Forever & Ever

      Каждое утро Уруха вставал рано. Он плохо спал, поэтому по-другому он не мог. Как только первые лучи солнца проникали в комнату, его веки медленно приоткрывались, и сон как рукой снимало. Однако парню было все равно, ведь то, что ему снилось, не было пределом мечтаний. И каждое утро он, раскрыв глаза, буравил взглядом белый потолок.       Он слышал, как за окном пели птицы, как доносились различные звуки с улицы, направляющихся на работу людей, как начинал накрапывать ливень в начале нового дня, словом — как бурлила жизнь в этом городе. И вот он, проснувшись, просто лежал, ведь никуда не надо было идти, да и не к кому. Он лежа размышлял о насущном каждое утро. Часто он думал о своей игре на гитаре, о том, какие ошибки допускал во время шоу, размышлял о приснившихся ему пустых, бессмысленных фразах, или же о том, с какими ранее увиденными музыкантами он имел разговор. Как только бестолковое лежание ему надоедало, он поднимал тяжелую руку и сразу же хватался за бутылку саке, которую держал возле кровати. Сидя, он подносил тепловатый напиток к губам, допивая до конца.       Однако этим утром было все иначе. Проснувшись с утренними солнцем, Уруха не прекращал лениво потягиваться и нежиться в ворохе одеял. Быстро сев на постель и даже забыв приложиться к бутылке алкоголя, он направился в ванную принимать душ. Помыв голову и полностью намылив себя, парень начал петь. Вначале он спел куплет из «Rosier», а затем попробовал напеть «Kurenai», но когда он больше не смог вспомнить слова песни, то что-то промурлыкал себе под нос, каким-то образом превратив композицию в «Ever Free» Хидэ.       Выйдя из душа, он моментально насухо вытерся и так же быстро оделся, набросив на себя белую майку, старый свитер и какие-то поношенные джинсы. Он был в таком хорошем настроении, что даже сварил для Кумико кофе и приготовил завтрак, не поленившись накрыть на стол и налить апельсинового сока в каждый стакан. Его сестра, все еще находясь в режиме зомби, медленно плелась в кухню, где витал сладкий аромат кофе, пропитавший воздух. — Ко… — прохрипела она, присаживаясь, — …фе.       Налив сестре немного горячего напитка и передав сливки с сахаром, он сладким голосом пролепетал «Держи». Девушка немигающим взглядом уставилась на брата. — Что случилось с Койю? — Не понял? — он склонил голову, замерев с горячим кофейником в руке. — Что случилось с Койю? Ты кто такой вообще? — предельно серьезно произнесла она. — Кумико… — он налил себе немного, вернув кофейник на прежнее место. — Какая муха тебя укусила? — В смысле? — спросил он, поставив перед собой и сестрой завтрак: горячие вафли с мило расположенными по центру кусочками клубники. — Да ты чуть ли радугой не блюешь и готовишь мне завтрак… Господи, Койю… ты готовишь мне еду. ТАКОГО. РАНЬШЕ. НЕ БЫЛО, — девушка наклонилась, как будто бы они находились в самом эпицентре катастрофы, и судьба мира буквально висела на волоске. — Я что, не могу сделать тебе что-нибудь приятное? — усевшись напротив сестры, он приступил к трапезе. — Койю… Люди в один момент просто так не просыпаются, после стольких лет пребывания в роли избалованного своенравного младшего братца. Это просто нереально… наверное… скорее всего, это не явь… а, наверное, это сон. Да, это… — Я счастлив, — перебил ее парень. — Я просто счастлив, вот и все, — его губы растянулись в трогательной улыбке на прекрасном лице. Кумико сузила глаза и подозрительно уставилась на своего младшего брата. — Что сделало тебя счастливым? — медленно спросила она. — У тебя что, был секс с этим болтливым мандарином? — пробормотала девушка. — Не называй Сейко так… — он посмотрел вниз и переложил еду на тарелку при помощи палочек. — Ну, так трахались или нет? — Нет. Мы даже не встретились с ней ни разу за эти дни. Тем более мы давно не занимались сексом. — О Господи, нет! Она домогалась моего пупсика… — Пожалуйста, перестань выделываться, — попросил он мягко. — Это не смешно. — Пардон, — пробормотала она и, положив на брата руку, спросила снова: — Так что случилось? — Я вчера встретил еще одного приятеля, теперь уже другого… — А разве этот приятель чем-то отличается от остальных твоих трех друзей? — Вообще-то, как бы, не особо… — Уруха поднял глаза и устремив взгляд к окну, заметил, что стоящее перед его домом дерево начинает зацветать. — Кажется, сегодня будет тепло, — сказал он беспричинно. — Значит, погода? Это погода так на тебя влияет, делая счастливым, или что? — Кумико наверняка хотелось узнать.       