Последнее плацебо

Из его гримерки она вышла буквально через пару минут, тут же заметив на себе несколько десятков глаз, заинтересованных в подробностях происходившего за той дверью. Молча окинув всех собравшихся презрительным взглядом, Пелагея прошла в свою гримерку, невнятно пробубнив что-то вроде: "Совсем заняться нечем". Сам же Дима вышел оттуда совершенно в другом настроении, словно и не было этого эффектного появления, которое вызвало бурю эмоций у всех, кто смог его лицезреть. И что произошло за той дверью за 10 минут, знали только эти двое, явно не собираясь никого посвящать в подробности. Версии выдвигались абсолютно разные, дошло даже до измены, о чем настоятельно посоветовали не произносить вслух тому, кто до этого додумался, дабы не вызвать праведный гнев наставницы, не разделяющей веселья и не понимающей таких шуток. Отрешенно глядя куда-то в пол, она изредка моргала из-за яркого света прожекторов, от которого неприятно слезились глаза. Градский упорно продолжал что-то говорить, не обращая внимания на её странный вид и полное отсутствие каких-либо действий. Ком в который раз подкатывал к горлу, вынуждая её нервно сглатывать и часто вздыхать, но на лице не было ни единой эмоции. Брошенное перед уходом: "Всё будет хорошо" ничего хорошего по-прежнему не предвещало, потому что только Поля знала, насколько пуста эта фраза, поистаскавшаяся временем. Сейчас в неё верят лишь единицы, но ценности в себе она не несёт, потому как тот, кому хотя бы раз говорили эту фразу, всегда убеждался в обратном и мгновенно разочаровывался. Она же соврала умышленно, сама того не поняв. Очередной дружеский жест и попытка поддержать его, а на деле враньё и ложные надежды. Она прекрасно знала, что ни одно "Всё будет хорошо" не заменит ему её объятий. Она прекрасно знала, что ничего не будет хорошо. Более того, об этом знал и он сам, давно догадавшись. И это их нормальное общение вновь было временным явлением, больше для публики, чем для самих себя. Пройдёт час, пройдёт два, может быть, целый день, и всё вернётся на круги своя. Он снова будет иронично шутить, периодически задевая её, а она опять будет предпринимать попытки как-то это исправить и развернуть их взаимоотношения в другое русло. И так будет продолжаться до бесконечности или хотя бы до конца сезона, потому что ничего другого она ему уже не предложит. Временное, липовое общение - обезболивающее со своим сроком действия. Анестезия отойдёт, и ему вновь станет ощутимо больно. Это как зуб, лечить который нет смысла, и вариант один - удалять нерв, чтобы не чувствовать боли. Вечер подкрался незаметно, на улице стемнело рано, а зима была очень близко. Практически где-то за углом, где они с Осенью договорились о встрече, дабы та передала ей бразды правления и благополучно покинула города один за другим. Сегодня Дима проявлял невиданный интерес к происходящему, активно принимая участие во всех обсуждениях и бурно реагируя на каждый стоящий того номер. Его почти разрывало от восторга, в то время, как Пелагея дышала чуть ли ни через раз, не говоря уже о чем-то ещё. Они впервые поменялись местами и настроением, но дело было вовсе не в этом. То, что произошло утром в Диминой гримерке, встряхнуло её гораздо сильнее, чем итог того вечера после их ужина. Его поведение не поддавалось её объяснениям, а советоваться с кем-то не было никакого желания, как, впрочем, и говорить обо всем этом. Она видела в его глазах непонимание происходящего, когда только вошла внутрь. Она видела в его глазах страх, когда он ударил её по руке, только через мгновение осознав, что сделал. Она видела благодарность всё в тех же светло-карих, которые, как ей тогда показалось, успели несколько раз поменять свой цвет. Но страшнее всего было то, что она видела в них неподдельное: "Больно", скрывать которое он хоть и пытался в последнее время, но всё безуспешно. Она могла бы убедить себя в том, что это всего лишь глубокое преувеличение её больной фантазии, но того, кто мог бы оспорить её преувеличение, не