На краю души

Тогда лорд ушел и не возвращался до самого вечера. И лишь на ужине невозмутимо объявил, что время поджимает, и им нужно снова отправляться в путь. Вел себя Зойсайт безукоризненно: ни словом, ни делом, ни даже мимолетным взглядом он не давал вспомнить о тех дерзких словах, что он когда-то произнес, глядя прямо в глаза Магички. Более того, Миливия могла поклясться, что Зойсайт не смотрел на нее как на женщину. Это было неожиданно, иррационально, необъяснимо. Из его взгляда полностью пропала искра интереса и хитрого кокетства, улыбки стали сухими, разговоры — конкретными и прямолинейными. Он не старался провести с ней свое свободное время, не стремился прикоснуться, сказать что-нибудь двусмысленное и смущающее. Нет, лорд с удовольствием обедал или ужинал с ней за обсуждением литературы, истории или этикета, но не более. Львиную долю суток Зойсайт сидел за документами, а когда подходило время дороги, ехал в отдельной от Магички карете или на своем любимом Агате. Миливия не знала, как реагировать на это, и не понимала своих чувств. Зойсайт больше не пытался сблизиться, ни коем образом не трогал ее ставшую размеренной жизнь, но это-то и приводило ее в страшное смятение. Слова лорда коренным образом расходились с действиями. И при этом он как будто действительно перестал интересоваться ей. Так какой смысл держать ее возле себя? Показать новую игрушку своему двору? Свести-таки с ума своей хитрой игрой? Нет, его невозможно понять. Невозможно постигнуть. Наступили спокойные, но постылые дни. Миливия как могла развлекала себя чтением или рассматриванием однообразных пейзажей за окном. Иногда она брала одну из служанок и выходила на короткую прогулку, но подобное времяпрепровождение очень скоро наскучило, а чувство тревоги прочно поселилось в ее сердце. Вот бы затеряться где-нибудь и не найти дороги в очередную холодную гостиницу, раствориться, сгинуть, запутать следы. Хотя какой в этом толк? Что с лордом, что без него ее существование мало имело смысла. Конкретной точки назначения у нее нет. Так почему бы не плыть по течению, понадеявшись на судьбу?.. И Магичка продолжала свой путь, перебираясь из одной кареты в другую, сменяя гостиничные номера и служанок. По мере приближения к резиденции лорда города становились красочнее и богаче, но девушку это мало занимало. По сути, все оставалось неизменным. Так чего же тревожиться лишний раз? — Наши планы слегка изменились, леди Миливия, — Зойсайт, почтительно поклонившись, зашел в комнату Магички, и девушка недоуменно отложила чашечку с чаем на стол. Он никогда не навещал ее утром. И почти никогда не отчитывался. Видимо, перемены действительно важные. — Кстати, доброе утро. Хотя… — на его красивом лице появилась тень озабоченности, — это кому как. — Сядь же, — нашлась синеглазая и указала на стул напротив, — и расскажи все толком. На несколько секунд мужчина замялся, но все-таки сел. Он выглядел безукоризненно, как и всегда. Но Миливия достаточно провела с ним времени, чтобы заметить легкие тени под глазами и необычайно резкие движения тонких пальцев. Нервничает. По спине Магички прополз озноб страха. — Рассказывать нечего, — глубоко вздохнул он. — Дальше ты поедешь без меня. — Что? — девушка не сразу поняла, что лорд имеет ввиду. Без него? И куда же? Почему? — Мне нужно заехать в одно селение, но тебе со мной нельзя, — безапелляционно заявил лорд. — Можешь не беспокоиться, тебя довезут до дворца и устроят там, а я постараюсь скорейшим образом завершить свои дела. — Дела? — вырвалось у Магички помимо воли. Господи, и когда она стала такой несдержанной? Зойсайт совершенно не должен отчитываться перед ней. Тем более, все действительно серьезно, если судить по его внешнему виду. Только вот… — Не хочу скрывать, это катастрофа, — мрачно сказал Зойсайт, внимательно глядя на девушку. — Надеюсь, ты сохранишь в тайне все, что я скажу тебе сейчас, и не станешь