Ночь. И пустота.

Я проснулся, когда Вадик ещё лениво посапывал, наверное, видя сны. Не было слышно раскатов грома и ливня, хотя синоптики обещали дождь всю эту неделю. Было очень тихо, в абсолютной тишине слышались лишь спокойное биение моего сердце и сопение Самойлова, вставать и куда-то идти вовсе не хотелось, я посмотрел на часы. Одиннадцать, охуеть можно, сколько ж мы проспали. Прохладный ветерок приподнял штору, мы забыли закрыть окно вчера, хотя это наоборот хорошо, в комнате не душно. Тут меня начала настораживать эта тишина, я жил с Вадимом уже почти месяц, и нас часто будили детские крики с десяти утра, так как под домом была громадная детская площадка, куда собирались дети с пяти домов, и на которую как раз выходили окна этой квартиры. Но за окном было тихо, ни звука. — Вадь, — тихо сказал я, целуя его в висок, — Я с ума сошёл, кажется, Вадь. — А, что? — Он посмотрел на меня сонными глазами, — Куда? — Знаешь, сколько сейчас времени? — Смеясь, начал я, поглаживая любимого по голове. — Часов девять, — буркнул он и взял меня за руку, — Спи давай. — Одиннадцать, сейчас одиннадцать, Вадюш, — я опять погладил его по голове, он зевнул и привстал. — Дождь кончился? — Он сел и уставился на меня, — И чего дети не орут? В небо уносятся горькие жалобы Траурных колоколов. Плачут монахи, рыдают монахи — Они потеряли любовь. — Это меня и пугает. Пойдём, покурим, может? — я вылез из-под одеяла и натянул повязку на грудь, потом надел трусы и вчерашнюю порванную рубашку, посмотрел на Вадика, он всё ещё лежал в кровати, но уже не спал, — Вадь, ну вставай, я не хочу один курить. — Я же тебя опять смущу, если вылезу сейчас, — он засмеялся, — Ты всегда при виде моего друга начинаешь краснеть и отворачиваться. — Ну окей, тогда жду тебя на балконе, — и я, прихватив с подоконника пачку сигарет и зажигалку, вышел на балкон. Погода была шикарной, не жарко, не холодно, ни единого ветерка, туч не было, лишь красивые облака и солнце, озаряющее город. Я посмотрел вниз, на детскую площадку. Пусто, ни единой души, да и вообще из нашего окна не было видно ни одного человека, машин тоже не было, лишь стояли Вадиковская Тойота и мой Харлей, куда все делись? — Вадик, давай быстрее, — прикрикнул я, на что послышался лишь вздох, а потом недолгое копошение, после чего меня приобнял Вадим, легонько так, со спины, положив голову мне на плечо. — Ну что за срочность, нам сегодня никуда не надо, — он поцеловал меня в висок, — Я мог хоть весь день в кровати провести. — Никого нет, — тихо произнёс я, — Кроме нас с тобой, даже машина только твоя и байк только мой, понимаешь? Что происходит, Вадь? — И я повернулся к нему. — Происходит пиздец, — он почесал затылок, — Меня это и пугает, и радует. Подумай только, мы одни в этом мире. Интересно, а Глеб остался или нет? — Да причём тут Глеб и остался ли он? — Я немного разозлился и достал из пачки сигарету, — Ты понимаешь, что мы одни здесь? Вообще одни. Никого, — я подкурил, — То, что ты вчера сказал, сбылось, чувак. — Тогда, может, самое время сходить куда-нибудь? — Он улыбнулся, отчего и краешки моих губ пошли наверх, как же я любил его улыбку, — Проверим заодно. — Начну, пожалуй, с душа, — я отдал ему недокуренную сигарету и побежал в ванную. Мне всё ещё не верилось, что все пропали, что нет никого, кроме нас, мир только наш и ничей более, с ума сойти, мне хотелось думать, что это сон. Вот только я уже начал осознавать, что это не сон, что всё прекрасно. Я включил прохладную воду и залез под душ, от сна не осталось ни следа, да и не нужны эти следы, когда