Змей

Что Змею определённо нравилось в четвёртой, так это то, что задавать вопросы тут было не принято. Она второй день не вылезала из-под одеяла, молча дышала тяжёлым горячим воздухом. Она питалась только бутербродами, которые приносили с трапез наиболее участливые к её замолчанной проблеме — Табаки и Сфинкс. Все же остальные даже не заморачивались. Никто не спрашивал, что с ней такого приключилось, что она решила поиграть в улитку в домике. Для этого состайники были слишком тактичны. Или равнодушны. Вечером воскресенья Змей решила, что пора постепенно оживать и вылезать из своего душного укрытия. Она аккуратно приподняла краешек одеяла, наслаждаясь просочившейся струйкой свежего воздуха. Она тихо наблюдала за собравшимися в комнате. На стоявшей в углу комнаты плитке закипал чайник. Змей столкнулась взглядом со Сфинксом. Он выжидающе смотрел ей в глаза, будто знал, что она напугана до чёртиков. Будто Стервятник ему рассказал. Перед лицом Змея возникла рука с пачкой сигарет. Она безошибочно узнала эту руку, утонувшую в огромном поношенном свитере, лишь бы не было видно пальцев. Этого Македонский не любил. Змей выскреблась из-под одеяла и, приняв сидячее положение, охрипши прошелестела тихое «спасибо». Вытянула из пачки сигарету и достала из нескончаемо глубокого кармана толстовки, напичканного всяким мусором, спички. Сидевший рядом Лорд с весьма равнодушным видом раскладывал пасьянс. Змей осмотрела расклад, в котором, как показалось на первый взгляд, невозможно было уже ничего собрать. Змей качнула головой. Она всё-таки рассмотрела один ход, но решила, что это не её дело. Всё-таки не настолько хорошие у неё отношения с Лордом. Почти скатившись с кровати, Змей подошла к окну. Отсюда была видна Наружность — так они называли то, что не было Домом. Змей высматривала осколки крыш — жизнь, которая не коснётся её ещё долгих полтора года. Ей сделалось тоскливо. Она слишком скучала по брату и свободе, которой она лишилась. Змей устало выдохнула струйку дыма, наблюдая, как он врезается в грязное стекло и разбивается, как корабль об айсберг. — Эй, Змеёныш. Змей обернулась. — Тоскуешь по воле? — Из-под седой чёлки на неё насмешливо смотрели два оранжевых глаза. Змей молча сощурилась. — Это ты только пока думаешь, что сидишь в клетке. Потом тебе даже понравится. Так со всеми. — Не мели чушь, никто не любит клеток. — Змей отвернулась от подошедшего почти вплотную Волка. Если бы он знал, что на самом деле Змей — девушка, такое расстояние можно было бы назвать интимным. — Ещё как любят, — шепнул Волк, а уже через секунду снова упал на свою постель. В руках у него была гитара. — Знаешь какие-нибудь песни, Змей? Змей задумалась. Безусловно, она знала достаточное количество хороших песен, часть из них она даже написала сама. Но вот стоило ли ей испытывать судьбу во второй раз и петь перед целой комнатой внимательных состайников? Но что, если она не сможет перестроить голос и запоёт не низким, мальчишеским, а своим собственным? Стоит ли так рисковать? Змей оглянулась в поисках Слепого. Он был единственным, кто, как ей казалось, мог раскусить её и без подсказок, без песен и оговорок. Он был слепым, а значит, скорее всего, слух у него развит на порядок лучше. Но сейчас Слепого в комнате не оказалось, впрочем, как и Чёрного. Все же остальные были на месте. Затушив окурок о тарелку с апельсиновыми корочками, Змей подошла к выжидающему Волку. Она протянула бледную ручонку в требовательном жесте. — Дай мне гитару. Этой песни ты точно не знаешь. Волк, пожав плечами, передал ей инструмент и подвинулся. Змей села на освободившееся рядом с ним место. Она даже не поднимая головы чувствовала, что взгляды всех присутствующих сейчас устремлены на неё. От этого она волновалась. Быстрым движением языка смочила пересохшие губы. Откашлялась. Прикрыла глаза, лишь бы не видеть никого и ничего. Пальцы забегали по струнам, наигрывая мелодию, которую придумала она сама ещё будучи дома.