причиной паники. — Паники? — выдохнула Магичка так, словно это чувство едва не поглощает ее саму. — В провинции Сандра-Эм разгорелась лихорадка, слава небу (если так можно сказать!), пока что только там. Но что расстояние для мора? Такие болезни крайне беспощадны к любому, кто столкнется с ними, — мужчина встал и заходил взад-вперед по комнате, словно дикий зверь, загнанный в клетку. — Такая лихорадка уже скосила Северную Америку и теперь каким-то образом перебралась к нам. У меня есть предположения на этот счет, но сейчас не до них. — Это та самая… — Да. Та самая. Маги защищены от нее благодаря своей природе. Эта зараза разрушает клетки слабого человеческого организма. А если учесть, что людей гораздо больше, чем Магов, все это грозит тотальным вымиранием. И я не делаю из мухи слона, нет. Северная Америка — это мои владения, и сейчас они практически пустынны. Я знаю, что такой мор и разрушение, что такой трупный запах и полностью вымершие города. Я сам жег смердящие тела тех, кто уже был бессилен против болезни, но все еще являлся ее источником. Пока что мне поведали лишь о пяти случаях смерти. Сейчас, быть может, это число изрядно увеличилось, — мужчина, нахмурившись, встал у окна и вперил взгляд на оживленную, ничем не омраченную улочку внизу, совершенно беспечную в своем незнании. — Я поеду туда, постараюсь навести порядок и обеспечить доставку лекарств. — Я с тобой, — Миливия знала, что вряд ли от нее будет серьезная помощь, но ей более не хотелось быть бесполезной куклой. Она может помочь спасти хоть кого-нибудь. — Пожалуйста, Зойсайт, — она умоляюще сложила руки. — Не говори глупости и отправляйся дальше во дворец, — отмахнулся от нее лорд. — Неужели мои усилия будут лишними? — горячо возразила Мил. — В таком деле любой человек на счету. Я не боюсь трудной работы и знаю кое-что о травах. И поездка эта не принесет мне никакого вреда. — Прости, Миливия, но я не хочу брать на себя дополнительные хлопоты. Ты моя гостья, мой товарищ, и я буду отвлекаться на тебя. Здесь так нужна рассудочность и спокойствие! — как можно убеждающе и мягко произнес лорд. — И в этом я тебе помогу, — перебила его Магичка. — Я вовсе не нуждаюсь в постоянной опеке и могу поддержать в трудную минуту, если это понадобится. Я видела много страшных вещей, Зойсайт. Я видела войну и смерть, я дышала ей в лоб и много раз ощущала ее пальцы на своем горле. Не заставляй меня страдать и стыдиться того, что я могла помочь, но малодушно не сделала этого. «Ну же, ну же», — Миливия ждала своего приговора. Где-то умирают люди. Где-то просят о помощи, но не находят ее. И почему ему так надо упираться? — Миливия, это не развлекательная поездка… — Да что ты говоришь? — чуть не рассердилась девушка. — Я понимаю это не хуже тебя и просто хочу помочь. Тебе ведь понадобится помощь, я уверена. Не упрямься, я готова на любые лишения. Зойсайт вздохнул. Глаза его все еще были полны сомнения, но выбор уже сделан. Быть может, с ней действительно будет легче. Хоть чуть-чуть, в самые безнадежные вечера… — Собери самые нужные вещи, оденься скромно. Вечером мы выезжаем, — и тут же стремительно вышел, оставив Магичку одну. *** Долгое и утомительное путешествие было остановлено глубокой ночью в деревушке. Местный барон отдал на откуп свите лорда весь постоялый двор. Литавру проводили в ее комнату одной из последних. Слуги делали все, чтобы Магичка и спутница лорда не столкнулись случайно. Но обычно происходит то, чего мы больше всего боимся. Спасительный сон отказывался прийти к Магичке. Прокрутившись в постели около часа, девушка решила занять себя чем-нибудь. Присев перед зеркальным трельяжем, она начала медленно расплетать тугие косы. Детская традиция заплетать волосы на ночь осталась. Из ее жизни ушли бабушка с Корой, а вот эта привычка — нет. Словно напоминание о прошлом счастье… Литавра помнила, как перед сном бабушка расчесывала ей волосы, а