Наконец-то ты моя!

      Гарри уже целый час стоял напротив двери ее номера, не в силах отклеиться от стены, сделать шаг и постучать. Она наверняка спит, а тут он. Со своим никому не нужным признанием. Завтра… Уже завтра она станет недосягаемой для него. Вправе ли он портить ей такой день? Свешивать на ее хрупкие плечи это решение? Решение, от которого зависит его жизнь.       Он сделал шаг. Еще один. Занес руку и замер. Как же это сложно: прийти и испортить любимой женщине жизнь. Но как это жизненно необходимо для него.       Короткий стук, разносящийся эхом по пустому коридору отеля. Если она не откроет… Он просто уйдет. И постарается исчезнуть из ее жизни.       Но дверь удивительно быстро распахнулась. Будто его ждали. На пороге стояла немного взъерошенная Гермиона, кутающаяся в тоненький шелковый халатик, накинутый поверх пижамы. Она окинула его внимательным взглядом и отошла в сторону.       — Войдешь?       Гарри шагнул внутрь и нерешительно замялся в крошечном коридоре. Что он ей скажет? Что?       — Не спится, — тихо заметила Гермиона, закрывая дверь и идя мимо него в комнату, являющуюся сразу и спальней, и небольшой гостиной. Поттер молчаливо последовал за ней.       Напротив балкона с видом на Темзу одиноко стояло широкое кресло с почти пустым бокалом вина на подлокотнике. Гермиона достала из бара бутылку и еще один бокал, наполнила его и протянула Гарри, кивнув на свободное кресло у журнального столика.       — Располагайся.       Долив себе и скептически осмотрев бутылку на просвет, она уселась обратно, беря в руки полный фужер. Поттер все так же молча подвинул кресло, устраивая его по соседству. Забрав у нее пустую бутылку, выкинул ее в мусорное ведро, взял свой бокал и устало плюхнулся в кресло.       Их молчание затягивалось. Каждый думал о своем, и никто не хотел нарушать успокаивающую тишину.       — Вкусное вино, — сказал Гарри. Но лишь для того, чтобы что-то сказать. Подруга согласно кивнула, не поворачивая голову в его сторону.       Он допил свой бокал и поставил его на подлокотник. Звук стекла, ударившегося об отполированное дерево, заставил Гермиону вздрогнуть и наконец-то посмотреть на него. Только сейчас он заметил, что ее прекрасные карие глаза покраснели от слез.       — Зачем ты здесь? — ее голос был тихим и сдавленным. Но решительным.       — Испортить твою свадьбу, — честно признался Гарри. Она не отвела взгляда. — Я должен сказать тебе то, что давно мучает меня. Может, тогда мне станет легче.       — А мне?       — Вряд ли.       Он смотрел на нее. Такую любимую, неимоверно желанную, спокойно, будто смирившись, ожидающую его слов. Поттера пронзила мысль, что Гермиона давно уже догадалась, в чем он собирается признаться. И лишь ждала подтверждения своим мыслям.       — Я люблю тебя.       Вот так. Коротко и ясно. Без каких-то двусмысленностей и недомолвок. Без возможности пойти на попятную. Без шанса вывернуть все иначе.       Короткий вздох прорезал тишину комнаты и послужил спусковым крючком, прорвавшим плотину его чувств.       — Я не могу больше молчать. Я устал. Устал врать всем вокруг и изображать из себя лишь друга. Устал, понимаешь? Я не хочу быть просто другом, Мия. Это… больно. Я лучше стану никем для тебя!       Гарри вскочил и отошел к балкону, нервно сплетая пальцы за спиной. У него не хватало сил повернуться и посмотреть на нее. Но он мог обращаться к размытому отражению в стекле. Говорить с копией было намного проще, чем с оригиналом.       — Я просто хочу, чтобы ты знала. Я не прошу тебя бросать Рона и уходить ко мне, хоть я и не считаю, что он сможет сделать тебя счастливой. А со мной… это тот еще кошмар, уверен, Джинн рассказывала. Я лишь прошу подумать… Не загоняй себя в этот брак. Ты же не счастлива с ним, я вижу, — он обернулся, встречаясь с ней взглядом. — Скажи, что я не прав.       Гарри подошел к ней, нерешительно протянул руку, замирая в нескольких сантиметрах от ее лица. Гермиона тяжело дышала, приоткрытые губы так и манили его. Как завороженный, он коснулся ладонью ее щеки, провел пальцами по подбородку, очертил подушечкой большого пальца дрожащие губы. Она закрыла глаза, и крошечная слезинка скатилась по щеке. Он смахнул ее, прошептав:       — Я люблю тебя, Мия. Если ты сможешь когда-нибудь ответить мне взаимностью, я буду самым счастливым мужчиной на земле. Но это будет тяжело. Не говори ничего сейчас. Подумай. Хочешь ли ты провести свою жизнь рядом со мной?       Не дожидаясь ответа, Гарри твердым шагом вышел из номера, аккуратно прикрыв за собой дверь. В эту ночь он спал как убитый.