Чёрное на чёрном

За окном вечер медленно превращался в ночь. Солнце давно зашло, серые неприветливые сумерки укутали город, и над столицей Талига заблестели первые, пока ещё редкие и бледные, звезды. Риченда вновь мерила шагами спальню. Сомнения терзали девушку, а ведь ещё несколько часов назад ей казалось, что она всё делает правильно. «Цель оправдывает средства», — повторяла себе Дана, но сейчас, когда до свадьбы оставалось лишь несколько часов, она снова не была уверена в том, что готова платить любую цену. Наконец, устав от метаний, герцогиня опустилась на табурет перед туалетным столиком и сжала виски ладонями. Взглянула в зеркало. И без того бледная кожа сейчас имела восковой оттенок, будто вся кровь отлила от лица. Казалось, что голова сейчас взорвётся от переполнявших её мыслей. А если это лишь очередная мерзкая насмешка Ворона, и он не женится на ней? Он вообще не из тех, кто женится. Алва — первосортный образец скучающего мерзавца с деньгами, властью и неотразимой внешностью. Такие, как он, ни на бье не сомневаются в своей неуязвимости, и не боятся последствий своих поступков. Что если на этот раз, в поисках развлечений, он решил поиграть с ней? «Это какое-то безумие», — повторяла себе девушка. Да ещё и горничная куда-то подевалась! Мари должна была принести платье, сшитое на помолвку. У Риченды не было ни одного светлого наряда, который мог бы сойти за подвенечный, и потому она решила надеть новое платье: шёлковое, серебристо-серое, почти белое, отливающее мягкими оттенками перламутра. — Где ты ходишь? — прикрикнула на служанку Риченда, когда та наконец появилась. — Скоро спать укладываться, а я ещё не убедилась в том, что платье готово. — Не извольте беспокоиться, госпожа, я всё отгладила и накрахмалила, — скороговоркой ответила девушка. — Помоги надеть. Пока Мари занималась шнуровкой, Дана рассматривала своё отражение в зеркале. Цвет платья необыкновенно подходил к её глазам, но выбрала герцогиня его не поэтому. В эсператизме серый — цвет траура, этим она хотела показать, что помолвка для неё подобна смерти. Впрочем, для свадьбы с Вороном наряд подходил ещё больше. — Да не тяни ты так сильно! — нервы сдавали, и Риченда срывалась на ни в чём неповинной служанке. — Простите, госпожа, — прошептала Мари и вдруг разрыдалась. — Что случилось? — устыдившись собственной несдержанности, Дана усадила горничную на табурет. — Простите, я… — девушка снова судорожно всхлипнула. — Мари, успокойся и скажи мне: что с тобой такое? — Отец при смерти. Боюсь, сегодняшнюю ночь не переживет, а я даже проститься не успею, — сквозь слёзы наконец рассказала Мари. — Почему сразу не сказала? Иди домой, я тебя отпускаю. — Можно? — не поверила Мари. — Конечно. — Благодарю вас, госпожа! — служанка бросилась целовать Риченде руки. — Перестань немедленно и поспеши домой, — Дана достала из шкатулки несколько таллов и протянула горничной. — Вот возьми. Не благодари. Ступай. — А как же платье? — Во дворце достаточно прислуги, чтобы помочь мне раздеться. Мари убежала, и Риченда вновь подошла к окну. Темнота загустела ещё сильнее: небо стало совсем тёмным, а луна почти белой. Герцогиня в очередной раз взглянула на часы. Выждав ещё полчаса, девушка сказала себе: «Пора», — и, накинув на плечи тёмный плащ, вышла из комнаты. Капитан Личной королевской охраны ждал её в условленном месте. В руках он держал фонарь. Коротко поприветствовав её, Савиньяк подошёл к неприметной с виду нише, скрипнули рассохшиеся петли и перед Ричендой вдруг оказалась низкая дверь. Вслед за графом девушка вошла внутрь. Затхлый запах застоявшегося воздуха резко ударил в нос, не привыкшие к тьме глаза на мгновение перестали что-либо различать. Дана сощурилась, пытаясь разглядеть хоть что-то. Свет фонаря едва разгонял густой, почти осязаемый мрак подземелья. Серые щербатые стены уходили куда-то вперёд и терялись в пыльном затхлом полумраке.  — Следуйте за мной, — голос Савиньяка прозвучал глухо и быстро погас под каменными сводами. Немного поколебавшись, герцогиня подобрала юбки и направилась за провожатым. Было тихо, и лишь шаги гулким эхом разносились по каменному пространству. Лабиринты коридоров, по которым они шли, казались бесконечными. «Надеюсь, он знает куда идёт», — с опаской подумала девушка. И чтобы хоть как-то отвлечься от тревожных мыслей, начала размышлять о том, какие тайны хранят эти подземелья. А что, если именно по ним сбежала из дворца королева Бланш с маленьким наследником? — Это Дорога королев? — не удержалась от вопроса Риченда. — Нет, это её подобие, — неохотно пояснил Савиньяк. — Эти подземные ходы появились при Георге Олларе. — Значит, Дорога королев — вымысел? — Нет. Её вы тоже сегодня увидите. Савиньяк замолчал, и вновь повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихим шорохом шагов. — Вам ведь не нравится вся эта затея? — спросила Риченда. От