Секрет успеха

      Рабочие будни затягивают. Пока все близкие проводят практически все свое время на лейбле, я только и делаю, что занимаюсь детьми. Так прилетает неделя, и мне начинает казаться, что я приросла к креслу в школе. Невероятно хочется развеяться, но Егор и Эд заняты приближающимся концертами. Племянница Марвина приходит в школу сама: мне даже не удается поймать мужчину, чтобы объясниться, а для ответного сообщения я не нахожу подходящих слов. Эта ситуация цепляет меня, хоть я и не понимаю, почему так дергаюсь. Наверное, давно пора спросить себя саму, что и как.       Я последней покидаю школу. Теплый воздух нагоняет желание прогуляться и тоску от того, что не с кем. На лейбл соваться смысла нет, да и неправильно отвлекать артистов от важных дел. У двери топчется Ангелина. Перекинув рюкзак через одно плечо, девочка зависла в телефоне и даже не замечает меня.       — А почему тебя еще не забрали? — обращаюсь я к Геле, немного наклонившись к ней. Девочка поднимает на меня глаза. — Ты все полчаса тут стоишь?       — Ага, — кивает Геля, — дядя Миша не берет трубку. Он говорил, что немного опоздает, потому что ему надо встретить кого-то с самолета.       — Ну не на полчаса же, — произношу я мысленно и достаю из кармана телефон. — Попробую дозвониться сама.       Отойдя в сторону, набираю Мишу. Считаю странным этот поступок, потому что мужчина всегда ответственно подходил к этому, но ссылаюсь на его нежелание общаться со мной, дабы тоже держать в курсе дела. Гудки по ту сторону отвлекают своей монотонностью, но Марвин наконец отвечает.       — Ангелина ждет у школы уже полчаса, — сразу говорю я, как только устанавливается соединение. — Мог бы хотя бы предупредить.       — Черт, — Миша кого-то громко посылает нахер. — Я скоро буду, минут двадцать.       — Могу забрать Гелю в офис, чтобы она не стояла под дверью, — цокаю я. Марвин будто не со мной: постоянно кому-то отвечает, ругается, что-то шумит на заднем фоне. — В общем, я так и сделаю. До скорой, надеюсь, встречи.       Вызвав такси, завожу с девочкой разговор. Она сама начинает мне рассказывать про своего дядю, сдает его с потрохами, и я смеюсь с этих забавных историй. За разговорами мы также добираемся до лейбла, где Эд провожает нас в кабинет, где обычно сидит за работой Марвин, и мы плюхаемся на диван.       Меня всегда поражают детские мысли. Они порой такие глубокие и заставляют задуматься даже над обыденными вещами. Я с удовольствием слушаю Ангелину. Меня веселят ее планы на будущее, однако стремление ребенка — большая уверенность в ее намерениях. Мне очень хочется, чтобы все желания девочки сбылись, но я на все сто процентов уверена, что ее близкие не перекроют ей кислород.       Мы в обнимку засыпаем за разговорами, и я всего на секунду просыпаюсь, когда Ангелина поворачивается на бок. Мои веки тяжелые, будто на них давят все накопившиеся дела. Тяжело противиться. Туфли с глухим шумом падают на пол. Я крепче обнимаю девочку и кладу голову на черный подлокотник кожаного дивана. Даже говор за стеной не помешал крепко заснуть.       Глубоким вечером меня легонько трясут. Я тру глаза, чтобы прояснилась картинка. Меня все еще придавливает Ангелина, это трогает. Я улыбаюсь.       — Выспались, наверное, на всю неделю вперед, — негромко говорит Миша, помогая мне поднять девочку. С моих губ не сходит улыбка, мне даже не хочется ругаться с мужчиной, хотя столько всего надо высказать этому человеку.       — Не хотелось бы провести тут всю ночь, честно говоря, — отвечаю таким же тоном, но Миша все-таки будит племянницу, чтобы та собрала свои вещи у него со стола. Ангелина протягивается, дарит мне свою счастливую, но сонную улыбку, и тянется за тетрадями. — Надеюсь, ты приехал не только что, иначе у меня будет к тебе много вопросов, — незаметно для девочки, обращаюсь я к мужчине. Тот качает головой.       — Я не такой безотвественный. Верю, что мой портрет в твоей голове собрал все самые хреновые качества, но сейчас давай-ка накрой его плотной тканью. Я действительно из-за важных дел немного задержался, а не будил вас, потому что еще кое-что надо было сделать тут, — Марвин кивает на мое платье, которое свалилась с плеча, и пропускает девочку вперед, на выход. — Вы слишком сладко спали. Кстати, без проблем могу тебя подкинуть.       Ангелина забирается на заднее сидение Астон Мартина и мгновенно засыпает. Кажется, сегодня для нее луна в самой сонной фазе. Миша накрывает племянницу пледом и садится за руль. Я снимаю туфли.       — Может, хотя бы отвезем Гелю домой, — попытка пошутить — и я лишь фыркаю. Миша пожимает плечами и переводит взгляд на дорогу, сосредоточенно всматривается вдаль.       Одна рука мужчины легко скользит по рулю, а вторая лежит на колене, и бесшумно постукивают пальцы. Я начинаю строить догадки, пытаться ловить мысли мужчины, но, к сожалению, мои экстрасенсорные способности заканчиваются на предположении, что он увлечен подготовкой нового альбома. Ему к лицу легкая загруженность.       Ловлю себя на мысли, что беспардонно пялюсь на Мишу. Даже не задумываясь над причиной, отвожу глаза, но меня тянут обратно приоткрытые губы, шоколадные глаза, небрежно разбросанные волосы.       — Мы так и не договорили в прошлый раз, — перехчаченный мужчиной взгляд застает меня врасплох, я краснею. — Давай перестанем строить из себя детей и обижаться друг на друга. Может, мы не очень хорошо начали, но ни чего не мешает нам проложить линию нормальных отношений.       — Давай, конечно, а то моя шея не выдержит очередного твоего теплого приветствия, — моя колкость не приходится Мише по душе, и он цокает.       — Я уже миллион раз извинился. И могу сделать это снова хоть сейчас, — закатывает глаза и плавно нажимает на педаль тормоза. — Возможно, с миллион первого раза ты поймешь, что я не хочу больше ничего подобного.       Авто тормозит у обочины под аварийными огнями. Оглянувшись на девочку, Миша отстегивает свой ремень. Он садится в пол оборота, а потом щелкает и мою застежку. Меня на секунду обливает легкой дрожью, но я тут же прихожу в себя.       — Я не сделаю ничего плохого, и мои пальцы могут коснуться твоей шеи только так, — мужчина кончиками пальцев выводит ровные линии от моих ключиц и заходит за ухо, спускается под подбородок. — Запомни это, и если я вдруг буду сворачивать с обещания, смело бей меня.       Как плавленный сыр я поддаюсь Мише. Мозг отключился даже от аварийного питания, и я боюсь прослыть не той, кем являюсь. Но не убираю руки мужчины. Он проводит большим пальцем по моей нижней губе, а его глаза впиваются в мои. Мурашки по коже. Не помню, когда он успел так близко меня к себе притянуть. Закрываю глаза, потому что каждое такое прикосновение тянет меня подальше от оживленной местности и спящего на заднем сидении ребенка. Я все сильнее хочу оказаться в объятиях Марвина и провести в таких ощущениях ближайшие несколько часов.       — Но и ты не делай так, чтобы я переживал, пожалуйста, — нереально близко к моим губам проносится вихрь горячего дыхания, а стена тепла от губ мужчины достает до моих.       Мне не хватает смелости, чтобы податься вперед. И открыть глаза тоже. Я ощущаю присутствие Марвина стопроцентно, хотя он не касается меня больше ничем. Это напрягает и одновременно дает некую уверенность в его словах. Может, не врет?       Все происходящее по-настоящему доходит до меня не сразу. Почему-то резко, словно светящаяся вывеска на магазине, всплывает вполне очевидный вопрос: какого черта происходит, где это мы переступили черту, когда из обычного общения перешли в несколько близкое.       — Постой, — отстраняюсь я и прижимаюсь спиной к влажному стеклу. — Это ты сейчас так играешь со мной? За что решил отомстить?       Марвин чертыхается. Играет желваками и проводит рукой по волосам, а те все равно не хотят укладываться и выпадают из укладки. Это его заметно раздражает.       — Казалось бы, взрослые люди, а ты мне такое прописываешь, — скалится он, а я лишь складываю руки на груди.       — А за что мне столько внимания от человека, который совсем недавно хотел меня придушить? — я не меняюсь в лице: смотрю прямо перед собой на освещенную фарами дорогу.       — Я извинился, — кидает Миша, проглотив свою накрученную улыбку. Поджимает губы, будто я ворошу действительно неприятное ему прошлое.       — Считай, что я не приняла твоих извинений. Тем более, после твоего попустительского поступка, — качаю головой и ловлю на себе взгляд карих глаз. Миша сводит брови в кучу и трет переносицу. — Отчитываю тебя как настоящая училка. Но есть за что.       — Ты и так училка, только перестань учить меня. У тебя есть целый класс, — он демонстративно отворачивается и кладет руки на руль, медленно нажимает на педаль газа, выводя авто на полосу. — Подскажи, куда тебя отвезти.       Дорогу к дому за один квартал преграждает развернувшаяся за вечер ремонтная бригада. Миша предлагает объехать в другой стороны, но я отнекиваюсь, ведь так я доберусь быстрее. Выхожу из машины и упираюсь каблуками в неустойчивое покрытие дороги.       Тоже выйдя из авто, Марвин обходит его и усмехается, что я неуклюже держусь за капот. Его взгляд заметно смягчился, и я провожу рукой по лицу. Это смешит Мишу.       — Может, я все-таки довезу? — улыбается тот, прислонившись к авто боком. — Ноги целее будут. Или сразу в травмпункт?       — Дойду как-нибудь, не переживай, — отмахиваюсь я.       Пересекаемся взглядами. Вся сталь из карих глаз куда-то испарилась, и теперь они излучают тепло. Горячий шоколад.       Кто-то сказал, что от любви до ненависти один шаг или я что-то путаю? Или неправильно воспринимаю действия Миши? Сама себе придумала и сама с собой играю? Почему я вообще об этом думаю?       Миша накидывает мне на плечи свою джинсовку, ссылались на то, что похолодало. Я ловлю его губы, и только после того, как он поправляет джинсовку, понимаю, что Марвин что-то говорил. Наверное, моя улыбка сейчас взяла бы все ТОПы по глупости. Уголки губ Миши тоже ползут вверх.       — Напиши мне, как доберешься, — добавляет тот прежде, чем я ухожу. — Или чтобы я вызвал эвакуатор, если вдруг решишь завернуть в канаву.       Мою эйфорию, которую я подхватила по пути домой, шагая босиком по асфальту, развеивает приглушенный свет в квартире и затихшие голоса, стоило мне открыть дверь. Опять притащил свою подругу. Я не хочу мириться с этим, ведь мне совсем не нравится человек. Не могу принять, даже несмотря на то, что многим обязана брату. Специально громко снимаю туфли, они просто падают с ног на пол, но следом за ними с плеч сваливается джинсовка с подобным грохотом. Из кармана куртки выглядывают ключи. Я беру связку в руку. На ней болтается небольшой брелок в форме пассажирского самолета. Пока иду в комнату, набираю номер Марвина. Он сначала долго не берет трубку, но потом шепотом отвечает:       — Мне льстит, что ты решила позвонить, — усмехается мужчина. Я фыркаю.       — Боюсь, не обрадую тебя, Миш, — на его усмешку отвечаю тем же. — Нашла в твоей джинсовке связку ключей.       — Черт, — слышу на том конце, — там ключи от бокса и квартиры. Я приеду через полчаса, спать не будешь?       — Много работы на завтра, так что я подожду, так уж и быть.       Закрывшись в комнате, стараюсь закрыть уши чем-нибудь, но наушники как назло сдаются. Мне начинает казаться, что перешептывания брата с его подружкой увеличили в громкости в тысячу раз. Вместе с уровнем моего раздражения.       Сняв платье, надеваю спортивный костюм из мягкой ткани. Заглядываю под кровать: в коробке с всякой мелочью я нахожу пакетик с «перечной мятой», который припасла на всякий случай. Именно сегодня мне захотелось его достать и немного расслабиться. Лишь бы не слышать этого смеха и не видеть рыжих волос на подушке брата. И пофиг, что я уже пообещала не притрагиваться к этой гадости. Марвин Подъеду через пять минут. Спустишься?       Застегиваю спортивную кофту и хватаю джинсовку Марвина. Пакетик небрежно прячу под подушкой. Миша — лишь повод ненадолго покинуть квартиру, в которой когда-то любила проводить время с братом. Мне противно, что Эд перестал со мной считаться и привел эту Софу — пусть трахается с ней по гостиницам, а не запирается в комнате, а на утро говорит мне в глаза о их крепкой дружбе.       