Будучи младше, Койю не всегда пребывал в расстроенных чувствах, однако что-то до сих пор осталось при нем; затаилась какая-то печаль, уныние, прильнувшее и набросившееся на него, стирая с лица улыбку. Но сейчас же он был абсолютно другим. Кумико прежде никогда не видела брата таким, как сейчас, и если бы только она знала, что с ним происходит, она бы сделала все возможное только ради того, чтоб отгородить Койю от этого. — Аой… Он… играл с нами прошлой ночью… и… Девушка подалась вперед. — И… он действительно был счастливым. Еще ни разу не видел его таким за последнее время. Я тут подумал, вдруг он по-прежнему испытывает чувства ко мне… Понимаешь? — парень взглянул на сестру, на что она кивнула, улыбаясь, мол, понимает о чем он. — И это напомнило мне былые времена… немного. — Ох, Ко-чан, — она легонько сжала руку брата. — Детка, — девушка почувствовала такой прилив нежности к нему, оттого что он счастлив, что словно бабочки запорхали в животе. Внутри нее будто что-то мягко приземлилось, наподобие упавшего пера. — Он назвал меня Утенком… не Уточкой… хотя, может быть, и так… в общем, не знаю. Я просто безумно рад этому. Это выглядит убого? — он взглянул на сестру. — Нет. Вовсе нет, Ко-чан, — она отрицательно мотнула головой, улыбнувшись.       Койю не знал, хочет ли продолжать говорить об этом. Чем больше он пытался вложить свои чувства в слова, тем больше он проникался тем, что напросто себя обманывает. Он хотел оставить все так, как есть. — У тебя есть 40 минут, — сказал он. — Тебе нужно еще позавтракать и принять душ. — Верно, — она поняла своего брата, зная, что он более не хочет обсуждать эту тему. — Какие у тебя планы на сегодня? — В общем-то, никаких. Завтра мы впятером должны собраться вместе… — Правда? — улыбнулась она. — Я так рада за тебя, пупсик, — наклонившись над столом, она прильнула к Урухе, смачно поцеловав в лоб. — Че-е-ерт! — захныкала она, взглянув на часы. — Мне нужно еще помыться и заставить себя выглядеть более-менее по-человечески, — затолкав себе в рот завтрак и, все это запив кофе, она направилась в сторону ванной. — Нет, реально, Ко-чан, — обратилась она к парню, прежде чем войти. — Я действительно рада, что все у тебя налаживается.       Он посмотрел на нее и улыбнулся. — Ты, конечно, тот еще гей и тому подобное, но я все равно люблю тебя, малыш. — Я тоже тебя люблю.

***

      Ему сказали ожидать в парке Мори, — поразительно спокойном месте, расположенном между высокими зданиями в центре города. Погода была теплая, деревья прелестного розового цвета только-только начинали зацветать. Солнце, согревающее прохладный воздух ранней весны, блеснуло от окружающих его стеклянных окон, отразив на своей поверхности облака и небо.       В центре парка находился большой пруд, который, как расположенные со всех сторон здания, отражал все вокруг: деревья, гуляющих и проходящих мимо над его гладью людей. Опавшие с деревьев лепестки, ровно усыпали поверхность воды. Махая крыльями, бабочки садились на цветы.       Руки наблюдал за изящными плавными движениями их полета. Красивые пестрые крылья бабочек в течение нескольких секунд трепетали, а затем, приземлившись на цветок и сидя неподвижно, замирали точно изваяние. Но независимо от того, насколько безмятежным был парк тем ранним весенним утром, независимо от того, как успокаивал полет бабочек, парень не мог совладать со своим волнением.       Он провел руками по волосам, половина из которых была выкрашена в ярко-красный, а другая — в черный. Его ухо усеяно серебряными серьгами, а одежда была поношенной и рваной. На джинсах парня красовались разнообразные вещи: например, некоторые нецензурные выражения, написанные на английском языке, рисунки черепов и мультяшных героев. Мягко говоря, парень был лишним на этом празднике жизни среди всех этих уважаемых людей. Должно быть, в глазах рядом сидящей старушки, мечтательно созерцающей пруд, он выглядел безумцем.       «Наверное, мне следовало бы покрасить волосы и купить новую одежду», — подумал он, тревожно качая ногой. Да, но за какие шиши? Парень просто не мог не смеяться над собственной нищетой. Бывали времена, когда он вообще находился на самом дне и, все, что ему оставалось, так это смеяться над тем, какая же, все-таки, сука эта жизнь. Но по крайней мере, он нашел остальных, и они собирались завтра встретиться вместе. Даже если Рейта был не с ним, он все равно мог быть его другом. Когда они, наконец, нашли больше участников, Руки собирался образовать новую группу.       «Будь оптимистом», — сказал он себе. — «Ты должен продолжать работать и продолжать стараться».       Вчера вечером парень поговорил с Каваем, который сказал, что Фува встретит его там. Мужчина всегда находился в этом парке, когда Изао работал. — Он что, все еще работает? — спросил Руки Кавая по телефону. — Разумеется, недоумок, — ответил мужчина по другой линии. — Если человек на пороге смерти, то это еще не означает, что он самовольно перестанет жить. — Верно, — сказал парень. — Правильно. 11 утра. Парк Мори. — Он вообще ждет меня там? — спросил Руки у Кавая. — Да, он знает, что ты будешь в парке, — ответил мужчина, вешая трубку, не сказав больше ни слова.       «Интересно, который сейчас час?» — подумал Руки. — Извините, — позвал он старушку. Та медленно подняла свое бледное лицо, улыбнувшись. — Не подскажите, который час?       Женщина, опустив взгляд на маленькие серебряные часы окольцевавшие ее миниатюрное запястье, ответила мягким голосом: «10:45». — Спасибо, — он поклонился и в ответ улыбнулся ей.        Парень нервно встал и подошел к пруду. Присев на корточки, он опустил руку в холодную воду, надеясь, что температура отвлечет его разум и немного успокоит его. Он поводил туда-сюда, чувствуя давление воды, когда она покрыла кожу вокруг, не оставив при этом ни единого скрытого и нетронутого места. Вытянув руку, он посмотрел на нее. Вода небольшими струйками стекла с его бледной руки, капая в пруд. К большому удивлению парня, непонятно откуда взявшаяся бабочка, приземлилась на кончик его пальца. — Привет, — тихо произнес он. Бабочка была черной с желтыми полосками. — Ты миленькая, — сказал Руки ей, и та улетела так же внезапно, как и приземлилась.       Вдалеке своим затуманенным и немного расфокусированным взглядом он мог видеть высокого мужчину, который заложив руки за спину, глядел на розовые деревья. Это был Фува-сан.       Последние шесть лет, похоже, очень сильно его потрепали. Лицо мужчины стало бледнее, а волосы тронула седина. Когда он вошел в парк, выражение на его лице было абсолютно нечитаемым, однако Руки мог понять, что случившееся, казалось, разбило его сердце. Фува позволил себе опустить взгляд на гладь пруда, и в его отражении он увидел мальчика с черно-красными волосами, сразу узнав, кто на него глядел. Они смотрели друг на друга в течение нескольких молчаливых секунд, прежде чем Фува улыбнулся, а выражение его лица изменилось с необоснованной печали до яркой радости. — Фува-сан! — воскликнул Руки. Его щеки тут же запылали, а улыбчивые темные большие глаза стали двумя полумесяцами. Парень бросился к нему, припав и в крепких объятиях сжав мужчину. Спрятав лицо в его груди, он вдохнул успокаивающий запах бывшего наставника — запах старых книг и старинного дерева. — Руки, — слегка рассмеявшись, сказал Фува. Обернув вокруг мальчика одну руку и обняв, другой он взъерошил ему волосы. Не желая двигаться, Руки крепко его держал. Положив ту же ладонь на голову Руки и опустив ее ниже, Фува поцеловал парня в макушку.       Ни один из них не верил, что когда-нибудь в жизни снова увидит друг друга. Фува знал, что Мацумото никогда не позволит ему поговорить со своим сыном, и как только тот станет достаточно взрослым, чтобы уйти, он подумал, что их жизни отдалятся друг от друга настолько, что от того времени останутся только те далекие, красивые воспоминания.       Внезапно мужчина почувствовал влагу, просочившуюся сквозь его рубашку. Едва слышимый плач слетел с уст Руки. — Руки, не плачь, — нежно сказал он, поглаживая парня по шелковистым волосам.       Парнишка посмотрел на него, стерев с бледных щек слезы. С нежностью святого, Фува улыбнулся ему. Убрав руки с талии и встав на цыпочки, Руки обвил их вокруг шеи мужчины. Со стороны это выглядело немного неуклюже, ведь Фува был намного выше его. Руки заключил мужчину в объятия и Фува смеясь, обнял его в ответ и поднял с земли, заставив парня визжать и хихикать. Наконец, Руки отстранился и просто посмотрел на него с улыбкой, которая отказывалась сходить с лица. Фува поднял руки и полностью вытер от слез лицо парня. — Вы только поглядите, — сказал он. — Совсем взрослый. Ты так вырос. По-прежнему маленький, но…       Руки слегка толкнул его, когда тот дразнил его по поводу роста. — В последний раз, когда я тебя видел, ты был блондином, — засмеялся мужчина, поправив его прическу. — Я скучал по