***
А они к Джошуа и не пошли. – Мы куда? – На пробежку. – На пробежку?! – у Джея глаза полезли на лоб. – Да, – Дженсен серьезно кивнул, – ты отвратительно бегаешь. Будем тренироваться. На меня не смотри, надень куртку, она только для занятий спортом и годится, но никак не для жизни в лесу.***
Это он-то плохо бегает? Это Джаред Падалеки-то? Он, между прочим, занимался легкой атлетикой в школе, и в колледже тоже, а еще плавал, играл в лакросс… да чем он только не занимался! А тут плохо бегает, говорят…***
Нет, он реально плохо бегает. По пересеченной местности, по сугробам, да по морозу… Запыхавшийся и потный Джаред очень быстро стал отставать, тогда как Дженсен даже не раскраснелся. – Подожди, дай дух переведу, – Джей остановился, опираясь рукой на морщинистое дерево. Дженсен был неумолим: – Две минуты отдыха. Не стой столбом, подстынешь снова. Да и сердце садишь. Разминку сделай, понаклоняйся, только без напряга, попрыгай на месте, хотя бы иди средним темпом, но не останавливайся совсем. И губы не облизывай, снова обветришь… – Так говоришь, то был не ты… – Отставить лишние базары! – перебил Дженсен. – Двигайся! – Ты сказал, две минуты… – Я не сказал присаживаться. Побежали! Держи скорость, пусть будет пока не быстро, организм должен сам найти для себя удобный темп. Старайся дышать носом: вы, люди, слишком быстро простужаетесь. – Дышу-дышу… изверг. Джареду было тяжело. Марафон – это вам не стометровка и даже не километр, мощный рывок на издохе тут не поможет, тут нужна выносливость. И настойчивость. – …и терпение, – пояснял Дженсен, бегущий легкой рысью рядом. Он говорил спокойно, тогда как у Джея постоянно сбивалось дыхание. – Терп-лю, х-х-х, – хыкал Джей, – ды-шу… – Если дыхание сбивается, значит, ритм неправильный. Две минуты шагом и бежим снова. – Ладно, две минуты… инквизитор. Дженсен улыбался.***
После пробежки – контрастный душ, плотный завтрак с неизменным обжигающим чаем из трав. И визит в дом Джоша – к чертежной доске, космонету и книгам. Как сказал Джош, в любое время – свои дома волки не запирают. Лишь на щеколду, чтобы двери не распахнул ветер. Свои воровать не будут, а на чужака, который решился бы воровать в поселке волков, даже интересно было бы посмотреть… точнее, на его мертвое тело. В полдень по расписанию – обед. Или у гостеприимной Донны, или Донна приносила парням поесть к Джошу. Некоторое время сидела с ними, а потом шла кормить Сэмми и ждать Дина из школы. Потом возвращался Джошуа, смотрел наработки за день, делал ремарки или вносил поправки. Иногда приходили другие волки, тоже привносили свою лепту, чаще всего в виде информации или документов. Иногда волчицы, если у них было что-то полезное. Вечером – душ или баня. С душистым веником, квасом и ароматными маслами. Иногда – пробежка к источнику, что есть недалеко от деревни, иногда с волчатами. Аниморфам эта вода нужна не только для лечения и купания, но и для правильного течения преобразования – так Дженсен объяснил, в ней есть незаменимые для этого микроэлементы. Так что совершаемые время от времени походы к таким источникам для жителей Васанты – не прихоть, а необходимое условие выживания. После водных процедур – ужин. И секс. Охренительный, разнообразный, свободный, крышесносный секс с умопомрачительно красивым и до мучительной зависимости привлекательным волком. Секс его мечты.***
