Чёрное на чёрном

Тягучие сумерки осеннего рассвета ледяным паром оседали на усах, забирались в ворот льняной рубашки, холодили подошвы ног сквозь сапоги и тонкие чулки. Закатные твари, как же холодно! Робер взглянул на Алву, только что вслед за плащом сбросившего колет. Если кэналлийцу и было не по себе, в чём Робер не сомневался, ведь Алва тоже был южанином, то вида он не показывал. Ничего, сейчас будет жарко, — успокоил себя Робер. Алва был строен и худощав, но Робер знал, что под обманчивой тщедушностью скрывается недюжинная сила и ловкость. Ворона считали непревзойдённым фехтовальщиком, а о его выносливости и умении обращаться с оружием ходили легенды. Ладонь Робера уверенно легла на эфес, сомкнулась на рукояти: — Секунданты? — Это не дуэль, маркиз, — бросил ему Ворон и громко объявил: — Никому не вмешиваться. К кэналлийцам, составляющим личную охрану Проэмперадора Варасты, очень быстро присоединились прочие зеваки. Зрители обступили их плотным кольцом, не желая пропустить предстоящее зрелище. Робер даже услышал, как кто-то предложил пари. Но желающих, похоже, не нашлось — в победе Ворона никто не сомневался. «Не дуэль?..» — слегка растерялся Эпинэ. Впрочем, не важно. Если Алва не может без того, чтобы даже поединок не превратить в балаган, пусть играет в свои игры. Робер чувствовал себя уверенно, лишь рука слишком сильно сжимала эфес. Расслабься, Эпинэ, это не первый твой бой. Хотя, возможно, и последний. Зато ты получил то, что хотел — возможность умереть с оружием в руках. Или не умереть. Мы ещё повоюем, господин Первый маршал Талига. Я вам обещаю! Робер встал в позицию и замер, ожидая, пока Алва обнажит шпагу. Но герцог будто и не собирался этого делать. Он просто стоял и выжидающе смотрел на соперника. Секунд через десять Ворону, вероятно, наскучило любоваться направленным в его сторону клинком. — Долго ещё? — едва не зевая, уточнил Алва. — Если мы простоим здесь до полудня, то окоченеем. Не в правилах маркиза Эр-При атаковать безоружного, но раз этот фигляр так желает… Робер учтиво склонил голову, отсалютовал клинком и уверенно шагнул навстречу противнику. Предпринял пару пробных выпадов — неглубоких и нарочито медленных, всем своим видом демонстрируя, что такие игры не в его вкусе. Так же неспешно и, всё ещё не касаясь оружия, Ворон, уходя от клинка, отступил назад и в сторону. Вздёрнул брови, словно удивляясь: — Я надеюсь, это не всё, на что вы способны? «Позёр!» — подумал Робер, догадываясь, чего добивается Алва. Но Эпинэ с детства усвоил главный урок отца: никаких эмоций и гнева, голова во время поединка должна оставаться холодной. Следующая атака Робера была стремительна, клинок просвистел перед глазами уклоняющегося маршала и тут же неожиданно вынырнул снизу. Алва среагировал мгновенно — его шпага молниеносно вылетела из ножен и, описав в воздухе короткую дугу, попала под чужую сталь. Ворон легко отвёл клинок противника, а затем уже на Робера обрушился град быстрых, но не слишком сложных ударов, которым Эпинэ противопоставил ряд академически чётких, выверенных парадов: прима, низкая терция, секунда. Происходящее слишком походило на тренировку унаров в фехтовальном зале, складывалось ощущение, будто Алва проверяет его уровень владения классикой. Но Ворон ошибается, если думает, что это всё, что может предложить ему Робер. У Арамоны в Лаик он, действительно, мало чему научился, но у Робера было три брата и много практики. Поэтому, когда соперник сделал шаг вперёд, отводя руку для кругового удара, Эпинэ поймал его на контратаке. Ударил сверху вниз, одновременно приседая. Алва успел закрыться, но клинок с лязгом врезался под гарду его шпаги. Однако так просто выбить её не удалось. Со стороны казалось, что Ворон держит оружие легко, но на деле хватка у него оказалась железной. — А вот это уже недурно, — констатировал он, одобрительно кивнул головой. — Что ещё? Робер действовал уверенными, отточенными движениями, но Алва, не прикладывая особых усилий, отражал все его атаки. Складывалось впечатление, что дерётся он как минимум вполсилы, несмотря на то, что ответные рипосты и вольты Ворона порой были едва уловимы для глаза, и Робер с трудом успевал их парировать. Свою репутацию Первой шпаги Талига кэналлиец