Вернейший способ быть обманутым — это считать себя хитрее других. Франсуа де Ларошфуко
Второй месяц лета был почти на исходе, в жарком воздухе дрожала влага, небо словно подёрнулось голубой шелковистой вуалью. Ночная прохлада исчезла бесследно, с утра уже нещадно палило солнце, и к полудню в кабинете вновь стало душно, несмотря на открытые настежь окна. Сильвестр прижал руку к груди. Что-то там внутри встрепенулось, заворочалось и тяжело сдавило сердце. Третья чашка шадди была лишней, но без него кардинал не мог работать. А дел сегодня предстояло ещё много. Вчера из Эпинэ сообщили, что скончался старый герцог Анри-Гийом. Организовав восстание Окделла, он погубил сына и троих внуков, но дожил до восьмидесяти пяти. Вслед за этим пришло письмо от губернатора Фернана Сабве, который напоминал о том, что необходимо утвердить в правах наследника провинции — Альбина Марана — мужа своей сестры. Дорак не собирался поддерживать притязания родственников Колиньяров на земли Эпинэ. За своё губернаторство Фернан и так достаточно получил, к тому же местное дворянство откровенно ненавидело Маранов, которые при живом герцоге заправляли всеми делами. Сильвестр решил написать губернатору, что поспешность в вопросах наследования ни к чему. Кроме того, род Эпинэ ещё не пресёкся. У Анри-Гийома остался последний внук. И хотя Робер Эпинэ в Талиге вне закона, но он не был предан суду, а значит, по праву теперь является герцогом. Свои права на майорат он вряд ли предъявит, хотя бы потому, что путь на родину ему заказан, но положение всё же складывалось довольно неоднозначное. Маркиз Эр-При, а теперь уже герцог Эпинэ, как и ожидалось, последовал за Альдо Раканом и его неунывающей бабкой в Алат. Несколько дней назад прознатчики донесли, что агарисские соратники Ракана — Дуглас Темплтон, Анатоль Саво, Рихард и Удо Борны отправились к сюзерену в Алат на летнюю охоту. В замке Сакаци с прошлой недели стало очень людно, и Дорак надеялся, что Зеван используют это обстоятельство. С Раканом пора заканчивать, а после него и с Олларом. — Ваше Высокопреосвященство, депеша из Ургота, — вошедший Агний положил на стол послание, и Сильвестр даже издалека узнал и печать, и ровный стремительный почерк. — Спасибо, Агний. «Любопытно, что Алва придумал на этот раз?» — вопрошал Дорак, нетерпеливо ломая сургуч на узле синей шёлковой ленты. К Дораме Ворон пришёл в чудовищном меньшинстве и разгромил Адгемара, на юг Рокэ умчался с сотней кэналлийцев. Армия под командованием Эмиля Савиньяка вышла лишь спустя две недели и сейчас, должно быть, только-только подошла к Фельпу. Сильвестр развернул лист и пробежал глазами короткое послание, в которым Алва лаконично сообщал, что по прибытию в Фельп принял на себя командование гарнизоном и флотом города. Затем он приказал соорудить разборные галеры, которые вновь собрали за пределами блокированного противником залива. Это позволило ударить в тыл вражеской эскадре, и в 12 день Летних Ветров состоялся бой, завершившийся полной победой. Армия противника оказалась зажата между занявшим залив фельпским флотом и Веньянейрой, через которую отступление невозможно. В заключении маршал писал, что враг капитулирует в течение месяца, свою миссию Алва считает выполненной, а оставшиеся союзнические обязательства выполнит маршал Савиньяк. Кардинал ещё раз перечитал отчёт Ворона и бросил на стол. Гениально! Рокэ в очередной раз доказал, что может сотворить победу в любой ситуации. Теперь хлеб в Талиге будет, как и золото Фомы, огорчала Дорака лишь стремительность, с которой Алва разобрался с бордонским флотом. Ворон должен задержаться на юге ещё на несколько месяцев, в Олларии ему пока делать нечего. Завтра же следует подготовить и отправить в Ургот королевский рескрипт, предписывающий Первому маршалу после полного освобождения Фельпа отправиться в Урготеллу и готовиться к войне с Бордоном и, вероятно, Гайифой. Дорого, но сейчас средства на это будут. Дорак довольно потёр ладони. Всё складывалось более чем удачно. Пришло время заняться внутренними делами. Леопольд Манрик появился в кабинете кардинала в четыре часа пополудни. Официально — для обсуждения вопроса налогообложения, но Сильвестр планировал говорить о другом. — Господин тессорий, присаживайтесь. Я ознакомился с вашими предложениями и расчётами, но полагаю, что в свете последних событий с новыми налогами для