Исцеляющий сердца

      Прокфа умер с благоговейной улыбкой на лице, с какой обычно встречают праздники. К несчастью Тоффи, и эта улыбка, и даже «счастливая смерть» главнокомандующего не сумели искоренить его печали. Он понимал, что открывает перед собой новый путь. Пытаясь выжить и защитить родных существ, Септарсис ударился с головой во враньё. О ком он думал, когда говорил Растикору про неудавшуюся поимку Баттерфляй? О Мун. О ком он так судорожно трепетал в душе, когда предлагал сделку старому Прокфе? О Чарли Аваре. Тоффи думал больше о других, нежели о себе. И это его погубило. Настал момент, когда ящер увидел картину целиком, не отвлекаясь на её двуплановость.       — Поздравляю, — бросил Растикор, выводя всех из остолбенения. — Теперь ты наш новый генерал.       Слова брата всколыхнули внутренний стержень. Теперь нельзя было проявлять ни малейшей эмоции… Никто не должен догадаться о том, что творится в глубинах сознания ящера.       Сердце замерло, когда Тоффи, без единой нотки страдания и горя по командиру, сказал:       — Тело начинает разлагаться. Подготовьте всё к погребению. Растикор, Сараби, вы всегда были со мной рядом, и я прошу вас стать моими подручными. Идите к соплеменникам и объявите им о смерти Прокфы.       Состояние Растикора в этот момент было на редкость интересно. Он не знал, как ему отнестись к внезапному повышению: ведь несколько часов тому назад он уже был помощником при генерале.       Тоффи стало неловко, когда он почувствовал затруднённость кузена, однако повторять приказ не пришлось. Сараби повела Растикора к выходу.       В мазанке остались только новый главнокомандующий и Чарли Авар. Мьюнианец выглядел уставшим и бледным, как стены резиденции, но не пожелал обделять Тоффи разговором.       — Эта внезапная смерть не должна повлиять на ваши с братом отношения.       — Всё будет хорошо, — заверил его Тоффи, чувствуя при этом, что кривит душой.       — Надеюсь на это. За время моего пребывания в штабе я многое о тебе понял.       — Например? — Тоффи повернулся боком к мьюнианцу. Взгляд старого друга не утратил своей проницательности, и это могло нарушить равновесие ящера.       Чарли Авар повёл бровью и тоже сменил ракурс зрения:       — Ты несчастлив. И будешь ещё несчастливее, когда потеряешь Растикора.       — Я могу его потерять?       — Можешь. Сейчас он оскорблён изменением твоего статуса среди монстров, потому что сам мечтал оказаться на твоём месте… А побороть обиду за отнятую мечту, пускай даже не нарочно отнятую, не каждый способен.       — Ты в этом уверен? — Тоффи всерьёз задумался о Растикоре.       — Мне ли этого не знать… Мы с братом не ладили по схожей причине.       — С братом? — какое-то далёкое воспоминание больно кольнуло Септарсиса в грудь. Как жаль, что он не может его разобрать!       — Верно, — глаза Чарли на мгновение загорелись. Так загораются глаза человека, который давно не вспоминал о хорошем. Не изведанное другими счастье блеснуло в глубине души мьюнианца. Но на бочку мёда, как говорится, находится своя ложка дёгтя. Взор бывшего разведчика тут же помрачнел. Казалось, ничто больше не могло вернуть ему светлое выражение. — Я потерял своего брата.       Холодность Тоффи мигом развеялась, и он ощутил прилив сострадания к уставшему мьюнианцу. Однако он мученически устал, чтобы проживать чужую жизнь и брать на сердце ещё одно горе.       — Я сочувствую, — тихо проговорил он.       Старые друзья стояли в молчании, пока Чарли Авар со знакомым поддразниванием не спросил:       — Кстати, о братьях. А куда исчез маленький Алише, брат Сараби?       Вот тут-то Тоффи и окатило водой. Алише! Он обещал ему вернуться поскорее… Котёнок до сих пор сторожит Мун Баттерфляй!       Тем не менее тревога перед раскрытием заговора не смогла выдать Тоффи. Он уже дал клятву держать эмоции при себе и не мог её нарушить. Однако с радостью покинул резиденцию, направляясь за пределы генштаба.       Сосредоточенность ящера на себе не позволила разглядеть простоту, с какой Чарли Авар задал ему вопрос.