оправдывал с лихвой. Робер хитрым финтом вынудил Алву отступить на шаг назад, провоцируя на ответный удар. Удачно уклонившись корпусом в низком выпаде, Эпинэ в последний момент выдернул клинок в другую плоскость. Получилось неплохо, но отставленная назад левая нога чуть проехала по мёрзлой земле, и Робер больше, чем следовало, наклонился вперед. Выпад получился короче задуманного, и кончик шпаги замер в мгновении от локтя противника. Алва опустил оружие, давая Роберу возможность подняться на ноги. — Превосходно, маркиз! — сказал Алва ровным голосом. Дыхание герцога даже не сбилось. — Мне редко встречались достойные противники. Робер взглянул на Алву, пытаясь понять, издевается Ворон или говорит серьёзно. — Шутите, герцог? — Вовсе нет. — Комбинация не была завершена, как следовало, и вы это знаете. — У вас очень приличная техника, скорость и реакция. И даже свой почерк прорывается сквозь железную решётку классики, но вы слишком стараетесь сделать всё правильно. Больше лёгкости, маркиз.  — Так это урок фехтования? — усмехнувшись, поинтересовался Эпинэ. — Ну, так покажите, что умеете вы. — Извольте, — принял вызов Ворон. — Рискну повторить вслед за вами. Робер к идее Алвы отнёсся скептически. Повторить удар, о котором противник заранее знает, что он будет? Даже мальчишка, первый раз взявший в руки шпагу, понимает, что это заведомо проигрышно. — Попробуйте, — кивнул Эпинэ. Робер думал, что Алва повторит лишь завершающий удар из низкого выпада, который у Робера не получился, но Ворон отзеркалил всю серию, от первого финта до последнего. Эпинэ и сам не понял, как действия Алвы заставили его сделать шаг назад, вольтом выйти из защиты, и повторить тот контрудар, которым парой минут раньше атаковал сам Алва. Только вот Ворон, в отличие от Робера, закончил комбинацию тем самым глубочайшим, доведённым до крайности уклонением, о котором Робер читал только в учебниках и ни разу не видел, чтобы кому-то подобное удавалось. Далеко отставив назад левую ногу и буквально стелясь над землей, Алва сделал молниеносный, пусть и не очень глубокий, но вполне достаточный выпад. Остриё шпаги легонько тронуло локоть Робера, разорвав ткань рубашки, и в тот же миг по толпе, собравшейся поглазеть на поединок, пронеслись восхищённые возгласы. — Туше, — резюмировал Алва, в одно лёгкое, изящное движение вновь оказываясь на ногах. Удар по касательной лишь распорол ткань и слегка оцарапал кожу, не причинив особого вреда, но Робер понимал, что у Алвы был запас и при желании он мог бы легко проткнуть ему руку. — Почему вы не довели атаку до конца? — И закончить на этом? — улыбнулся Алва. — Не так быстро, маркиз. Я только начал получать удовольствие от процесса. — Продолжим? Алва кивнул, и шпаги зазвенели с удвоенной силой. Тонкие, сходящиеся в холодную беспощадность, клинки дрожали и блестели в лучах восходящего солнца. Робер атаковал, но ему приходилось постоянно следить за стремительным полётом шпаги противника, отражая опасные контратакующие выпады. Вскоре роли поменялись, и теперь Алва атаковал с невероятной скоростью. Роберу удавалось уходить от клинка маршала, но порой лишь в самый последний момент. Эпинэ считал себя неплохим фехтовальщиком, но у Ворона действительно было, чему поучиться. Алва постоянно менял положение оружие и ритм атак. Робер внимательно ловил каждое движение его руки и шпаги. Поражало и восхищало то, как он предугадывает все действия противника. Научиться такому можно, но в случае Ворона это, похоже, врожденное чутьё. Не зря говорят, что Алва рождаются со шпагой в руке. Заворожённый его безупречной техникой, сочетающейся с непредсказуемостью, Робер едва не пропустил укол в плечо. Понимая, что скоро Алва его вымотает, Робер решил, что пора брать инициативу в свои руки. Шаг, ещё один, полувольтом выйти из меры и сосредоточиться на собственной атаке. Эфесом шпаги отвести в сторону клинок кэнналийца и тут же — нацеленный укол в грудь. Будь на месте Ворона кто-то другой, удар достиг бы цели, но Алва разгадал хитрость. Парировав хитрый двойной финт, Алва ударил по его шпаге, раскрывшись всего на мгновение, но этого хватило, и Эпинэ устремил оружие в правую руку соперника. Клинок упал и взлетел, вспарывая рукав, и роняя алые