Убегаю, громко захлопнув входную дверь. В лифте, пытаясь унять гнев и выйти к Мише со спокойным лицом, прижимаю к себе его джинсовку. В нос бьет пряный аромат мужского парфюма. И почему эти парфюмеры создают ароматы, от которых девчонкам непременно сносит крышу? Закрываю глаза, обняв куртку, и немного успокаиваюсь.       — Могу оставить тебе ее, если так нравится, — на лице Миши рисуется легкая улыбка. Я краснею: так и вышла из подъезда в обнимку с джинсовкой.       — Забирай ключи и проваливай, а, — вручаю ему его вещи. — Геля, небось, уже накаталась.       — Я оставил ее у соседки, так что Ангелина уже давно спит в теплой постели. Не переживай, мамочка, с ребенком все в полном порядке, — загадочно улыбается, на что я закатываю глаза. — Не хочешь немного покататься? Тебя уже сдали, так что выспишься в свой выходной. Завтра. А сегодня поехали.       Недолго подумав, соглашаюсь: лишний час моего спокойствия только пойдет на пользу. Сажусь в авто, на автомате пристегиваюсь, что смешит Мишу. Он демонстративно убирает ремень. Но проехав пару дворов, мужчина тормозит и оборачивается ко мне.       — Сидела за рулем? — спрашивает он спокойным, обыденным тоном.       — Может, год назад или полтора.       — Не хочешь повести? — так же спокойно предлагает Миша, а я лишь верчу головой. — Да чего ты, я буду рядом. Если что, подскажу.       — Не боишься, что наша поездка закончится у первого знака? — говорю я в пустоту, потому что Миша уже вышел из авто. Он обходит капот и открывает мою дверь. — Нет-нет, давай сам.       — Ремонт машины я как-нибудь покрою, — смеется надо мной. Его это веселит, а у меня колени дрожат. До последнего упираюсь, пока Марвин за руку не вытягивает меня. — Сам напросился.       Я неуверенно чувствую себя за рулем. Не то, чтобы это всегда было моей проблемой, но после года в небытье я с осторожностью отношусь к ночным поездкам в принципе. В голове отложился яркий образ тусовок с морем алкоголя и «безобидными» таблетками. Задымленными помещениями. Мне даже поначалу кажется, что Миша отвезет меня именно туда, но я стараюсь себя успокоить.       — Можешь ехать быстрее, на сорока километрах нас суток не хватит, чтобы объехать столицу, — смеется Миша, на что лишь получает мой недовольный взгляд. Я впилась взглядом в дорогу, а ногтями в руль.       Немного прибавив газу, я толкаю авто вперед. Астон Мартин, блестя в огнях ночной Москвы, плавно скользит по полосе. В моих глазах мелькают фонари и фары встречных машин. Марвин включает какой-то джаз и начинает подпевать бархатному вокалу. Это действует на меня немного успокаивающе. Я утопаю в приятном, немного охрипшем голосе Миши, и даже забываю про свой страх, который сковывал лодыжки. Пожалуй, если бы у меня был такой инструктор в свое время, я бы сдала на права с первого раза.       За спиной я вдруг ловлю ярко светящие фары. Лампочки тухнут и снова загораются, на что я вопросительно оборачиваюсь к Мише. Тот оглядывается, его лицо накрывает тревожная маска.       — Прибавь-ка немного, — спокойно просит Марвин, а в его глазах неприкрытое напряжение. Не знаю, во что он решил поиграть, но я делаю, как попросил.       Авто позади тоже ускоряется. Свет фар настигает нас практически сразу, и я инстинктивно жму на педаль газа. Астон Мартин рывком летит вперед, перемахнув на красный, но Марвин даже слова не проронил. Ногти впиваются в кожаный руль. На лбу выступает пот.       — Видишь, светофор? — негромко, но достаточно, чтобы я не подскочила, говорит Миша. — Если поторопишься, успеешь на желтый. За ним надо будет свернуть направо. Резкий поворот. Можешь не тормозить, там четыре полосы, спокойно впишешься.       — В столб, — иронично отвечаю я, хихикнув и на секунду зацепившись взглядом за Марвина. — Или куда там еще.       