нашлось. Для окружающих он просто встал не с той ноги, устал, заработался, перетрудился - понравившееся подчеркнуть, а для неё... для неё он заболел, как бы дико это ни звучало. "Поверьте, я знаю, о чем говорю!" - до посинения хотелось твердить Поле, но сил не было даже на обычный выкрик, на нормальную улыбку, на полноценное предложение, где есть подлежащее, сказуемое, определение, дополнение и, может быть, обстоятельство, но точно не "А-а... Эээ... И... Ну-у...". Её саму уже не радовало участие в этом проекте, потому что с его появлением в её жизни стали происходить странные вещи. Такие, как вывих голеностопа и пропуск хоккейного матча, где играет её муж. Такие, как "Сними эту дурацкую накидку" и "Поль, тебя только что лапал Билан". И хотелось верить, что это всего лишь неудачные стечения обстоятельств, вызванные какими-то аномальными явлениями, потому что ещё чуть-чуть и её нервная система треснет по швам, предварительно заявив, что больше не может это терпеть. Столько стрессов не получают даже пожарные, привыкшие к такой опасной и нервной работе, сколько наставники проекта "Голос" за последние два месяца, уже заметно приблизившись к этому рейтингу "Самых стрессовых работ". Съёмочный день подошёл к концу только часов в одиннадцать вечера, что даже рано для их привычного режима. Впрочем, против не был никто, потому как день выдался трудным и изматывающим в эмоциональном плане. Спешно переодеваясь и распуская свои волосы, которые весь день провели в достаточно неудобной прическе под энным количеством лака, девушка уже собиралась уходить, так как сил оставалось едва-едва, и то, чтобы добраться до дома и обессилено пасть на кровать. - Да-да, привет... - с трудом отыскивая в сумке звонящий телефон, ответила она. - Ты закончила? - поинтересовался молодой человек на том конце, явно желая увидеть свою жену в пределах их квартиры раньше, чем ночью. - Да, уже выезжаю практически, - на ходу надевая пальто и вылетая из гримерки, проговорила Поля, - Я без сил, поэтому ужинать не буду... - Поль!.. - послышалось откуда-то из-за спины, на что она невольно обернулась, увидев Диму. - Ты и так не ешь почти... - решив, что говорить об этом нужно именно сейчас, возмутился Телегин, - Кстати, что насчёт выходных? Ты подумала? - До выходных ещё дожить нужно. Давай дома поговорим? Я скоро буду, - отозвалась она, тут же сбросив. - Ты спешишь? - быстро сократив расстояние между ними, спросил мужчина. - Я не просто спешу, Дим, я очень спешу, - усмехнулась блондинка, разворачиваясь в сторону выхода и продолжая путь вместе с ним, - Ты что-то хотел? - Хотел узнать, занята ли ты в воскресенье или если не занята, то забронировать тебя, - выдал он, отчего она удивлённо приоткрыла рот. - Вот бронировать меня точно не нужно, - хмыкнула она, непонимающе глядя то на него, то вперёд. - А в воскресенье у меня вроде хоккей по плану, поэтому... - Ладно, я понял, не продолжай, - сказал Билан, словно ему было неприятно слышать, да и просто знать о том, где она проведёт этот вечер. - А чего хотел-то? - уточнила Пелагея. - Да забей, - отмахнутся он, открывая дверь и пропуская её вперёд, - До завтра?.. - До завтра, - заторможенно кивнула она, подавшись вперёд и чмокнув его в щёку. Дружеский жест. Ничего больше. Разойдясь каждый по своим машинам, они даже не оборачивались, чтобы посмотреть, как далеко находятся друг от друга. Он корил себя за очередную нелепую попытку, которая заведомо была обречена на провал, потому что ей это не нужно. Она же думала о том, что именно в эти выходные понадобилась всем и сразу. С парковки она выехала буквально через двадцать секунд после него, наконец-то оставаясь наедине с собой и со своими мыслями и расслаблено выдыхая. И весь путь до дома, весь этот час принадлежал исключительно ей одной, когда можно было помолчать и просто подумать о чем-то своём, не отвлекаясь на тех, с кем нужно постоянно говорить. И в радио она точно не нуждалась, как не нуждалась и ни в каком другом музыкальном сопровождении, достаточно наслушавшись