Исцеляющий сердца

      Тоффи сморгнул образ из прошлого и сосредоточился на дыхании. Его сердце продолжало учащённо биться…       Придя в себя через несколько мгновений, Септарсис решительным тоном сказал:       — Ваше Величество, клянусь, король скоро будет возвращён своей семье. Только скажите, и мы отправимся за ним.       Королева молчала, касаясь атласной перчаткой влажных от слёз щёк. В её глазах таилась страшная грусть… Тоффи поёжился, всматриваясь в неё.       Наконец, правительница Мьюни обратилась к гостям:       — Достаточно будет одного из вас, чтобы передать моё послание Чарльзу.       Когда королева сосредоточила взор на Растикоре, тот подал признаки жизни. Воин выпрямился и сбросил с себя остатки изумления.       — Ваше Высочество, для меня будет честью приступить к этой миссии.       Ящер поклонился королеве и замер, ожидая дальнейших приказов. Тоффи тоже весь обратился в слух.       — Разыщи моего супруга и передай ему: мир с лесными жителями будет заключён, если он вернётся во дворец и больше никогда его не покинет. Пусть поторопится. Два-три дня — это крайний срок. Думаю, сопровождать его не понадобится, и дальнейшее присутствие ни к чему.       Растикор нахмурился. Приказ королевы означал, что его в замке больше не ждут…       — Ваше Высочество, — вмешалась Сараби, — а что, если король не захочет возвращаться? Растикор взял бы под контроль…       — Будьте спокойны, юная леди. Он вернётся, как только узнает о моём решении. А вас с Тоффи Септарсисом я попрошу задержаться для дальнейшего знакомства, — заключила королева.       Тотчас её слёзы высохли, и взгляд наполнился строгостью. Друзья поняли, что спорить с владычицей бесполезно.       Растикор замешкался, втайне желая опровергнуть часть приказа. Его глаза суетливо бегали по огромному пространству залы, пальцы были сжаты в напряжении.       Какие большие надежды он возлагал! Старший ящер только и ждал подходящего момента, чтобы объясниться с Сараби. Воительница, казалось, тоже хотела о чём-то с ним поговорить… Теперь эти мечты испарились. Всем троим пришлось подчиниться королеве.       Тоффи между тем впервые за долгие годы почувствовал удушающий страх… Страх не оправдать ожидания друзей, соратников и всех лесных жителей. Липкое ощущение из детства накрыло его с головой. Он посмотрел на кузена, разделяя его чувства, но взгляд его оставался твёрдым. Поддаваться собственным желаниям нельзя. На кону стоит мир.       Сдавшись, Растикор подавленным голосом произнёс:       — Всё будет исполнено в точности, как Вы сказали, Ваше Высочество…       Королева довольно улыбнулась и подозвала к себе одного из слуг. Растикора вмиг подготовили к дальнему походу, снарядив тёплой накидкой и продовольствием. Ящер не успел вымолвить ни слова: его быстро повели к дверям. Он безмолвно попрощался с Тоффи и Сараби, бросив на них печальный взгляд.       Плечи воительницы опустились. Она грустно смотрела в пол.       Когда фигура Растикора скрылась, Тоффи передалась тоска Сараби. Ему тоже будет не хватать кузена во дворце…       — Мы близки к победе, — прошептал Септарсис. — Осталось совсем немного… Потом мы все вместе будем праздновать.

