Исцеляющий сердца

      — Алише, — Тоффи взял в свои руки лапки котёнка. — Останься здесь, рядом с Лунницей.       Слушая эту просьбу, и Мун, и маленький воин вздрогнули.       — Тоффи… Как мне быть с этой мьюнианкой? — зашептал Алише, безуспешно пытаясь скрыть свою тревогу. Он боялся потерять доверие старшего воина. Но ещё больше он боялся оставаться наедине с возможным врагом.       Ящер заметил это и поспешил утешить родственника Нут:       — Посиди с ней, пока я не приду. Прости… Я не знаю, сколько мне потребуется времени. Но поверь, эта девушка не представляет опасности. Я тебе позже всё объясню…       Его голос смешался с тяжёлым вздохом Мун Баттерфляй, и оба воина обернулись назад, где лежала принцесса. В её глазах мелькнуло знакомое для Тоффи страдальческое выражение. Неужели травы не помогли?       — С тобой всё в порядке? — Алише тоже засуетился. Общее горе и запах болезни заставили его позабыть о вражде с мьюнианцами. Тоффи незаметно этому улыбнулся, однако тоже весь обратился в слух.       Мун покачала головой и совсем тихо произнесла:       — Я больше не чувствую тошноты и боли, но моя сила куда-то утекает…       Она действительно почти не шевелилась, даже её аккуратная головка не совершала лишних движений и словно приросла к деревянной стене.       Тоффи увяз в новых сомнениях. Опасения сбылись. Травы оказали лишь вспомогательное воздействие. Между тем у него перед глазами проплывали теперь две истории: одна из них была роковой, связанной с защитой мьюнианской принцессы, а другая — сочинённой для юного Алише. Ко всему этому прибавилось волнение за судьбу Чарли Авара.       «Нужно срочно бежать в лагерь! Надо было давно находиться там!»       — Ой… — Алише схватился за голову. — Нас Сараби уже кличет! Она знает, что я пошёл к тебе.       А Тоффи-то и забыл про телепатию кошачьих!       — Срочно! Закрой свой эмоциональный канал! Она не должна узнать о том, что здесь происходит!       Алише зажмурил глаза, входя в непонятное ящеру состояние.       «Только бы этот чёртов канал закрылся!»        Наконец Тоффи перевёл дух и подлетел к Баттерфляй. Её бледность возросла.       — Как ты?       Мун криво улыбнулась: на большее она не была способна.       Тем временем мысли судорожно били в голову, и воин выпалил, с досадой прося разрешения у больной:       — Можно я тебя исцелю?       Он спросил об этом робко, потому что сам не знал, сможет ли вернуть старые силы и навыки.       Мун промолчала, и тогда его руки сами потянулись к ней. Разверзая бездны сознания и его, и её, Тоффи потерял нить действительности, как в первый раз своего врачевания. Что он делал, никто не понимал, даже сам ящер. Он просто… думал о жизни и о любви к ней. Когда любишь жизнь, то боишься её потерять. Те, кто не любил жизнь, давно умерли.       — Не может быть! — Тоффи дёрнулся при словах Алише. — Ты спасаешь эту девушку, как когда-то давно спасал Сараби!       Тоффи представил себе восторженные глаза котёнка.       — Сестра мне рассказывала, что ты её исцелил от смертельной раны! Я тогда не верил, думал, она это преувеличила… Но теперь!       Отрывки фраз потерялись в голове Септарсиса, и, возвращаясь в свой разум, он почувствовал, что обессилел. А ведь ещё предстояло добираться до генштаба! Взяв за руку удивлённого Алише, который до сих пор находился под впечатлением от таинства Тоффи, ящер усадил его рядом с принцессой и покинул хижину.