она считала в слух до ста. Ей всегда было интересно, почему надо было расчесать волосы так долго. И бабушка как-то сказала, что на сотый взмах щетки все плохое, что скопилось за день, растворяется в небытие. Грустно улыбнувшись воспоминаниям, Магичка осторожно распускала косы. Взяв гребень, она начала медленно расчесывать волосы. И, как в детстве, она принялась считать: — Раз, — произнесла тихо Литавра, словно боясь своего голоса. Вьющиеся от природы локоны под тяжестью длинных кос слегка выровнялись и стали струящимся водопадом, обрамляющим печальное лицо. — Два, — взяв отдельную прядь, девушка аккуратно провела по кончикам гребнем. Подняв взгляд на своё отражении, Литавра попыталась улыбнуться. Но улыбка вышла вымученной и смотрелась словно гримаса на осунувшемся лице. -Три. Волосы, подсвеченные световыми шарами, отливали золотом, они ниспадали вниз и укутывали открытие плечи Магички, медовый водопад выделялся на молочной (такой нехарактерной для южанки) коже. — Четыре, — матовый гребень проскользил меж русо-золотых прядей. — Пять, — голос стал чуть громче. Короткие, упругие завитки настойчиво щекотали шею. — Шесть. Семь, — девушка зажгла еще один световой шар; наклонившись ближе к зеркалу, она пыталась рассмотреть свое отражение, словно там, за серебряной гладью, не она. Что ее измученное, с впалыми щеками, потухшими глазами и морщинкой, перечеркнувшей высоки лоб, отражение? Злая шутка. — Восемь. Девять, — уверенно произнесла девушка. — Десять, — Литавра злобным взглядом впилась в двойника, спрятавшегося за кованной рамой зеркала. — Одиннадцать, — внешнее — всегда отражение внутреннего. — Двенадцать, — остается только принять себя такой. Ведь это озлобленное, изможденное создание породила сама Лита. — Тринадцать, — откинув гребень, Магичка попыталась искренне улыбнулась своему отражению. Литавре было душно, но не от яркого огня, пылающего в камине, а от внутреннего жара, который охватил ее. Глаза лихорадочно заблестели, и тонкая сорочка прилипла к телу. Распахнув окно, она вдохнула холодный воздух. Со второго этажа открывался завораживающий вид. Мелкая россыпь звезд бледно серебрилась на черничном бархате неба, а молодой месяц отражался на глади озера, он словно франт любовался собой. За старым забором плескалось озеро, бор шелестел еще зелеными кронами. Там была свобода. Накинув шаль на плечи, Магичка тихо сбежала по ступенькам и, оглядевшись, пересекла холл. Открыв скрипучую дверь, она выскользнула в ночь. Прохладный воздух нежно ласкал горячую кожу, проникал в легкие и усмирял жар тела. Пройдя через задний двор, Литавра свернула к конюшне; рядом с ней виднелась калитка и тонкая тропинка, спускающаяся в низину, к серебристому озеру. Когда до калитки осталось несколько шагов, кто-то преградил ей дорогу. Красный огонек и знакомый, терпкий запах сигары выдали в незнакомце Нефрита. — И куда это ты собралась? — лорд сделал шаг навстречу девушке. Плотней запахнув шаль, Лита поежилась. — Ты напугал меня. — А чего ты ожидала ночью? — красный огонек блуждал в темноте, повторяя движение руки лорда. — Мне стало душно, и я решила пройтись. — А мне думается, что ты решила сбежать. — Ночью? — ирония проскользнула в голосе. — Нефрит, я не воровка. — Тогда почему ты не разбудила служанку, чтобы она тебя сопровождала? — А Нэнси я не хотела будить. — Нэнси? — Так зовут мою служанку. Она очень устала за день. А мне не спалось, вот я и решилась прогуляться. — Что это? — иронично поинтересовался лорд. — Я слышу укор в твоем голосе. — Лорд, ты, оказывается, проницателен. — Литавра, главное, что я не истязаю своих слуг, они накормлены и получают высокое жалование, на которое могут содержать свои семьи. И мне совершенно не обязательно знать их имена. — Но это обычная вежливость. — Послушай, мне некогда быть вежливым, я управляю огромным государством, и для меня куда важней благосостояние моих подданных, чем