Чёрное на чёрном

— Дорогой герцог! — знакомо раскинул руки Коко, шагнул к гостю, но растерянно замер, так и не заключив в объятия. Робер знал, что выглядит далеко не лучшим образом и уж тем более не для визитов: тёмно-коричневый камзол и чёрный шерстяной плащ в дорожной пыли, высокие сапоги забрызганы грязью. Он явился к Капуль-Гизайлям сразу, как вернулся в Олларию. — Добрый вечер, барон, — поздоровался Робер и пригладил ладонью взъерошенные волосы. — У меня к вам нетерпящий промедлений разговор. — Что ж… — качнул завитым париком барон. — В таком случае, прошу в мой кабинет. Я покажу вам своё новое приобретение — камею из слоистого агата, — оживился Коко, когда они поднимались по широкой лестнице, устланной малиновым ковром. — Подозреваю, что она создана по эскизам самого Диамни Коро. Это невозможная удача! Слуга в золотистой ливрее распахнул перед ними дверь. — Дориан, подайте «Змеиную кровь» восемьдесят второго, — распорядился Коко, приглашая Робера в кабинет. — Пожалуйста, пригласите госпожу баронессу, — попросил Робер. Марианна непременно должна присутствовать при разговоре. — Марианна занята гостями… — начал Коко, маленькие глазки бегали по лицу Робера, из чего Эпинэ сделал вывод, что барон лжёт. — Я не уверен, что она сможет оставить их, — неловко выкручивался тот, куртуазно намекая на то, что баронесса не желает видеть герцога Эпинэ. — Понимаете, я всегда предоставлял ей полную свободу в выборе друзей… но если вы настаиваете… — Настаиваю. Капуль-Гизайль послал за Марианной, и, к облегчению Робера, баронесса не заставила себя ждать. Как никогда прекрасная и благоухающая розами она появилась в комнате, и мир вокруг для Робера в тот же миг стал светлее. Роскошную фигуру баронессы украшало золотистое с терракотовой отделкой платье, каштановые волосы, завитые в кудри, были собраны в высокую прическу, открывая белоснежную шею, на которой мерцал крупный жемчуг, которого Робер не помнил. «Подарок очередного кавалера?» — не без раздражения подумал Эпинэ. — Герцог, — Марианна подняла глаза и посмотрела на Робера. В тёмных омутах, в которых он тонул, лишь учтивость и равнодушие. Эпинэ надеялся, что показное. — Сударыня, — он поклонился и поцеловал унизанную золотом руку, некстати вспоминая, как эти самые руки — тёплые и мягкие, подхватывали его затылок, а пальцы с розовыми ноготками впивались в его кожу, когда они с Марианной занимались любовью ночи напролёт. — Дорогая, прошу, присядь, — обратился к супруге барон, тем самым возвращая Робера в реальность. — Герцог желает сообщить нам нечто крайне важное. Марианна грациозно опустилась в кресло, барон за стол, Робер напротив него. — Мы слушаем вас, герцог. — А я бы послушал вас, барон, — в свою очередь сказал Робер. — Не хотите рассказать нам о Филиппе? Вашей супруге. Мысль заглянуть в приличный трактир и выпить пришла к Роберу внезапно. Порой до безумия хотелось побыть одному, затеряться в толпе, не думать о служебных делах, коих навалилось великое множество, но комендант Олларии не мог себе этого позволить. Но что самое отвратительное: любые дела позволяли не думать о Марианне, лишь пока он ими занимался, всё остальное время Робера не оставляли мысли об отвергнувшей его возлюбленной. Он не видел её почти два месяца, но чувства не угасали, напротив, крепли день ото дня. Сегодня тоска ощущалась как никогда прежде. Робер оставил Дракко в конюшне, улизнул от охраны и теперь в одиночку шёл по вечерней столице. Базарный день подошёл к концу, но горожане ещё не разошлись по своим домам, навстречу то и дело попадались вьючные животные, повозки, кареты. Робер пересёк площадь, на которой возвышалась тёмная громада