***

      Вне себя от свалившихся на сердце потрясений, новоиспечённый знахарь не помнил, как добрался до генштаба. Однако, когда он вошёл, то сразу же попал в руки Растикора.       Помощник главнокомандующего безуспешно пытался пробить толщу льда, заполонившую взгляд Тоффи. Сознание того поселилось в двух местах одновременно: рядом с Мун и Алише и вблизи старого наставника. Что он мог сказать, когда был отрешён от мира и находился душой в пространном состоянии?       — Пошли, — брат взял его под руку и повёл в сторону мазанки.       Пристанище Прокфы недружелюбно скосилось, точно поддавшись болезни своего хозяина, и это пробудило в Тоффи не самые добрые мысли. Наконец воители оказались в убежище командира. Как только они скрылись от утреннего света, их окружило щемящее чувство тоски и потаённый страх. Так веяло приближающейся смертью, и Тоффи не пожелал дожидаться её прихода.       — Сэр! Главнокомандующий!       Возглас Септарсиса отлетел в дальнюю часть дома.       — Мне нужно с вами поговорить, — продолжил ящер, уповая на хорошее расположение старого вояки.       — Поговорить с тобой я давно собирался, — проскрежетал старческий голос. Он был преисполнен власти и напомнил Тоффи о том, кто на самом деле является организатором встречи.       С таким поворотом ящер не спешил мириться, хотя и испытывал в уголках души горький стыд. Организатором встречи и зачинателем разговора должен стать он! Иначе план не удастся…       — Глубокоуважаемый сэр, я пришёл к вам, чтобы поговорить по старому делу, которое не требует замедления. Ответственность за судьбу пленного мьюнианца до сих пор лежит на моих плечах, и поэтому я тоже принимаю в ней участие. Вы собираетесь убить Чарли Авара?       Растикор, присутствовавший рядом, оглядел Тоффи с ног до головы, не скрывая сомнения. Это придало Тоффи большей собранности и хладнокровия. Он выдержал и суровый взгляд командира, когда тот приказал подойти ящеру к своему скромному ложу из шкур.       — Эта расправа случится по воле твоих сородичей, — холодно сказал Прокфа. — У меня нет желания ей препятствовать.       «В вас нет жалости!» — чуть ли не вырвалось у воина, но он вовремя себя сдержал. Взгляд его сохранил бесстрастность.       — А у меня такое желание есть.       После этого возражения Растикор опешил куда сильнее, чем главнокомандующий, и уже собирался вытолкнуть кузена за порог, если бы не жест уважаемого командира.       — Оставь нас.       Этот сухой, почти что беззвучный приказ проронил в сердце Тоффи надежду. Он уцепился за неё, как умирающий цепляется за последние слова лекаря. Но дело принимало весьма извилистый оборот. Впервые за свою жизнь ящер готов был идти на всё ради спасения мьюнианца: на лесть, обман, лицемерие и даже жестокость. Эта мысль ужаснула его, но отступать было поздно, и он терпеливо ждал.       — Он тебе больше не нужен. Мун Баттерфляй найдена и, надеюсь, скоро будет в наших руках…       С каждым словом, брошенным словно камень, Тоффи чувствовал отчаяние и беспокойно ёрзал по своей униформе. Следующие слова чуть ли не выбили из него дух:       — Он для тебя важен. Я прав?       Рука Тоффи застыла в кармане и нащупала мягкие листья.       Прокфа не сводил с подчинённого солдата победного взора и улыбался. Однако эта улыбка не сулила ничего ободряющего. Теперь Тоффи могли убить за измену. Ящер почувствовал угрозу ещё издалека, когда шёл на аудиенцию: он понимал, какое зло бывает от искренности и низшего ранга.       Тогда им овладело настоящее безумие. Листья, изрядно помятые и потерявшие свою свежесть, в одно мгновение оказались перед глазами главнокомандующего.       — Жизнь за жизнь! — взгляд Септарсиса загорелся. — Я подарю вам эти травы, и вы будете жить. Но сперва отдайте приказ не убивать Чарли Авара.       Слова, в которые ящер вложил всю свою душу, тем самым истощив её, прозвучали спокойно. Однако жгучий холод безумия продолжал сочиться из его глаз. Только теперь он понял, насколько опасны были его слова. Что он ими сотворил! Какую надежду дал! Тоффи предлагал командиру, под руководством которого служил столько лет, плацебо! Иллюзию той живительной силы, которую все жаждут вкусить… А между тем травы, лежащие на ладони ящера, были бесполезны. От смерти они спасти не могли.       «Это ради Чарли», — смягчил он себя, но мысленно готов был терзать глотку когтями.       Наваждение усилилось, когда Тоффи увидел глаза умирающего Прокфы. Это было настоящее зарево! Они молчаливо надеялись, что смерть будет легко отогнать и спасение заключается в одной лишь травинке… Как же легко ввести в заблуждение отчаявшегося!       — Мне нужно рассудить… — протянул главнокомандующий и жадно зажал между пальцами траву. Однако замешательство длилось недолго. — Хорошо… так и быть. Я сохраню ему жизнь.       