А еще ласки. Дженсен умеет лаской доставлять удовольствие. И любит ласку сам, хотя и никогда не говорит об этом. Он вообще не очень много говорит. В теле человека Дженсен почти не напоминает волка. Почти. Но эрогенные зоны, видимо, у него остаются те же. Дженсен любит, когда чешут между лопаток. Еще лучше, когда целуют. Любит, если гладят живот. А если чешут в складке между бедром и животом, в паху, где тонкая и нежная кожа, задирает ногу – хоть в том теле, хоть в этом. И закрывает глаза от умиления. Если бы был зверем, еще и язык бы вываливал от удовольствия. Но Джея больше устраивает, когда Дженсен – человек. Белого Клыка он любил, как друга. Очень хорошего, дорогого сердцу друга. А воспринимать Дженсена Эклза, человека, только как друга он уже не мог – Джаред влюбился. Как мальчишка.***
Нет, иногда Дженсен все же напоминал волка. – Зверюга, – задыхался Джаред, поднимаясь на очередной склон, – волчара проклатый, чтоб тебя! Джей еле дышал на подъеме, иногда почти на четвереньках добираясь до вершины, а на спуске максимально прибавлял скорость, рискуя споткнуться о какой-нибудь корень и растянуться в полный рост, тогда как Дженсен почти не терял темпа на подъеме и легко перепрыгивал через препятствия на спуске с холмов. Вот как можно так гонять любимого человека? Если, конечно, Дженсен его хоть немного любит. До седьмого пота, до дрожащих коленок. Выносливость, говорит, тренирует. Говорит, чтобы Джей к весне бегал не хуже волка. Сегодня к ним присоединялись Дин и Сэм. Трусили рядом, легко и бодро, пока Джаред задыхался, ползком добираясь на холм. Еще и играли по пути в салочки. Чтоб их, этих волков! Мелкие почти не проваливались даже в рыхлом снегу, тогда как Джей грузнул в своих ботинках, начинал буксовать и быстро выбивался из сил. – Хоть бы снегоходы какие изобрели… или как их, снегоступы, – бурчал Джаред, дыша тяжело и отбрасывая с лица потные пряди волос. Дженсен легко бежал рядом, качал головой: – Волкам они не нужны. Ничего, если хорошо будешь бегать по снегу, весной птицей полетишь над землей, по любой пересеченной местности, не смотря на природную неуклюжесть… – Неуклю-жесть? Это я-то неуклю-жий? – пыхтел Джаред, останавливаясь и держась за грудь. – Сейчас переведу дых-х-хание и наваляю тебе по полной. Дженсен улыбался. Валять никто никому, конечно, не будет, и все об этом знали, даже малыши.***
Джаред еле дышал, присев на притрушенный снегом ствол поваленного дерева, а мальчишки играли, прыгая через сугробы. У них силы еще на игры есть, даже у маленького Сэмми, хотя они вместе с дядей и его гостем пробежали километров пять. Дженсен присел рядом: – Тут похоронена моя бабушка. Джаред даже по сторонам оглянулся: ни креста, ни надгробия, ни камня – ничего. – Где? – Под этим деревом, – Дженсен указал рукой на раскидистое дерево, похожее на дуб, только выше раза в два. – Она умерла здесь? – Нет, в поселке. Она была человеком, поэтому, почувствовав приближение конца, не ушла в лес, как другие волки. Ее отпели по христианскому обычаю, но похоронили здесь, она сама так захотела. Это дерево очень красиво расцветает весной, сиреневым и фиолетовым, а в теплую погоду запах от цветов долетает иногда даже до маминого дома. Как воспоминание… Помолчали. Волчата играли возле дерева в догонялки, весело бултыхаясь в рыхлом снегу. – Это потому у вас нет кладбищ? Дженсен вздохнул: – Волки не понимают пристрастия людей делать нечто особенное из места, куда закапывают тело. Это всего лишь мертвое тело, набор из мышц и костей, без души и тепла. В остальном мало разницы, ваши тела возвращаются в землю, откуда и пришли, как и наши, только мы не носим к могиле цветов, и не украшаем склепы, как дворцы. Иногда даже не знаем, где могила, если волк перед кончиной ушел далеко от поселка. Мы просто помним. Джаред не знал, что говорить. Обнял Дженсена за плечи, прикоснулся лбом к его лбу. Дженсен кивнул в знак благодарности за сочувствие: – Я же говорил, что ты постепенно узнаешь о нас все, и многое поймешь. Над местом, где покоилась бабушка Дженсена, та, что полюбила волка и нарожала ему щенят, играли волчата, ее правнуки. Беззаботные, свободные, не знающие скорби. Здоровые, веселые, любимые жизнью и своей семьей. И это правильно. А когда они достаточно подрастут, отец и дядя расскажут им о прабабушке, и они тоже будут помнить.***