собора Святого Фердинанда. Отсюда в разные стороны разбегались узкие улочки, пересекаясь и петляя, образуя то площади, то лабиринты проулков, в которых нетрудно заблудиться. В угловом доме Эпинэ привлекла вывеска с чёрным жеребцом, вставшим на дыбы, и он, не раздумывая, толкнул крепкую дверь. Внутри оказалось тепло, немного душно и немноголюдно. Неподалёку от огромного очага в одиночестве сидел заезжий купец средней руки и с аппетитом грыз кусок жареного мяса на косточке; четверо солдат в центре зала громко разговаривали, пили и играли в кости; у стены расположилась пара захудалых аристократов, которым, видимо, не хватало средств на более дорогой трактир с залом для благородных, и они коротали время вместе с остальными. Помещение было плохо освещено, и Робер с облегчением отметил, что никто из посетителей не узнал в нём коменданта Олларии. На самом деле, никто даже не посмотрел в его сторону. Робер выбрал столик в самом дальнем углу, откуда болтовня солдат казалась монотонным гулом и где он не привлекал к себе внимания. Когда к нему подошла дородная круглощёкая женщина в белом чепце и заляпанном переднике, он попросил касеры. На приличное вино в этом заведении всё равно рассчитывать не приходилось. Женщина кивнула и ушла. В ожидании выпивки Робер вновь оглядел зал и заметил ещё одного посетителя, сидевшего за столом в противоположном углу. Роберу показалась, что крепкий парень — с виду чернорабочий, как и сам Робер, стремился быть незаметным. Когда перед Эпинэ появилась бутылка касеры и стакан, и он уже собирался выпить, дверь в трактир открылась и в зал вошёл мужчина в чёрном плаще, добротном камзоле без украшений, пригодном для путешествий, и такого же цвета шляпе, надвинутой на лицо. Робер обратил внимание на тёмные лоснящиеся волосы, свисающие до плеч, и узнал маркиза Салигана, которого несколько раз встречал в доме у Капуль-Гизайлей. Салиган прямиком прошёл к тому типу, что сидел в углу, они перекинулись парой фраз, маркиз передал ему что-то тёмное и маленькое, вероятно, мешочек с монетами, а взамен получил небольшой свёрток, который тут же спрятал под плащ. Кивнув подельнику, Салиган поднялся из-за стола, словно собирался тут же уйти, но, заметив Робера, направился в его сторону. — Какая встреча, герцог, — не желая привлекать внимание, негромко сказал он. — Позволите? — Садитесь, — разрешил Робер. — Только прошу без громких титулов. Маркиз плюхнулся на стул и, усмехнувшись, кивнул на бутылку: — Касера? Я думал, герцоги предпочитают исключительно «Кровь». Хотя знаете: Рокэ может пить всё. Зависит от компании. — Я тоже, как видите. Не желаете присоединиться? — в компании Робер не нуждался, тем более, в компании контрабандиста, и кто знает, чем там ещё промышлял Салиган, но вежливость победила. — Спасибо, но, пожалуй, откажусь, — поморщился Раймон. — Планирую поехать на ужин к Капулям и всё же отведать весьма недурной «Крови». Не желаете присоединиться? — Благодарю, но нет, — Робер махнул касеры и налил ещё. — Какое горе заливаете? — беспечно поинтересовался маркиз. — Я в ваши дела не лезу, — вместо ответа заметил Робер, глянув туда, где ещё недавно сидел Салиган. — И это верно, — улыбнулся Раймон. — Хотя тут и спрашивать ничего не нужно, у вас на лице всё написано. Страдаете по прекрасной баронессе. — Предупреждаю один раз: я сегодня в скверном настроении, и ещё одно слово на эту тему может закончиться для вас весьма плачевно. — Верю, верю, — закивал Салиган. — Рокэ высокого мнения о ваших умениях. А он обычно никого не хвалит. — Польщён, — коротко ответил Робер и опустошил ещё половину стакана. — Вы знаете, что это я показал Коко Марианну? — поинтересовался