***
— Что здесь происходит? Тоффи шикнул на припозднившегося воина и кивнул ему головой, чтобы тот замолчал и встал поближе. Драк лишь недоумённо повёл плечами и повторил свой вопрос. — Главнокомандующий при смерти… — утолил любопытство дракона маленький монстрик. Он задрал выше свою мохнатую мордочку, чтобы получше разглядеть происходившее в первых рядах. — Ещё чуть-чуть до штаба! Не хватало только остаться обезглавленными в такой момент. — И то верно… Одной генеральши лишились, и теперь пришёл черёд другого. Эх! Стар был Про́кфа. Стар, да отважен… И пленных не дал в обиду! — подал голос Клык, шедший до этого времени в молчании. — Как это, как это? — затараторил Драк, которого не было при том действии. — А так, — продолжал лениво отвечать ему волк, довольный тем, что на него обратили внимание. Тоффи успел заскучать, слушая его монотонную и немного обрывистую речь. — Не всё оружие вы тогда уничтожили, у часовых оно и так было при себе. И главный выстрел пришёлся как раз по груди Прокфы. — А почему вы не загородили собой генерала? — неожиданно встрял ящер. Его трясло от негодования, и он безуспешно пытался выпутаться из воспоминаний. Они были ещё очень свежи. Теперешняя ситуация была до чёртиков схожа со смертью Нут. Военная загородила собой Чарли Авара и тем самым спасла его жизнь. А ведь это мог сделать сам Тоффи или Растикор! Почему они тогда стояли в стороне? Почему не опередили кошку? Тогда бы она была жива, и всего этого не было бы. Сараби не шла бы по грязи, готовая в неё упасть и больше не подниматься, она бы шла рядом с матерью и радовалась бы победе. Почему никто не осмелился так же защитить другого главнокомандующего? — Смешной ты, Тоффи, — пророкотал Клык, обращая на себя и ящера взоры бойцов, — не понимаешь, что ли, ничего? Нужно быть дураком, чтобы намеренно лезть под пулю! — Но Прокфа же полез! И Нут! — не унимался Септарсис. — А вы все где были? Просто наблюдали со стороны? Ты же сам только что назвал Прокфу отважным! Что теперь? — Да, я так сказал. Но я не успел договорить, что все отважные — дураки. И погибают быстрее остальных. — Так тебе стало жаль своей жизни ради товарища, командира, в конце концов, судьбы народа? — Да… я, знаешь ли, боюсь смерти, — на полном серьёзе завершил их перебранку Клык. «Зачем ты сюда пришёл, раз боишься умереть, защищая других?» Общее помутнение прошло вместе с дождём. Когда солнце оказалось в зените, исчезло странное диковатое чувство в сердцах воинов. Да, горели в них и печаль, и желание повернуть время вспять, чтобы как-то изменить события… Но все они уже привыкли. Привыкли к бесчисленным смертям, и стало для них это однообразной картиной, разве что краски на ней иногда менялись. Под самый конец их похода Тоффи уловил тёплые запахи. Его нюх защекотал давно ожидаемый аромат. Лес был пропитан и напоен влагою для новых жизней. Травы потемнели и расправились, а солнце засверкало через призму капелек, скопившихся на их гладкой поверхности. Деревня встретила отряд не так, как обычно. Казалось, что крыши домов немного искривились, стали проваливаться вглубь… Потянуло гнилью. — Ты чувствуешь? — Что? — непонимающе покосился на ящера Драк. — Да как же? Пахнет гнилью! Наши дома могут обрушиться! Воитель повёл носом по воздуху. — Ничем не пахнет. И с домами нашими тоже всё в порядке. Он посмотрел на Тоффи с сочувствием: — Ты смотри… не начинай загнивать сам. «Что за ересь творится сегодня?» — Тоффи почувствовал тошноту и поспешил к воротам, догоняя Растикора. Кузен вывел отряд на обширную поляну, служившую для собраний, и теперь дожидался последних солдат, которые незаметно ковыляли сзади. Воители, не принимавшие участия в боевом походе, высунулись из своих мазанок и столпились на улице, пытаясь занять пригодное для себя место. В центре внимания находились раненый в грудь Прокфа, которому лекарь наложил неаккуратные повязки, и Чарли Авар. Растикор взял слово: — Товарищи! Ваш командир получил, как и многие из вас, серьёзное ранение. Он велел мне временно исполнять его обязанности, пока он сам не сможет стоять здесь, перед вами, на своих ногах. Главнокомандующий