имена. Сейчас Нефрит был абсолютно прав, и теперь Магичке стало не по себе. Она никогда не задумывалась о том, что на плечах Нефрита и правда лежит огромная ответственность. — Судя по твоему молчанию, ты меня поняла. Я рад этому. Рядом с постоялым двором лорд заметил мелькающие тени и решил перенести столь увлекательный разговор в более безопасное место. Подхватив девушку за локоть, он увлек магичку за конюшню в вишневый сад. Свет месяца еле проникал сквозь редеющие кроны, его матовые лучи скользили по лицу лорда, но не достигали девушки, чему Литавра была рада; ей сейчас меньше всего хотелось, чтобы Нефрит видел ее. Обняв шершавый ствол вишни, Литавра спросила: — Почему ты здесь? — Я тоже решил прогуляться. — А я думала, что ты будешь занят этой ночью, — пробежав пальчиками по коре, девушка заставила распуститься маленькие цветочки. Формой похожие на каплю, они переливались красным и розовым цветами, напоминая кровь. — И ты не ошиблась. — Почему тогда ты заставляешь даму ждать? — Милая, у меня есть занятия и поважней, чем удовлетворять прихоть взбалмошной леди. Лукавые искорки заблестели в изумрудных глазах Магички. — Но, тем не менее, лорд, тебе будет приятно такое времяпрепровождение? — Черт возьми, Лита! — рявкнул Нефрит. — Я — мужчина, да, для меня это будет приятно, очень приятно. — Тогда отпусти меня, я ведь не нужна тебе, — тихо, словно боясь спугнуть момент, прошептала девушка. — Глупая девчонка! Послушай сейчас меня внимательно, я больше повторять не буду. Ты — моя. Навсегда. Запомни, — мужчина еле сдерживался, чтобы хорошенько не встряхнуть Магичку. Слезы обиды и гнева в момент заволокли изумрудные глаза. Литавра сильно зажмурилась, пытаясь не показать непрошеные слезы, но горячие дорожки непроизвольно катились из-под ресниц. Глубоко вздохнув, девушка твердо и четко произнесла: — И ты запомни, Нефрит! Я не игрушка для твоего удовольствия и прихоти. И никогда ей не стану, — резко смахнув тонкие солоноватые дорожки, Магичка дополнила: — Я принадлежу только себе. И скоро ты поймешь это! — Лита, Лита. Ты еще так юна, — качая головой, печально проговорил лорд. — Возможно, Нефрит, но не глупа. — И что же ты понимаешь? — каштановая бровь вопросительно изогнулась. Девушке было ужасно больно осознавать, что она впустила в свое сердце этого жестокого мужчину. Он пользовался ей, как хотел. Нефрит даже поставил над ней эксперимент днем, прекрасно понимая, что ее тянет к нему. — Ну… Например, что ты не доводишь дело до конца, лорд. — Это уже интересно, что еще? — словно хищник, насторожился Нефрит и сделала шаг в строну девушки. — Ты самовлюбленный, грубый, — голос Литы становился все громче и пронзительней, — беспардонный, бессердечный, лживый, спесивый… — Ну же, продолжай, — еще один шаг. Внутри Литы что–то оборвалось, больше не хотелось всю боль и обиду держать в себе. Ей просто необходимо было все высказать этому напыщенному типу. Она больше не может и не хочет молчать. Она не была игрушкой, и ей хотелось это доказать ему. Магичке хотелось как можно сильней задеть его самолюбие, но все ее слова только смешили Лорда. — Еще ты, милый лорд, трус! Даже в полумраке Лита могла видеть, как пелена гнева заволокла глаза Нефрита, он весь напрягся, как перед атакой. — Уже интересно. И о чем ты? Девушка внутренне улыбнулась, она нашла то, что может задеть его. — А о дневном инциденте, милый, — ее нервы были натянуты до предела, и отступать было некуда. Когда их друг от друга отделяло несколько шагов, Магичка сама их преодолела и оказалась рядом с Нефритом. Его тело было напряжено, губы сомкнуты в единую линию, и желваки нервно играли на скулах. — И, видно, тебе не хватило смелости довести его до логического завершения. Нефрит был взбешён, но не едкими словами девушки, а ее поведением. Он прекрасно знал, что под внешностью ангела скрывается демон, но что она сама так открыто пойдет на конфликт… — Литавра, ты