Миша закатывает глаза. По нему видно, что он изо всех сил пытается скрыть напряжение, да только я четко ощущаю это беспокойство на себе. Мужчина кладет руку мне на колено, легонько сжимает, пальцами выводит круги.       — Это нихрена не успокаивает, знаешь, — ворчу я, припав к рулю.       Авто приближается к светофору. Зеленый свет начинает предательски мигать. Еще пару секунд, и я прилечу на красный, но судя по всему, Марвина это мало беспокоит. Астон Мартин рычит, стоит мне вдавить педаль в пол, и мы пролетаем указанный поворот. Миша ругается, но его рука по-прежнему мягко гладит мою ногу.       Несколько кварталов я не сбавляю скорость, следя за дорогой и лихорадочно соображаю, как исправить положение. Но в загруженную голову ничего толкового не приходит.       — Выключи фары, — говорит Миша, слегка сжав мне колено. Я перевожу на него взгляд, в котором он точно сможет прочитать глупость его намерений. — Доверься мне. Просто сделай так.       — Ты будто на секс меня уламыыаешь, — нервы начинают сдавать. Однако, я с большим удовольствием осознаю, что сумела ненадолго выкинуть из голову новую пассию брата.       — Еще не вечер, — улыбка Миши тянет и меня улыбаться. Тупая ситуация.       Еду исключительно на голос Марвина. Он дает команды к действию, а я лишь механически их выполняю, чтобы не напортачить. Миша указывает на поворот, меня заносит на обочину, но я вмещаюсь в переулок и торможу у кирпичной стены, практически уткнувшись в нее носом. Мы равняемся с полосой таких же безмолвных авто. Выключаю газ.       — Немедленно объясни, что это было, — прошу, отстегнув ремень и отпустив руль. Руки трясутся, а плечи болят от напряжения. — Ты специально меня посадил за руль, чтобы довести?       — Этот тип сам захотел погоняться, а ты даже неплохо справилась, — Миша что-то печатает в телефоне. — Ничего такого. Кто же знал, что ты так сильно напугаешься.       — Мы могли попасть в аварию! — прикрикиваю я, разведя руки. — Ты об этом не подумал? Погоняться? Серьезно?       Долго ругаюсь, сыпя эмоциями во все стороны. Все, что у меня рождается в голове, тут же слетает с языка. Я пересаживаюсь назад, громко хлопнув дверью, и поджимаю под себя ноги. Какое-то наебалово.       Миша делает пару глотков воды и садится ко мне. Кусаю щеки, потому что во мне кипит злость. Марвин качает головой и аккуратно прижимает меня к себе. На плечи накидывает джинсовку. Из-за напряжения все еще обнимаю себя за колени. Это невероятно тяжело: сначала флешбеки в прокуренное и пропитое прошлое, а сейчас гонка по ночной Москве на скорости в сто тридцать километров в час. Я настолько в растерянных чувствах, что даже слезы не спешат вырваться наружу.       — Я даже на знаю, что тебе сказать, чтобы мы смогли теперь нормально разговаривать, — где-то за ухом проносятся слова Миши. — Кажется, ты убить меня готова.       — Более чем, — резко отвечаю я, выпрямившись и сев лицом к Марвину, — ты даже не представляешь, настолько сильно я этого хочу.       — Можешь сделать это прямо сейчас, — спокойствие меня только выводит из себя. — Давай, ты же хочешь.       Вихрь эмоций поднимает мою руку, и я готова приложить ладонь к щеке Миши, только тот вовремя хватает ее. Меня как ледяной водой накрывает, плотной шторой, и я шумно выдыхаю. Я обессиленно стекаю на сидение. Марвин снова обнимает меня, и я прижимаюсь щекой к его плечу.       Не знаю, что больше владеет мной сейчас: дичайшая усталость или вновь проснувшиеся приливы влечения к этому человеку. До последнего не верила в это и списывала все на защитную реакцию. А сейчас понимаю, что все это полная чушь, а Миша привлекает меня совсем не поэтому.       Пропускает сквозь пальцы мои волосы. Пытается выровнять дыхание, но дышит рвано. Медленно запускаю руку под джинсовку, на плечо, и легонько его разминаю. Плечи каменные. Поднимаю голову, чтобы подобрать ноги. Миша ловит мой взгляд и тормозит меня.       Носом утыкается мне в щеку. Переплетает пальцы моей руки, лежащей у него на бедре, со своими. Второй рукой скользит по спине, рывком толкает на себя. Ловит мои губы. И крепко целует.