Исцеляющий сердца

      Дом Септарсисов погрузился в тишину. Омелия теперь неподвижно лежала на диванчике в гостиной, свесив уставшие руки. Все уснули, но не Тоффи.       Маленький ящер никак не мог перестать думать о завтрашнем уроке, о каком-то странном почтальоне, о папиных песенках про чудищ… Мысли превратились в кашу и продолжали настойчиво отвлекать Тоффи от приходящего сна.       «А вдруг я просплю утро? Нельзя пропустить прогулку на болота!»       Ученик знахарки поднялся с постели и перетащил своё небольшое ложе к широкому окну, где уже вовсю играли лунные блики. С близлежащих болот тянуло лёгкой сыростью, которая приводила мысли в порядок. И Тоффи твёрдо решил, что будет спать именно здесь, а когда солнце начнёт подниматься из-за горизонта, то оно разбудит его своими яркими лучами, и он ничего не пропустит! Внимая таинственным лесным запахам, ящер заулыбался. Сырость, больше похожая на свежесть от дождя, ласкала его, словно заботливая нянька. Тоффи продолжал гадать: откуда эти удивительные запахи? Однако сон потихоньку начал приглушать его сознание, и ящер решил остановиться на варианте, что во всём виновата жёлтая луна.       «Луна пахнет сыростью дождя! Надо рассказать завтра маме…» — глаза Тоффи сомкнулись.

***

      Задумка Тоффи оказалась удачной: как только солнце протянуло свои первые лучи, сон отошёл.       Только сейчас маленький знахарь заметил, что уснул прямо в повседневной одежде. Рубаха из лёгкой дышащей ткани была помята. Но Тоффи не позволил себе огорчаться с утра. У него впереди много радостных событий!       Ящер выскочил на крыльцо, чтобы отыскать наставницу.       — Доброе утро! — его звонкий голосок облетел весь задний двор, но в огороде никого не оказалось.       — Ничего, я подожду, — сказав самому себе, Тоффи присел на ступеньки и затих.       Благо, что ящеру не пришлось долго мучиться ожиданием, и уже через несколько минут из дома вышла Омелия, направляясь к своим грядкам. Тоффи смотрел, как мама расторопно подрезает незнакомые ему листья и корешки, и терпеливо сидел, предвкушая, когда целительница и к нему подойдет. Но она продолжала опустошать грядки, даже не обращая внимания на сына.       — Мам, ты ничего не забыла? Мы сегодня хотели пойти на болота за горькой травой…       Ящерица, как от толчка, резко обернулась в сторону Тоффи. Казалось, что она только сейчас заметила его присутствие и очень засуетилась. Подвязав мешок, наполненный снадобьями, она присела к Тоффи на крыльцо.       — Занятие отменяется.       — Но как?! — только это и мог сейчас выкрикнуть ящер. — Почему?       — У меня появились неотложные дела… Прости, что пообещала тебе прогулку. Никто не знал, что так получится.        Она сделала несколько шагов в сторону усадьбы, спеша удалиться. Но Тоффи побежал следом за матерью и так жадно вцепился лапками за край её голубоватого платья, что сердце у целительницы замерло.       — Что случилось? Почему ты всё отменила? Это всё из-за вчерашнего письма?       — Нет… нет-нет, — заворковала Омелия. — Письмо здесь ни при чём. Это… это… — её туманные глаза на долю секунды оживились и сверкнули недобрым огоньком. — …была просто письменная благодарность за старую службу. Вот и всё.       Тоффи долго смотрел на маму, на её замершие черты, пытаясь убедиться, что всё это чистая правда. Письмо было обыкновенным письмом, а мама просто устала от ежедневной работы.       — А я всё думал, чего это посыльная жаба так часто про дружбу тараторила… — ящерёнок пытался улыбнуться, но выходило это кривовато. — Теперь ясно.       — Омелия, ты мне срочно нужна! — из окна послышался папин взволнованный голос. Это стало последней каплей в выдержке Тоффи.       — Что вы скрываете от меня? Что происходит? Зачем ты мне врёшь?!       