Чёрное на чёрном

Если вы заключаете сделку с дьяволом, значит, ни один ангел не предложил вам более выгодных условий М. Томас, «Исповедь социопата»

Серый и промозглый город. Она бежала по его узким пустынным улочкам, не разбирая дороги. А вокруг — лишь густеющая тьма, пробирающий до костей, могильный холод и… тени. Они тянутся за ней чёрным шлейфом, преследуя, настигая, желая утащить назад — туда, откуда уже не будет возврата. Они протягивают к ней тонкие руки, цепляются за подол платья, развевающиеся на ветру волосы, и она с ужасом ощущает прикосновения их леденящих пальцев. Босые ноги вязнут в грязи, и каждый следующий шаг даётся с трудом, но она знает, что останавливаться нельзя, ведь там, впереди — за кажущейся беспросветной пеленой дождя и мрака — её спасение. Там её ждут. Он её ждёт, и только с ним она будет в безопасности… Риченда проснулась, крича и задыхаясь. Это был всё тот же сон, кошмар, сводящий её с ума уже много лет, но на этот раз в нём было что-то ещё. Сон продолжал витать над ней, не успев до конца раствориться, и Дана вспомнила: какая-то сила вела её вперёд сквозь мрак и холод. Надежда. Надежда на спасение. В спальне, как и за окном, было темно. Порой, когда в детстве Риченда просыпалась среди ночи, на неё наваливалась страшная тоска, казалось, что морозная тьма никогда не рассеется. Также как сейчас. Герцогиня зажгла свечу и взглянула на часы: начало пятого. Даже слуги ещё не проснулись. Со стороны двери послышался едва слышный шорох, и вновь стало тихо. Дана выбралась из постели, путаясь в подоле ночной сорочки. В узкой полоске света, пробивающейся из-под двери, белел конверт. Риченда подняла его, повертела в руках. Дорогая бумага, никаких надписей, печать без вензеля. С волнением Дана распечатала послание. Оно было совсем коротким, всего несколько строк, написанных ровным и твёрдым, очевидно, мужским, почерком: «Сударыня, если Вы желаете сохранить Надор, будьте в полночь у Западной беседки». Подписи не было. Кто, почему и зачем хочет ей помочь? Вопросы роились в голове словно осы в растревоженном осином гнезде. Девушка вновь улеглась в постель, но уснуть не удалось до самого утра, только прокрутилась, сбив простыни. Записка не давала Риченде покоя весь день. Спрятанная за корсажем, она терзала её вопросами и сомнениями. Чем ближе был вечер, тем труднее ей удавалось скрывать беспокойство. Дана была рассеяна, не слышала вопросов, отвечала невпопад. Это не могло остаться незамеченным, и Катарина уже дважды делала ей замечание. Риченда сослалась на мигрень, и в половине девятого Её Величество разрешила ей удалиться. Ожидание сводило с ума. Дана, слишком взволнованная, чтобы стоять или сидеть на одном месте, нервно расхаживала по комнате. Уже несколько раз решение идти на встречу менялось на противоположное. Может, это спасение? Создатель, ведь должны же остаться в этой стране рыцари! А вдруг ловушка? Манрик попытается уличить её в неверности накануне свадьбы. До ненавистной помолвки оставалось два дня. На прошлой неделе пришло письмо от матери — сухое, краткое послание, в котором она сообщала, что даёт Риченде своё родительское благословение. Дана понимала, что люди кардинала, очевидно, получили согласие герцогини Окделлской угрозами, но всё равно чувствовала себя преданной. Матушка могла бы выразить сожаление, проявить сочувствие, написать хоть пару слов поддержки, что сейчас были ей так необходимы. Но на бумаге красовались лишь чёткие строки, выведенные рукой Мирабеллы Окделлской, призывающие к стойкости и исполнению своего долга. Теперь Риченде казалось, что она осталась совсем одна. Где-то была Матильда, Робер, Альдо, Мупа, противный Хогберд, но теперь проведённые в Агарисе годы казались Дане самыми счастливыми, что были в её жизни. Да, они были бедны, вокруг сновали враги и шпионы, но такого ощущения сплочённости и поддержки она не испытывала никогда. И, вероятно, уже никогда не испытает. Без четверти двенадцать Дана решила: на встречу она пойдёт. Ниже только Закат — некуда больше падать, так чего бояться? Накинув на плечи подбитый мехом плащ, герцогиня осторожно приоткрыла дверь. Убедившись, что в коридоре никого нет, выскользнула из комнаты. Где-то в отдалённых уголках сознания в очередной раз мелькнула мысль о том, что она поступает рискованно и необдуманно, но девушка поспешила отогнать её. Нельзя останавливаться посреди пути. Короткий зимний вечер давно угас, и зимняя луна — тусклая, почти не дающая света, взошла над уснувшим парком. Снег, закончившийся всего несколько часов назад, смягчил очертания деревьев и кустов, замёл извилистые дорожки. Ещё до того, как Риченда успела добраться до указанного в записке места, ботинки её намокли от снега, а подол платья потемнел