провинций мы можем подождать. — Событий?.. — приподнял рыжие брови тессорий. — Сегодня я получил рапорт от Первого маршала. Он одержал крупную победу в Фельпе, разгромив бордонский флот, и хлеб уже на пути в Талиг. — Мне остаётся лишь преклониться перед военным гением маршала Алва, — очень убедительно изрёк Манрик, но Сильвестр знал, что Ворона тессорий ненавидит, но никогда не осмелится даже намекнуть на это. — Первый маршал в очередной раз спас Талиг. — Это так. — Что ж… не смею больше отнимать ваше время, — Леопольд поднялся, но уходить не спешил. — Что-то ещё, граф? — Ваше Высокопреосвященство, осмелюсь спросить, не стало ли вам известно местонахождение Штанцлера? — Я не скажу вам ничего нового. Штанцлер, безусловно, уже за границей, но где именно — мне не известно. — Прискорбно, — Манрик старательно изображал на своей хитрой физиономии самое чистосердечное огорчение. — А тем временем Талиг уже третий месяц без кансилльера… — посетовал тессорий. Дорак понял, к чему тот клонит. Вакантная должность не даёт ему покоя, и он присмотрел её для… — Мой старший сын… «Как предсказуемо», — подумал Сильвестр и поспешил спустить тессория на землю: — Граф, не далее как вчера Его Величество ознакомился с кандидатурой нового кансилльера и счёл её подходящей. — Не сомневаюсь, что Его Величество сделал единственно верный выбор, — с плохо скрытой досадой ответил Манрик. — На ближайшем заседании кансилльер будет представлен Совету. И я надеюсь, что вы поддержите его и окажете всяческое содействие. Что касается вашего сына, то я полагаю, что в обозримом будущем он сможет стать… — кардинал сделал паузу, и Манрик аж вытянул шею: — Новым супремом. Леопольд хлопнул глазами: — Герцог Придд нас покидает? Более чем верно. Причём во всех смыслах. — Относительно лояльности герцога Придда к действующей власти есть сомнения, — бросил наводку Дорак, и Манрик с готовностью её подхватил. — Я согласен с вами, Ваше Высокопреосвященство, — закивал тессорий, а на его губах промелькнула хитрая улыбка. — Все мы знаем о его отношениях с беглым кансилльером. Я уже не говорю об участии в восстании Окделла… хотя оно и не было доказано. Кроме того, брат супрема был замешан в той самой дуэли с герцогом Алвой… Манрик приятно удивил Сильвестра. Связывать концы с концами тот умел. — Вы считаете, что дуэль была лишь предлогом? — поинтересовался кардинал. — Герцогу Алва угрожала опасность? — Безусловно. К сожалению, ни участники дуэли, ни Штанцлер не смогут дать показания на этот счёт, но я уверен, что они не единственные, кто был в сговоре против Первого маршала. Я думаю, следует опросить родственников и друзей погибших. А также слуг и тех, кто служил в канцелярии Штанцлера. — Я соглашусь с вами, граф. Ваши доводы убедительны, — охотно подыграл Манрику кардинал. — Следует утвердить тайную инспекцию для расследования этого случая. Вы готовы её возглавить? — Это мой долг, как верноподданного Его Величества, — с готовностью согласился тессорий. — Герцог Алва — гордый человек, он не позволяет посторонним вмешиваться в свои дела, но я уверен, что это покушение — лишь часть большого заговора, организованного Штанцлером и его соратниками. — Покушения? — весьма убедительно удивился Сильвестр. — Об этом свидетельствует сцена в доме бывшего кансилльера. Полагаю, имела место попытка отравления. — Отравления… — повторил Дорак и слегка свёл брови. — В таком случае следует допросить и одну небезызвестную вам даму. У Манрика загорелись глаза, он едва не встал в стойку, словно почуявшая добычу гончая. Тессорий не забыл Риченде Окделл того, что, когда она предпочла Ворона, он потерял не только виды на Надор, но и среднего сына. — Несомненно, это нужно сделать. Учитывая дружбу герцогини со Штанцлером, её вероисповедание, происхождение и поддержку Раканов. Но отдать приказ об аресте супруги Первого маршала может лишь Его Величество или… — Я это сделаю, — пообещал Дорак. Ворон будет в ярости, когда вернётся, но герцогиня должна исчезнуть. Пора подумать не только о новом короле, но и королеве. И это точно не Риченда Окделл. — Перед законом все равны. Вскоре вы сможете побеседовать с герцогиней, а пока займитесь остальными. — Незамедлительно, — заверил его Манрик. — Если понадобится помощь, обратитесь к герцогу Колиньяру, — добавил Дорак и многозначительно посмотрел на тессория: — Благополучие внутри Талига