Тоффи замер, вновь потрясённый. Каждую секунду он боялся, что его обман раскроется, хотя это и было невозможно, и теперь не чувствовал под ногами земли.       — Растикор!       В резиденцию вошла высокая фигура. Тоффи заставил себя улыбнуться, смотря на Растикора, чтобы не выдать случившейся ситуации, и кузен ему с облегчением поверил.       Прокфа повысил голос:       — Растикор, отдай от моего имени приказ оставить Чарли Авара неприкосновенным.       Глаза старшего ящера округлились, как две воронки. И он, не мешкая, покинул прохладные стены.       — Итак…       Тоффи нехотя отвернулся, пытаясь избежать взгляда Прокфы. Ему было больно смотреть на счастливого командира, поверившего в спасение. Когда тот проглотил остатки трав, Тоффи ещё продолжал стоять лицом к выходу и через тонкую щель приметил, что Растикор тоже далеко не ушёл.       — Знаешь ли ты, дорогой Септарсис, какая мысль мне пришла на ум?       «Только бы он не передумал!»       — Я вижу, что ты начал осваивать знахарство, — по-видимому, Прокфе стало легче, и он заговорил с весельем. — Воин и знахарь… Это неплохое сочетание. Я хочу, чтобы ты стал моим помощником вместо Растикора.       — Что?       — Я думаю, что ты необычнее и сможешь внести что-то новое в наш штаб. Так сказать, освежишь его своей оригинальностью.       Силы Тоффи окончательно улетучились. Он с тоской наблюдал за опьяневшим от счастья генералом, который продолжал вести свою демагогию.       — Получается, уже не Растикор, а ты будешь отдавать мой приказ, — он залился громким смехом. Тоффи колотила дрожь. — Иди же! Иди! Хотя… постой. Я так благодарен вашей целительской семье, что поделюсь с тобой весьма интересным сведеньем.       Он ухватил Тоффи за локоть, а другой рукой обвёл своды серого потолка:       — Знаешь ли ты, что в этом доме когда-то жила твоя мать-целительница?       Септарсис с предубеждением осмотрел командира. Стариковские глаза заблестели и казались поглощёнными какой-то думой. Тоффи не осмеливался задавать новый вопрос, но наконец не выдержал и спросил главнокомандующего:       — Вы ничего не путаете? Я никогда не слышал о подобной истории. Жить вблизи границы с Мьюни… Я вам поверю, если вы назовёте имя этой целительницы!       — Кажется… её звали Омелией и, клянусь душой, этот дом был её.       Увидев тень сомнения на лице Тоффи, он добавил:       — Когда Нут только-только присоединила свой отряд к нашему, она раскрыла мне глаза на то место, где мы всё время находились. Эта заброшенная деревня, ранее служившая для мьюнианцев, ещё ранее принадлежала травникам. Здесь жила и твоя мать.       «Довольно интересная история…»       Тем не менее Тоффи не стал углубляться в её подробности, вспомнив о пленном мьюнианце. Позаботился ли о его спасении Растикор? Ящер переживал, что брат услышал новый указ Прокфы о замене помощника. Несчастный Растикор! Он не представляет, насколько сильно Септарсис хотел бы избежать этой мимолётной прихоти. Несмотря на долю честолюбия, имеющуюся у каждого, Тоффи не стремился завоёвывать высокие позиции. Ему бы для начала спасти дорогих существ!       — Разрешите идти, — проронил он, скрывая своё нетерпение.       — Иди, — с довольством отозвался главнокомандующий. — Я хочу побыть один.       Белоснежная мазанка осталась позади. Тоффи искал Растикора. Однако воин настиг его быстрее, чем можно было бы ожидать. Он подошёл к брату со спины, и у того создалось впечатление, как будто бы Растикор не покидал двора резиденции, а был неподалёку. Волнение усилилось.       — Какие ещё новости?       — Больше никаких. Мы идём освобождать Чарли Авара. Где он?       — Возле сарая, в котором был заточён, — ответил Растикор. Он с минуту помолчал, но ничего более не произнёс.       «Слава небесам! Он не услышал…»       Переваривая новые эмоции, Тоффи не заметил, как к ним присоединилась Сараби. Признаться, он уже заскучал по старой знакомой. Казалось, что они не виделись с ней целую вечность! И тут же воитель вспомнил о своей встрече с Нут.       «Как была бы счастлива Сараби разделить со мной эту радость!»       Лишь одно удручало: за этим рассказом последовал бы и рассказ о спасении Баттерфляй. Поэтому Тоффи решил промолчать, но почувствовал досаду от того, что не может обнадёжить кошку. Потом он неожиданно вспомнил, что она искала его с Алише! К счастью, Сараби не торопилась спрашивать о брате, и Тоффи это очень поразило.       — Прокфа смиловался над Чарли Аваром. Мы идём за ним, — поделился новостью Растикор.       Глаза Сараби вспыхнули и улыбнулись.       — Да, да… Его необходимо спасти, — её неразборчивое бормотание долетело до слуха Тоффи. — Он необходим… Его жизнь необходима.       