слабо кивнул, подтверждая правоту слов Растикора. Затем к нему подлетели несколько воинов и помогли лекарю дотащить уставшее и пробитое насквозь тело до флигеля — небольшой медицинской пристройки. Тоффи поднял утомлённую голову и впервые смог разглядеть состояние солдат. Поверх сухого слоя грязи на скудных повязках выступала свежая кровь, на многих солдатах болтались обрывки шкур. И вдруг Тоффи обнаружил, что не узнаёт отдельную часть сослуживцев… Как догадался он позже, среди них были пленные, которых освободил Прокфа. — Я хочу вас обрадовать. Отложите в сторону свои горевания и послушайте! — Септарсис обернулся, узнав раскатистый голос Растикора. — Мы одержали победу и выполнили важную часть плана! Он толкнул мьюнианского командира вперёд, поближе к воинам. — Догадываешься, для чего ты нам нужен? — холодно обратился Растикор, но мьюнианец даже не повернулся к нему лицом. Его бледная кожа, растрёпанные рыжие волосы оказались под пристальным взглядом солдат и бывших пленников. Тоффи пошатнулся, стоило его глазам встретиться с бледно-жёлтыми глазами командира, знакомыми ему с детства. Они остановились на Септарсисе, замерли, но не потускнели. — Да, догадываюсь, — просто и даже как-то по-дружески ответил Чарли Авар. Мохнатое и рогатое сборище тихо зароптало, и чей-то возглас прорезал всю их сумятицу: — Какая дикость! — Что? — Тоффи нагнулся к маленькой, худощавой птичке. Она сжималась в тканях своего ободранного, но красочно расшитого наряда, недовольно сверкая оттуда сощуренными глазками. Ящер предположил, что раньше она могла быть княжной, попавшей в плен к мьюнианцам. — Я говорю, что это неслыханная дикость и наглость! — клокотала она, ёрзая на месте. — Что вы имеете в виду? — Так простодушно разговаривать с будущим генералом, находясь в почти что безвыходном положении! «Безвыходном — это уж точно…» — Он должен был преклониться перед ним, просить пощады… — сбавив напор эмоций, объяснила птичка. — Как вас зовут? — Леди Авариус. Можете так меня называть. — Так вот, леди Авариус, — Тоффи не мог остановиться, когда ещё можно было отступить назад, и зло прошептал, — кем бы существо ни было: человеком или таким, как мы с вами, его воля и простодушие достойны уважения. Леди Авариус хотела ещё что-то ответить и, видимо, не очень дружелюбное, но их спор прервал довольный крик Растикора: — Тем даже лучше! Завтра на рассвете ты приведёшь ко мне юную Баттерфляй. Когда мьюнианец храбро заглядывал в глаза неустрашимым воинам, все ещё терпели, но когда он открыто усмехнулся, бросив весёлый взгляд на Растикора, все одной массой ополчились против него. Тоффи не увидел в той толпе Сараби. Вероятно, кошка понесла с кем-то труп своей матери и пока не вернулась. Все остальные готовы были ринуться в новый бой, но их остановил взмах руки Растикора. Они затихли и присели на прежние места, шебурша травой. — Ты услышал что-то забавное в моём приказе? — Вовсе нет, уважаемый… — Чарли Авар быстро скользнул взглядом по одежде Растикора и, не обнаружив трофеев, добавил, — капитан. Таков ваш чин сейчас? — Я не намерен отвечать на твои несущественные вопросы, — Тоффи стыдливо улыбнулся, заметив, что Растикор уже начал выходить из себя. — Отвечай. — Что ж, я вынужден омрачить все ваши ожидания. Мун Баттерфляй останется в своём доме, где ей и положено быть. У Тоффи всё похолодело внутри. Он не ожидал отказа в помощи его соплеменникам. Ящер помнил, какое решение этим утром принял мьюнианец, разговаривая с Хрящом и собираясь покинуть свой пленный пункт. Он хотел пойти с ними. Так что же сейчас на него нашло? — Тебе придётся нам помочь. Не надейся, что это упрямство так просто сойдёт тебе с рук. — Забьют его до смерти… — пискнула маленькая княжна, тоже проникнувшись сочувствием к вражескому командиру. Перед глазами всплыло нечто чудовищное: могучие фигуры перебрасывают разведчика друг другу в руки, сминая его беззащитное туловище в своих цепких когтях и сдирая с него полосы кожи. Лапы и челюсти терзают мьюнианца чуть ли не до потери сознания, пока он не согласится выполнить приказ. — Нет! — видение исчезло, и Тоффи вскочил, расталкивая