сейчас во многом зависит от вас, Леопольд. На лице тессория расцвела довольная улыбка. — Вы можете на меня рассчитывать, Ваше Высокопреосвященство. Манрик раскланялся и удалился. Кардинал велел Агнию подать ещё шадди и откинулся на спинку кресла. Вот всё и разрешилось. Пока Рокэ занимается войной, Манрик с Колиньяром — неугодными в столице. Эти двое расстараются и найдут даже то, чего нет. А именно — масштабный заговор против короны. В Багерлее скоро станет очень тесно. Большинство оттуда уже никогда не выйдет, но для порядка Его Величество помилует парочку самых невиновных, после чего с ним, а также с главным дознавателем, произойдут несчастные случаи. Как раз к возвращению регента или даже короля. Зависит от того, как долго Алва задержится на юге. Агний принёс шадди, и кардинал отхлебнул обжигающего горьковатого напитка. Осталось отправить герцогиню Алва в крепость и выяснить, не ошибся ли он с кансилльером. Дорак сделал ещё глоток, после чего отодвинул чашку, написал на листке несколько строк, запечатал и вызвал секретаря. — Герцогине Алва лично в руки. — Слушаюсь, Ваше Высокопреосвященство. — И разыщите мне маршала Савиньяка.***
Риченда ходила взад-вперед, и шаги её гулко отдавались в большой, слабо освещённой комнате. Девушка в который раз взглянула на часы. Где же Савиньяк? Граф был едва ли не последним человеком, которого Риченда хотела о чём-либо просить, но сейчас обстоятельства складывались так, что свои чувства к Савиньяку пришлось забыть. К тому же перед своим отъездом в Фельп Рокэ велел в случае необходимости обращаться именно к Лионелю. Она вышла на крыльцо проводить его, хотя на рассвете, покидая постель, Рокэ просил её не делать этого. — Не смотри на меня так, я не собираюсь рыдать, — сказала ему Дана, поправляя наброшенную на плечи шаль. — По крайней мере, не сейчас и не при тебе. — Я вообще не хочу, чтобы ты рыдала, — тихо ответил Рокэ, сжимая её ладони в своих. — Значит, не буду. Ведь я не просто жена военного, а Первого маршала Талига, — через силу улыбнулась Дана, но как бы она ни храбрилась — душа рвалась на части от одной мысли о разлуке. Но она должна была его отпустить, причём так, чтобы Рокэ не беспокоился за неё. В Фельпе, куда он отправлялся без армии, а всего лишь с сотней своих гвардейцев, у него и без неё будет достаточно забот. — Езжай и не волнуйся обо мне, — сказала она, усилием воли удерживая голос ровным. — Дана… — Нет, в Кэналлоа я не поеду, — предвосхищая его слова, сказала Дана. Они уже не раз говорили об этом в последние дни, и Дане удалось настоять на своём, но Рокэ решил предпринять ещё одну попытку. — Туда меня отвезёшь ты. Когда вернёшься. — Упрямица. Это для твоей же безопасности. — Мы поедем туда вместе, — твёрдо повторила Дана. — Штанцлеру сейчас не до меня, он спасает свою шкуру. А Дорак… ты сам сказал, что это был не он. Рокэ, ты ему нужен, очень нужен и даже если он всё ещё зол на меня — не станет вредить, потому что умён и понимает, что нельзя терять курицу, которая несёт золотые яйца. — Весьма образное сравнение. — Ты самый ценный человек в Талиге. И не только в Талиге, раз Фома готов выложить столько золота за твою шпагу и воинский талант. — Если потребуется помощь, сразу обращайся к Лионелю, — предупредил её Рокэ, и Риченда нахмурилась. — Он меня ненавидит. — Это не так, — улыбнулся Рокэ. — И он был свидетелем на нашем венчании. — О, я прекрасно помню его лицо в тот момент. «Рокэ, не ты ли утверждал, что никогда не женишься?» — Дана попыталась изобразить шипящий злостью голос старшего Савиньяка, и Рокэ расхохотался. — Ему необходимо время, чтобы понять, что ты не желаешь мне зла, — пояснил он. Дана кивнула. Может быть, Лионель и был хорошим другом Рокэ, но её он никогда не примет. Впрочем, Риченду это не слишком заботило. Она никогда не стремилась заслужить одобрение Савиньяка. — Мне пора, — с нежным пожатием Рокэ выпустил её руки, которые удерживал в своих ладонях, и сердце девушки болезненно сжалось. Она почувствовала себя будто на краю пропасти, до краёв заполненной тягучей смолой отчаяния, готовой в любой момент поглотить её. — Рокэ, — Дана шагнула к мужу и, забывая о посторонних во дворе, провалилась в его прощальные объятия, ощущая такую сильную горечь расставания, которой, кажется, никогда прежде не испытывала. С детства она привыкла к отъездам отца — самого дорого для неё тогда