различных песен за прошедший день. - Идиот, - повторял мужчина, нервно постукивая пальцами по рулю, - Какой же я идиот, Господи! Тоже мне, воскресенье... Да на кой чёрт я ей сдался со своими воскресеньями? Судорожно выдыхая, он вспоминал весь сегодняшний день, на самом деле наизусть помня каждую минуту, проведённую в павильоне. И, разумеется, лучше всех в голове закрепился сегодняшний момент в его гримерке. Момент, который вообще вряд ли теперь покинет их головы, чётко зафиксировавшись в памяти обоих. Откровенно говоря, Диме было дико стыдно за все, что он натворил сегодня утром, почему-то не подумав о том, с кем он разговаривает и как это делает. Но не считая того, что прилетело в адрес Пелагеи словесно, было ещё и то, за что он готов собственноручно застрелиться. Этот удар по её руке, по той руке, в которой он, собственно, и нуждался, как ни в чьей другой. Он не вкладывал в него ничего, кроме силы, никакого смысла, никакой цели нанести ущерб её конечностям. С этим она и сама неплохо справлялась, без его помощи. И ему просто повезло, что она вся такая понимающая, сострадающая и искренняя и что сама вызвалась помочь. Ему вообще повезло с ней, причём довольно давно. И вчера, когда она примерно в это же время написала ему ту несчастную смс-ку, Билан впервые за долгое время понял, что у неё уже несколько раз была возможность плюнуть на его такое отношение и уйти восвояси. Ведь кто-кто, а Пелагея, как раз-таки, переживёт его отсутствие, потому что ломает не её. Она здесь выступает в роли диагноза и лекарства одновременно. Главная и эпизодическая роль сразу. Он же здесь в роли больного и заболевшего, что по сути одно и то же, а по факту две такие же разные роли. Однокоренные слова, имеющие разные значения и разный исход. Всю дорогу до дома он провёл в своих мыслях, искренне не понимая, зачем ей это. Зачем она заявилась к нему сегодня утром, расставив все точки над i ещё вчера? Что тогда, в свою очередь, творилось с ней? Странная последовательность её действий не наталкивала на мысль, а только сильнее пугала, потому что причины могли быть абсолютно разные. В какой-то момент Диме даже показалось, что её просто попросили поговорить с ним перед началом съёмок, чтобы всё прошло гладко, а не как обычно. Но то, как крепко она обнимала его за шею, никуда не убегая, не отталкивая, не отстраняясь и растягивая время, говорило об обратном. Она сама этого хотела. А жалость это, сострадание или что-то другое с её стороны, ему хотелось знать меньше всего на свете, потому что от этого зависит многое, если не всё... А о том, что в последний момент он чуть не перепутал слово "ненавижу" со словом "люблю" и едва не ляпнул то, чего точно не планировал, уже не обязательно знать Поле, от этого ведь тоже зависит многое. От этого зависит абсолютно всё, и его дальнейшее существование в том числе. Пока она воспринимает его "ненавижу" и не пытается что-то с этим сделать, они смогут нормально общаться. Так проще им обоим. Её ни к чему не обязывает это идиотское "ненавижу", как не обязывает и ничто другое, но зачем лишний раз усложнять себе жизнь? У них ведь и так предостаточно вариантов её усложнить. Любимый дом встретил Пелагею слишком родной обстановкой, располагающей атмосферой и уснувшим мужем, который, по всей видимости, просто не дождался её. В гостиной чуть слышно работал телевизор и горел торшер, а на диване удобно расположился молодой человек, при виде которого ей стало по-настоящему тепло и хорошо. И именно в ту секунду она сумела чётко распознать эту грань между дружеской любовью и супружеской, аж вздрогнув от того, как больно что-то ёкнуло внутри. Дима определённо занимал своё почётное место в её голове, где жил уже не первую неделю, не планируя съезжать, но место это было не первым, не вторым и даже не третьим. В её голове была семья, а всё остальное отходило на задний план, как бы упорно ни пыталось выбиться вперёд. Она любила того, кто сейчас мирно спал на диване в гостиной, и ничего... ничегошеньки не могла с собой поделать.