на ходу солдат. — Нет! Отдайте Чарли Авара под мою ответственность! Я с ним договорюсь! В голове снова поднялся непонятный гул и стих только тогда, когда Растикор одобрительно кивнул. Отныне на плечах Тоффи лежало важное поручение — с помощью Чарли Авара взять в заложницы Баттерфляй. — Почему ты не согласился сразу? Я думал, ты хочешь нам помочь! — Но не ценой жизни принцессы. — В чём дело? Её жизнь ничего не стоит, как и жизни её родных! Эти тираны… — Каждая жизнь по-своему необходима, Тоффи. И там тоже встречаются хорошие существа. Не бывает такого, чтобы все были плохими, как и того… — Чтобы все были хорошими? — закончил за мьюнианца ящер. — Где-то я уже это слышал. Жаль только не припомню, от кого. Вечер настиг их небольшое селение и успел окрасить небеса в пурпурный цвет. Дело клонилось к ночи, а Чарли Авар никак не клонился к правильному ответу, которого терпеливо ожидал от него Тоффи. Вот ведь упрямец! Прямо как он сам… Однако нельзя было затягивать уговоры и дальше: глядишь, и утро мелькнёт, а они до сих пор не нашли компромисса. Признаться, ещё с самого начала Тоффи переживал, что не сможет вытянуть и слова из панически стиснутых челюстей. Столько лет прошло после первой встречи маленького ящерёнка и «чудища»… Ошибался Септарсис, полагая, что разведчик его забыл. Поднеся лучину к угасающей свече и не прерывая зрительного контакта с ящером, Чарли Авар сказал: — Я не думаю, что все эти доспехи, форма… изменили тебя в глубине души, — мьюнианец провёл пальцами по шипам, из которых Тоффи когда-то сделал себе наколенники. — Они из панциря мьюнианской черепахи, я угадал? — Д-да… — пролепетал Тоффи, немного отстраняясь назад. — А хорошо тогда было… — глаза старого друга заблестели, подёрнувшись ностальгией, и он горько прошептал. — Ты мне был как родной сын. В душе всё замерло. Случилось то, чего Тоффи боялся все эти годы. Он вспомнил свою прежнюю жизнь и то, как он любил её. — Почему всё это произошло? Я не знаю, кем мне быть… Тепло, поглощающее всё внутри, куда-то исчезло, и ящер сжался, ожидая нового приговора. Столько раз ему диктовали, кем быть. Зачем он спросил об этом снова? — Эх, Тоффи, Тоффи… — Чарли Авар слегка улыбнулся, пододвигая к ящеру маленькую свечку. — Это вправе решать только ты сам. Кем тебе быть или не быть… Мьюнианец оторопел, когда лапы ящера сгребли его в тесные объятья. Как когда-то в своём далёком детстве Септарсис уткнулся кончиком морды в ароматный костюм, на котором по-прежнему сохранились запахи леса, и тихо поблагодарил: «Спасибо, спасибо… спасибо». Горячие слёзы потекли по щекам, и ящер понял, как же ему сейчас было хорошо. Выбор был сделан. — Я всей душой хочу жить в старом доме, но прошлого не вернуть… Помоги мне сейчас! Я тебя прошу! Мы должны выманить принцессу! Это единственный выход для моего народа. Молчавший до этого времени Чарли Авар снова о чём-то задумался: — Что ты сделаешь первым, когда я приведу к тебе Мун? — Сделаю всё возможное, чтобы доставить её в наш лагерь. Обещаю, что я не причиню ей вреда. — Она славная девочка… — разведчик долго вглядывался в глаза Тоффи, словно выискивал в них что-то полезное для себя, и потом улыбнулся. — Что ж, я тебе верю. Более того скажу: я уверен, что ты выполнишь это поручение. Поэтому я обязуюсь тебе помочь.***
В знакомой чащобе было темно, в то время как на Мьюни наверняка проливался первый свет. Растикор очень удивился, узнав, что Тоффи так быстро поладил с мьюнианским командиром, ведь до сих пор он не верил в те давние сказки про их дружбу. — Я только одного не понимаю: раз ты на нашей стороне, то почему так печёшься из-за какой-то принцесски? — спрашивал воитель у Чарли Авара перед его уходом из лагеря. — Влюблён в неё, что ли? Или… может быть, ты её отец? Хотя… на короля ты совсем не похож. — Действительно, не похож, — мягко соглашался с ним Чарли Авар. — Я из её ближайшего круга. Можно сказать, ещё один наставник. Вспоминая обрывок этого разговора, Тоффи шёл следом за мьюнианцем. Тот обещал привести его в небольшое укрытие, когда-то давно построенное его солдатами в глубине леса, где был наблюдательный