человека, а потом и сама вынуждена была покинуть семью и отправиться в чужой и далёкий Агарис. Ей казалось, что уже в то время она научилась воспринимать разлуки как необходимость, но в это утро, уткнувшись в грудь Рокэ, едва сдерживала слёзы. Она не хотела его отпускать, но он должен был уехать — это она тоже понимала. И он уехал. Коротко поцеловал её на прощание, вскочил на Моро и уехал. Риченда постояла ещё некоторое время, глядя ему вслед, пока он не скрылся, выехав за ворота. С того дня прошло почти три месяца. Риченда безумно скучала по мужу, но как и обещала — не проронила ни единой слезинки. Одинокие дни Дана скрашивала прогулками в саду, много читала, при помощи Лусии учила кэналли, ездила в гости к Капуль-Гизайлям, ещё больше сдружилась с Марианной. И, конечно, ждала возвращения Рокэ. Они не писали друг другу и не договаривались об этом. Дана не считала нужным отвлекать его от дел, а новостей, нетерпящих отлагательств, не было. Это несколько огорчало Риченду, она очень хотела подарить Рокэ ребёнка и боялась, что после произошедшего больше никогда не сможет иметь детей. Устав от метаний, Риченда подошла к столу, на котором лежал измятый и вновь расправленный листок со сломанной печатью. Она уже раз десять перечитала послание и выучила его наизусть. Слишком обстоятельное приветствие не предвещало ничего хорошего. За ним шло короткое сухое повеление, не допускающее возражений. Дорак хотел, чтобы она явилась в кардинальский дворец. Первым желанием Риченды было отказаться, сославшись на недомогание. Так можно было получить отсрочку на несколько дней, но что если Дорак сам явится к ней? Духовному лицу, тем более, самому кардиналу, допустимо навещать страждущих, дабы нести им утешение. Риченда не знала, что делать, и тогда вспомнила слова Рокэ о Савиньяке. Она послала ему записку с просьбой прийти и теперь с нетерпением ждала графа. Комендант Олларии появился спустя четверть часа. Роскошный военный мундир, свидетельствующий о высоком чине, придавал Лионелю значительный вид и ещё более подчёркивал его высокую, статную фигуру. Густые светлые волосы, откинутые назад, открывали строгое мужественное лицо. Выразительные тёмные глаза — точь-в-точь такие, как у брата, смотрели прямо и твёрдо. Всякий раз, глядя на Лионеля, Риченда невольно вспоминала Эмиля и поражалась тому, как, имея одни и те же фамильные черты, два брата так кардинально отличаются. Общаться с Эмилем было приятно, Лионеля — хотелось сторониться. — Добрый день, герцогиня, — церемонно поздоровался Савиньяк. Манеры его как всегда были сдержанно-холодны. — Вы хотели меня видеть? — Да, граф. Прошу вас, проходите. Желаете шадди или вина? — вежливо поинтересовалась Риченда. — Благодарю, нет. У меня мало времени. — Простите, что отвлекаю вас от дел. Рокэ сказал, что я могу обратиться к вам за помощью. — Чем я могу быть вам полезен? — безучастно осведомился Савиньяк. — Мне нужен совет, — призналась Риченда. — Вот, взгляните, — она взяла со стола и протянула Лионелю послание Дорака. — Его Высокопреосвященство желает меня видеть. Сегодня. Лионель быстро пробежал глазами записку и вернул её Риченде. — Кардинал Талига не тот человек, приглашение которого следует игнорировать. — Я понимаю. Просто я не знаю, чего он от меня хочет, и потому… — Не знаете? — чёрные как уголь глаза сузились и смотрели на неё в упор. Безотрывно, изучающе — так, что Риченде стало не по себе. Она не знала, посвящён ли Савиньяк в историю с кольцом, но что-то в его тоне и взгляде подсказывало ей, что он обо всём если и не знает наверняка, то догадывается. Он и раньше не слишком её жаловал, а теперь и вовсе презирал. — Когда будете говорить с кардиналом, старайтесь сохранять спокойствие и ни в чём не сознавайтесь. А сейчас, простите, меня ждёт служба, — Лионель поклонился и распахнул дверь. — Всего доброго, герцогиня. — Граф, — окликнула его Риченда, и Савиньяк обернулся. — Вряд ли вы мне поверите, но хочу, чтобы вы знали: я не желаю ему зла. Пару мгновений он смотрел на неё с лицом, на котором не выражалось ничего, кроме холодного высокомерия и гордого равнодушия, затем коротко кивнул и вышел.***