брызги. Кровь на чёрном не видна, но ткань заметно повлажнела. Медленная улыбка раздвинула губы Ворона, и в следующую секунду Робер почувствовал такую жесточайшую отдачу, что рука мгновенно занемела от локтя до кончиков пальцев. Не может быть! Робер, конечно, слышал о том, что по клинку можно ударить так, что откат в кисть будет таким сильным, что рука соперника онемеет, но считал это сродни выдумке, потому как, в зависимости от положения шпаги и её движения, нужное место для подобного удара рассчитать не представлялось возможным, тем более — в реальном бою. И всё же Ворон это сделал! Алва с самого начала знал, что шпага противника лишь чиркнет по коже и всё, чем он рискует — это испорченная рубашка и лёгкая царапина. Он раскрылся, позволяя сопернику думать, что тот достал его, но это была ловушка, в которую Робер услужливо угодил. Ладонь всё ещё сжимала эфес, но не чувствовала его. Перехватить шпагу левой он не успел — клинок выскользнул из неслушающейся руки, и упал наземь. Остриё шпаги Ворона замерло у сердца. Шах и мат. — Заканчивайте, герцог. Вы победили, — вскинув голову и смело глядя в глаза Ворону, признал поражение Робер. — Это не дуэль, — напомнил Алва и лёгким движением загнал клинок в ножны. — К тому же, вы пленник Его Величества Бакны Первого. В полдень вас ждёт суд. — Да бросьте, Алва, — фыркнул Робер. — Мы оба знаем, что этот ваш новоиспеченный король делает то, что нужно вам. Предпочитаете не заколоть, а застрелить соперника? — Фраза прозвучала весьма двусмысленно. Интересно, Ворон понял, что он говорит о соперничестве не в поединке? — Не льстите себе, Эпинэ. Вы мне не соперник, — ответил Алва и тише, чтобы услышал только Робер, добавил: — Она всегда будет только моей. Солнце уже величаво поднялось из-за гор и теперь светило по-южному ярко, но совсем не грело. Колкий северный ветер продувал насквозь, заставляя ёжиться от холода. Молчаливый бакран отмерил шагами необходимое расстояние, Робера поставили на указанное место. Абехо — что-то круглое и красное, размером с персик, сорвали с росшего неподалёку кривоватого деревца и водрузили ему на голову. Какое унижение! Робер готов был молиться лишь об одном — чтобы всё это поскорее закончилось. Вокруг все те же, что и вчера: талигойское командование, чёрно-белые мундиры бывших соотечественников, бакраны в козлиных шкурах, немногочисленные бириссцы и кагеты во главе с Адгемаром. Белый Лис всё ещё с опаской поглядывал на короля козопасов, вероятно, желая лишь одного — чтобы талигская армия поскорее убралась восвояси. Но где, кошки его дери, Алва?! Проэмперадор Варасты появился в лощине последним. Спрыгнул со своего чёрного мориска, бросил поводья едва не угодившему под копыта слуге. Заметив Робера с ягодой на голове, не смог сдержать усмешки. — Я полагаю, всё готово? Что ж, не будем терять время. — Великий Бакра направит руку Сына Ветра, — торжественно произнёс король козопасов. Алва улыбнулся, вскинул руку с оружием и прицелился: — Пусть Бакра укажет на истинного виновника и покарает его. Робер, не моргая, смотрел в направленное на него дуло. Даже если Ворон такой же отличный стрелок, как и фехтовальщик, и может попасть в цель размером с мизинец, то делать он этого всё равно не станет. Алва знает, что Эпинэ виновен в том, что стало с Варастой, и о помиловании речи быть не может. Почему же он медлит? Герцог опустил оружие и оглянулся на бакранского вождя: — Ваше Величество, откуда Бакра наблюдает за судом? «Да когда же это закончится?! — едва не завопил Эпинэ. — Что за мистерию устраивает Алва?» Робер внимательнее присмотрелся к маршалу. Всегда бледные щёки покраснели, синие глаза горят странным, нездоровым блеском. «Он что, пьян? С Ворона станется. В таком случае, может, промажет?» — понадеялся Робер. Отсрочка на один день мало что меняла, но умирать здесь и сейчас всё равно не хотелось. Седобородый старикашка указал на вершину горы. Ворон удовлетворённо кивнул, сделал пару шагов в сторону, вероятно, для того, чтобы местному божеству было лучше видно и снова прицелился. Наступила мёртвая тишина, казалось, даже ветер замер, только где-то вдали было слышно, как хрустит мёрзлая трава под копытами чьей-то лошади. Терпение Робера почти иссякло. Он поднял глаза