Раймон и, не дождавшись ответа, добавил: — А ещё много чего знаю о бароне и готов поделиться информацией. Заметьте, безвозмездно. — Не интересует, — отказался Робер. Зачем ему компромат на Коко, если Марианна всё равно его не любит и не желает ничего менять? — Я так не думаю, — снова мерзенько улыбнулся маркиз и уже серьёзно продолжил: — Баронесса — женщина во всех отношениях блестящая, но что меня больше всего в ней восхищает: она умеет держать лицо, даже когда сердце истекает кровью. Эпинэ, вы глупец, если не видели, что вы тому виной. Робер поставил поднятый стакан и внимательно посмотрел на Салигана, решая, шутит тот или говорит всерьёз, и у него правда есть надежда. — Я дам вам один адресок, наведайтесь туда и узнаете много прелюбопытного о нашем дорогом Коко. — Зачем это вам? — всё ещё сомневаясь, спросил Робер. — Нравитесь вы мне, Ро, — подмигнул Салиган, и Робер мрачно приподнял бровь. — А ещё мне нравится видеть в числе своих друзей герцогов. Жаль, что с господином супремом у нас разные взгляды на некоторые вещи правового характера, а то бы я и с Приддом свёл знакомство. — Не сомневаюсь в вашей предприимчивости. — Езжайте, герцог, и не забудьте потом пригласить на свадьбу. Обещаю вымыть голову по такому случаю. Клянусь честью. — Приглашу, — пообещал Робер. — С любой головой. Час спустя Робер уже гнал Дракко по Южному тракту. Если существует хоть малейшая надежда на то, чтобы освободить Марианну и объясниться с ней, он готов отправиться хоть к самому Леворукому. До Внутренней Эпинэ Робер добрался как никогда быстро. Словно курьер, спешивший со срочным военным донесением. От Новобарсинской заставы, где Робер сделал очередную недолгую остановку, до места, названного Раймоном Уточками, оставалась рысью часа три, а галопом и того меньше, но скакать сумасшедшим карьером по незнакомой ухабистой дороге в стремительно сгущающихся сумерках — вероятность переломать ноги Дракко, а коня Робер берег, как самую величайшую ценность. Деревня, именуемая Уточками, встретила Робера тишиной и спокойствием. Когда позади осталась мельница и церковь, Робер свернул с дороги на узкую тропинку, которая привела его к светлым воротам. Эпинэ спешился и, взяв Дракко под уздцы, настойчиво забарабанил по добротному дереву. Дверь открыл высокий детина и, с удивлением глядя на незваного гостя, спросил: — Что угодно? Робер растерялся. О том, что он будет делать, когда доберётся до места, он как-то не подумал. — Хозяйку? — спросил парень, так и не дождавшись ответа. — Да. Я герцог Эпинэ и хотел бы видеть хозяйку дома. — Герцог? — с сомнением переспросил долговязый, окидывая взглядом Робера, а следом и Дракко. Робер уже решил, что придётся прорываться внутрь с боем, но бдительный охранник распахнул шире дверь, приглашая во двор. Следом за ним Робер прошёл в дом, который толком не успел рассмотреть. В холле их встретила женщина лет тридцати с плачущим ребёнком на руках. Ещё один — мальчик лет пяти держался за её зелёную юбку. — Жак, что такое? — обеспокоенно спросила хозяйка дома. — Детей перебудили. Робер шагнул вперёд, поспешно извиняясь: — Сударыня, прошу прощения за беспокойство и позднее вторжение. — Кто вы и что вам угодно? — спросила женщина, продолжая укачивать хныкающего младенца. — Вам знаком Констанс Капуль-Гизайль? — не представляясь, задал вопрос Робер. Лицо женщины просияло: — Вы привезли весточку от моего мужа? — Это правда? — повернулась к супругу Марианна. — Ты говорил о детях, но не о жене. Вместо барона ответил Робер. — О венчании имеется запись в приходской книге, и она сделана гораздо раньше вашей. — Дорогая, — обратился к Марианне Коко. — Ты знаешь, как я