Блоссомы любят только Блоссомов

Полли сегодня заявила, что день рождения в Торнхилл напоминает вечеринку в склепе. Джейсон же скорей склонялся к музею – мать, наверное, тысячу раз наказала следить, чтобы никто не украл столовое серебро и не разбил фамильный сервиз, из которого пил чай ещё пра-пра-пра-бесконечное_число_раз_пра-дедушка Блоссом. Она не знала или просто не хотела верить, что ребята из школы охотнее потрогают разбухшего утопленника, чем вещи проклятой семейки. А потом все будто забывают, где находятся. Музыка, пунш, спиральки серпантина, врезающиеся в старинный комод прабабушки Мэри… И Полли забывает, обвивает руками шею Джейсона, заглядывает в глаза, будто умоляя смотреть только на неё. Только на неё и никогда – на других. Никогда – на Шерил. Никогда, никогда, никогда… Как заклинание, ввинчиваемое её зелеными глазами в его – карие. И Джейсон поддаётся, улыбается, показывая зубы. Смеётся, когда Полли приближается к нему. Целует первым, закрывает глаза. Рот Полли прохладный и мягкий, и Джейсон почему-то думает, что у Шерил совсем другой поцелуй – слишком горячий и жесткий, требовательный. Ему не нужно пробовать, чтобы знать это наверняка. Джейсон впивается губами в Полли, чувствуя вкус её мгновенного испуга, как вдруг… Он снова видит. Не только зелёные магнетические глаза, но и одноклассников, и взмывшие под высокие своды потолка шары… И Шерил. Шерил, готовую сжечь всё и всех и, главное – себя. Прежде, чем Джейсон успевает поймать её руку, она сбегает, опаляя кончиками разметавшихся волос каждого, кто не успел отшатнуться от разъярённой королевы пчёл по имени Шерил Блоссом. Гости во все глаза смотрят на Джейсона. Что предпримет рыжий близнец, кого выберет? Сейчас они не друзья, а зрители на футбольном матче, которым абсолютно безразлично, чья команда победит, лишь бы побольше было переломанных рук и ног. Они хотят, чтобы Джейсон метался, сжимал ладонь Полли, с болью глядя на двери, ведущие в сад… Но он не сомневается. Зачем, если там, за дверями – его Шерил? Он почти любит Полли, но вот это “почти” оказывается решающим, ведь Шерил он любит целиком и полностью. Они – одно и навсегда. Джейсон идёт, почти бежит, в сад Блоссомов. Шерил может встретить его равно и рыданиями, и истеричным смехом, он готов и к тому, и к другому. А ещё к тому, что она задушит его в объятиях или примется колотить кулаками в грудь, расцарапает плечи или испачкает алой помадой шею… Как бы там ни было, Джейсон замедляет шаг. Шерил, как ни в чём ни бывало, водит пальцем по экрану смартфона. Кажется, что она просто вышла подышать свежим воздухом, и её ледяное сердце ничто не способно потревожить, но Джейсон-то знает свою сестру. – Шери? – окликает он её, не спеша приблизиться. – Я пришёл за тобой. Её руки опускаются, она подходит и молча утыкается лбом в его плечо. Ладони Джейсона привычно ложатся на спину сестры, он прижимает её к себе, ощущая, как под пальцами успокаиваются наэлектрилизованные негодованием волосы. – Не нужно грустить в праздник, – говорит он. – Нужно подружиться с Полли Купер? – ядовито спрашивает она. – Я могу, ты знаешь. – Я не об этом, ты же понимаешь… Понимаешь ведь? – Я уже повеселилась. Шерил снимает блокировку с телефона, показывает последний пост и кучу комментариев, уничтожающих Майка. Джейсон поджимает губы, изо всех сил стараясь, чтобы сестра не заметила. Майк – игрок его команды, а “бульдогам” ни к чему подобная слава. Но сейчас он никак не может отчитывать Шерил. Да и толку? Количество репостов уже в два раза превысило фотку, на которой у мисс Гранди расстегнулась пуговка на блузке. – И всё равно ты здесь, а не там, – отвечает он мягко. – Эй, ну в чём дело? Шерил меняется моментально. Джейсон видел это сотни раз – слетают все наслоения уязвимости, нежности, вежливости, счастья, поддельные или нет. Она становится резкой, только острое жало правды, смоченное ядом: – Мы оба знаем, что никто из наших гостей не испытывает счастья при виде меня. Ты единственный, единственный, кто… – Она замолкает, глаза её сужаются. Шерил выплёвывает имя под ноги: – Полли Купер! Что ты в ней нашёл, Джей-Джей? Давно тебя заводят бабулькины ободки? Ты забыл про меня! Ты… Ты предал меня, ясно? Оставил одну с этим сбродом, с этим Майком! – Это ведь неправда, Шери. Ты же