к небу в молчаливом призыве к тому святому, который руководит капризами Ворона. Впрочем, вопрошать стоило не святых, а самого Леворукого, но Робер сомневался, что Повелитель Кошек снизойдёт до него. У Чужого уже был любимец и в своих пристрастиях он уже много лет оставался постоянен. Словно в подтверждение этого, Алва небрежно перебросил пистолет в левую руку. — Да свершится чья-нибудь воля… — произнёс Ворон и, не целясь, выстрелил. Грохот выстрела почти оглушил его, в ушах зазвенело, а в глазах потемнело. Робер не сразу понял, что его попросту окутало пороховым дымом. Что-то липкое текло по лицу. Робер коснулся лба, стирая, нет, не кровь — красный сок. Выходит, Алва попал в абехо, но тогда почему вокруг такая тишина? Когда серая дымка рассеялась, и картинка перед глазами вновь стала чёткой, Робер с удивлением обнаружил, что все, кто стоял к нему лицом, изумлённо распахнув глаза, смотрят куда-то за его спину. Все, кроме Алвы, который в упор смотрел на Эпинэ. Внимательный взгляд герцога сохранял живой блеск и остроту, и Робер мог поклясться, что Ворон ни капли не пьян. Робер медленно оглянулся. На земле с залитым кровью лицом неподвижно лежал Адгемар Кагетский. Петляя вдоль неприступных скал, возвышавшихся словно огромные каменные великаны, узкая горная тропа довольно скоро вывела Робера на небольшое овальное плато. Земля здесь была покрыта грудами камней, среди которых тропинка образовывала десятки извилин. Робер присел на здоровенный валун, втянул носом прохладный воздух. В какую сторону ни глянь — глаз повсюду натыкался на нескончаемые серые горы. Они наползали друг на друга скалистыми уступами и беспорядочно теснились заснеженными вершинами, теряющимися в плотных сизых облаках. Робер просидел в одиночестве около получаса, размышляя о собственной жизни. В глазах бакранов он был полностью оправдан, сам Робер, разумеется, не верил в то, что руку Ворона направил какой-то там горный козлобог. Алва левой рукой, практически не целясь, сбил абехо на его голове и выбил глаз казару. Таких выстрелов — один на тысячу, но сомнений в том, что Алва убил Адгемара намеренно, у Эпинэ не осталось. Проэмперадор Варасты действовал в интересах Талига — ведь даже «обритым» Белый Лис оставался опасен, в отличие от его сына, оказавшегося на кагетском троне волею Алвы. Лисёнок уже поднял лапки вверх и готов был ползать на брюхе перед талигцами, попутно вымаливая их благосклонность и набивая себе цену. Всё же Ворон был непревзойдённым стратегом и дальновидным политиком. За спиной послышался лошадиный топот. Робер обернулся. По тропинке шёл Алва, ведя под уздцы статного рыжего полумориска. Эпинэ поднялся навстречу нежданному гостю. — Доброе утро, маркиз, — Алва склонил голову в холодном официальном приветствии. — Доброе утро, герцог, — Эпинэ ответил ему таким же безразличным кивком, который был адресован ему. Повисло недолгое молчание, которое первым нарушил Робер. — Что теперь со мной будет? — Суд Бакры вас оправдал, и вы вольны отправляться на все четыре стороны. — Вы меня отпускаете? — не поверил Робер. — Разумеется, — утвердительно кивнул Алва и протянул ему поводья: — Держите. Робер вскинул голову и удивлённо посмотрел на маршала: — Вы отдаёте мне этого коня? — А вы собрались возвращаться в Агарис пешком? — устало усмехнулся Алва. — В седельных сумках найдёте всё необходимое. От удивления Робер не знал, что сказать. — Его зовут Дракко. Принимая во внимание ваш родовой герб, полагаю, вы с ним поладите. Дракко смотрел на нового хозяина настороженно, но в лошадях Иноходец разбирался. Ворон верно подметил — двум жеребцам на гербе Эпинэ, Иноходец должен был соответствовать. Наездником он уж точно был лучшим, чем фехтовальщиком или стрелком. Впрочем, Робер сомневался, что смог бы укротить коня Алвы. Моро был чистокровным мориском, но с норовом убийцы. Таких отбраковывали и пристреливали ещё жеребятами, иначе потом они вырастали и калечили одного всадника за другим. Но Моро и Алва, похоже, нашли общий язык. Если кто и мог приручить мориска-убийцу, то только Кэналлийский Ворон. — Что стало с его прежним хозяином? Погиб? — спросил Робер. Он отчего-то был уверен, что Дракко на этой войне потерял хозяина, как и Робер потерял своего Шада в