Всё нормально — всегда, везде. Струны рвутся. Пальцы ломаются. Правда — вилами по воде. Каждый из нас ошибается. Старость в молодости страшна. Одиночество — неизбежно. За окном — давно не весна, Но надежда гибнет, как прежде. Всё нормально — всегда, везде! Всё нормально всегда, везде. Всё нормально всегда, везде, Всё нормально. Утонул в речке мячик. Бывает. Обманул дурака. И что же? Храбрости на всех не хватает. Людоед, заточи свой ножик. А в лесу можно снова вешаться — Сняли с веток тела прогнившие. Коли нечем больше утешиться, Шепчи в пустоту: «Хари Кришна». Всё нормально — всегда, везде! Всё нормально всегда, везде. Всё нормально всегда, везде, Всё нормально. Поступай всегда лишь по совести И молчи, когда бьют незаслуженно. Читай на ночь добрые повести. Ищи в каждом прохожем суженого. Говори о бессоннице с кошкой. Топи горе в горькой воде. Привыкай. По чуть-чуть. Понемножку. Всё нормально — всегда, везде. Всё нормально — всегда, везде! Всё нормально всегда, везде. Всё нормально всегда, везде, Всё нормально...*

В комнате дышала тишина. Змей настороженно открыла глаза: ей казалось, что сейчас кто-нибудь должен сказать хоть что-то о том, как странно звучал её голос, но все сидели молча, тупо разглядывая пространство перед собой. Первым очухался Табаки. — Малыш, что за песня? Змей смущённо потупилась. — Ну, вообще-то, — она запнулась, боясь снова оговориться и сказать в женском роде, — я сам её написал. — Неплохо, весьма неплохо. Не такая баллада, какие у меня, конечно, но похвалить тебя всё же можно! — сказал Шакал, лучась гордостью и самодовольством. Однако в его тоне безошибочно угадывались оттенки искренней похвалы. Змей сдержанно кивнула. Она понятия не имела, как принимать подобного рода комплименты от посторонних людей. Раньше она пела только для Глеба. Оглушительно прозвенел в молчании четвёртой звонок к ужину. Встрепенувшиеся и засуетившиеся ребята сразу забыли о смущённом Змее, так что она смогла спокойно выдохнуть и тоже присоединиться к сборам. Змею показалось странным выходить из комнаты. За прошедшие почти два дня она уже успела настолько сродниться с расписанными стенами спальни, что покидать её для Змея стало почти равносильно выходу в открытый космос без скафандра. Она тихо плелась в конце процессии, слыша, как сзади её нагоняли крикливые Крысы. Внезапно кто-то цепко ухватился за Змеиный локоть, отчего девушка вздрогнула и обернулась. На неё напряжённо смотрел Стервятник. Он что-то шепнул — слова утонули в общем гомоне. — Есть разговор. Зайди в библиотеку после ужина, — он повторил это так тихо, что, чтобы Змей хоть что-нибудь расслышала, ему пришлось согнуться разве что не вдвое. Не дожидаясь даже ответного кивка, он выпустил локоть Змея и захромал впереди с поразительной скоростью, оставляя её, перепуганную до полусмерти, стоять посреди коридора. Только когда кто-то случайно толкнул Змея в бок, она очнулась и поспешила следом. На протяжении ужина Змей то и дело оглядывалась на Большую Птицу. Не покидало ощущение, что она угодила в капкан, как какое-нибудь глупое мелкое животное. До того момента, пока она не покинула комнату, Змей до конца не осознавала, что теперь не только она звенит ключами своей тайны. Теперь есть ещё кто-то, кто-то очень посторонний, ещё более чужой, чем состайники. Это не означало, что им она верила, но они всё же могли со временем начать ассоциироваться с семьей. Они, стая Четвёртой, но только не Стервятник. Он пугал Змея даже больше, чем Слепой, чем всё это странное место в целом. Возможно, он бы ей даже понравился, встреться они там, в Наружности. Не будь у неё секретов. Тогда бы он смог заинтересовать Змея, тогда, а не сейчас. Сейчас она чувствовала, что этот человек, эта Птица может оказаться очень и очень опасным. И Змей боялась. Ужин тянулся слишком долго. В горло кусок не лез, так что Змей расковыривала вилкой говяжью котлету. Шакал, узревший эту непристойность, завопил на полстоловой, так что сидевшие в радиусе пяти метров начали озираться, а Лэри зашёлся в приступе кашля. — Ты что, совсем сдурел?! Еду переводишь! — Поймав неодобрительный взгляд Сфинкса, Табаки всплеснул руками. — Это можно было взять на бутерброды, если бы он всё не разворошил! — Зачем же так орать, Табаки? — возмутился Лэри, пытаясь справиться с кашлем. — Я чуть было кони не двинул! Змей раздражённо фыркнула. — Моя тарелка. Что хочу, то и делаю. Трапеза продолжилась под громкие пыхтения Табаки и причитания Лэри. Чёрный, демонстративно сидевший немного поодаль от остальных, многозначительно закатил глаза. После ужина Змей