Чёрное на чёрном

За столом повисла тишина. Собравшиеся молчали, не зная, как реагировать на это неожиданное заявление. Неужели герцогиня Окделл сломалась? Ну, да, конечно, девушка хочет жить в конце концов спокойно. А в Агарисе перспектив не было никаких: ни замужества, ни богатства, ни счастья. Если его буйную голову понесло на эту бойню, то Риченда ни в чём не виновата. Разумеется, она должна быть счастлива и не отвечать за чужие ошибки. — Твою кавалерию! — выругалась в сердцах Матильда, напрочь забыв о паштете, из-за покупки которого, должно быть, была продана очередная драгоценность. — За какими кошками тебе туда ехать? Робер взглядом подтвердил вопрос Матильды. Риченда молчала, а по её лицу ничего невозможно было понять, к тому же она старательно избегала его взгляда. — В Талиг? Зачем? — запоздало удивился Альдо, оправляя в рот кусок ароматного мяса. Похоже, сюзерен единственный, кто не потерял аппетит. — Я получила письмо от матушки, — наконец ответила девушка, поправляя выбившуюся из прически прядь. — Меня вызывают ко двору. — Никуда ты не поедешь, — категорически заявила Матильда. — Это самоубийство! Риченда неопределённо повела плечами и ответила, как показалось Роберу, заранее заготовленной фразой: — Я должна защитить свою семью. Если я не предстану перед королем… Матильда покачала головой и, со звоном бросив вилку в тарелку с бараниной, откинулась на спинку стула. Несколько капель соуса брызнули на белоснежную скатерть. — Они угрожают расправой несчастной вдове и её бедным дочерям? Мерзавцы! — Я должна ехать, — повторила Риченда. — Завтра. Раздражённо скомкав салфетку, принцесса встала из-за стола, остальные последовали её примеру. Первой подскочила Риченда — девушке явно было неловко. Потом поднялся Робер. Альдо же встал с места последним, видимо, не понимая, почему из-за этой новости необходимо прерывать ужин. Риченда смотрела в пол. Собравшись с силами, она подняла глаза и обвела взглядом всех присутствующих. — Я не хочу покидать вас, но иного выхода нет, — едва сдерживая слёзы, сказала юная герцогиня. — Иди сюда, — раскрыла объятия растроганная вдовица. Никогда прежде Робер не видел её такой. Их обеих. Матильда крепко обняла Риченду и сказала: — Будь моя воля, я бы никуда тебя не отпустила. — Спасибо вам, Ваше Высочество, за всё, что вы сделали для меня. За эти четыре года вы стали мне семьёй. Пока Риченда обнималась с принцессой, Робер смотрел в багровеющее окно. Алые закатные отблески на стёклах казались ему сейчас пятнами крови. — Для меня было честью знакомство с вами, герцогиня, — услышал Эпинэ голос Альдо и обернулся, не поверив своим ушам. Может быть, сюзерен не так и безнадёжен? Хотя бы приличия блюдёт. И то хлеб. Принц поцеловал Риченде руку, та склонила голову и сделала реверанс. — Герцогиня, я возвращаю вам ваше слово. Отныне вы можете считать себя свободной и распоряжаться собой так, как велит вам ваш долг. Альдо поклонился и покинул столовую. Как он может оставаться таким спокойным?! — Прошу меня простить, — Робер бросился вслед за Альдо, на ходу извиняясь перед дамами. — Я сейчас вернусь. В конце концов, им есть, что друг другу сказать. Выскочив из столовой, Робер огляделся. Шаги раздавались в коридоре. Он догнал друга на лестнице. Расстроенным принц не выглядел. — Как ты можешь отпустить её?! Она твоя невеста, и ты несёшь за неё ответственность. — Ты же слышал, если она не подчинится, её семье грозит… — нехотя начал Альдо. — Но отдать Риченду в руки короля и Дорака… Ты хоть понимаешь, к чему это приведёт? Должен быть какой-то другой выход! Робер и