Чёрное на чёрном

Монастырский сад хмурился от прошедшего ночью дождя, а утро пыталось растормошить его лёгким осенним ветерком. Тусклое солнце жалобно выглядывало из-за густых белых облаков, в воздухе пахло отсыревшей листвой и мокрой корой деревьев. Риченда не спеша шла вдоль высокой кирпичной ограды, увитой голыми ветками дикого винограда. Герцогиня чувствовала себя ужасно: усталость, упадок сил, перерастающий в меланхолию. К тому же прошлой ночью Риченда почти не спала. Что было тому виной — новое место или одолевавшие её дурные предчувствия, Дана не знала. Она провела всего сутки во дворце, но уже сомневалась, что сможет привыкнуть к суетному ритму придворной жизни. Нет, всё это не для неё. Риченда была благодарна королеве за возможность посетить аббатство. Здесь было тихо и спокойно. Девушка сделала глубокий вдох, потом ещё один, почувствовала, как тишина и покой плавно перетекают в неё, и позволила себе ненадолго расслабиться. Ей просто необходимо вернуть себе подобие внутренней гармонии и самообладание. Стать словно одно из этих деревьев в саду, что порой гнётся под порывами ветра, но не ломается. Уйдя в свои мысли, девушка вдыхала аромат последних осенних цветов и горьковатый запах прелой листвы. Мир словно отодвинулся от неё, и она была рада тому, что рядом сейчас никого нет. Однако долго наслаждаться одиночеством герцогиня не могла. После двух часов, проведённых в молитвах, Её Величество пожелала пройтись по саду. Но время приближалось к обеду, а это значило, что королеве и немногочисленной свите, сопровождавшей её в аббатство, необходимо возвращаться во дворец. Риченда сама вызвалась найти королеву. Девушка свернула на центральную аллею и остановилась. Впереди, в нескольких десятках бье, на скамье сидела Катарина Оллар. Ветер играл светлыми прядями выбившихся из-под капюшона волос, заставлял трепетать чёрный атлас её платья и развевал полы плаща, отороченного горностаем. Тонкая хрупкая фигура в окружении стремительно опадавшей листвы казалась такой одинокой, что у Даны болезненно сжалось сердце. Под ногами герцогини хрустел гравий дорожки, но Катарина словно не слышала этого. Погружённая в свои мысли, королева задумчиво перебирала лежащие на коленях свежесрезанные розы. Катарина поднесла к лицу алый бутон, вдохнула нежный аромат и стала рассеянно обрывать лепестки. Красные хлопья медленно скользили по чёрной юбке и падали на землю, присоединяясь к тем, которые до этого уже успела уничтожить Катарина. Лепестки у ног королевы походили на капли крови. Риченда поняла, что королеву занимают совсем нерадостные мысли. — Ваше Величество, — тихо позвала Риченда, приблизившись к королеве. Катарина вздрогнула и подняла глаза. Боль и тоска во взгляде королевы ударили Дану почти физически. Только тот, кто сам несчастен и одинок, узнает это выражение безнадёжного отчаяния в глазах другого человека. Но Риченда понимала и то, что видит перед собой не обычную женщину, а королеву Талига. Так почему же она — Её Величество Катарина Оллар, имея всё — красоту, власть, всеобщее обожание, казалась такой одинокой? — Герцогиня Окделл, — Катарина робко улыбнулась и её бледное, чистое лицо, лишённое какой-либо косметики, стало ещё более трогательным. — Прошу простить, Ваше Величество, я не хотела вам помешать, но пора возвращаться во дворец.  — Так скоро? Риченда не нашлась, что сказать. Её взгляд скользнул по разбросанным алым лепесткам у ног королевы. Катарина покраснела от смущения и, словно пытаясь оправдаться, прошептала: — Эти розы из монастырской оранжереи — прекрасны, но… — Вы любите маки, — закончила за неё Дана. Катарина вздохнула и жестом предложила фрейлине сесть рядом. Риченда отодвинула в сторону молитвенник королевы и опустилась на деревянную скамью. Сидеть так близко к августейшей особе было непривычно и волнительно. Кто Катарина Оллар и кто Риченда Окделл? Дочь сильной и влиятельной семьи, королева, и дочь мятежника, изгнанница, заложница ситуации. — Моё единственное желание — вновь оказаться дома, в моей любимой Эпинэ, — тонкие бледные губы сжались, Катарина немного помолчала, будто собиралась с мыслями, а потом отчаянно проговорила: — Но это невозможно. Отсюда не вырваться. — В болезненно-обречённом взгляде молодой женщины отражалось столько чувств, что это практически невозможно было выдержать. — А вы? Скучаете по своему дому? — Да, — призналась Риченда и её пронзила такая тоска, что к горлу подступил ком. Воспоминания о детстве и родных краях нахлынули на неё волной. На мгновение Дане показалось, что она услышала пение лазоревок в ветвях старых тополей, что росли рядом с Надорским замком, почувствовала нежное прикосновение мягкого мха, ей даже почудился аромат вереска и сладкий вкус пирогов с мёдом, что пекла старая Элга. Прошлое, к которому нет возврата. Теперь, должно быть, навсегда. — А какие цветы любите вы? — спросила королева. — Вереск, — мечтательно произнесла девушка, вспоминая, казалось бы, давно забытые картины: на земле уже лежит первый снег, а ярко-розовые невысокие кусты, по-прежнему усыпаны мелкими цветами, и на фоне белого кажутся особенно эффектными. — Вереск? — удивилась Катарина. — Говорят, что он используется в колдовстве. Любовные зелья, привлекающие любовь. Дана улыбнулась: — В наших краях о вереске сложено много легенд. Все они красивые и очень печальные. Что в них правда, а что вымысел, никто уже не ответит. — Риченда, вы расскажете мне их когда-нибудь? — Если вам будет угодно, Ваше Величество. Королева откинула капюшон, и тусклый солнечный свет теперь бросал блики на её волосы и чёрный атлас платья. Риченда в очередной раз поразилась тому, какой хрупкой и юной выглядела эта молодая женщина, а ведь она была матерью троих детей. — О, прошу, хотя бы наедине называйте меня Катари, — королева порывисто дотронулась до руки Риченды прохладными пальцами и тут же одёрнула руку, словно стесняясь своей несдержанности. Уголки губ слегка приподнялись, и Катарина едва заметно улыбнулась своей прекрасной печальной улыбкой. — Я так рада, что вы приехали, Дана. Я много слышала о вас. — Должно быть, не слишком лестное, — в голосе Риченды звучала неподдельная горечь. — Я — дочь мятежника, скрывающаяся в Агарисе. — Вы — дочь благородного и честного человека. — Вы знали моего отца? — быстро, пожалуй, слишком быстро спросила Дана. — Знала, — Катарина пыталась говорить ровным, спокойным голосом, но Риченда видела, как отчаяние, тоска и сожаление о чём-то утраченном переполняют её. — Вы выросли достойной его памяти. Он бы гордился вами. На глаза Риченды навернулись непрошеные слёзы. — Он был смелым и храбрым, — продолжала королева, и девушка заметила влажный блеск в её прозрачных глазах. — Желал лучшего для всех нас. Я не должна всего этого говорить, ведь я супруга короля и мать будущего короля, но я не могу кривить душой. Только не перед вами. Вся моя жизнь — одна бесконечная фальшь и притворство. Король, Дорак, Алва… Я ненавижу их всех за то, что они сделали со мной. Фердинанд слаб, но Дорак и Алва… В особенности Алва… — Катарина зажала рот рукой, с трудом сдерживая рыдания. — Я… — Риченда понимала, о чём говорит Катарина, но произнести это вслух не решалась. — Не смущайтесь. Я знаю, что о нас говорят, — произнесла женщина со смесью страха и презрения. — И отчасти это правда, но… — королева стиснула стебель розы так, что он сломался, — у меня нет иного выхода. Король не может иметь детей. Он пытался, но увы. Потом приходили доктора, и это было ужасно. Такая боль и унижение. Я готова была на всё, лишь бы прекратились эти ночные пытки. А Алва… он страшный человек. Он упивается чужими унижениями и своей властью. Тем, что может делать всё, что пожелает. Всё это так несправедливо. Когда-то у меня было столько радужных надежд, но ни одной не суждено было сбыться. Вы ведь понимаете меня, Дана? — голос королевы сорвался до спазма в горле. — Да, — Риченде тяжело давались слова. — Я знаю, зачем меня вызвали ко двору. Я должна буду выйти замуж. Мне, как и вам, не оставят выбора. — Мы с вами так похожи. Для женщин главное — любовь, но мне было не суждено, — с надрывающей душу тоской произнесла Катарина. — Риченда, у вас ещё есть надежда, но у меня уже не будет ничего. — Катари… — горький гнев всколыхнулся в душе девушки, ей хотелось сжать хрупкие подрагивающие плечи и притянуть к себе, обнять, утешить, словно сестру. Но Айрис её оттолкнула, а Катарина — наоборот, притягивала к себе. Катарина права — их судьбы так похожи. Юные девушки, полные надежд, мечтающие о любви, их обеих превратили в разменные монеты в угоду чужим интересам. — Нет, не жалейте меня, милая Дана, — покачала головой Катари. — Я уважаю своего супруга и знаю свой долг. Теперь он для меня всё. Я живу только ради своей страны и своих детей. Но воспоминания, они… — голос её упал до шепота, — они не отпускают. Я любила его! Он был самым благородным, самым честным. Любила? О ком она говорит? — Я впервые увидела его в день своей свадьбы и даже по наивности приняла за короля, — Катарина на мгновение закусила губу, пальцы в ожесточении обрывали алые лепестки. — Он подал мне руку, и я была так счастлива! А потом он сказал, что проводит меня к королю. Какая жестокая насмешка судьбы, — Катарина с трудом сдерживала рыдания, слёзы застилали голубые глаза, — мечтать о человеке, который никогда не будет твоим. Знать это, но всё равно продолжать любить. Я так завидую вам, Дана. Вы столько времени были рядом с ним. С самым лучшим человеком на свете. И тогда Риченда поняла. Катарина говорит об её отце! В это невозможно было поверить. Королева столько лет влюблена в Повелителя Скал? — Дана, я никогда никому об этом не рассказывала, даже на исповеди, вы единственная, с кем я могу быть откровенна, потому что вы знали его, вы тоже любили его. — Мой отец? — только и смогла произнести потрясённая девушка. — Но вы тоже потеряли его. Я искренне сочувствую вашему горю, — Катарине наконец удалось взять себя в руки, и теперь душевные переживания, как бы они ни были глубоки, только слегка заставляли подрагивать уголки её губ. — Дана, я прошу вас — станьте моим другом. Все мои фрейлины — шпионки кардинала, тессория и прочих. Я совсем одна, — вздохнула Катарина. — Ваше Величество… Катари, — поправилась Риченда, — могу вас заверить, что я никогда не… — Я знаю, дорогая Дана. По-другому и быть не может. Я умоляю вас, не оставляйте меня! Вы ведь станете моим другом? Моим единственным другом? Риченда накрыла дрожащие пальцы Катарины своей ладонью: — С радостью, Катари!