Чёрное на чёрном

— Позволите? — осведомился Рокэ, предлагая ей руку. — Вы открыли бал с королём, будет неприлично, если вы не потанцуете с супругом. — С каких пор вас занимают приличия? — парировала Дана, но мягко вложила пальцы в его раскрытую ладонь. Вновь зазвучала музыка, и они заняли свои места в коломбе. Танцевать с Рокэ оказалось гораздо приятнее, чем с Фердинандом, и Риченда позволила себе отдаться музыке и умелому партнёру. Они то сближались, то расходились, повторяя сложные па, и девушка удивлялась тому, как хорошо танцует Алва для человека, который практически не посещает балы. — Сударыня, вы произвели впечатление на Его Величество, — заметил Алва, — и не только на него. Риченда сдержанно улыбнулась, но в душе готова была ликовать. Она произвела на Олларский двор именно то впечатление, какое желала. Каждый в этом зале посмотрел на неё: на лицах мужчин читалось восхищение, женщин — удивление и даже зависть. А ещё она прекрасно помнила тот момент в карете, когда Алва увидел её в новом платье. Дана могла поклясться — у него дыхание перехватило. — И как вам нравится всеобщее внимание? — полюбопытствовал герцог. — Восхитительно, — ответила герцогиня и, глядя ему прямо в глаза, уточнила: — А как вам нравится всеобщее внимание, обращённое не к вашей персоне? Рассмеявшись, маршал выпустил её руку, следующая фигура танца развела их, и Риченда оказалась рядом с Ги Ариго. — Герцогиня, — взгляд брата королевы скользнул в вырез платья Даны, но она не смутилась. Ко всему привыкаешь, даже к подобной мерзости. «Не тушуйтесь, сударыня, — сказал ей король, когда они открывали бал: — Первая пара всегда у всех на виду. А учитывая ваше новое положение, внимания к вам будет не меньше, чем к вашему супругу». Дочь Эгмонта Окделла и подумать не могла, что станет внимать советам Оллара, но на этом балу они пришлись кстати. — Граф, — снисходительно кивнула ему Риченда, кожей ощущая липкую паутину его взгляда, скользящего по щеке, спускающегося на шею и вновь теряющегося где-то за краем корсажа. — Примите мои поздравления, сударыня. Вы всех поразили своим выбором, — на пренебрежительно изогнувшихся губах маршала Юга появилась премерзкая ухмылка, но Риченда держала эмоции под контролем. — Благодарю, — коротко ответила герцогиня. Никому и ничего объяснять она не станет. — Наслаждаетесь вниманием? — спросил Алва, когда они снова оказались рядом. Он выглядел очень довольным, никогда прежде Дана не видела, чтобы герцог так много улыбался. А вот у неё на душе — скребли кошки. — Это оказалось не так весело, как я того ожидала, — призналась Дана. — Я понимаю, почему вы не жалуете двор. — И всё же нам придётся здесь бывать. Со временем вы научитесь получать удовольствие. — В чём же оно? — усомнилась герцогиня. Очередная смена партнёра не позволила Дане услышать ответ. Новый кавалер с тем же плотоядным взглядом, что и у Ариго, вызывал тошноту. Хотелось спрятаться, исчезнуть, провалиться сквозь начищенный до блеска паркет, но Дана продолжала танцевать, держась уверенно и с немалой долей надменности. Риченда вновь поравнялась с Рокэ. Их раскрытые ладони коснулись друг друга, его лёгкий поклон, её реверанс и танец закончился. — Благодарю, сударыня, я получил истинное удовольствие. — Это взаимно, герцог. — Ещё тур? — осведомился Алва. «Что ещё делать, если не танцевать?» — подумала Дана, но увидев, как эр Август едва заметно кивнув ей, направился к выходу, поспешила отказаться. — Благодарю, нет. Это слегка утомительно. — Как вам угодно. — Если позволите, я ненадолго покину вас. Риченда выскользнула из зала, и нашла кансилльера в галерее. — Добрый вечер, герцогиня, — поздоровался Штанцлер без обычной приязни в голосе. — Здравствуйте, господин граф. — Какая неожиданная свадьба. Риченда не могла не услышать холодность в его словах. Оправдываться не хотелось, но в лице эра Августа её осуждал сейчас весь Надор, все Люди Чести, все, кто отдал себя делу Раканов, и погибший за истинного короля отец. — Эр Август, я понимаю, как это, должно быть, выглядит со стороны, но поверьте — иного выхода у меня не было. — Между Манриком и Алвой вы выбрали того, кто убил вашего отца? Для вашей матушки это станет ударом. — Я должна была спасти Надор. — Отдав его Ворону? — Я верну Надор после смерти Алвы, — выпалила Риченда, не задумываясь о том, как это прозвучало. Глаза Штанцлера округлились в нешуточном изумлении, губы непроизвольно приоткрылись и на пару секунд кансилльер так и замер с открытым ртом. — Вы что, хотите его?.. — начал было Штанцлер после того, как первое удивление, вызванное её словами, схлынуло. — Конечно, нет! — воскликнула Дана. — Не я… — девушка запнулась и замолчала. О сговоре с «истинниками» никто не должен знать. Даже друг отца. Девушка совладала с чувствами и уже более спокойным тоном продолжила: — Нужно запастись терпением и со временем ситуация в корне изменится. Прошу, поверьте мне, эр Август. Я ни о чём и ни о ком не забыла и по-прежнему всем сердцем предана нашему делу. Штанцлер молчал. Прищурив глаза и плотно сжав губы, он какое-то время пристально смотрел на неё, после чего кивнул и сказал: — Дана, я очень боюсь за вас, — от холодности кансилльера не осталось и следа. Эр Август понял её и вновь проявлял заботу и участие. — Ворон — страшный человек. — Я это знаю, — коротко ответила герцогиня. — Я напишу вашей матушке и постараюсь всё ей объяснить, — пообещал эр Август. Его взгляд задержался на правой руке девушки: — Если не ошибаюсь, это браслет Долорес Алва? Ворон подарил вам обручальный браслет своей матери? — Не знаю… — Дана накрыла браслет ладонью. — Возможно, это всего лишь удачная копия. — Риченда, вас желает видеть Её Величество, — после короткой паузы проговорил Штанцлер. — Сейчас? — удивилась герцогиня. — Идёмте, я провожу вас. Риченда переступила порог знакомо пахнущей гиацинтами гостиной и сделала реверанс: — Ваше Величество. Катарина всё в том же бело-чёрном наряде восседала в любимом кресле у окна. Дана в очередной раз отметила то, как красива королева: правильные черты лица, необыкновенные голубые глаза, глубокие и прозрачные, словно горные озёра. Но сейчас она походила на неживую фарфоровую куклу. — Герцогиня Окделл… Алва, — поправилась Её Величество, но Риченде показалось, что оговорка королевы была намеренной. — Подойдите. Дана пересекла комнату и остановилась перед королевой. Сесть ей не предложили. — Смелый наряд, — констатировала Катарина. За спиной послышался смешок. Баронесса Мэй или герцогиня Колиньяр? Это могла быть любая из них. — Благодарю, Ваше Величество, — ответила Дана, обращая в комплимент сказанное королевой. Она больше никому не позволит смеяться над собой! Катарина стиснула веер, что держала в руках. — Оставьте нас с герцогиней наедине, — распорядилась королева, и придворные дамы покинули гостиную. Когда все вышли, Дана сделала шаг вперёд и улыбнулась. Как же ей не хватало сердечной заботы и искреннего участия, которыми всегда окружала её Катарина. — Катари… — больше всего Дане хотелось броситься к подруге, утонуть в дружеских объятиях и рассказать обо всём. Риченда не сомневалась: Катари единственная, кто смог бы понять её, королева и сама вынуждена делать то, что велит ей долг. — Вы забываетесь, герцогиня! — взгляд светло-голубых глаз Её Величества стал острее битого стекла, и Дана замолчала, застыв на месте. Она хотела спросить, почему Катари так жестока с ней, но от подруги веяло таким холодом, что Риченда так и не решилась ничего сказать. Все надежды на тёплый приём рассыпались в прах. Сердце защемило от боли и обиды. — Вы изменились, Дана, — Катарина помолчала, а потом спросила, тщетно пряча упрёк в голосе: — Что вас прельстило? Титул, богатство, власть? Хотите, чтобы все женщины Талига вам завидовали? — Мне нет до них никакого дела, — ответила Риченда. Катарина внимательно посмотрела на бывшую фрейлину и вдруг громко, неестественно рассмеялась: — Неужели вы влюблены в него? Как и все прочие не смогли устоять? Бедняжка! — наигранно пожалела её Катарина. — Я вас разочарую: он не умеет любить, для него неведомо это слово. А тот, кто любит его, быстро ему надоедает, — в голосе Её Величества явственно сквозил сарказм и предвкушение торжества. — И вы не станете исключением, — закончила она со снисходительной улыбкой. Все попытки королевы задеть её развеяли последние сомнения Риченды: Катари любит Алву, как бы она ни пыталась убедить всех в обратном. Всё это время Катарина лгала ей, называла подругой, была внимательна, добросердечна, сочувствовала её утратам, всячески выражая свою симпатию, и при этом обманывала. Катари никогда не была той, какой видела её Риченда. Она лишь играла роль набожной, почти святой королевы, извлекая пользу из всего, что могло бросить хоть малейшую тень на её безупречную репутацию. Выражение кроткого благодушия, по которому о ней судили, оказалось лишь искусной ширмой, за которой пылали огнём низменные страсти. Катари предостерегала её от ошибок, рассказывала все эти ужасы об Алве, а причина была лишь одна: любовницу Ворона терзала ревность. Тогда и особенно сейчас: ведь у Катарины никогда не будет того, что есть у Даны, то единственное, что так страстно желала, но никогда не получит королева Талига — стать герцогиней Алва. — Возможно, — согласилась Риченда, — но от этого он не перестанет быть моим мужем. Веер в руках Катарины переломился пополам: — Выйдите вон!