от сырости. Девушка остановилась у припорошенной снегом каменной вазы. С весны и до поздней осени в них благоухали цветы, сейчас же посеревшие мраморные изваяния были пусты. До беседки оставалась лишь короткая мощёная дорожка и один поворот, но девушка медлила. Зарождающийся внутри страх готов был в любую минуту обратиться в панику. Хотелось бежать без оглядки. К дворцу, к хоть какому-то свету. Риченда заставила себя сделать глубокий, успокаивающий вдох, прогоняя мысли о той опасности, которой подвергала себя. «Ты должна быть сильной и смелой, девочка моя», — вспомнила она слова отца и решительно зашагала по тропинке. Её ждали. Он стоял у входа в беседку, спиной к ней, словно прекрасно видел в темноте и разглядывал садовые пейзажи. Чёрный плащ, шляпа, волосы незнакомца и царивший вокруг сумрак сливались в единое целое. Снег скрипнул под её подошвами, и мужчина обернулся на звук. — Вы?! — только и смогла вымолвить изумлённая девушка. — Добрый вечер, герцогиня, — поздоровался Алва и склонил голову в знак приветствия. — Я ухожу! — решительно заявила Риченда и резко повернулась на каблуках. Стоило терзаться целый день и приходить сюда! А это Рокэ Алва снова затеял какую-то мерзость. — Сударыня, постойте, — он в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние и ловко ухватил девушку за локоть. — Отпустите меня! — раздражённо дёрнулась Дана, пытаясь высвободить руку. — Я прошу вас уделить мне пару минут. Речь пойдёт о Надоре. Герцогиня замерла. Если дело касается Надора, она выслушает даже Леворукого. Ведь там матушка, сёстры, да и хрупкие воспоминания об отце и беззаботном детстве. Убедившись, что девушка не убежит, Алва наконец отпустил её руку. Ветер трепал его иссиня-чёрные волосы, но плащ оставался неподвижным, вероятно, был слишком тяжёл для слабых порывов. — У вас есть минута, — сообщила Риченда. — И потому переходите сразу к сути. — Как угодно, — согласился Алва, качнув головой. — Послезавтра будет объявлено о вашей помолвке. — Вы пригласили меня, чтобы сообщить это? — не без сарказма осведомилась герцогиня. — Я правильно понимаю — вы не желаете этого брака? — Вас это не касается! — отрезала Дана. — Меня касается всё, что меня касается… — неопределённо высказался Алва. — Я мог бы помочь вам избежать подобной неприятности. — Герцог, ни для кого не секрет, что вы — один из самых могущественных людей в Талиге, но даже вам не под силу что-либо изменить, — с внезапной грустью ответила Риченда, но тут же испугалась собственного тона. — Ошибаетесь. Моё имя сможет обеспечить защиту и вам, и Надору. Защиту? Только с ним она будет в безопасности… — отчего-то вспомнился сегодняшний сон. Риченда качнула головой, отгоняя нелепые мысли. — Я предлагаю вам стать моей женой, — пояснил он, натолкнувшись на ее недоуменный взгляд. На мгновение наступила полная тишина. Ни ветерка, ни шороха, ни слова. Летели секунды, стучала кровь в висках. Риченда стояла ошарашенная, оглушённая, словно на неё внезапно вылили ушат ледяной воды. А когда первое изумление схлынуло, рассмеялась неестественным, почти истерическим смехом. — Вы издеваетесь?! — воскликнула девушка, дрожа то ли от холода, то ли от возмущения. — Вовсе нет. Это позволит вам избежать брака с Манриком и сохранить Надор, — Алва говорил бесстрастным тоном, и это окончательно вывело её из равновесия. Дана резко вскинула голову, капюшон соскользнул с головы, но она не обратила на это внимания. Морозный ветер с готовностью подхватил несколько прядок, выбившихся из причёски. — Вы действительно наивно полагаете, что есть то, что заставит меня принять ваше предложение? Ваше! Убийцы моего отца! Того, кто обрёк меня, мою семью и нашу провинцию на то, что происходит сейчас? Из-за вас я потеряла всё! — Я признаю, что отчасти вы пострадали по моей вине и потому… — Отчасти?! — ещё сильнее взвилась Риченда, отбрасывая назад упавшие на лицо пряди. — Но даже, если не брать в расчёт ваши злодеяния, замуж за вас или за Манрика — какая разница? Для меня ничего не меняется. Выбор в том, кто получит Надор: вы или «навозники». — Разница есть, — не согласился Алва. — Мне, в отличии от Манриков, ваш Надор не нужен. У меня есть Кэналлоа и я достаточно богат, чтобы позариться на вашу нищую провинцию. — Сути это не меняет. — Вы не дослушали меня. В наш брачный договор будет внесён пункт о том, что Надор получит ваш наследник мужского пола. При любых обстоятельствах. — Что вы называете любыми обстоятельствами? — тут же уцепилась за слово Риченда. — Мою смерть, например. Не сомневаюсь, что вы меня переживете, сударыня, — понимающе улыбнулся Алва. — И выйдете замуж. Надеюсь, на этот раз за того, кого выберете сами. Как только у вас появится ребёнок мужского пола, Надор перестанет