Витражное окно было распахнуто настежь — на запад. За ним, омывая багровым пламенем купола церквей, нестерпимо горел яркий, раскалённый закат. С древних времён смотреть в закат считалась плохой приметой, но зрелище завораживало, и Сильвестр не мог отвести от него глаз. А ещё говорили, что алое солнце вечером — к ветру. Но вдруг закат перечеркнула чёрная птица. Бесшумно ударив крыльями, она опустилась на подоконник. Заскрежетали по дереву когти и, словно пальцы, вцепились в край окна. Это был ворон, и Сильвестр невольно улыбнулся: — Ворон и ветер — то, что нужно! Будто услышав его, птица подняла голову, и Сильвестр едва не отшатнулся. Ворон смотрел на него немигающим взором синих глаз, в которых поблёскивали красные искры Закатного пламени. «Синий взгляд смерти!» — пронеслось в голове. Вокруг стремительно темнело, и из черноты смотрели только эти синие глаза. Они прожигали насквозь, до самых костей, пылали, затягивая все глубже и глубже… А потом ворон взмыл вверх, каркнул что-то в его сторону и исчез. Дорак нахмурился и поспешил отогнать дурные предзнаменования, что невольно пробрались в мысли. Он никогда не верил приметам и редко проигрывал. И последняя его ставка будет беспроигрышной! Кардинал решительно закрыл окно, наглухо задёрнул тяжёлую гардину и вернулся за рабочий стол. Часы пробили без четверти восемь, и Агний доложил о графе Савиньяке. — Ваше Высокопреосвященство, — комендант Олларии, а в скором будущем — кансилльер Талига, почтительно склонил светлую голову. — Чем могу служить? Не ответив, Сильвестр встал со своего кресла и задумчиво прошёлся по бордовому ковру кабинета. Потом остановился перед Лионелем, пристально взглянув на него. — Лионель, — Сильвестр решил, что с Савиньяком может говорить почти откровенно, и начал без лишних предисловий: — Кто станет кардиналом после меня? — Тот, кого вы назначите своим преемником, — не задумываясь, ответил Савиньяк. Если его и удивил вопрос, вида он не подал и внешне остался невозмутим. — Вы видите такого человека? — Нет. — Вот и я не вижу. А осталось мне немного. В лучшем случае, пару лет, но, вероятнее всего, меньше. Лионель промолчал. Будь на его месте Эмиль, сцена вышла бы совсем иной. Несмотря на поразительное родственное сходство, братья-близнецы производили совершенно различное впечатление. Тёмные глаза Эмиля всегда были полны огня, речь тороплива и эмоциональна, а движения быстры и энергичны. На лице Лионеля застыло бесстрастное спокойствие, а его глаза смотрели так зорко и проницательно, точно он читал в глубине души каждого человека, приближавшегося к нему. Он казался старше брата, хотя между ними было всего несколько минут разницы. — Вы уверены? — уточнил Савиньяк. — Уверен. А кардиналом станет Агний. — Но он не… — Справится? — опережая графа, спросил Дорак. — Наставлять паству он сможет, а управлять государством придётся другим. Например, новому кансилльеру. И эту должность займёте вы. — Раскол в рядах ваших сторонников будет неизбежен, — дальновидно заметил Лионель. — Манрик, Колиньяр, Заль и прочие… — С ними вы разберётесь, но сначала они выполнят свою работу — очистят Олларию от тех, кто ещё грезит о Раканах. Справитесь? — С этим — да. — А большего я не требую. Ваша задача останется прежней, хоть и с гораздо большими полномочиями — служить королю… Савиньяк собирался сказать, что Фердинанд не способен править, и, читая его мысли, Дорак испытующе взглянул в лицо Лионеля и уточнил: — Его величеству Рокэ Первому. — Он не согласится, — возразил Лионель. Губы Сильвестра дрогнули в подобии улыбки. С кансилльером он не ошибся. Савиньяк не стал спрашивать, что станет с Фердинандом, понимая, что без кардинала такой король страну не удержит. — Вы правы, Алва не согласится. Но его никто не спросит, а выбора у него не будет. Династию пора менять. Не смотрите так, Лионель, вы знаете, что это единственно верный выбор для Талига. — Я знаю. — Нам не нужна гражданская война, и потому необходим новый сильный король, а все сторонники Раканов должны кануть в небытие. — Все? — уточнил Савиньяк. — Именно так, — ответил Дорак, не желая играть в намёки, тем более, что Савиньяк и так всё правильно понял. — Придды, Феншо, Рокслеи… и им подобные. Все. Включая Риченду Окделл. Сильвестру на миг показалось, что в лице графа что-то на миг дрогнуло, но сейчас же оно приняло привычное бесстрастное выражение. Длинные чёрные ресницы поспешно опустились, скрыв то, что можно было бы прочесть в глазах. — Герцогиня — супруга моего друга. — Лучшего друга, — заметил Дорак, ожидая опровержения, но его не последовало. — Да, — согласился Лионель. — И