тебя ценю, но… это правда. У меня есть семья. Мои дети и Филиппа. Она совсем другая: простая и несветская, но рядом с ней, в провинции, в нашем скромном, но уютном доме я отдыхаю душой. — Вы двоеженец, барон, но мы не в Багряных землях, — жёстко заметил Робер. — Я готов не предавать огласке вашу маленькую тайну, дабы вы избежали скандала и тюремного заключения, но в обмен вы официально оформите развод с Марианной. — Я понимаю, что это достаточный повод для признания брака недействительным, но я по-прежнему считаю себя ответственным за Марианну и волнуюсь за её будущее. Что её ждёт в случае развода? Сейчас у неё есть титул баронессы и статус замужней женщины. — Я дам ей своё имя. — Робер! — воскликнула до этого хранившая молчание Марианна. — Прошу, поговорим позже, — попросил её Робер и вновь повернулся к Коко: — Итак, барон? — Что ж… — удручённо и обречённо вздохнул Коко. — Если вы желаете связать свою жизнь с Марианной узами брака, у меня нет повода сомневаться в вашем слове и намерениях, герцог. Я согласен. — Прекрасно. Сейчас сюда приедет мэтр Иглос, он лучший адвокат в Олларии и составит все необходимые бумаги. Вы можете пойти его встречать. Коко поднялся из-за стола, поцеловал руку пока ещё супруге и ушёл, оставив их с Марианной вдвоём. — Марианна, я не уйду, пока мы не объяснимся, — решительно сказал Робер, когда за бароном закрылась дверь. — Даже если мой брак недействителен, я не приму ваше предложение, — сухо и холодно сообщила Марианна и отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен. — Почему вы отказываете мне? — Робер взял её за плечи, развернул к себе и заглянул в глаза. — Не любите? Пауза, длившаяся в три удара сердца, глубокий вздох и чуть выше поднявшаяся в волнении грудь. Ещё до того, как любимая приоткрыла губы, Робер знал — она солжёт. — Нет, — коротко ответила Марианна, отводя взгляд. — Я вам не верю. Слишком долгая пауза для такого простого вопроса. — Да, я вам лгу, — сдалась Марианна. — И это невыносимо. Но, Робер, как вы не понимаете: я не гожусь на роль герцогини Эпинэ! От вас ждут, что вы женитесь на благородной девице с родословной и приданым. Робер покачал головой. Он всю жизнь делал то, что от него ждут. Дед отправил его в Ренкваху, как и всех своих внуков и сыновей, и что из этого вышло? Альдо — в Кагету добывать корону с помощью интриг, обмана и резни мирных жителей. Нет! Больше он не станет делать того, чего от него ждут. — Я женюсь только на женщине, которую люблю, — сказал Робер. — И это вы, Марианна. — Как вы можете? Зная… — О Савиньяке, Алве, Валме и остальных? Всё это прошлое и… — он хотел сказать, что теперь оно не имеет значения, но Марианна не позволила ему закончить. — Алвы никогда не было, — сказала она, и Робер верил ей. — А Валме… всё это время он платил Коко и ночевал на кушетке в угловом будуаре. Если не верите мне — спросите Марселя, он дворянин и не станет лгать. — Зачем? — не понял Робер. — По-прежнему скрывается от отца? — Нет, он играл роль моего любовника в глазах барона и остальных, — призналась Марианна, и с каждым произнесённым ею словом за спиной Робера словно расправлялись крылья. — Робер, я ни с кем не была после вас. — Нам повезло с друзьями, — сказал Эпинэ после недолгой паузы. Разве ещё полгода назад он мог подумать, что есть люди, кроме Жозины, которым он небезразличен? А сейчас — Риченда и Рокэ, Арлетта, Валме и даже Салиган. Удивительная штука жизнь! И она стоит того, чтобы ценить каждый её миг, а не тратить на сожаления и горькие воспоминания. Робер взял Марианну за руку и опустился на колено: — Эрэа, я не мыслю своей жизни без вас. Прошу вас оказать мне честь и стать моей женой.