пост. Теперь им предстояло заманить туда Мун Баттерфляй. Тоффи покалывала скрытая обида. Он ничего не знал о прошлом своего друга. Кое-что, конечно же, Тоффи выведал. Чарли Авар входил в тесное окружение принцессы, наверняка был почитаемым воином на Мьюни или каким-то доверенным лицом… Ящеру оставалось только гадать на этот счёт. — И как же ты её сюда приведёшь?.. — протиснувшись через разросшийся ельник, Септарсис замер, выронив последние слова. Перед ним стояла та самая избушка, в которой он, будучи маленьким ящерёнком, устраивался с Нут на ночлег. Свирепствовала лютая зима в то время. И он по сей день был благодарен домику за то, что тот приютил их и так удачно встретился на пути. Не окажись его поблизости, они бы давно замёрзли в сугробах, наметённых пургой. Тоффи стоял в нескольких шагах от ветхой лачуги и в темноте рассматривал её треснувшие доски, подобные морщинам на старушечьем дряблом лице. Чернота поздней ночи сливалась с чернотой гнили на её выпуклых боках. Изба словно тяжело вздохнула и так замерла на оставшиеся годы. Порог её теперь казался совсем невысоким, точно основанием она провалилась в глубь земли. Чарли Авар приглушённо вздохнул и провёл руками по её косым стенам. Видно, и ему этот домик был чем-то дорог. — Жди меня здесь и никуда не выходи. — Но как ты её сюда приведёшь? — не отставал Тоффи. Чарли Авар вышел обратно в рассеивающиеся сумерки, и до ящера долетел его голос: — Принцесса встаёт очень рано — думаю… вряд ли она вообще ложилась спать сегодня — и гуляет в королевском саду на заднем дворе. — Но как ты её приведёшь сюда? — шаги растаяли, и Тоффи, так и не получив ответа на главный вопрос, присел поближе к стене, затаился. Сколько ему придётся ждать? Трухлявая древесина впитала в себя вчерашний дождь, и в ней до сих пор чувствовалась сырость. Ящер успел несколько раз вздрогнуть от холода, который так охотно плодился по всей площади избы. Успокаивало лишь то, что Септарсисы не могли заболеть, а если и болели, то сразу же регенерировали повреждённые клетки организма. Именно поэтому правило: «Нервные клетки не восстанавливаются» к Тоффи не относилось. Погоревал, попереживал, а на утро уже спокоен и твёрд, как скала. Холодная скала, скрывающая свои воспоминания под маской. Смерть Нут вдруг стала казаться такой далёкой… Приложив согретые горячим дыханием ладони к шее, Тоффи распрямил спину и скрестил ноги по-турецки. Он не помнил, который час уже просиживал в этой влажной и давящей тесноте. Единственным ориентиром для него стала огромная щель, через которую он увидел первые солнечные блики. Утро готовилось переступить порог и опалить ранним зноем всю чащу. Септарсис отвык фантазировать, но пока позволяло время, он мог скоротать его и таким способом. Как выглядят королева и принцесса? Тоффи помнил пышную юбку платья наследницы, похожего на бутон диковинного цветка. В таком далеко не убежишь и не полазаешь по деревьям. Видать, скучно живётся юной девушке. И сейчас она вряд ли сможет убежать от него. Тоффи замучился сидеть на холодном полу и поднялся, меряя лачугу шагами. Чарли Авара как след простыл. Где же он? И тут ящера словно окатили водой. Ему захотелось провалиться сквозь землю от стыда и сгореть там заживо. Он доверился ему! Отпустил его без надзора одного в сад к Баттерфляям! Конечно же, он не вернётся! Только дурак не воспользуется такой идеальной возможностью сбежать! Конечно же, он ушёл… Тоффи сдавил свою голову руками, больно ухватившись за чёрные волосы, и тихо взвыл. Как он был глуп и наивен! Наступил на старые грабли, попал в одни и те же силки! Тоффи лихорадочно замотал головой, пытаясь избавиться от подступающих мыслей. Ведь тогда получается… что все были правы! Чарли Авар никакой ему не друг и, тем более, не названный отец. Он просто сыграл на его доверии, как на легко поддающихся струнах… — Дурак, дурак!.. — Это вы так… про себя? Тоффи чуть не стукнулся головой о косяк двери, к которому уже подошёл вплотную, когда где-то внизу прозвенел любопытный голос. — Что ж вы так о себе говорите… Это нехорошо, — на ящера смотрели два вытаращенных голубых глаза, края