Покусился, бесстыжий!

Оба юноши оттягивали поход в гей-клуб как могли. Лишь только один из них собирал волю в кулак, у другого совершенно неожиданно находилась уйма невероятно важных дел, которые ну никак нельзя было отложить. Напряжение между ними только нарастало, появлялось всё больше недосказанности, улыбки стали натянутыми, а разговоры сводились к двум-трём фразам. Точка кипения была уже совсем близко, и Лис, почувствовав в один прекрасный день всю неизбежность взрыва, сгрёб Алекса в охапку и хмуро сообщил, что в пятницу вечером они оба отправляются в Лондон — и никаких отговорок. Лекс пытался что-то мяукнуть растерянно, но оправдания всё никак не находились, а буквы не складывались в такие необходимые слова, поэтому, скрепя сердце, тощий выдохнул и медленно, с обречённостью во взгляде, кивнул. К финальному сражению оба готовились основательно: помылись, побрились, даже зубы почистили. Естественно, по отдельности — почему-то избегали друг друга неосознанно. Алекс, придирчиво глядя на своё отражение в зеркале, пришёл к выводу, что всё… хуёво. Очень. Старшекурсник был реалистом, а потому максимально объективно оценил свои шансы найти партнёра. Оценил, шмыгнул носом — и потопал прямиком к Марике, ибо та в делах красоты и моды была однозначно более сведуща. Вкратце обрисовав ситуацию — естественно, без шокирующих подробностей — Лекс с ужасом увидел в глазах давней подруги лихорадочный блеск. Девушка загорелась идеей, и теперь её бы остановил разве что асфальтоукладчик. Одному богу — или, скорее, дьяволу известно было, сколько мук претерпел тощий, но теперь он с каким-то детским любопытством испуганно взирал на самого себя. Пришёл к вердикту: будь он девчонкой — сам бы себе дал. Встретиться договорились у общаги в шесть. Лис, как последний идиот, сидел целых пять минут на холодном ветру и проклинал «дрыщавых баб, которые даже прийти вовремя не могут». Распахнулась входная дверь, рыжий уже открыл было рот, чтобы выплюнуть язвительную тираду в лицо опоздавшему, но поднял глаза — и слова как-то сами собой исчезли, а мысли на радужных единорогах ускакали куда-то очень далеко. Перед ним стояло грёбаное совершенство. Слегка растрёпанные волосы, огромные дымчатые глаза, не скрытые теперь стёклами очков и глядящие так пронзительно. Иссиня-чёрная рубашка с закатанными до локтей рукавами совершенно бесстыже обнажала острые фарфоровые ключицы — почему-то хотелось припасть к ним губами. Узкие джинсы в тон рубашке слишком сильно облегали модельные ноги, а на ногах красовались грубые ботинки, которые делали всю фигурку ещё более хрупкой. Темная одежда создавала восхитительный контраст с полупрозрачной перламутровой кожей, а эти глаза… Лис забыл, что такое — дышать. Он забыл всё и сразу, не было дела ни до чего на свете, и рыжий сам не узнал свой задушенный голос, когда сипло, будто контуженный, попросил: — Дай сигарету. Лекс скорчил недовольную мину, но сигареты таки выудил, протягивая одну младшему. Изрёк скептически: — Ты ж не куришь. — С тобой, блядь, попробуй не закурить.

***

Рыжий проклинал себя за решение ехать до Лондона в такси — слишком мало места было, слишком жарко, и опять абсолютно нечем дышать. Лёгкий запах одеколона, который подходил Алексу как его собственная кожа, дурманил мозги. Они уселись на заднем сидении максимально далеко друг от друга, каждый вжимался в дверцу автомобиля, как в последнюю надежду, и всё равно было тесно. Казалось, сам воздух между ними гудел натужно низкими частотами — таксист будто чувствовал неладное, помалкивал в тряпочку. Лис устало закрыл глаза. — Ты хоть знаешь, куда мы едем? Этот голос вывел из оцепенения. Рыжий вперился в проносящиеся за окном машины и нехотя ответил. — Знаю. Был там. Алекс брезгливо поморщился. — Даже спрашивать не буду, как ты оказался в подобном месте. — Тебя искал, — на грани слышимости. Весь оставшийся путь оба не проронили ни слова.

***

Лис всегда вызывал какой-то необъяснимый трепет. Если бы Алекс не кривил душой, он бы даже признал, что рыжий — само воплощение эталонной мужской красоты. Но, к сожалению, душа у тощего была какая-то кривая ещё с рождения, поэтому подобные мыслишки парили где-то на уровне бессознательного. До сознания всё же пару раз добирались отдельно взятые вспышки. «Интересно, а будь я девушкой, он бы…» «А даже жаль, что я не девчонка» «А если б он геем был, я бы был в его вкусе?..» От этой стороны себя было тошно. Думать так о другом мужчине — плохо, это в его голову втемяшили с детства. Франция, казалось бы, страна толерантная — а в детдоме «петухов» не уважали. Низший уровень, клеймо, несмываемый позор… даже к местным шлюхам лучше относились. Поэтому, однажды поймав себя на мысли, что его приятель Жан симпатичный, Лекс жутко испугался. Самого себя испугался — и навсегда запретил себе думать о подобном. Усиленно вбивал в голову, что быть геем — извращение, рисовал в воображении максимально пошлые и отвратные картинки, так, что потом блевать хотелось — но своего таки добился. На парней заглядываться перестал. Впрочем, и на девушек тоже… до появления Ольги. Чёрт с ней. Не хватало только этих воспоминаний. Алекс бросил мимолётный взгляд на Лиса и закатил глаза. Тот, как обычно, был превосходнее превосходного, и превосходством своим, разумеется, нисколько не упивался. Раздражало. Самовлюблённый придурок, да ещё и везёт их непонятно куда.