Поначалу тренировки проходили тяжело: каждая пробежка, как испытание, и просыпался на них Джей засветло неохотно, и шел, как на каторгу. То и дело бурчал, называя Дженсена и похуже, чем «извергом» и «инквизитором». А Дженсен лишь улыбался, не спуская Джею ничего – настаивал, заставлял, гонял до седьмого пота. Но постепенно Джей втягивался, становился крепче, выносливее. Не так сильно болели ноги, не так быстро уставал, не так часто задыхался на бегу. И тогда в конце пути тренер награждал его. Да, снова сексом. В постели, с долгими ласками и громким оргазмом на восходящее в окошке солнце. Или минетом под душем, быстрым, но офигенным, от которого подгибались колени, а дыхание сбивалось уже не от бега, а от прилива нежности и страсти. Дженни. Его Дженни знал, как заставить. И знал, как сладко наградить.***
И что раз в несколько дней подопечному надо дать отдохнуть, знал тоже. И тогда Джаред спал, пока солнце не начинало стучаться оранжевым в сомкнутые веки. Когда просыпался, его ждал завтрак в постель. Мясо с овощами, каша или вареные мыльнянки. Да-да, те самые, которыми волки моются. И которые Джей ел вначале, приняв за спящих моллюсков. После тепловой обработки по вкусу они напоминали вареное вкрутую яйцо, если бы в нем перед варкой желток и белок хорошенько перемешали до однородной массы. Джаред даже в первый раз скривился: – Мыло? Мы будем завтракать мылом? Гадость какая! Дженсен улыбался. Почистил скорлупу с одного, она легко счищалась с вареной твари, протянул Джею: – Просто попробуй. Беловато-зеленое содержимое колыхалось на пальцах Дженсена и по виду напоминало протухшее желе. Джаред брезгливо поморщился: – Может, не надо? – Надо. Там много белка, почти чистый белок, очень хорош для тех спортсменов, которые хотят быстро нарастить мышцы. Ешь! Джаред осторожно взял губами из руки Дженни противную бульку. Раздавил. Посмаковал. Вкусно. – Значит, вместо того, чтобы давиться этой склизкой отвратительной гадостью, от которой меня выворачивало, я должен был их всего лишь сварить? Или хотя бы запечь на костре. И получилась бы довольно приличная, полезная и питательная еда. Вот я баран! А ты, Клык, что, раньше сказать мне не мог? Нравилось смотреть, как я давлюсь мылом? Дженсен смеялся: – Ну прости, Джей. Они и в сыром виде не ядовитые, хотя и противные, потому и не останавливал. Все-таки источник полноценного белка. Думал, может, ты и так догадаешься. – Как? Я же не телепат! И языка вашего волчьего я не понимаю. Тоже мне, юморист хренов! На самом деле Джаред не сердился. Эти противные камни позволили ему выжить, да и волки помогли тоже. Чего тогда злиться? И Дженни смеялся так хорошо: он, когда смеется, закидывает голову назад, а возле глаз добрые морщинки. Джаред любовался, а Дженсен хохотал и чистил Джареду еще одну мыльнянку. А потом они занимались любовью. Или шли гулять. Или в гости. Или валялись в постели до вечера, как когда.***