не представляешь, о чем ты сейчас говоришь! — Видишь, лорд, я была права: ты — трус! — усмехнувшись, спокойно заметила девушка. Мужчина в мгновение ока оказался еще ближе к Магичке. Тлеющая сигара, которая все еще была в его руке, была затушена об алые цветы, сверкающие у самого лица Литавры. С тихим шипением цветы, порожденные магией, были уничтожены рукой человека. Девушке не нужно было видеть действий лорда, чтобы почувствовать боль цветов, медленно сгорающих и превращающихся в пепел. Прижав девушку к дереву, Нефрит, собрал капну её волос на затылке в кулак и с силой дернул вниз. От боли Магичка зажмурила глаза. Нефрит чувствовал, как дрожит тело девушки. И даже самой себе Лита не могла ответить, отчего была эта дрожь… От желания или от боли? Склонившись над Магичкой, лорд бесцеремонно прижался шершавыми губами в нежные девичьим. Поцелуй был мучительным, словно Нефрит пытался наказать Литу за ее дерзость и неповиновение. Его губы становились все настойчивей, они то нежно касались верхней губы, то с силой прикусывали нижнюю. Боль, желание, страх и нехватка воздуха слились в один сильный поток, который просто с головой накрыл Магичку. Пламенеющее внутри лорда желание было готово выйти из-под контроля. Мужчина понимал, что еще чуть-чуть, и потеряет контроль. Он резко оторвался от губ девушки и ушел, опять оставив ее одну, как и днем. Только теперь она достигла своей цели. Она смогла вывести из равновесия Нефрита. Подняв ледяную руку к лицу, Магичка пробежалась тонкими пальцами по опухшим губам, там, где недавно чувствовала жесткие прикосновения Нефрита. Сердце бешено колотилось, готовясь вырваться из груди. *** Нефрит, обуреваемый злобой, с силой хлопнул дверью своей комнаты. Сейчас ему было наплевать на людей которых он мог разбудить. Сейчас его не заботило мнение приближённых. Он позволил себе потерять контроль, произошло именно то, чего он всеми силами пытался не допустить. При первой встрече с ней в лесу он был заинтригован, а сейчас он осознал, что она влечет его. Общаясь с ней уже несколько месяцев, лорд понимал, что душа Литавры оставалась загадкой, которая заставляла его держать дистанцию в общении с ней. И сейчас, вкусив запретный плод, он понял, что все его усилия по сдерживанию чувств оказались тщетны. Он целовал ее, и это приносило ему огромное удовольствие. В этот момент из его головы вылетели все наказы наставников, которые всегда твердили ему. «Главное твое чувство — это долг перед народом. Любовь — это блажь, которую может позволить себе только глупец. Любовь — это яд, уничтожающий тебя изнутри, а следовательно, уничтожающий государство. Влюбленный правитель уже слаб: он уязвим и ослеплен. Евразия должна перейти в крепкие руки». В детстве он воспринимал эти слова как шутку и навязчивое бурчание старых менторов. Но после смерти родителей он понял, что мир разрушен. И пускай бы это была только его трагедия. Но и народ, засыпающий в крепкой стране, с хорошими торговыми и политическими связями, проснулся в государстве, стоящем на грани войны. Нехеления не преминула воспользоваться смертью монаршей четы. Трон должен был перейти еще отроку, известному по своим гулянкам, абсурдным сценам на балах и слезам одураченных девушек. Это был замечательный момент, позволявший прибрать к рукам огромный лакомый кусочек, который раньше был для нее не досягаем. С того холодного зимнего утра Нефрит понял, что должен брать свою жизнь в руки. Теперь он — человек, в котором нуждается народ и, самое главное, его маленькая сестра, которая только что научилась говорить. Из бесшабашного юноши он превратился в мужчину, который стал правителем. И, видит Небо, он искренне пытается вернуть народу то спокойствие, которое ей дарил его отец. И вот теперь Литавра ворвалась в его мир, и точно высчитанной жизни пришел конец. Сегодня он поддался чувствам, потерял контроль. Она была нужна ему. Но это еще