в его отсутствие я несу за неё ответственность. «Какая преданность, — усмехнулся про себя Сильвестр, — а все вокруг говорят, что у Ворона нет друзей». — Герцогиня — преступница, она была в сговоре со Штанцлером и пыталась отравить вашего друга. И не говорите, что вы об этом не знаете. Я вам всё равно не поверю. Савиньяк не ответил. — Так что вы думаете, Лионель? — строго спросил Дорак и, перехватив вопросительный взгляд Савиньяка, пояснил ему, смягчив тон: — Полагаете, такое преступление должно сойти ей с рук? Что после побега Штанцлера она больше не попытается сделать это снова? Не знаю, что сказал вам Алва, но я вижу, что вы не доверяете Риченде Окделл. Вы причастны к их браку, но не одобряете выбор вашего друга. — Это его выбор, и он не нуждается в моём или чьём-то ещё одобрении. Дорак с удивлением взглянул на собеседника — ему послышалась ирония в его голосе, но Савиньяк продолжал спокойно смотреть ему в глаза, и Сильвестр решил, что ошибся. — Талигу будет нужна королева, но не дочь бунтовщика Окделла. Катарина Ариго стала хорошим уроком, повторений я не допущу. Что касается Алвы — нам придётся принять решение за него. Я понимаю ваши опасения — герцог будет в ярости, и потому всю ответственность я беру на себя. Савиньяк не бросился отстаивать интересы друга, и Дорак счёл это хорошим знаком. Лионель сомневался, но он умён и не может не понимать, чем грозит обернуться для Рокэ присутствие рядом Риченды Окделл. «А вот и она», — подумал кардинал, услышав стук в дверь. — Это будет моё решение, — усаживаясь в кресло, сказал он Савиньяку, — от вас требуется лишь выполнить приказ. Агний доложил о том, что прибыла герцогиня Алва, и кардинал разрешил пригласить её. Савиньяк шагнул было к двери, но Дорак остановил его: — Останьтесь, граф.***
Секретарь кардинала распахнул двери, Риченда прошла внутрь и оказалась в довольно просторном, но мрачном кабинете, обитом дубовыми панелями. Тёмные стены и плотно закрытые тяжёлые шторы делали обстановку угрюмой. Даже свет от камина и десятка свечей не спасал ситуацию. Риченда огляделась, невольно отмечая детали. Винного цвета ковёр на полу, дубовый стол, чёрное резное кресло и мрачный хозяин кабинета в нём. Лицо Дорака было серьёзным и непроницаемым, на пальце сверкал аметистовый пастырский перстень. Седые волосы в сочетании с чёрным кардинальским одеянием придавали ему возраст, и он казался гораздо старше, чем когда Риченда в последний раз видела его. Сложив руки на груди, Дорак внимательно смотрел на гостью. За его правым плечом безмолвной тенью стоял Лионель Савиньяк. Риченда невольно напряглась. Что он здесь делает? Она попыталась отыскать ответ в глазах Савиньяка, но тот смотрел будто бы сквозь неё. Это несколько не совпадало с тем, что он говорил ей час назад, и как-то неуютно, вязко настораживало. Лионель отвёл взгляд, но вместе с прерванным зрительным контактом у Риченды не исчезло это мгновенное и невнятное ощущение гулкости двойного дна. — Ваше Высокопреосвященство, — поклонилась герцогиня и застыла, ожидая, когда кардинал заговорит с ней. Какое-то время Дорак лишь сверлил её взглядом, и в тёмном комнате висела напряжённая тишина. Затем кардинал откинулся на высокую резную спинку, жестом пригласил герцогиню присесть в кресло напротив его стола. Риченда приблизилась, чувствуя, как с каждым шагом сердце против воли начинает биться всё чаще, и осторожно опустилась на край. Окна были закрыты, но, несмотря на это, в кабинете было очень свежо. Даже зябко. Риченда то смотрела на кардинала, то бросала взгляд на свои лежащие на коленях руки и прокручивала золотой ободок кольца на безымянном пальце. Неизвестность пугала. — Сударыня, вы здесь для того, чтобы мы прояснили ваше участие в заговоре бывшего кансилльера Талига Августа Штанцлера. — Ваше Высокопреосвященство, я не знаю ни о каком заговоре, — стараясь казаться увереннее, чем была на самом деле, ответила Риченда. Жёсткие серые глаза, обрамленные глубокими морщинами, впились ей в лицо. — В ваших интересах говорить только правду, герцогиня. — Я ничего об этом не знаю, — упрямо повторила Риченда. — Заговор, имеющий цель убить кардинала Талига и Первого маршала, захватить власть в королевстве и передать её Альдо Ракану. Вашу связь с которым вы не можете отрицать, учитывая то, что, сбежав после восстания вашего отца Эгмонта Окделла, вы четыре года проживали