***

Выйдя из такси, оба выдохнули облегчённо. Прохладный воздух приятно остужал, но ровно до того момента как они встретились взглядами. Искра, буря, безумие — отвернулись. Слишком сложно. До чёртиков хотелось выпить.

***

В клубе, силясь не смотреть друг на друга, упрямо разошлись по разным сторонам. Лис начал методично заливать в себя коньяк, Алекс же, стараясь не выбиваться из контекста, заказал мартини. После алкоголя наступила какая-то отрешённость. Рыжий даже нашёл в себе силы улыбнуться смазливому блондинчику — тот тут же подсел, обнажая ровный ряд белых зубов, и начал нести какую-то ванильную ахинею, то и дело прикасаясь к руке рыжего, однозначно намекая на продолжение. Лис поддакивал в нужных местах, усмехался, но мысли его были очень далеко. В толпе он всё никак не мог отыскать глазами Алекса. Опрокинув ещё стакан коньяка, решил не тянуть кастрированного кота за яйца, схватил блондина за руку и потащил куда-то в сторону туалета. Безуспешно стараясь расслабиться, впихнул паренька в туалетную кабинку, шагнул следом и, едва успел повернуть защёлку на двери, был вовлечён во влажный, вроде бы даже страстный поцелуй. Блондин упрямо вылизывал рот Лиса и лапал его за задницу. Рыжий по инерции отвечал, а в горле с каждой минутой саднило всё больше от какой-то щемящей досады и разочарования в себе. Что-то было не так, совсем не так, и дело было вовсе не в наличии члена у его партнёра. Какая разница? Есть член, нет его… тут чувствовалось нечто другое, более глубокое, более раздирающее. Паренёк, видимо, собрался переходить к более активным действиям. Присев на колени перед Лисом, он игриво вздёрнул брови и начал расстёгивать его ширинку. И тут рыжий вспомнил и осознал. Алекс. Вспышкой света, взрывом сверхновой. Алекс. На губах, на руках, во всём теле, в грёбаной душе. Так, что и не отмыть, не отстирать — въелся. Намертво. Глаза. Небо перед дождём. Хмурое. Голубое, зелёное, серое? Плевать. Просто небо, тучами задёрнутое. И взгляд этот — колкий, вымораживающий, бесстыжий. Алекс. Глаза Лиса расширились от ужаса. Он резко развернулся, открыл защёлку, выскочил — и встретил взгляд такого же, как и он сам, совершенно ошарашенного Алекса, выпрыгнувшего из соседней кабинки. Взлохмаченного, загнанного. — Зайчик, ну куда ты? Широкоплечий брюнет высунулся из Алексовой кабинки, намереваясь, кажется, затащить того обратно. Лис, утопая в единственных и неповторимых глазах, выдал первое, что пришло на ум: — Бежим?.. И они сорвались с места, продираясь сквозь толпу, минуя охранников, быстрее — к воздуху, к свободе.

***

Блондинистый паренёк высунулся и обиженно засопел, глядя вслед убегающему незавоёванному трофею, как вдруг наткнулся на внимательно изучающие его карие глаза брюнета из соседней кабинки. Улыбка, притягивающая поближе крепкая рука, хлопок двери, поворот защёлки — ну, что ж. Этот трофей однозначно не хуже — рассуждал блондин, сидя на чужих коленях и довольно ухмыляясь.

***

Они не знали, куда бежали и зачем — просто хохотали отчего-то, ловили лицами ветер и неслись вперёд, всё дальше и дальше от злополучного клуба. Когда лёгкие курящего Алекса начали сдавать — оба перешли на шаг, но не перестали смеяться. Как-то вдруг оказалось, что они держатся за руки, и это было так обыденно, настолько правильно, что хотелось упиваться этой правильностью. Забрели в какой-то парк, плюхнулись на скамейку, прикурили сигареты от одного и того же маленького пляшущего огонька. Выдохнули. Всё было ясно. Абсолютно понятно обоим уже давно, но только теперь они нашли в себе силы это осознать. Алекс украдкой взглянул на Лиса. Тот пялился на звёздное небо и улыбался. Потом заметил, что на него смотрят, повернул голову — глядя прямо в любимые глаза, прочёл всё, что в них было. Выпустил дым и, не отводя взгляда, серьёзно и хрипло произнёс: — И я тебя. Пошло всё к чёрту. Алекс отшвырнул сигарету и добавил моменту ещё больше правильности.

***

Подрагивал светом косой фонарь, узкая аллея парка причудливо извивалась и гнулась, уходя в темноту. Запутываясь в листве, шумел ветер. На старенькой скамейке сидели два стопроцентных, самых натуральнейших натурала, и ни одного из них не ебало, что он сейчас целовался с мужиком. Что происходит? Как так, где логика, спросите вы? А просто… любовь.