Савиньяка так и веяло холодом, недоверием и чем-то ещё, чего девушка не могла уловить. Граф не старался скрыть своё неприятие, но при этом всё же вызвался помогать Ворону. Непонятно. — Сударыня, будьте внимательны, пол неровный, — коротко бросил в ответ он. Некоторое время они снова шли молча, но за очередным поворотом граф остановился и извлёк из кармана чёрную ленту. — Я должен завязать вам глаза. — Как хотите, — фыркнула Дана. Он не желает, чтобы она знала, где находится выход. И соответственно — тайный вход во дворец. Что-то лязгнуло, будто ключ повернули в замке, и ставший уже привычным неприятный запах, сменился пахнувшей в лицо свежестью. — Где мы? — Ни слова, — шикнул на неё Савиньяк, — дайте мне руку. Идти вслепую было неудобно, но вскоре они снова остановились, вновь открылась и закрылась какая-то дверь. Потянуло запахом сырости и земли. Повязка слетела с лица, Риченда оглянулась и не увидела ничего нового, кроме всё тех же каменных сводов. — Идёмте, — сказал Савиньяк и пошёл вперед, освещая путь фонарём. Риченда больше ничего не спрашивала, просто шла следом, придерживая юбку, и стараясь не касаться запылённых, местами затянутых паутиной стен. Когда капитан Личной королевской охраны вновь остановился, Риченда молча протянула руку, требуя передать ей повязку, и сама завязала себе глаза. Поворот направо и голос Савиньяка, предупреждающий о том, что впереди ступени. Уже поднявшись, Риченда качнулась и, вытянув руку, коснулась стеллажей с чем-то гладким и стеклянным. Бутылки? Ещё ступени и наконец ненавистная повязка снята. Риченда несколько раз моргнула, привыкая к свету. Комната, в которой она оказалась, производила странное впечатление. Синие стены с алатскими гобеленами были увешаны оружием и охотничьими трофеями. В отблесках свечей кабаньи головы выглядели особенно жутко. Взгляд девушки выхватил стол у окна, стопки книг, шкаф, бюро, снова книги. Вся мебель из тёмного дерева. К дальней стене придвинут кожаный диван, на нём гитара и в беспорядке брошенные чёрные шёлковые подушки. — Добрый вечер, сударыня, — поприветствовал Риченду хозяин дома. — Вы задержались. — С завязанными глазами передвигаться достаточно сложно, — обернувшись, ответила Дана, хотя понимала, что замечание предназначалось Савиньяку. — Опасаетесь, что, узнав дорогу, я подошлю к вам убийц? Граф за её спиной кашлянул, а Алва, открыто усмехнувшись, ответил: — Ко мне уже подсылали убийц. И не раз. Но как видите, я всё ещё жив. — Почему мы в вашем доме? Вы сказали, что будете ждать в часовне. — Простите, не уточнил: в домовой часовне моего особняка. К тому же, — продолжал одетый во всё чёрное герцог, — я слишком заметная персона, для того, чтобы появиться в городе неузнанным. Позвольте ваш плащ. Дана зло дёрнула завязку, Алва ловко подхватил тяжёлую ткань, прежде чем та упала на ковёр. Герцог положил плащ на диван и распахнул дверь в приглашающем жесте: — Прошу вас. По длинному коридору, отделанному тёмным деревом, они вышли на верхнюю площадку широкой лестницы, застланной дорогим ковром, очевидно, привезённым из Багряных Земель. Во дворце такие висели на стенах, а в Надоре подобной роскоши и не видывали. Герцогиня посмотрела вниз, невзначай подмечая детали: просторный вестибюль с чёрным мраморным полом, обсидиановая ваза с ветками кипариса. — Направо, — подсказал ей Алва и распахнул двустворчатые двери. Риченда вошла и огляделась. Небольшая часовня была убрана белоснежными цветами, словно невеста; сотни зажжённых свечей; сладкий запах ладана и лампадного масла. Мягкий свет отражался от светлых стен и янтарных витражей высоких окон и по мраморным плитам пола плясали размытые жёлто-оранжевые блики. У небольшого алтаря стоял священник с Книгой Ожидания. Риченда предпочла бы эсператискую церемонию, но тогда у кардинала был бы повод оспорить брак. К тому же Алва — наверняка олларианец, а она, хоть и воспитывалась в эсператистской вере, но, подобно Катарине Ариго, вынуждена была скрывать это. — Благословите, святой отец, — прошептала Дана, опускаясь на колени перед клириком. — Рокэ, — донёсся до неё приглушённый, но не способный скрыть злость голос капитана королевской охраны. Старшему Савиньяку предстояло стать свидетелем на их венчании, и своей ролью он доволен не был. — Не ты ли утверждал, что никогда не женишься? Алва проигнорировал вопрос друга. — Ты остаёшься или мне искать другого свидетеля? — Остаюсь, — после некоторой паузы уступил Савиньяк. Мужчины подошли, и Рокэ подал Риченде руку. Она приняла её, встала и смело встретилась взглядом с Вороном. Холод синих глаз обжигал. Но в её взгляде — не меньший лёд и, кажется, что это безмолвное противостояние длится уже целую вечность. Растерянный священник, переминаясь с ноги на ногу, переводил удивлённый взгляд с жениха на невесту и обратно. Наконец Алва едва заметно кивнул ему. — Мы собрались здесь...