в доме Матильды Ракан в Агарисе. — Я не поддерживала никаких отношений с Раканами с тех пор, как вернулась в Талиг, — медленно проговорила Риченда, тщательно подбирая каждое слово. — Неужели? — кардинал сделал многозначительную паузу и усмехнулся. — А как же ваши встречи с неким отцом Джеромом, долгие исповеди и его послания в Агарис после ваших откровений? Я читал их все, а ваш «исповедник» уже дал показания, — подавшись вперёд, Дорак внимательно всматривался в её лицо, и под его пристальным холодным взглядом Риченда готова была сжаться, но взяла себя в руки. — Слово агарисского шпиона против слов супруги Первого маршала… — Вам не удастся спрятаться за вашим титулом и новым именем, герцогиня Алва, потому как вы обвиняетесь не только в шпионаже в пользу врагов Талига, но и в непосредственном участии в претворении планов Штанцлера. Нам всё известно и о кольце с алым камнем, и о яде в нём, и о попытке отравления герцога Алва. Риченда нервно сглотнула, бросив взгляд на Лионеля, но тот застывшими глазами смотрел прямо перед собой. И тогда она по-настоящему испугалась. Дорак сам узнал о яде, или ему рассказал Савиньяк? Во что именно Рокэ посвятил друга, и как много знает кардинал? Дана пребывала в растерянности, лихорадочно сменяющие друг друга вопросы роились в голове, рождая сомнения и путая мысли. С ответом на обвинение торопиться не стоило, но времени не было. Что же делать?.. Думай, Дана, думай! Даже если Савиньяк рассказал об отравлении Дораку — это всего лишь слова, потому что Рокэ никогда не станет свидетельствовать против неё, а единственный человек, который мог бы подтвердить, что дал ей яд, сейчас в бегах. — Герцог Алва в чём-то меня обвиняет? — поинтересовалась Риченда, сильнее сжимая пальцами ткань платья. Дорак нахмурился, взгляд его потемнел. — Я обвиняю вас именем короля! Маршал Савиньяк, приказываю арестовать герцогиню Алва за покушение на Первого маршала Талига и доставить её в Багерлее для допроса. Сердце подскочило к горлу, потом метнулось в пятки. Риченда побледнела и вскочила с места, резко отодвинув кресло. Она с ужасом смотрела на Савиньяка, который сделал решительный шаг, но не к ней, как ожидала Риченда, а к кардиналу. То, что произошло дальше, заняло несколько мгновений. Риченда увидела мелькнувший в воздухе белоснежный платок, правая рука Лионеля взметнулась вверх к лицу кардинала, а левая обхватила плечи, не позволяя двигаться. Затянутая в перчатку ладонь зажала рот, перекрывая дыхание, Дорак удивлённо и даже вопросительно округлил глаза, дёрнулся, вцепившись руками в рукав Савиньяка. Но едва кардинал попытался хрипло вдохнуть, пальцы его разжались, а сам он безвольно осел в кресле. Риченда, не отрываясь, смотрела на неподвижное тело. Страх прошёл, теперь она ощущала лишь безумную усталость и смутное злорадство. Она не заметила, как Лионель подошёл к ней и, взяв за плечи, заставил отвернуться. Риченда моргнула и тряхнула головой, прогоняя охватившее её оцепенение. — Я закончу здесь, а вы сейчас спокойно выйдете из кабинета и поедете домой, — голос Савиньяка звучал как всегда — деловито и безэмоционально. — И запомните: когда вы уходили, кардинал был жив, а умер позже от сердечного приступа. Риченда качнула головой в знак согласия, голос не повиновался ей. — Ступайте, — Лионель слегка подтолкнул её в сторону двери, но, прежде чем открыть перед ней дубовую створку, сказал: — Я полагаю, мы наконец поняли друг друга, герцогиня Алва. Риченда плохо помнила, как вышла из кабинета, кивнула секретарю кардинала и села в свой экипаж. Впрочем, как и основную часть дороги в особняк. Ей казалось, что она находится между сном и реальностью, но когда морок наконец спал, от осознания произошедшего у неё задрожали руки. Риченда сцепила их на коленях, несколько раз глубоко вдохнула, тщетно пытаясь успокоиться и унять выскакивающее из груди сердце. Однажды на её глазах уже убили человека, и ей было так страшно, что она едва не лишилась чувств, сегодня же она просто стояла и смотрела на чужую смерть. В кабинете Риченда повела себя хладнокровно, но сейчас её буквально трясло от охватившего ужаса. Дорак хотел отправить её в Багерлее, а Лионель убил его. Невозможно! Риченде казалось, что она пребывает в каком-то кошмаре. Только бы поскорее вернулся Рокэ! Тогда всё опять будет хорошо, она услышит его голос, увидит устремлённый на неё