быть собственностью семьи Алва. Король подпишет необходимые бумаги. Девушка задумалась. Стоило признать, что в предложении герцога имелось рациональное зерно. В том, что касалось Надора. Провинция не только не достанется Манрикам, но и останется за ней, хотя фактически и будет принадлежать Алве. И никто не сможет этому помешать. «Герцогиня Риченда Алва», — мысленно произнесла Дана и ужаснулась, подумав о последствиях. Матушка её проклянёт, Люди Чести сочтут предательницей. Но не меньше, чем это, смущала Дану и другая сторона сделки. Девушку едва не передёрнуло от отвращения, прежде всего, к самой себе, но вещи следовало называть своими именами. — Я правильно поняла, вы от меня наследника требовать не станете? — Мне он не нужен. Риченда хотела уточнить: ему не нужен ребёнок от неё или вообще, но передумала. — Но делить с вами ложе мне придётся? — задала следующий вопрос Риченда. Щёки зарделись багрянцем, и она возблагодарила темноту, что царила вокруг. Если за спасение Надора ей придётся расплачиваться собой — она сделает это. «Порой цель оправдывает любые средства», — припомнила Дана когда-то давно услышанную фразу. Кажется, это говорил Вальтер Придд. Заговорщики тогда обсуждали убийство Ворона, очевидно, что это у них не вышло — ненавистный кэналлиец до сих пор был жив. Дана смотрела на стоящего напротив мужчину. Уголки чётко очерченных губ только приподнялись в усмешке, но синие глаза уже откровенно смеялись над ней. — Глупый вопрос, — не дала ему ответить Риченда. — Разумеется. Должны же вы получить какую-то выгоду от этого брака. Алва уже не сдерживал смех, и Риченда пожалела, что не может провалиться сквозь землю. Щёки горели от стыда, причиняя почти физический дискомфорт. — Подобную… гм, выгоду, как вы выразились, я могу получить и без вас, — отсмеявшись, начал Алва. — В этом городе достаточно женщин, которые… — Избавьте меня от подробностей ваших похождений, — оборвала его Дана, протестующе подняв руку. — Они не интересуют меня сейчас, не будут интересовать и в будущем. — В будущем? — изогнув бровь, осведомился он. — Я принимаю ваше предложение, — твёрдо произнесла Дана. Происходящее походило на сделку с Леворуким, но выбора у неё всё равно не было. На этот раз удивился сам Алва. — Я не тороплю с ответом, — без тени улыбки сказал герцог. — Время ещё есть. Вы можете подумать. — О чём? — криво усмехнулась Риченда. — Кого я ненавижу больше: вас или Манриков? Я принимаю решение, исходя из судьбы Надора. В данном случае — ваше предложение видится мне более подходящим. — Хорошо, — утвердительно кивнул Алва. — Завтра вечером граф Савиньяк тайно выведет вас из дворца. Я буду ждать вас в часовне, — его голос был по-будничному вежливым, таким, словно он говорил о приглашении на прогулку в парке, а не о венчании. — Думаю, не нужно говорить о том, что всё это должно остаться в тайне? В том числе от ваших родственников и подруг. Риченда понимающе кивнула. Разумеется, она всё понимала. — Король признает такой брак? — спросила она. — Без объявления помолвки, благословения моей матери? — Формальности, — отмахнулся Алва. — После венчания вы останетесь в моём доме, ни король, ни кардинал не смогут его аннулировать. Ваша матушка, полагаю, также не будет против. — Дорак будет в ярости, — высказала свои опасения Дана. Они тут же породили сомнения, которые сменились страхом. Нет, она не должна бояться, потому что страх — худшее в игре. — Вас не должно это беспокоить. Со мной вы будете в безопасности. Дана вздрогнула. Снова это слово! Но она не станет верить каким-то глупым снам. Но как же странно слышать подобное от этого человека. — Скажите, зачем вам всё это? — не успев подумать, спросила девушка, но тут же прикусила язык. — Я уже говорил, что в некотором роде виноват перед вами. Кажется, это называется совестью. — Я не верю в ваши сожаления, — сказала Риченда. Ни чести, ни совести у Ворона нет и никогда не было. — Это просто смешно. — Раз в жизни хочешь сделать доброе дело и тебе не верят, — усмехнулся Алва. Но Риченде было не до смеха. Она нервно продолжила: — Вы находите всё это забавным? Ваша жизнь кажется вам неимоверно пресной, и вы таким образом пытаетесь внести в неё разнообразие? — Оставьте, сударыня, — скривился Алва. — Не терплю нотаций. Это скучно. — Вы ведёте какую-то игру. Почему вы хотите помешать планам кардинала? Вас ведь считают союзниками. — Сударыня, не забивайте свою прелестную головку подобными глупостями, — посоветовал ей маршал, и Риченда поняла, что он всё равно не скажет правду. К тому же ей пора возвращаться во дворец. — Я принимаю ваше предложение, герцог, но хочу, чтобы вы знали: я ненавижу вас всем сердцем и буду ненавидеть до конца своих дней. — Я переживу это, — пообещал Алва.