сам понимал, что дело безнадёжное. Что помочь он может только тем, что не станет мешать, но не вмешиваться тоже не мог. И не мог не горячиться. Создатель! Почему? Почему таким ызаргам как Хогберд не делается ничего, а такие нежные создания как Риченда должны страдать? — Робер, я понимаю, ты расстроен, — Альдо положил руку ему на плечо. — Риченда славная, она милая и добрая, я действительно хотел бы помочь ей, но это не в нашей с тобой власти. Может, когда-нибудь потом, но не сейчас. — Лэйе Астрапэ! — Робер сжал кулаки. Таким беспомощным он себя ещё никогда не чувствовал. — Иди прощаться. Ты сейчас нужен ей больше, чем кто-либо другой. Роберу ничего не оставалось, как вернуться в столовую. Риченда в одиночестве стояла у открытого окна. Матильда, видимо, вышла отдать какие-то распоряжения немногочисленной прислуге. Лёгкий вечерний ветерок трепал светлые волосы герцогини Окделл. — Это ужасный город, — сказала она, скорее почувствовав, чем заметив его приближение. — Мёртвый. — Мёртвый, — согласился Робер, встав рядом с девушкой. — И мы все словно живые мертвецы в нём. — И всё же я буду скучать по нему, — призналась Дана. — По тебе, Матильде, Альдо… даже по Хогберду с Кавендишем. — В Талиге тебя ждут ещё более мерзкие личности, — пообещал Робер и криво усмехнувшись, повторил: — Более мерзкие. Никогда не думал, что скажу такое об этих ызаргах. Риченда повернулась: на губах немного искривлённая улыбка, а глаза полны слёз. Всего на мгновение, а потом снова потупилась. — Когда ты получила письмо? — спросил Робер. — Вчера вечером. — Почему не сказала? Ладно мне, Альдо, но Матильде? — Мне нужно было время собраться с мыслями, — ответила девушка, сосредоточенно рассматривая своё кольцо с карасом на безымянном пальце. — Альдо сказал, ты сегодня ездила в аббатство Святого Торквиния? Девушка медленно подняла голову, в её глазах горел холод. Такой, что Роберу стало не по себе. — Риченда, что произошло? Взгляд её ещё больше ожесточился, но она промолчала и снова отвернулась к окну. Робер понял, что она молчит, потому что не хочет лгать. Он и сам в таких случаях предпочитал отмолчаться. Но остановиться маркиз Эр-При уже не мог: — Какие у тебя могут быть дела с «истинниками»? С этими фанатиками, готовыми… Девушка резко вскинула голову, прямо гладя в глаза. За одно мгновение в ставших тёмными, как грозовое небо, глазах герцогини вспыхнуло что-то свирепое, яростное. — Робер, скажи: потеряв отца, братьев, ты не думал о мести? О мести?! Кому?.. Себе, судьбе, Леворукому, Рокэ Алве, оказавшемуся стратегическим гением, но, к их несчастью, по другую сторону баррикад? Он едва не застонал от разочарования — девушка уцепилась за сомнительную идею о возможной мести. Они тоже поверили в призрачный успех восстания, и вот к чему это привело. — Риченда, мне было двадцать три, я уважал герцога Эгмонта, отца, который поддержал Окделла. Тогда я даже не думал о том, почему пошёл за ними, у меня просто не было выбора. Ты думаешь, я не винил себя за то, что вернулся, а они нет? — Робер, ты не виноват в том, что выжил, — её тон смягчился, будто бы Риченда поняла, что сделала ему больно. Только он причинял себе куда большую боль своими мыслями. Единственный оставшийся в живых внук Повелителя Молний кивнул и произнёс бесцветным тоном: — Не виноват. Риченда не поверила: — Робер, ненавидеть нужно других, а не себя. — Ненавидеть? — переспросил он, внимательно глядя на неё. — Я ненавижу половину этого города и ещё стольких же в Талиге. Всех этих Хогбердов, Кавендишей, Приддов — предателей, которые струсили, сбежали или вовсе не