***

«Странная эта штука — надежда, — с изводящей душу тоской думал Леонард. — Только недавно тебе казалось, что твоя любовь — вот она, совсем рядом, но в следующее мгновение ты словно просыпаешься, и реальность предстаёт перед тобой во всей своей суровой действительности. Ты вновь остаешься один, а твоя возлюбленная — украдена другим и нет ни единой возможности вырвать её из лап чудовища». В том, что Ворон навязал герцогине этот брак, у Леонарда не было сомнений. Риченда никогда бы не связала свою жизнь с убийцей отца по доброй воле. Манрик был готов на всё ради этой девушки. Но, увы — судьба вновь посмеялась над ним, сначала подарив надежду на союз с той, кто была Леонарду так понятна и близка, а потом безжалостно разбила все его мечты. Он не хотел идти сегодня во дворец, ловить на себе унизительные, сочувствующие или насмешливые взгляды, слушать шепотки за спиной. Можно было бы укрыться на некоторое время за стенами особняка, но в глубине души Леонард понимал, что это означало в очередной раз признать собственную слабость. А слабым он больше быть не хотел. И потому, собрав волю в кулак, он решил идти до конца. Она танцевала с Алвой, улыбалась и выглядела… счастливой?.. Леонард наблюдал за ними с верхней галереи, в зал он так и не решился войти. Ревность стальной иглой жалила сердце каждый раз, когда их руки соприкасались. Завтра же он подаст рапорт о переводе на север или в Гельбе в действующую армию, потому что остаться в Олларии и каждый день видеть герцогиню Алва, мучаясь от болезненных мыслей о возможном, но потерянном счастье, невыносимо. Риченда покинула зал, и Леонард шёл за ней и Штанцлером до покоев королевы. Он не терял надежды объясниться с девушкой. Леонард прождал четверть часа в галерее, по которой герцогиня должна была вернуться в Тронный зал и удача улыбнулась ему. Риченда появилась одна. Заметив Леонарда, она ускорила шаг, но Манрик преградил ей путь: — Прошу прощения, сударыня, уделите мне несколько минут. — Меня ждут, — герцогиня была, как и прежде холодна, но на иное Леонард и не надеялся. Однако сейчас в ней появилось что-то еще, совершенно чуждое. Да, она не любила его, даже не симпатизировала, но никогда прежде Риченда не казалась настолько чужой. Леонард смотрел на стоящую перед ним девушку и словно не узнавал. Усыпанная сапфирами, в этом до неприличия открытом платье, она больше ничем не напоминала юную герцогиню Окделл. Леонард видел перед собой лишь герцогиню Алва. — Что он сделал с вами? — потрясённо прошептал Леонард. — Как вы смеете?! — возмутилась Риченда, но внезапно замолчала. Она, не моргая смотрела на что-то за его спиной, а на её лице застыла тревога, граничащая со страхом. Леонард обернулся и увидел направляющегося к ним Алву. — Сударыня, я искал вас. Мы уезжаем, — сообщил супруге герцог, предложив руку, и только после этого удостоил Манрика взглядом. Предвидя вопрос Ворона о том, что он делает наедине с его женой, Леонард произнёс: — Я к вашим услугам, герцог. На мгновение повисла тишина, которую нарушила Риченда: — Рокэ, не надо! — молодая женщина вцепилась в руку супруга, пытаясь предотвратить вызов. — Не волнуйтесь, герцогиня, — поспешил успокоить её Алва, — у меня нет претензий к господину Манрику. Оставьте нас на пару минут, и после я отвезу вас домой. Риченда кивнула и направилась в сторону выхода. — Прощайте, сударыня. Герцогиня на мгновение обернулась, мазнув по ним тревожным взглядом. Леонард понял, что этот последний прощальный взор незабываемых, покоривших его глаз, он запомнит навсегда. — Она была предназначена мне, — сказал он, когда Риченда скрылась за поворотом. — Леонард, я понимаю, что Надор — желанный куш, и в большей степени для вашего отца, а не для вас, но… — Мне не нужен Надор, — оборвал его Манрик. — Я люблю её! Леонард ожидал услышать очередную изощрённую колкость, но Алва, к удивлению, даже не усмехнулся: — Весомая причина. Но дама отдала предпочтение не вам. Может быть, стоит принять её выбор? — Выбор?! Вы запугали её, заставили! — Я обхожусь без угроз, получая согласие дам, — фыркнул Алва. Леонард с ненавистью и завистью смотрел в красивое лицо своего недавнего кумира. — Я вызываю вас, — ладони неприятно взмокли, но голос прозвучал достаточно твёрдо и уверенно. — Завтра на рассвете в Нохе. — Как угодно, — скучающим тоном произнёс Алва и зашагал прочь, бросив на ходу: — Мой секундант — граф Лионель Савиньяк. Леонард закрыл глаза и несколько мгновений стоял неподвижно, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли. Он только что вызвал Первую шпагу Талига.