которых аккуратно обрамляли реснички. Девушка смущённо поправила юбку и продолжила с любопытством изучать ящера. Во-первых, она его ни капельки не испугалась, и это уже смутило Тоффи. Во-вторых, Чарли Авар всё-таки сдержал своё обещание… К счастью своему или несчастью, Тоффи не угадал: принцесса оказалась такой же приятной по внешности, обладательницей бледной кожи, как и мьюнианский командир. Даже волосы её можно было принять за прозрачные, если бы не лучики солнца, играющие на белых прядях. Всё это смешалось в голове Тоффи, и он, не зная отчего, вдруг ей ответил: — Конечно же, это нехорошо, но по-другому и не получается. «Что я делаю? Зачем с ней вообще разговариваю?» — Почему же? — поднеся тонкий пальчик к губам, спросила Мун Баттерфляй и тоже задумалась, как будто ей было дело до судьбы Тоффи. А потом, вследствие чего ящер совсем растерялся, радостно воскликнула: — Знаю, знаю! Вы так говорите, потому что устали доверять людям. Она закрутила головкой по сторонам, как маленькая птичка, и её взгляд снова остановился на Тоффи. «Неужели совсем не боится?» — Отчего же тебе не страшно? — спросил воин невпопад, прервав новые раздумья принцессы. — А отчего мне должно быть страшно? — ответила она ему вопросом на вопрос и поманила Тоффи в глубь домика. — Я читала про вас в нашей книге. Вы ведь Септарсис? Септарсис, полное имя которого непонятным образом узнали, повалился на стул. Благо, в этом захолустном домишке ещё остались стулья. Присев рядышком, Мун подпёрла подбородок маленькими белыми ручками и продолжила изучающе глядеть на Тоффи. — А ты ведь Мун Баттерфляй? — так же бросил ящер и успел пожалеть, что клюнул на эту словесную игру. — Говоря откровенно, между нами, мне не нравится, когда меня так называют… — пробурчала девочка и склонила голову набок. — Лучше уж просто Мун. Скажите, а вы, правда, умеете исцелять и всё-всё знаете о травах? Всего, конечно же, знать Тоффи не мог, да и забыл он всё подавно. Но русло, в которое перешла их странная беседа, затянуло его, и он, тоже поудобней усевшись на шатающемся стуле, тихо произнёс: — Как тебе сказать, Мун… Ты слышала что-нибудь о клюсвете? Не поддающийся здравому смыслу разговор продолжался до полудня. Избушка озарилась ярким дневным светом и теперь не казалась такой мрачной. Тем временем в ней разгорелась настоящая дискуссия по поводу того, какой на самом деле по вкусу клюсвет. — А я вам отвечаю, он не может отдавать кислинкой! — Вы его не пробовали, чтобы так говорить, — съязвил Тоффи и потом спокойно подытожил, — но вполне можете выдвигать и такие теории. А жаль даже, что не пробовали… Неужели вас никуда не пускают дальше пределов дворца? — Да, но я… — девушка нервно убрала длинные пряди волос за уши, а затем вдруг вскочила со своего места. — Уже скоро день! Мне… мне надо домой! — День давно уже наступил, — поправил её Септарсис и невольно залюбовался тем, как дрогнули черты белоснежного личика. Забавные всё же эти принцессы… «Чудовищ» не боятся, а как дело доходит до этикета и пунктуальности, сразу обмирают. Между тем наследница ещё больше побледнела в лице: дошла до её простодушной души угроза, с которой она только что мило беседовала. Это заставило Тоффи нехотя улыбнуться. — Я… я… я пойду, наверное? — запинаясь и дрожа в голосе, спросила она и незаметно стала продвигаться к дверям. — Конечно, идите. Будет не очень хорошо, если вы опоздаете, не так ли? Мун облегчённо вздохнула и быстро закивала головой, словно сбрасывая с себя надуманные страхи. И вышла. Тоффи почувствовал, что скоро его самого коснётся какая-то дурная и пугающая мысль, как вдруг принцесса влетела обратно и громко выпалила: — Я хочу попробовать клюсвет! Вы сможете прийти вечером на это же место? — и, не дождавшись ответа, выскользнула за порог. Тоффи не помнил, как он покинул старую избу и оказался рядом с воротами притихшего штаба. Недолго он стоял перед ними. Однако никак не отпускало его грызущее чувство, что что-то он упустил… Странный, однако, день. И только вернувшись домой и встретив на себе допытывающие взоры соплеменников, Тоффи всё понял. Он не выполнил главное поручение.