***

      Не успел Тоффи и глазом моргнуть — его превратили в королевского вельможу. Огромное зеркало в покоях, как он считал, обманывало его. Ящер, стоявший перед ним в ярко-синем сюртуке с изящным жабо, явно не мог быть лесным генералом…       Септарсис недоверчиво оглядел себя с разных сторон.       — Каков кавалер! — рассмеялась Сараби, вбежав к нему в комнату.       Тоффи застыл в восхищении.       — Видел бы тебя сейчас Растикор…       Сараби сияла с ног до головы подобно звезде, которую сняли с неба. Пышное светло-зелёное платье сочеталось с зеленью её глаз и подчёркивало их красоту. Кошечка стала невероятно воздушной.       «Как было бы чудесно… — размышлял Тоффи. — … если бы Сараби никогда больше не надевала военный костюм и каждый день ходила в таких платьях. Если бы все мы были чисты и одеты, как сейчас».       Эта мысль придала ему новых сил. Он решил во что бы то ни стало заполучить соглашение о мире.       Ящер похлопал Сараби по плечу, подбадривая. Как бы кошка ни стремилась спрятаться в блеске убранства, Тоффи чувствовал её боль из-за ухода Растикора. Пусть она знает, что не одна. Возможно, знакомство с принцессой поможет отвлечься…       Поток мыслей, как бурная река, унёс ящера. Он вдруг понял, что Мун всё это время была ужасно несчастна. Септарсис долго гадал, каким образом Чарли Авар смог заманить её в лес, в ту самую хижину, а теперь всё сложилось, как части пазла… Принцесса искала отца. Этим всё сказано.       Туман в голове рассеялся, когда в глаза бросились огоньки от многочисленных канделябров в танцевальном зале. Тоффи с Сараби привели на бал.       Подданые королевы, ослеплявшие роскошью нарядов, изумлённо обернулись в их сторону. Чужеземцы замерли. Их сверлили сотни глаз.       — Не бойтесь, — прошептал шедший рядом слуга. — Все во дворце уже знают, что вы наши почётные гости. Теперь вы всё равно что вишенка на торте. Не обращайте внимания на излишнее любопытство к себе… Отдыхайте.       Сараби радостно подмигнула Тоффи и направилась к знатным дамам, поманившим её с другого конца зала. Скоро воительница слилась с сиянием их платьев.       Ящер был доволен успехом соплеменницы, но сам прилип к месту. Куда ему податься? Он обвёл внимательным взглядом мьюнианцев. Мужчины стояли, гордо подняв головы и распивая вино. Один из них тоже изучал Септарсиса, но стоило им встретиться глазами, как мьюнианец тут же вспыхнул высокомерием и отвернулся.       На мгновение стало грустно, и Тоффи с горечью усмехнулся самому себе. На что он надеялся, придя к старым врагам? Лесные жители и мьюнианцы долго не смогут привыкнуть друг к другу. Никто не примет его сейчас с распростёртыми объятьями…       — Тебе не весело? — за спиной раздался знакомый голос.       Очнувшись от раздумий, ящер заметил Мун.       — Ваше Высочество…       Принцесса ласково улыбнулась Тоффи и, смеясь, погрозила пальчиком.       — К чему эти официальные обращения? Зови меня, как и раньше, Мун… — прошептала она. — Очень рада, что мы смогли встретиться за пределами хижины.       — Я тоже, — улыбка разлилась по лицу Тоффи. На душе появилась лёгкость.       Сияющие счастьем глаза Баттерфляй растворяли его тревогу. На секунду Тоффи показалось, что всё вокруг было иллюзией. Никакой войны между двумя народами. Он и принцесса в бальном зале. Словно так было всегда…       — Все гости собрались. Скоро вечер будет открыт первым королевским танцем.       — Тебя уже кто-то пригласил? — пряча досаду в голосе, поинтересовался Тоффи.       Мун поспешила его успокоить:       — Такова традиция. Мой первый танец будет с дядей. Вы уже познакомились?       Ящера передёрнуло. Он понял, о ком шла речь, и заметил приближающуюся фигуру в знакомом бардовом сюртуке.       — Да, успели… — пробормотал Септарсис.       Когда Хрящ подошёл к нему и принцессе, он опешил. Перед ним стоял словно бы другой человек…       — Надеюсь, моя дорогая племянница не заскучала?       