весь мир принадлежит двоим, а может и троим, Вадик, кажется, говорил ещё про Глеба, но возможности проверить не было. Прохладная вода текла по моему телу, освежая и бодря, прибавляя новых сил, заряд бодрости на утро, мой личный заряд бодрости. В ванную зашёл Вадим и, скинув с себя простынь, которой он обмотался, чтобы выйти на балкон, он залез ко мне, запустил руки в мои волосы. — Мы с тобой сумасшедшие, — закидывая руки ему на шею, произнёс я, целуя его, вода лила на нас сверху, это было счастье. Мы могли быть уверенными, что нас не потревожит никто, кроме Глеба, и то под вопросом. — Мне всё ещё не верится, — он обнял меня, — Мы с тобой одни, совершенно одни. — Глеб, — засмеялся я, на что Вадик растерянно обернулся, — Дурак. Остаться должен был Глеб. — Ты ещё скажи, что мы будем его искать, — тяжело вздохнул Вадик, немного отстранившись, — Нет, пускай сам ищет, я пока что хочу насладиться свободой. — Это неправильно, — и я издал в конце звучный вздох, так как Самойлов аккуратно провёл пальцами по моему телу, — Он твой брат и мой друг, я привык к нему, мне кажется, что он хороший. — Тебе кажется, — он накрыл мои губы своими, я ответил, прижимая его к себе всё ближе. И тут я осознал, что меня перестал так сильно напрягать его агрегат, мы стояли в душе абсолютно голые, но меня это не смущало, я был счастлив, вот и всё. Вадим иногда говорил, что скоро у меня это пройдёт, я привыкну к этому виду и уже не буду постоянно отворачиваться, вот только я не верил. Он выключил душ и прервал поцелуй. — Всех грехов с себя не смоешь, — улыбнулся он, поправляя мокрые волосы, — Но надеть на себя новые сможешь всегда. — Не без твоей помощи, — я засмеялся, после чего поцеловал его снова и вышел из кабинки, — Пойдём и проверим наши догадки? — Поехали в аквапарк, — он начал медленно вытираться, — Надеюсь, он хоть открыт будет. — Вряд ли, людей-то нет, — я быстро вытерся, обмотался полотенцем и пошёл на кухню, — Догоняй. Я достал из холодильника пару яиц, поставил греться сковородку, залил её маслом, тут на кухню зашёл Вадим, снова замотанный в простынь, он аккуратно приподнял меня и перенёс в спальню, я ничего не говорил и не брыкался, его это всё равно не останавливает. — Я скоро приду, позавтракаем тут, — и он пошёл обратно на кухню, — Половина двенадцатого, обалдеть, позвони пока Глебу, кстати. — Хорошо, — я взял с тумбочки телефон и начал рыться в контактах, — Я же сохранял его телефон. Вопрос был только в том, как же я его мог назвать, изобретатель чёртов, вот говорили мне люди записывать по имени и фамилии, так нет же, мне ж так скучно. Я взял телефон Вадика, быстро нашёл в контактах «Брат» и начал вбивать его номер в поиск по контактам моего телефона. Прыгают в пляс, задравши рясы, От края до края зари. Смотрят на небо и ищут по книгам Следы настоящей любви. «Обдолбашка». Под чем я был, когда забивал телефон Глеба, как «Обдолбашка»? И не пью же почти, вроде бы, и не принимаю, хотя ладно. Я нажал на звонок, после чего на моём экране высветилась надпись «Звонки невозможны», я попытался позвонить с телефона Вадика, то же самое, ну круто. То есть, если искать, то по городу. Самое весёлое — это то, что Глеб может уйти, когда мы поедем к нему домой. Хотя пофигу, судьба захочет — мы с ним и так встретимся. Вадик принёс на кровать поднос с омлетами и соком. — Приятного аппетита, — пожелал он и мы снова поцеловались. Иногда даже неприятности играют хорошую роль в наших жизнях. Так вот, где она живёт, вечная любовь, в маленькой и тёплой спальне. И мы готовы поднять это слепое знамя дураков.