушка взглянула в его глаза. Нефрит нежно провел рукой по лицу Магички и, наклонившись, поцеловал ее в лоб. Миг — и объятья разжались Литавра ели устояла на ногах. Растерянная и шокированная, она непонимающе смотрела на мужчину. Лорд надел перчатку и совершенно бесстрастным голосом изрек: — У меня еще много дел, Лита. Я пойду. Но ты, как придумаешь ответ, приходи. Хотя я его уже и так знаю, — зло усмехнувшись, он дополнил: — И еще — не попадайся леди на глаза во время нашей поездки. Игрушка надоела хозяину. *** — Ты не спала всю ночь? — Зойсайт с трудом уткнулся взглядом в чашку ароматного кофе, вкус которого не ощущал. Миливия была бледна, смертельно бледна. Она не притрагивалась к еде, разложенной на круглом столе, покрытом белоснежной скатертью, а только мяла складку алого платья. Над столом висела тяжелая, давящая тишина, и Зой понимал: либо он разрушит ее сейчас, либо никогда. — Я спала, — тихо ответила Миливия, не поднимая взгляда. — Разве? — Зой саркастично усмехнулся, но остался спокойным. — Я ни за что в это не поверю. Я тоже не спал, Миливия. Я думал, — мужчина отложил чашку на стол. — Думал над тем, что или кто стоит между нами. Девушка вздрогнула и испуганно уставилась на лорда. «В точку!» — Я не дурак, Миливия, я мужчина, способный чувствовать и кое-что понимать. Я хочу знать, почему ты отвергаешь меня, несмотря на взаимное притяжение, — его ладонь непроизвольно потянулась к ней, но замерла у самого края столешницы, глаза пытливо сузились. — Я был нужен тебе вчера. Как и ты мне. — Я прошу раз и навсегда оставить эти разговоры, лорд Зойсайт, — сухо проговорила Миливия, и только ярко вспыхнувшие щеки выдавали ее волнение. — Все, что было вчера… — Является ошибкой? — коротко и совсем невесело рассмеялся лорд. — Боже, Миливия, откуда это дамское заезженное кокетство? Ты так далека от него, тебе оно попросту не идет. Ты чувствовала то же, что и я. Ты чувствовала мою страсть и искренность и отвечала тем же. Нам не по десять лет, Мил, — его голос стал мягким и почти чарующим, — будем же честны. — Честны? — голос девушки неожиданно зазвенел, глаза вспыхнули. — Именно моя честность заставляет меня… — Наступить на собственные чувства? — снова перебил Магичку Зойсайт. — Я докажу тебе, что я тот, кто тебе нужен, — лорд коротко улыбнулся. — Уж поверь, моя милая, мы будем вместе.