Голос, всегда вселявший в сердце Тоффи отвращение, прозвучал настолько мягко, что ящеру было трудно поверить в услышанное. Он удивлённо ещё раз посмотрел на заклятого врага и убедился, что это действительно был он, а не кто-то другой.       — Нет, дядюшка. Разве можно в такой вечер заскучать? — заботливо ответила Мун. — У меня прекрасное настроение!       Хрящ с отеческой лаской оглядел принцессу и бережно взял её под руку, уводя в центр зала.       — Ещё увидимся, — пообещала Баттерфляй.       Лёгкой походкой она отдалилась от Септарсиса, а он задумчиво смотрел ей вслед и не мог отвести взгляда. Он даже не вник в нежную мелодию, которая чарующе заполнила пространство. Принцесса заняла все его мысли. На ней сверкало серебристое платье, сливавшееся с длинными волосами и шёлковыми белоснежными перчатками. Пышная юбка добавляла ей схожести с розой. Она благоухала не только внешне, но и всем своим существом.       Неожиданно Тоффи услышал перешёптывание. Украдкой на него поглядывали знатные мьюнианки и не скрывали, что говорят о нём. Но дамам, стремившимся привлечь внимание ящера, пришлось оставить свои «тонкие» намёки. Септарсис был холоден к ним.       Минуты танца Баттерфляй с дядей казались Тоффи вечностью. Он злился на нерасторопное время, Хряща, странные традиции мьюнианцев. Он был зол на всё, что разделяло его с Мун.       Наконец принцесса исполнила обычай и направилась к нему. Весь зал устремил взоры на Тоффи. Каждый затаил дыхание.       Теперь ящер пробудился от раздумий и расслышал бархатистые нотки игравшей музыки. Всё стало ясным до мелочей, и он поддался тёплому чувству, возникшему в его сердце.       Отдельной репетиции по танцам у него не было, но он словно бы слился со всеобщей обстановкой и перенял музыкальный такт. Медленно, плавно и нежно они плыли с Мун по залу. Недоумевающие и завистливые взгляды померкли, как ночная тьма перед рассветом. Принцесса и ящер, заворожённые друг другом, не замечали никого вокруг. Тысячу слов, которые они хотели сказать, им подарила животрепещущая мелодия, а полутёмный зал с лиловыми сумерками за окнами добавил атмосферы. Тоффи потерял счёт времени.       К несчастью, приятное заканчивается быстро. Так и танец принцессы с ящером был оборван угасшей мелодией. Стояла тишина.       Мун опомнилась и оторвала восхищённый взгляд от Тоффи. Она уже собиралась покинуть его, чтобы удостоить почтением и других танцоров, недовольно наблюдавших за ней и Септарсисом, но ящер не сразу выпустил её руку из своей.       — Это было чудесно… Ты чудесная, — прошептал он, глядя в синеву глаз Баттерфляй.       Принцесса неловко отстранилась от Тоффи и погрузилась в свои мысли. Септарсису показалось, или в её глазах заблестели слезинки?       — Поговорим позже, — пролепетала она, спеша скрыться в толпе нарядов.       Тоффи укололо неприятное чувство. Почему принцесса в одно мгновение переменилась? Нехватка отца в торжество так подействовала на неё?       Волна мурашек пробежала по коже. Нутро подсказывало, что причина кроется в чём-то другом… Септарсис стоял, как изваяние, посреди зала, смотря в никуда и думая непонятно о чём. Весёлая музыка проносилась мимо него.       Незаметно на Мьюни опустилась вязкая темнота. Мысли ящера были такими же вязкими, как она.       Он вздрогнул, когда Сараби возникла прямо под его носом.       — Так очаровался принцессой, что даже пошевелиться не можешь? — с дружеской усмешкой спросила она. — Пойдём. Слуга королевы передал, что она нас ждёт. Хочет о чём-то поговорить.       Только сейчас Тоффи увидел, что зал опустел. Гости расходились, а музыка давно уже не играла.       — Время пролетело так быстро… — тихо сказал ящер. — Как думаешь, Растикор уже добрался до штаба?       Сараби задумчиво посмотрела в окно, словно надеялась увидеть через него родные места.       — Кто знает… Бушуют холода. Возможно, он сделал где-нибудь привал.       