пришли, в то время как в Ренквахе гибли мой отец и братья. Но, Риченда, ненависть — это как постоянный возврат к тому, что осталось в прошлом. Я не говорю, что нужно забыть, но загонять себя в его оковы, жаждать мести, ненавидеть — это тоже не выход. Потери могут оставаться болью в наших сердцах, но не превращаться в ненависть. Ты задохнёшься в ней, и однажды она сожрёт тебя. — Я не могу, Робер. Мой отец… — голос девушки дрогнул, и она часто заморгала, прогоняя подступившие к глазам слёзы. — Его смерть не должна остаться безнаказанной. — Риченда, — Робер подался вперёд и взял её за руку, — мёртвые от этого не поднимутся. А ты будешь точно так же изводить себя и после смерти врагов. Легче не станет. — Я знаю, но иначе не могу, — ответила герцогиня и осторожно высвободила тонкие пальцы из его ладони. — Ты придёшь завтра? — Нет, — покачал головой Эпине. — Не стоит растягивать агонию. Риченда понимающе кивнула. Бедная девочка. Жизнь и без того сбила на взлёте, а теперь не то что возможности летать, возможности просто идти лишит. Леворукий его знает, чего хочет от Риченды Дорак. Но что он, изгнанник со своей не проходящей болью, может ей предложить? — Позволишь проводить тебя до дверей? Вокруг висела ночь, надушенная сладковатым запахом жасмина. Было очень тихо, царившее безмолвие нарушало лишь мерное стрекотание цикад да тихий шелест листвы. У каменного крыльца росла густо усыпанная розовыми гроздьями альбиция, причудливые листья которой поблёскивали в лунном свете. Лёгкий ветерок покачивал верхушку дерева. Робер только сейчас понял, что ночь принесла долгожданную прохладу. Эпинэ с наслаждением вдохнул свежий ночной воздух и посмотрел на стоящую рядом девушку. Уже несколько минут никто не решался нарушить затянувшееся молчание. Герцогиня протянула руку, сорвала пушистое, источающее тонкий аромат соцветие, и теперь вертела его в руках. — Риченда, не уезжай. Девушка покачала головой и выбросила цветок. Теперь она смотрела прямо на него. В лунном сиянии её широко распахнутые глаза казались почти прозрачными. В них была безграничная нежность и невозможная грусть. — Робер, вы с Матильдой стали самыми дорогими мне людьми. Поддавшись порыву, она обняла его и, приподнявшись на носочки, коснулась губами щеки. — Вспоминай обо мне, — прошептала девушка, и прежде чем он успел что-либо сказать, торопливо скрылась за деревянной, украшенной резными завитками дверью. Ему казалось, что она исчезла не только за дверью, но и из его жизни. А вместе с ней ушло что-то важное, ценное, необходимое. Риченду, как и Матильду с Альдо, он встретил в самый сложный момент, когда не было ни сил, ни желания жить. Эта отчаявшаяся девушка с тяжёлым прошлым, сама, не осознавая этого, вернула ему надежду. Теперь она ушла, как все другие, кто был ему дорог, но не в его власти было их спасти. Вот и её он не смог ни защитить, ни удержать. Робер ещё какое-то время смотрел на закрытую дверь, затем развернулся и пошёл к воротам. Риченда задумала что-то страшное. Тогда почему он не остановил её? Нужно было вернуться, заставить её выслушать, убедить отказаться от опасной затеи, но он шёл вперёд, покидая кварталы Бархатного предела, всё дальше удаляясь от дома Раканов. В его сердце — серый пепел, её — переполняет ненависть, им больше нечего дать друг другу и сейчас каждый должен пойти своей дорогой. Он оставался в Агарисе, она уезжала в Талиг, казалось, что они расстаются навсегда, но Робера не покидало чувство, что однажды судьба снова сведёт его с этой удивительной девушкой с милыми веснушками и серыми, как осеннее небо глазами.