Перехватив руки сына, Омелия запричитала:       — Ничего не случилось! Успокойся! Да, есть одно обстоятельство, но сейчас ты не готов слушать. Мы с папой всё обсудим и уже после обеда поговорим с тобой.       Тоффи в мольбе посмотрел на мать, впившись в неё глазами. Но у Омелии, как на зло, соскользнула маска хладнокровия. Кожа ящерицы начала бледнеть и теперь выглядела не красиво, как прежде, а пугающе, выделяя впалые глаза. Даже незаметные морщинки стали резко смотреться на её лице.       Тоффи не верил, что всего за одну ночь его мама могла так перемениться, и это вызвало в нём чувство дикого ужаса.       — Нет! Ты врёшь! Ты всё врёшь! Скажи мне!       — Тоффи!       Тоффи пошатнулся от крика матери. Его испугала странная боль в её глазах. Лучше бы он этого не видел! Лучше бы промолчал! Эта боль была страшнее для Тоффи, чем его прежние переживания. Он стал безмолвен, весь поникнув. Но ящерица ещё не окончила свою речь:       — Почему ты не можешь просто подождать?! Почему ты не даёшь мне покоя? Чёрт возьми, ты уже не маленький! — из взгляда Омелии сыпались искры, ещё немного, и она испепелила бы им напуганного сына. — Как ты можешь после этого называться Септарсисом?       Тоффи стоял как вкопанный. Наконец слёзы заполнили его глаза до краёв. После тихих всхлипов голос ящерёнка оборвался в писк:       — Мамочка, мне страшно!       Закрыв руками лицо, целительница рванулась в сторону дома.       Впервые за всю свою короткую жизнь Тоффи увидел мать в таком состоянии. Никогда ещё Омелия не кричала на сына. Безумие поглотило её. Взволнованный взгляд горел теперь где-то за толстыми стенами усадьбы, а руки сжимали рот, не давая тоскливому воплю вырваться наружу.       Время остановилось для ящера. Всё вокруг: дом, крыльцо, огород с растениями, каждая травинка в нём, — всё это стало чужим для Тоффи. Горечь засела в его желудке, подступая к горлу. Больше он не мог здесь оставаться. Бежать… Надо бежать!       «За что она так говорит со мной? За что?»       Ветер бил по лицу. Септарсис нёсся, не видя перед собой дороги. Он спотыкался и падал, поднимался и вновь налетал на стволы деревьев. Слёзы заволокли его янтарные глаза, отяжеляя голову. Наконец, Тоффи без сил повалился в высокую траву. В ушах звенело от продолжительного бега, но этот шум прервал душераздирающий крик — последнее, на что был способен несчастный ящер. Все предали его! Все что-то скрывали! Мир покинул его!       Трава, на которой лежал Тоффи, больно колола его. Глаза ящера были иссушены после слёз, и теперь их неприятно жгло. А твёрдая земля, скрывающаяся под колючими зарослями, забрала из тела ящера весь жар, словно поглотив в себя его пульсирующую энергию. И правда! Как только Тоффи приподнялся и сел на корточки, тяжесть из его головы быстро улетучилась, оставив после себя только лёгкое головокружение.       Пригладив растрёпанные волосы, Тоффи огляделся по сторонам. Как? Уже вечер?       К счастью, нет. На ученика Омелии свирепо косилась громадная черная туча. Она расползлась по небу и создала преждевременную темноту.       «Что же я наделал!» — маленький ящер вспомнил, что произошло недавно с его матерью, вспомнил испуганные и яростные глаза, её крик и непонятную тревогу… Тоффи вспомнил, что он натворил. И теперь он винил себя в том, что взял и просто убежал из дома! Убежал, когда мама осталась совсем одна, мучаясь чем-то очень страшным. Настолько страшным, что не захотела сказать об этом Тоффи.       Ему нужно срочно вернуться домой! Нужно срочно извиниться перед мамой! Нужно срочно её увидеть!       Выскочив из холодных зарослей травы, Тоффи стал прорываться сквозь плети кустарника. К его удаче, знакомая тропа оказалась в шаге от поляны. Свернув на неё, ящер ускорился в беге.       