Или все-таки шли к Джошуа, потому что работа – главное. Она слишком важна, чтобы за спортом, удовольствием от бани, секса и отдыхательно-ленивых дней, забыть о главном. Дженсен заглядывал Джею через плечо: – Получается? – Не знаю, – Джаред передернул плечами, отвлекаясь от чертежей. – Я должен был бы сначала побывать на той местности, по схемам и даже очень подробным объемным спутниковым картам сделать точные чертежи все равно будет затруднительно. И советы архитектора не помешали бы, который все это придумал. – А хотя бы черновой вариант проекта сделать можно? – Можно, – кивнул Джей, – очень черновой. – Джошуа хорошо знает ту местность и сможет помочь тебе с чертежами. Не переживай, вместе мы справимся. Но Джаред все равно переживал, он никогда еще не строил, не побывав предварительно на месте предполагаемого строительства, не проведя необходимые измерения лично. Если нужно, и на коленях готов с лазерной рулеткой исползать всю местность, но учесть все нюансы, просчитать все риски. И выбрать действительно подходящую площадку и самые хорошие материалы. Но лучше делать хоть что-то, чем не делать ничего, потому что поиск причин – для слабаков, а преодоление препятствий для достижения цели – призвание настоящего мужчины.***
Джаред листал страницы в космонете. Карты местности, измерения, данные со спутника. Пытался сосредоточиться, делал закладки. А еще искал хоть что-нибудь, чтобы уличить Марка и Джеффа. Но это было непросто, поисковая система по ключевым словам «Васанта» и «Падалеки» все время выбрасывала его к информации о его же исчезновении, об осенних поисковых операциях и планах продолжить их со вскрытием реки. Правда, многие скептики уверяли, что весной, если слишком повезет и если Джаред не утонул в реке, а все же выбрался на берег, то удастся разыскать разве что его тело. Точнее, все, что могло остаться от тела после того, как его растерзали дикие звери. Потому что выжить в незнакомом лесу одному всю зиму на Васанте невозможно. Если бы Джаред Падалеки был жив, он бы уже сообщил о себе. Значит, его уже давно нет. И прочее в том же духе. Среди всех этих пессимистичных статей контрастом выделялись интервью с Джеральдом и Мегги: они одни сохраняли бодрость духа, огорчались и очень переживали в связи с исчезновением сына и любимого брата, но верили в него, не теряли надежду. Интервью с мамой, Шерон, нигде не было, видимо, родные оберегали ее от еще большего стресса, не давали горю стать еще горше, не подпускали к ней корреспордюг. Джаред так увлекся, что не заметил, как сзади подошел Дженсен, положил голову Джею на плечо, совсем по-волчьи, вздохнул: – Скучаешь по своим? Мы можем сообщить, что ты нашелся. Через космонет. Когда только захочешь, хоть сейчас. Джаред думал: – Те люди, что искали меня, которые не от правительства, они могут оказаться здесь быстрее, чем власти? – Могут. Мы не можем быть уверены, где они сейчас. Поиск был остановлен с наступлением холодов, летать над этим районом запрещено, но Шеппарду и ему подобным закон не писан. – Значит, сообщать не будем. Жалко, конечно, маму, и отец с сестрой сильно переживают, но… по-другому, думаю, нельзя. Не теперь. – Будет трудно. – Я потерплю. На кону не только комфорт нашей семьи, на кону – мир на Васанте. – Значит, ты твердо решил? – Твердо. Сообщать не будем. Лишь бы никто не сообщил за нас. Джошуа говорил, что он обязан это сделать… Дженсен обнял Джея за плечи, заглянул в глаза: – Джош тебя не выдаст, а значит, ни один волк тебя не выдаст, будь уверен. Мы своих не продаем. У нас говорят «волк волка не съест». Джей же подумал о своем брате, вздохнул: – А у нас «человек человеку волк»… Спасибо тебе, Дженсен. И Джошу, и Донне. – Ну хватит уже благодарить, – Дженсен подбадривающе сжал Джею плечо. – Весной у нас должны быть твердые доказательства и новый чертеж. Или хотя бы его черновой вариант. У нас много работы. Да, у них очень много работы.