остановила Сфинкса, чтобы узнать, где находится местная библиотека. Получив довольно расплывчатые указания и удостоверившись, что проще было и не спрашивать, Змей направилась в предположительно верную сторону. Спустившись на первый этаж и поплутав по пустому коридору, Змей всё же нашла нужную дверь. Она была слегка приоткрыта, так что из помещения мрачно лился приглушённый свет. Змей была почти уверена, что Стервятник уже дожидается её, притаившись в самом дальнем тёмном углу. Постояв с минуту в нерешительности, Змей шагнула в неизвестность. Она почти угадала. Стервятник действительно уже был в библиотеке. Ошиблась она только в одном — он не прятался. Напротив, он сидел в самом центре комнаты, в одном из побитых временем кресел. Трость с головой птицы вместо ручки, прислонённая к подлокотнику, поблескивала глазом. Стервятник поднял взгляд. — Долго же ты шла. Змей поспешно захлопнула у себя за спиной дверь. — И зачем весь этот маскарад? — Большая Птица с интересом разглядывала Змея. — Тебе должно быть без разницы. — От перенапряжения голос Змея хрипел, как если бы она была простужена. — Разница есть. Я хочу знать, почему мне следует тебя покрывать. Почему ты в мужском корпусе? — Это ничего не изменит, Стервятник. Я не скажу тебе, даже не старайся. — Змей сделала несколько шагов вперёд, сокращая дистанцию. Между ней и Птицей оставалось всего пара метров, так что теперь она могла смотреть на него даже немного сверху. — Это изменит то, что я могу никому не говорить, кто ты на самом деле. А могу сказать. Но всё зависит только от тебя. Змей остановилась. В темноте её глазки мокро поблескивали, завораживая Стервятника. Поняв, что Стервятник её откровенно разглядывает, Змей тряхнула головой, насколько это возможно пряча лицо за ширмой коротких волос. В потёмках их цвет почти сливался с бледным цветом кожи. Она думала. Думала, что же лучше: сказать Птице правду или до конца стоять на своём, рискуя не просто вылететь из интерната, а ещё и быть обнаруженной органами правопорядка. И в том и в том случае и риски и ставки были слишком высоки. Слова вырвались сами собой, прежде чем Змей окончательно взвесила все за и против: — Да катись-ка ты к чёрту. Стервятник криво ухмыльнулся, обнажая острые зубы. Из-за подводки его неестественно яркие глаза, казалось, излучали свет. Стервятник встал, не отрывая насмешливого взгляда от Змея. Не глядя нащупал трость и, продолжая ухмыляться, царственно побрёл к двери. Змей провожала его злобным, ненавидящим взглядом. Стервятник остановился у самой двери и, взявшись свободной от трости рукой за ручку, бросил косой взгляд назад. Снова хмыкнув, он вышел из библиотеки. В оглушающей тишине звук закрываемой двери прозвучал слишком громко. Змей осталась одна, никак не решаясь сдвинуться с места. Ей постепенно начал овладевать страх. На смену ему пришёл ужас. Пребывая в состоянии полнейшего безумия, Змей выскочила из библиотеки. Надо во что бы то ни стало догнать Стервятника, наплести ему какой-нибудь чепухи, неважно какой. Главное — остаться нераскрытой. Долго бегать и искать Большую Птицу не пришлось. Он стоял в нескольких метрах от двери, с отрешённым видом перебирая связку ключей. — Ты не ушёл? — Нет, как видишь. Ждал, когда же ты передумаешь. Надо сказать, я думал, сдашься ты быстрее. Змей снова начала злиться, догадываясь, что её, кажется, надули. — Ты, блин, издеваешься? — Отнюдь. — Голос Стервятника звучал без тени былой насмешки. — А ты мило злишься. Очень по-женски. — Заткнись! — Змей зашипела, настороженно оглядываясь — никто ли не слышал? — Успокойся, здесь никого нет. Но, если тебе так будет спокойней, мы можем вернуться в библиотеку. Змей кивнула и, опережая попытку галантно приоткрыть перед дамой дверь, первая юркнула обратно в библиотеку. Они сели друг напротив друга, напряжённо глядя друг другу в глаза. Она — теребя змеиный клык на шее. Он — позвякивая ключами в правой руке. Интересно, и зачем ему столько ключей? Неужели каждый из них от какой-то конкретной двери? Поёрзав в своём кресле и сев поудобнее, Змей отпустила клык. — Я в розыске. Меня ищут родители, заставляют жить по их правилам. Я называю это «золотой клеткой». В общем, мне это осточертело, и я сбежала. Ну, вернее, мне брат помог. Стервятник задумчиво вглядывался в её лицо, ища подвоха. Слишком уж быстро и легко она вскрылась. — Ты поэтому засела в мальчишеском крыле? Потому что здесь тебя точно не станут искать? — Да. Змей почти не солгала. Она действительно была в розыске. Вся разница была только в том, что полиция искала её, чтобы задержать за убийство.