вам, Фува, — буркнул Руки. — Я тоже по тебе скучал, — они смотрели друг на друга, все еще пребывая в неверии. — Эй, давай присядем, — предложил Фува, указав на скамейку. Руки восторженно кивнул и последовал за ним, садясь как можно ближе. Старший мужчина весело рассмеялся над подкупающим энтузиазмом парня. — Ты до сих пор славный, как ребенок, — произнес Фува, усмехнувшись до ушей. Это было довольно удивительное преобразование от устало вошедшего в парк человека до радостного человека, сидящего рядом с Руки. Словно ребенок, которого хвалили, Руки улыбнулся игривей и милей, как бы напрашиваясь на еще один комплимент. — Ну, как дела? — спросил его мужчина. — Сейчас лучше. — Сейчас? — Короче… мои родители… они так нифига и не уяснили. — Понятно, — Фува просто смотрел на его лицо, наблюдая за всеми изменениями. Между четырнадцатилетним мальчиком и двадцатилетним молодым человеком явно наблюдалась большая разница. Голос Руки огрубел, а его пускай и до сих пор округлое лицо немного осунулось, только придавая шарма и утонченной привлекательности своему обладателю. — Ты и твоя семья переехали в Токио?       Руки отрицательно покачал головой. — Не, я сам по себе. Они меня выгнали, — горько усмехнулся он. — Серьезно? — Фува изумился услышанному. Сделав глубокий вдох, он спросил: — Так ты что, сейчас один живешь? — В основном, перекантовываюсь у друзей, — смущенно улыбнулся парень. — Значит, ты бродяга?       Руки на это ничего не ответил. — Понятно. Хоть тебе и двадцать, но знаешь, ты по-прежнему ребенок во многих отношениях. — Фува, не называйте меня так, пожалуйста, — попросил Руки со всей серьезностью. Мужчина кивнул. — Ладно, — сказал он мягко. — Есть много вещей, о которых я хочу поговорить, но я не знаю, с чего начать. Я не хочу говорить о них или же о том, что мне негде жить. Не сейчас. Я слишком счастлив. — Я понимаю, — протянул Фува, убрав непослушные пряди с лица Руки. — Я встретил остальных четверых. — Неужели? — мужчина усмехнулся. — Ага. Я и Уруха с Аоем собираемся вместе создать группу. Надеюсь, мы сможем поговорить с двумя другими, чтобы они присоединились к нам. — Ничего себе. Кто на чем играет? — Кай на барабанах. Рейта играет на басу. Уруха с Аоем — гитаристы и, я не знаю почему, но Уруха считает, что я должен петь. Раньше я играл на барабанах в своей старой группе, но… я не знаю, — робко улыбнулся парень. — Он предложил мне петь. — Насколько я помню, у тебя красивый голос.       Руки потупил взгляд. — Я не знаю. Не знаю, что и сказать. — А тебе ничего и не нужно говорить. Мы ведь можем поговорить об этом позже, если ты, конечно, захочешь, — сказал Фува, обхватив руками парня и прижав к себе поближе в утешительном объятии. Находясь рядом с ним, прильнув вот просто так, Руки почувствовал себя ребенком. Его отец ни разу не подпускал к себе так близко, когда тот был маленьким. Однако мальчик видел, как это происходит у других, видел это по телевидению. Ему было все равно, что он находился в публичном месте; он положил голову на плечо Фувы, словно маленькое дитя.       Его прерывистое дыхание и звук сердцебиения были до невозможности успокаивающими, а тело бывшего наставника холодным весенним утром только согревало парня. В отличие от других, Руки чувствовал, что между ними ничего не изменилось. Наверное, это потому, что их отношения были такими разными; возможно, это было потому, что Фува был старше его, и шесть лет были не такими уж и долгими. Какой бы ни была причина, Руки чувствовал себя таким довольным, думая, что скоро заснет прямо там, защищенный, благодаря присутствию Фувы рядом с собой. — Руки, — нарушил тишину мужчина. — М? — Переезжай ко мне. — Что? — парень взглянул на него. — Можешь остаться у меня. — Но, а как, же Изао… — Сначала он будет возмущаться из-за тебя, но я думаю, что присутствие молодого человека внесет красок в его жизнь. — Вы уверены?       Фува кивнул, мягко поцеловав парня в лоб. — Тебе нужен дом. Тебе нужен хоть кто-нибудь, кто позаботится о тебе, и не говори мне, что ты уже мужчина, — засмеялся он. — Мы все нуждаемся в ком-нибудь. И даже если ты больше не ребенок, тебе все равно нужно, чтобы кто-то присматривал за тобой. — Фува… — пробормотал Руки и откинул голову. — Не столько для тебя, сколько чисто из своих эгоистичных побуждений я хочу, чтоб ты был рядом, — засмеялся он, положив ладонь на голову парня.       Смягчившись в лице, Руки согласился. А все, чего нужно было Фуве, так это лишь милое «Хорошо».