Грозовая туча угрожающе заволокла весь мир, прогнувшись над лесом и пугая ящерёнка. Ему представилось, что скоро начнется потоп. Наконец-то тропа стала поворачивать за угол. Чем ближе Тоффи становился к поместью, тем сильнее в воздухе тянуло гарью, щекоча лёгкие. Он не сбавлял хода, всё ускоряясь и ускоряясь, пока не выбежал на открытую местность. Но ему пришлось сразу же остановиться. Дом, который он знал, поглотила огромная пасть пламени.       — Мама! — Тоффи бросился в сторону небольшого огорода, который был ещё не тронут огнём. Нужно найти её! Нужно быстрее её оттуда вытащить!       Ящер остановился у вспыхнувшего крыльца: пламя загородило ему проход в дом, и войти туда уже было невозможно… В невыразимом ужасе Тоффи бегал глазами по дому, ища хоть какую-нибудь надежду на спасение родных ему существ. Краем глаза он заметил на крыше длинные стрелы мьюнианцев. По ним, вероятно, и перешёл вражеский огонь, пожирающий теперь дом Септарсисов.       Пламя тем временем спускалось с усадьбы на ближний двор. А Тоффи продолжал стоять и смотреть на обваливающееся построение, его родной дом, в котором сейчас сгорали заживо его близкие. Ящерёнок надеялся узнать их голоса, зовущие на помощь, но он слышал только треск пламени.       Внезапно с другой стороны двора распахнулась маленькая дверца, и из неё, задыхаясь от дыма, выбежала Омелия.       Тоффи на секунду замер. Он не верил своим глазам. Его мама жива!       Губы ящерицы растянулись в радостной улыбке, что-то шепча и подзывая Тоффи к себе. Хриплым голосом она пыталась что-то проговорить, но он постоянно срывался:       — Т-то-фф…       Септарсис больше не мог стоять на месте.       — Мама! Мама! Я здесь!       Ноги перескакивали через горящие щепки, обегали кусочки пламени на лужайке, ноги несли его вслепую, обходя все преграды на пути. Омелия вытянула руки вперёд, навстречу Тоффи, и он успел представить себе её тревожную материнскую ласку и слёзы… Но руки исчезли. Тело целительницы скрылось под горящей балкой, которая не выдержала большого давления и обрушилась на стоящую под ней ящерицу.       — Нет!       Из пламени показались по-прежнему вытянутые руки Омелии. Они стали покрываться чёрной коркой, но всё равно продолжали тянуться к Тоффи. До них оставался один шаг… Всего один шаг! Ящеру ужасно захотелось схватиться за них и вытащить маму из огня.       Тоффи оттолкнулся от земли и подпрыгнул, летя прямо в самое пекло. Он вытянул свои руки, приготовившись коснуться догорающей кожи… Теперь они будут вместе!… Но в самую последнюю секунду, когда ящер уже почувствовал горячий жар пламени, кто-то невидимый подхватил его сзади и потащил прочь.       — Пусти меня! Пусти! Там моя мама! Я хочу остаться с ней! — Тоффи захлёбывался слезами и пытался вырваться из цепких рук незнакомца, но тот только усилил хватку.       Дико вопя, Тоффи сорвал голос и теперь умолял из последних сил:       — Отпусти… Отпусти меня к ней… Пожалуйста…       Его просьбы были прерваны строгим «Молчать!», и хрупкое тельце вмиг оказалось перекинуто через плечо неизвестного спасителя.       Тоффи затих, лишь глаза его продолжали кричать, провожая догорающий дом. В этот момент нависавшую черноту прорезали молнии, и начался страшный ливень. Ящер мысленно проклянул тучу, которая не могла разразиться громом пораньше. Тогда бы все были спасены!       Обмякшего врачевателя трясло по кочкам, унося куда-то и кем-то далеко от дома. Наконец бешеный темп прекратился, и незнакомец выпустил тело Тоффи на мягкий болотный мох, а сам повалился рядом с ним.       Они лежали неподвижно, обратив взоры на проясняющееся небо. Но вскоре привычная тишина на болотах утонула в горестном тоненьком вое.