Утопая в догадках, Септарсис с Сараби пошли за прислугой и оказались в новых угодьях, не менее просторных и роскошных, чем бальный зал. Окна здесь так же касались пола, а мощные колонны, напоминавшие Тоффи вековые дубы, упирались в потолок.       Королева сменила свой наряд на платье кровавого оттенка, облегавшее её точёную высокую фигуру. Она встретила гостей ослепительной улыбкой.       Как при первой встрече, все были приглашены за стол, за которым теперь красовалась и младшая Баттерфляй. Мун застенчиво улыбалась и старалась не смотреть на ящера. Тоффи пытался поймать её взгляд, но всё было напрасно.       Проворный слуга поставил перед Тоффи и Сараби бокалы с королевским вином. Его резкий аромат тут же ударил в головы воинов. Сараби незамедлительно опробовала напиток. В её глазах отразился счастливый блеск. Этот вечер был для неё настоящей сказкой…       Септарсис тоже хотел насладиться угощением, но тяжёлые мысли стиснули его горло. Он сидел словно заключённый, ожидавший казни.       Заметив его настрой, королева окинула всех решительным взором и начала разговор:       — Тоффи Септарсис, как только ты появился в моём замке, я думала о твоей судьбе… Слухи о том, что в лесу есть целитель, оказались правдой. Травы, которые ты принёс мне, проверил наш лекарь. Он был удивлён, что лесной житель так искусно в них разбирается и смог найти редчайший вид… Кроме того, ты исцелил мою дочь… Я убедилась в твоём таланте. Поэтому хочу сделать выгодное предложение…       Тоффи подался вперёд, увлечённый речью королевы. Черты его лица были неподвижны, но в глазах загорелся интерес. Неужели правительница Мьюни настолько щедра, что хочет предложить не только перемирие, но и что-то ещё?       Сараби, сидевшая рядом, закашлялась. Септарсис хотел было прийти ей на помощь, но она извинительно закачала головой, стараясь не переводить на себя внимание. Ящер снова вперил взгляд в королеву.       — Тоффи, я сделаю тебя нашим главным лекарем. У тебя будет всё: богатое жильё, слава, моя благосклонность и… безопасность.       Конец фразы обдал Тоффи холодом. Он замер.       — Ваше Высочество, — стараясь сохранить спокойствие в голосе, произнёс он, — Вы очень щедры, и я вам благодарен за предложение. Но думаю, что после заключения мира мне будет так же хорошо в моём лесу, как и здесь у Вас. Всё-таки я там вырос и не могу покинуть родные места…       Впервые за всё время знакомства глаза королевы гневно сверкнули, как молния. Тоффи окаменел. Душа ушла в пятки.       — Нет и не будет никакого перемирия с монстрами.       Её слова камнем обрушились на Тоффи с Сараби. Воительница снова закашлялась и прикрыла рот салфеткой.       Тоффи в растерянности метнул взгляд в сторону Мун и наконец встретился с ней глазами. В них проступило такое холодное выражение, что ящер на какое-то время потерял дар речи, а потом выдавил из себя несвязные слова:       — Как же так… Как это… Как же?       Королева поднялась с места и, расхаживая по зале, которую наводнили десятки стражников, продолжила:       — Ты так наивен, — она обожгла ящера едкой усмешкой. — Думал, что твоё письмо заставит меня поменять ход истории? Ваш грязный народ всегда был жалок и никогда не стал бы нам ровней…       Каждое её слово было острым лезвием, входившим всё глубже и глубже в сердце Септарсиса. В эти мгновения он почувствовал себя беззащитным ящерёнком, на которого напала огромная мьюнианская черепаха. Далёкий отголосок детского ужаса снова сковал его, и он мог только слушать, не двигаясь с места.       Королева упивалась этой минутой.       — Все вы — ничтожества, но ты… возможно, не такое ничтожество, как все остальные. Позволил нам получить желаемое и заманить короля обратно во дворец.       Тоффи озадаченно посмотрел на Мун. Она молчала, раня его внутренним холодом. Откуда он успел в ней появиться?       — Не смотри так на мою дочь, — прошипела королева, заметив взгляд ящера. — Ты думал, вы встречались тайно? Заблуждаешься. Всё это было спланировано, чтобы вернуть Чарли Авара. Правда, кое-что пошло не по плану… Отравление Мун тем ядом…       Королева приблизилась к Тоффи, и её голосу вернулся дружелюбный тон:       — У тебя есть дар, Септарсис. Ты не только хорошо разбираешься в травах, но и исцелять способен… Ты сильный противник для нас, и я хочу, чтобы ты перешёл на мою сторону. Брось свой народ и служи мне!       — Ни за что! — Тоффи охватил безумный порыв, и он резко встал из-за стола. — Я не стану предавать своих! Чарли Авар придёт и подпишет согласие о мире. Он поможет нам! Он на нашей стороне.       Слова ящера пробудили бурю в душе королевы. Её безупречное лицо побагровело, глаза сощурились, кипя злобой.       — Долго вы все одурманивали моего супруга… Отдалили его от семьи, забрали к себе! К счастью, у него есть Мун. Он вернётся и забудет обо всём, что было. Представляю, как его расстроит новость о ящере и его приспешнице, попытавшихся убить принцессу…       — Вы не посмеете! Это наглая ложь!       — Как ты думаешь, — королева хлестнула Септарсиса колким взглядом, — кому поверит король: тебе или родной дочери?       В ящере разразилась ответная буря. Он яростно взглянул на королеву.       — Мне всё равно на Ваши угрозы. Даже если так, я не перейду на сторону мьюнианцев. Буду Вашим пленником или повешенным на площади, неважно!       И королева, и ящер полыхали пламенем гнева. Упорство Тоффи, казалось, вот-вот принесёт ему смертный приговор, но королева вместо очередной вспышки хитро улыбнулась.       — А что это мы всё об отце Мун… Пора бы поговорить и о твоём отце.       — Злорадствуете… — процедил сквозь зубы Септарсис. — Потешаетесь над его гибелью?       — Твой отец жив и находится у нас.       Ящер остолбенел в недоумении.       — Что Вы такое говорите?       — Мы взяли твоего отца в плен, не позволив ему умереть, когда мои солдаты подожгли твой дом. Все эти годы он был у нас. А узнав, что его бедный сыночек оказался в пленном пункте и его могут там убить, выдал нам всю важную информацию о вашем генштабе. Наши генералы знали о вас всё: тактику, перемещения, характер вашего старого генерала Прокфы и его манёвры…       «Получается, всё это время Йейл не был предателем. Им был мой отец…»       Тоффи пошатнулся, как от удара, но заставил себя устоять на ногах. Если королева не блефует и его отец действительно жив, то он не виноват. Ему угрожали… Он хотел защитить своего сына… Он… жив. Он должен быть жив!       Ящер с удивлением заметил, что по его щекам текут слёзы.       — Советую тебе хорошенько подумать над моим предложением… — королева угрожающе нависла над ящером. — Твой отец слишком долго гнил в подземелье моего замка. Он стар, и у него нет сил для регенерации… Я убью его, если ты откажешь мне.       По сигналу королевы крупные фигуры стражников обступили Тоффи и Сараби. Им скрутили руки, не оставляя надежды вырваться. Но воины при всём желании и не смогли бы… Оба находились в страшном замешательстве и с трудом могли дышать.       Когда схвативший ящера стражник поволок его прочь из залы, Тоффи собрал последние силы и крикнул:       — Мун, помоги мне!       Принцесса сидела за столом к нему спиной. Она не обернулась.       Боль в мышцах, грубо сжатых мьюнианскими руками, отступила на второй план, когда Септарсис понял, что принцесса никогда не дорожила им, а только использовала в своих целях…       Кровь пульсировала в висках. Сердце перешло на бешеный ритм.       Королевское подземелье встретило Тоффи с Сараби холодом. Он залезал под кожу и колол сотней иголок. Воительница, вопреки бессилию, стала сопротивляться. Её измученный голос умолял о пощаде. Она кусала руки стражников, рычала. Теряя силы, снова просила о снисхождении. Но мьюанинцы сохраняли каменные лица.       Воин, державший Сараби, грубо толкнул её в тёмную камеру.       Ящер почувствовал такой же мощный толчок и оказался за металлической дверью с решёткой. Его обступила тьма…