взгляд, и этот ужасный час забудется, как страшный сон. Пока тревожные мысли роем клубились в её голове, карета въехала во двор и остановилась возле крыльца. Дверца открылась, и Дана едва не упала в объятия мужа. — Рокэ! — изумлённо воскликнула она, обвивая руками его шею. Не может быть! Это он, целый и невредимый, стоит тут, рядом с ней. Едва опомнившись, она схватила его за руки и взволнованно заглянула в глаза. — Когда ты вернулся? — Только что. Ты была у Дорака? — Да, там... Лионель убил кардинала, — выдохнула она. — Сказал, что его смерть будет выглядеть как сердечный приступ, и велел мне ехать домой. Не задавая вопросов, Рокэ коротко распорядился: — Иди к себе и жди меня. Он вернулся ближе к полуночи. Отказался от ужина, предпочитая сначала смыть с себя дорожную пыль и усталость после такого напряжённого дня. — Потом поговорим, — пообещал Рокэ. Но Дана хотела незамедлительно услышать новости, она и так слишком долго пребывала в волнительном ожидании, и, заметив её нервное состояние, Рокэ сказал: — Пойдём. Поговорим в купальне. Теперь он полулежал в мраморном бассейне, а Дана сидела на бортике, слушая Рокэ. Во влажном горячем воздухе пахло сандалом и морисскими благовониями. Риченда не понимала, как Савиньяку удалось выдать смерть Дорака за приступ, но врач подтвердил именно эту версию. Затем Лионель и Рокэ сообщили печальное известие Его Величеству и долго пробыли во дворце. Дана покачала головой, Рокэ накрыл её руку своей ладонью и сказал: — Твоей вины в случившемся нет. Это давно нужно было сделать. Его планы становились всё безумнее. — Я знаю, — кивнула Дана. — Год назад я слышала ваш разговор с Лионелем, хотя и неверно его поняла. Ты тогда сомневался. — Я до сих пор сомневался, — признался Рокэ. — Ли оказался решительнее меня. — Он спас столько жизней, не только мою. Но как случилось, что ты вернулся так рано? Ведь кампания ещё не закончена. — К тому времени, когда подошёл Эмиль, всё главное было уже сделано. Я передал ему полномочия и помчался в столицу. Знал, что здесь я нужнее. — Дурные предчувствия? — тревожно спросила Дана. — И сны. Как перед Октавианской ночью. — Всё снова разрешилось благополучно, — напомнила Дана. — Для нас. Рокэ слегка нахмурился, но промолчал. Риченда пожалела, что заговорила о возможных бедах. Она не хотела, чтобы он снова думал о проклятии и несчастьях, которые, по его мнению, грозят ей. — Тебе нужно отдохнуть, — Дана подхватила со столика пузатую стеклянную баночку с ароматическим маслом, щедро налила перламутровой вязкой жидкости в ладонь и начала плавными массирующими движениями втирать в мужские плечи. Рокэ прикрыл глаза и откинул назад голову. — Как же хорошо, — выдохнул он. Дана неспешно водила руками по его плечам, чувствуя, как напряжённые мышцы расслабляются под её пальцами. — Что теперь будет с Талигом? — спросила она спустя несколько минут. — Дорак хоть и был чудовищем, но он разбирался в политике. Внешней и внутренней. Нет ни одного епископа, который бы смог занять его место, а Фердинанд — не король, а пустое место. Рокэ, мы никогда об этом не говорили, но ты Ракан, а значит… — Нет, — предвосхищая её вопрос, ответил Рокэ. — Талигом правят Оллары, и я дал клятву служить им. Кровную клятву. Знаешь, что это такое? — Если поклясться кровью, а потом нарушить слово, то через шестнадцать дней на земли клятвопреступника обрушатся несчастья. Они будут уничтожены вместе с жителями. Думаешь, это правда? — Проверять я не стану. И я не буду королем. — Поэтому, дав такую клятву, ты намеренно не оставил себе другого выбора, — поняла Дана. — Но как быть с управлением государством? Фердинанд слаб, а нового кардинала способного со всем справиться нет. — Может быть, пришло время что-то менять? Пусть церковники занимаются вопросами веры. Сместим вектор власти в иную сторону. При должном окружении и Фердинанд со временем научится принимать решения. — Кто будет его учить? — поинтересовалась Дана. — Ты Первый маршал, и в нашу неспокойную пору, когда на юге активизировалась Гайифа, а на севере Дриксен и Кадана, у тебя просто нет времени направлять его. — Этим займутся другие. У Талига будет сильный кансилльер. — Лионель Савиньяк, — догадалась Риченда, и Рокэ кивнул. — Но тогда… нужен новый комендант Олларии. — У меня есть подходящая кандидатура. Риченда вопросительно приподняла брови, но Рокэ лишь загадочно улыбнулся.