мелочи, главное, что он прекрасно осознаёт, что Лита ему лжет, лжет практически постоянно. Он чувствовал себя слепцом, которого водят кругом да около. И водит его человек, который стал ему важен. *** Лита медленно поднималась на второй этаж, она крепко цеплялась за перила. Скоро наступит рассвет, бледные розоватые лучи проникали сквозь окно в конце холла второго этажа, световые шары уже не дарили света. Пушистый ковер приглушал ее шаги. Вереница дверей скрывала за собой совершенно разные человеческие судьбы, которым было все равно до девушки, которая пыталась заглушить рыдания, уткнувшись в пушистую шаль. Постоялый двор был окутан тишиной. Облокотившись о косяк двери, Магичка судорожно пыталась найти ключ от комнаты. И тут дверь в самом начале коридора открылась, и в тусклом свете, лившемся из комнаты, Лита разглядела силуэт девушки. Тонкое, просторное платье и теплый платок, накинутый на плечи, выдавали в девушке служанку. Литавра спокойно вздохнула и продолжила поиски ключа, пока ее не остановил голос. — Незабудка! Это странное обращение превратило Магичку в статую. Незабудкой называли ее очень давно, так давно, что она и забыла, как звучит ее детское имя. — Незабудка, это же я! -развела руками служанка-Неужели я так изменилась? *** Миливия не знала, что следует брать в таких случаях, но велела тут же добыть себе целый список сушеных трав, первостепенных медикаментов, средств гигиены, несколько сменных серых платьев и удобные башмаки. Зойсайт зашел за ней в шесть, и они безмолвно отправились в Сандру-Эм, каждый в своих мыслях. Девушка и не заметила, как заснула, а когда проснулась, утро еще только занималось. Словно чувствуя человеческую тревогу, небо было хмурым, с грязно-серыми облаками, равномерно застелившими весь небосвод. Зарядил мелкий нескончаемый дождик, такой редкий в этих местах, больше характерный для земель лорда Нефрита, и Магичке снова стало тоскливо. Зойсайт спал. Даже во сне его лицо сохраняло отпечаток озабоченности, и Миливии хотелось узнать: так ли он переживает за невинных людей или просто боится окончательного падения своих земель? Второе более справедливо, чем первое, но девушка старалась не думать об этом. — Давно не спишь? — девушка вздрогнула, услышав голос Зойсайта; мужчина сел поудобнее и с неудовольствием посмотрел за окно. — Пару часов, — неопределенно пожала плечами Магичка. Помолчали. — Боишься? — Боюсь, — честно призналась Магичка. И как не бояться смерти, страданий, боли? — Тогда зачем поехала? — Чтобы помочь, я же говорила. — Надеюсь, там еще есть, кому помогать, — мрачно заметил Зойсайт, и девушка зябко обняла себя за плечи. Добрались лишь к полудню и тут же заселились в гостинице. Миливия никогда не видела такого молчаливого и пустынного места, как Сандра-Эм. Серенькие узкие улицы были безлюдны, редко где в домах горел свет, вдалеке захлебывалась лаем собака, и даже маленькая, довольно уютная девичья комната не могла избавить девушку от постоянного страха. Едва Магичка устроилась на новом месте, она тут же попросила отвести ее к Зойсайту. Ну хоть какое-то живое существо, хоть какое-то успокоение! Видя потерянность девушки, Зойсайт разрешил ей остаться в его комнате, в кресле, а сам снова углубился в документы. Лишь дочитав все, он поднял на Магичку взгляд и хрипло сказал: — Я велел моим Магам прочесать кварталы и отнести всех больных в отдельный дом. Мертвых сожгут на окраине, — голос его был спокойным, но жутко усталым и сухим. — Наша задача — попытаться спасти хоть кого-нибудь и обеспечить медикаментами каждое семейство. Думаю, завтра у нас начнется напряженная борьба, Миливия. Девушка кивнула. Что-то ужасно, неотвратимо менялось, и это нельзя было не почувствовать. Праздное кокетство осталось позади, собственное смятение — тоже. Впереди — попытка спасти чужие жизни. Бок о бок с Зойсайтом. С человеком, которого никогда не интересовала ничья жизнь, кроме своей.