Барсовых вратах. Это сближало их, превращая в товарищей по несчастью, и потому Робер сразу почувствовал особую нежность к коню. В плечо тут же доверчиво ткнулась тёплая лошадиная морда. Иноходец улыбнулся и обхватил жеребца за шею, словно встретил старого друга. — Нет, он не погиб. Генерал Феншо-Тримэйн был расстрелян по моему приказу, — ответил Алва. На его лице не было и тени сожаления, и уж тем более — раскаяния. Он лишь сухо констатировал факты. Робер глянул на Ворона. Ему мало убивать врагов, он ещё и своих не щадит? Эпинэ не был знаком с Оскаром Феншо, но знал, что тот был ставленником Ги Ариго, а значит, сразу превращался во врага Ворона. Думать о том, что таким образом Ворон избавляется от политических противников не хотелось, но тогда, что такого мог натворить двадцатипятилетний парень, чтобы Алва поступил с ним так? — Можно узнать — за что? — За неподчинение командующему. Эпинэ многозначительно хмыкнул: — В своё время вы тоже не отличались любовью к дисциплине и не раз нарушали приказы. Робер прекрасно помнил, как одиннадцать лет назад, тогда ещё молодой полковник Алва в упор застрелил генерала Грегори Карлиона. В то далёкое лето 387-го года, когда Робер только надел чёрно-белую талигскую форму, Западная армия под командованием Генри Рокслея сдерживал натиск Гаунау у Малетты. Рокслей недооценил противника, сражение было обречено, и он отдал приказ об отступлении, по сути, пожертвовав арьергардом генерала фок Варзов, чьи люди должны были сдерживать врага во время отступления основных сил. Для фок Варзов это была верная смерть. Понимая это, Алва послал к кошкам приказ Рокслея, застрелил своего непосредственно командира — генерала Карлиона (который пытался арестовать пожелавшего поступить по-своему Алву) и, уведя за собой три конных полка, ударил во вражеский тыл. После той компании Вольфганг фок Варзов стал маршалом, а Алва — генералом. Карлиона же сочли убитым на дуэли. Таков был официальный вердикт расследования. Неудивительно, учитывая, что Талигу без Кэналлоа пришлось бы туго. Впрочем, как и сейчас, и потому Оллар с Дораком готовы простить Ворону любую выходку. В ответ на брошенное обвинение на лице Алвы не отразилось ничего, только синие глаза решительно сверкнули: — Пренебрегая приказами, я не проигрывал. — Считаете, что победителей не судят и на войне все средства хороши? — резко бросил ему Робер. —  Скажите, Алва, вы действительно уничтожили бы целый город? — у Эпинэ из головы не выходила угроза Ворона затопить Равиат. — Вы плохо учили землеописание в Лаик, Эпинэ, — спокойно сказал Алва, на мгновение прикрыв глаза и проведя кончиками пальцев над бровями. — Иначе бы поняли, что технических возможностей сделать это не было. У берега Змеиного Ока совсем другой грунт. — Вы блефовали?! — изумлённо воскликнул Робер. — Но Вейзель минировал озеро. — Даже краплёными картами играть нужно честно, а блефовать так, чтобы ни у кого не осталось сомнений. Робер несколько мгновений ошарашенно смотрел в никуда, потом покачал головой: Алва хоть и безумный, но гений! Ворон непобедим и, пока он жив, — Оллар будет крепко сидеть на троне. Альдо корона не светит. Они проиграли. Вся эта затея с самого начала ничего хорошо не предвещала, но они с Альдо поверили Енниолю и вот итог. Тысячи смертей и трон, который Альдо так и не получил. Но самым отвратительным было осознание того, что своей жизнью и свободой Эпинэ теперь обязан врагу. — Почему вы сохранили мне жизнь? — Не я. Бакра. — Оставьте эти сказки для восхищенной публики. — Кэртиана не выживет без ещё одного Повелителя, — Алва погладил Дракко по гладкой, лоснящийся морде и, немного помолчав, добавил: — Она никогда не простила бы мне вашу смерть. Робер внимательно посмотрел на Ворона и понял, что герцог говорит не о Кэртиане. — Для вас это важно? — спросил Робер. Он считал, что Алва ни во что не ставит ни жену, ни её мнение. Алва не ответил на вопрос, но сказал другое. То, что ещё больше поразило Робера. — Я передам герцогине ваши слова. Толика ревности, прозвучавшая в его голосе, удивила Робера, а догадка о её причинах и вовсе показалась невероятной. — Возвращайтесь в Агарис, Эпинэ, — подвёл черту под разговором Алва. — Надеюсь, наши пути больше никогда не пересекутся.