знаешь, что неправда, – Джейсон понижает голос до убаюкивающего. На неё он всегда действовал, с самого детства. – Полли – совсем не то же самое, что ты, ей никогда тебя не заменить. И чтобы получить моё внимание, тебе не обязательно устраивать всё это. Выражение лица Шерил смягчается. Она обнимает Джейсона так, как пару минут назад его обнимала Полли, будто пытается понять, что за “не то же самое”. – Когда-нибудь это всё равно случится, да? – спрашивает она. – Я не хочу, чтобы ты влюблялся. Ни сейчас, ни вообще. Я хочу, чтобы всегда было, как в нашем детстве. Ему бы ответить, что так не бывает, что они взрослеют, что они… Но Джейсон совсем не хочет такого говорить, и вовсе не потому, что это снова выбесит Шерил. Просто… Больше никто не подходит ему так, как сестра. Когда они пьют свой милкшейк с двумя трубочками, когда идут рука об руку в безупречно подходящих друг другу нарядах, все пялятся вовсе не потому, что им чудится что-то порочное и запретное. Нет, просто они никогда не видели ничего более гармоничного, совершенного. Шерил может дать ему всё… или почти. Вот это-то “почти” она никак не хочет понять, а Джейсон понял уже давно. Иначе не было бы никакой Полли, никакой имя_любой_другой_девчонки. – Ты – моя самая главная любовь на всю жизнь, – говорит он вместо тысячи куда более правильных слов. – Ты ведь чувствуешь, как я? Ты не можешь не знать, что это так. Шерил не разжимает объятий, лишь прикрывает глаза: – Джей-Джей, скорее всего, я чувствую не то, что ты. – И что же чувствуешь ты? – А что ты готов мне простить? – Ты убила кого-то? – спрашивает Джейсон с усмешкой, которая наверняка не звучит и наполовину правдоподобно. – Глупая шутка… Шери, мне ты можешь признаться во всём. – Это отвратительно. Она смазывает большим пальцем помаду со своей нижней губы, а потом проводит подушечкой, густо окрашенной алым, по губе брата. – Смотри, Джей-Джей, мы как будто целовались. Он действительно смотрит. Сначала на напряжённые пальцы сестры, потом – на её наполовину накрашенный рот. Джейсон почему-то думает, что, если сейчас их губы соединить, то накрашенные и ненакрашенные половинки совпадут идеально. – И правда, – отвечает он рассеянно, будто примагниченный неровным штрихом помады в уголке её губ. Может быть, он даже подался вперёд. Может быть. – Ты никогда не представлял ничего такого? – Шерил проводит пальцем уже по верхней губе, но Джейсона в этот раз не касается. Наверное, любые другие брат и сестра первым делом испугались бы, что узнают родители. Джейсон же подумал, что мать бы точно одобрила. Они были бы словно древняя королевская династия, дорожившая кровью больше, чем золотом. А ещё он подумал, что не знает ответа на вопрос сестры. Близнецы Блоссом словно всегда были вместе во всех смыслах. – Например такого? – и Джейсон приблизил лицо к сестре так, что они едва уловимо соприкоснулись губами. – Это всё? – прошептала она, не отдаляясь. – Ты ведь тоже можешь признаться мне в чём угодно. – Я не закончил, Шерил Блоссом. Вместо неправильной запретности Джейсона накрывает ощущением предельной естественности. Вот они, похожие настолько, насколько только могут походить друг на друга мужчина и женщина, живущие одной на двоих коктейльной трубочкой, одним дыханием, одним сердцем. Их глубокий голодный поцелуй – не мерзкое извращение, а лишь слияние молока и клубники, двух полюсов магнита, дождя и иссохшейся почвы. Соединение чего-то, что изначально не должно было быть раздельным. Их языки знают, как сплестись друг с другом, не вызвав заминок и неловкости. Их губы одной температуры. Шерил отстраняется, хватает ртом воздух и сбивчиво шепчет: – Когда ты уезжал с отцом, я спала в твоей постели. Я чувствовала запах простыней и так хотела, так хотела… Хуже всего было думать, что ты совсем не хочешь того же. – Нужно уйти куда-нибудь отсюда, – говорит он, едва узнавая собственный голос. – Все только и мечтают подглядеть королевскую ссору. Джейсон ласкает волосы сестры, испытывая радость от того, что они настолько длинные – не приходится часто поднимать руку, чтобы вновь провести сверху вниз по имбирно-рыжему глянцу. Им правда нужно уйти, прямо сейчас, но как же трудно от неё оторваться. Шерил обвивает вьющуюся прядь вокруг его запястья. Их пальцы переплетаются. – Идём, – говорит она.