Септарсис с ужасом отметил в глазах подруги безумство, которое не так давно овладело им в генеральском доме. За ту ночь, что он был с Мун, в Сараби произошли явные перемены.       — Тоффи! — почувствовав взгляд ящера, Сараби вцепилась ему в руку. — Пообещай, что спасёшь его!       — Обещаю! Клянусь тебе. Только успокойся… Что с тобой случилось, Сараби? Это церемония похорон так на тебе отразилась?       Воительница опустила глаза в землю и всю оставшуюся дорогу шла молча. Когда впереди замаячил сарай, она настойчиво повторила:       — Спаси его.       Её слова стали отличным подкреплением к происходившей картине. Солдаты столпились в угловатый кружок, который постепенно сжимался, но тут же опять возвращался в исходное положение. Расправа готова была начаться в любой момент! Соплеменники Тоффи словно дразнили и запугивали пленника, потешаясь над ним. Таким образом они растягивали своё удовольствие и в то же время сокращали выдержку мьюнианца. Их невидимые нападки были куда мучительнее, чем открытое сражение. Воины действовали исподтишка. Безмолвно, бесчестно, скрытно. Это бесчестие в бою было знакомо Тоффи, и он воспылал возмущением. Выйдя на горячее солнце, в котором жались солдаты, он сделал знак Растикору и Сараби. Они с трудом очистили себе дорогу и не без мелких царапин добрались до центра событий. Внутренний огонь и жажда справедливости перешли от Тоффи к Сараби, а от неё достигли задумавшегося Растикора. Старший воин кивнул головой Септарсису и поднял руку вверх. Голоса понемногу утихли.       — Чарли Авара! Ко мне!       Предвкушая ещё большее удовольствие, два воителя подняли с земли мьюнианского командира. Их вылинявшая шесть посветлела от пыли, когда они взяли под руки Чарли Авара и повели его к Растикору.       — Вот сейчас-то начнётся! — Тоффи расслышал среди толпы довольный шёпот.       Мьюнианец, несколько изумлённый, выжидающе смотрел на двух ящеров, но не прерывал молчаливого раздумья. За эти напряжённые минуты Тоффи оглядел командира и с радостью удостоверился, что тот сильно не пострадал. Чарли Авар не утерял свой спокойный, добрый взгляд и общий облик самоотверженности.       — У меня имеются свежие известия для штаба, — наконец заговорил Растикор. — Первое: новым помощником генерала назначен Тоффи Септарсис.       Названный воитель пережал пальцами горло. Затем, ощутив на себе всеобщее внимание, освободил его. Получается, Растикор слышал указание Прокфы! Тоффи ощутил, как чувство вины гложет его душу, и с грустью посмотрел на кузена.       Когда ликование толпы прекратилось, старший воин со скрытой горечью перевёл взгляд на Тоффи и продолжил:       — А во-вторых, сейчас новый помощник исполнит следующий приказ командира.       Септарсис, превозмогая внутреннюю борьбу, подался вперёд. Его голос не выражал ничего, кроме такой же скрытой горечи, как у брата:       — По указу многоуважаемого Прокфы… я освобождаю Чарли Авара от плена и предлагаю ему выбор, — Тоффи встретился с глазами старого друга, — остаться в нашем штабе или уйти.       — Я остаюсь, — без промедлений ответил разведчик.       Сослуживцы замерли в потрясении. Уж никак они не ожидали такого милосердия к врагу! Их недоумение вовремя подействовало на Тоффи.       — Я хочу вам поведать одну историю, — с надеждой заговорил он. — Когда-то давно я лишился своего дома и семьи. Многим из вас это знакомо, я понимаю. В то время как я вернулся на наше крыльцо, дом уже горел. Его подожгли мьюнианцы. И тогда… меня спас вражеский командир.       Все изумлённо повернулись к Чарли Авару.       — Мы странствовали с ним по лесу в поисках укрытия. Я еще не догадывался, под чьим руководством нахожусь. Когда я узнал об этом, то уже попал в плен. Именно тогда я увидел, что этот мьюнианец старался дарить нашим сородичам максимальный комфорт. В пленном пункте он их кормил, поил… Отменял расстрелы.       — Почему мы должны этому верить? — от собрания отделился старый волк и в упор посмотрел на Тоффи.       — Потому что Тоффи не один находился в плену, а вместе с Нут, нашим вторым главнокомандующим. Военная тоже помнит доброту Чарли Авара, в чём нас уже успела заверить, — ответил ему Растикор и вызвал немалое удивление у Тоффи. Септарсис украдкой заметил, что брат сжимает лапку встревоженной Саби.       — А потом, — обретя поддержку, Тоффи возобновил рассказ, — мьюнианский разведчик помог нам бежать. Мы с Нут покинули пленный пункт благодаря его помощи. Исходя из всего этого, я считаю Чарли Авара достойным нашего доверия и крова.       Не дожидаясь ответа озадаченных и в большинстве своём восхищённых бойцов, Тоффи, Растикор и Сараби повели мьюнианца в белеющий дом. Пора было решить вопрос с проживанием и заодно проведать больного генерала.       Посетив укромную резиденцию, они застыли. Прокфа был мёртв.