судьба в тебя верит

Утро наступило так быстро, как во время первого экзамена в сессии, к которому ты не готов, а время неслось так, как никогда раньше, с каждой минутой лишь набирая обороты. И как бы Юлик не хотел оттянуть момент подъема, время остановить у него точно не получится. Будильник был переведен на «позже» уже раза три. Онешко не спал почти всю ночь, ворочался, становилось жарко, а когда окно открывалось, становилось безумно холодно. Он спал урывками минут по десять. В голову уже полезли мысли просто не выйти на работу, как в дверь тихо постучали: — Да, — высунул он голову из кокона белоснежного одеяла. В дверном проеме показалось сонное лицо Кашина: — Юль, вставай, нам выходить скоро. Брюнет вяло кивнул, когда внутри его просто перекосило всего с этого «Юль». Его коробило, а лицо скривилось. На кухне шуршит вытяжка, кипит чайник. Все наполнено какими-то посторонними шумами. Юлик ощущал себя некомфортно, будто в какой-то прострации. А Кашин ведет себя непринужденно, как ни в чем не бывало. Стоит, заваривает свой блядский чай. Не реагирует, проходит мимо, садится за стол. Юлий зол. Зол и растерян. И чуть-чуть запутан. Он не знает, что происходит, как реагировать. Вчера он страстно целует его в губы, вызывая пожар не только в груди, сегодня же он — дружелюбный сосед, блять, Питер Паркер, который стучится в дверь и любезно предупреждает о риске опоздать на работу. Это просто загоняло в тупик. Помимо того, что он сам не знает, что делать, так еще и Даня все усложняет своим поведением. Юлий Онешко корит внутри себя Даню, но отчего-то в его голове не проскальзывает мысль о том, что, может, Даня тоже не знает. Не знает, что делать. Юлик не думает о том, что парень ведет себя так, как проверенно. Как «нужно». Что может Даню самого изнутри коробит и его поведение — защитная реакция, рассчитанная на точно нормальный результат. Юлик наливает в стакан воду, присаживаясь рядом за стол. Никогда еще часы не тикали так громко на этой кухне. Никогда еще на этой кухне не царила такая тишина, когда в ней более одного человека. — Все нормально? — резко режет тишину Кашин, смотря на парня, наклонив голову. — Не думаю. — Ты не выспался? Онешко поднимает задумчивый хмурый взгляд на рыжего: — Ты думаешь, дело правда в этом? — Нет, не думаю. Снова тишина. — Поговорим вечером, ладно? — продолжает Даня; Юлик чуть вздрагивает, когда на ногу приземляется теплая большая ладонь, — Сегодня у меня много работы, думаю, лучше не опаздывать. Онешко кивает. Даня встает, отодвигая стул и покидает кухню. Часы тикают все так же громко, но, за вновь возникшими мыслями, их было уже не слышно. Сегодня время было явно не на стороне Юлика и сейчас, на работе, оно тянулось долго, как патока, минута сходила за десять, бумаг на столе, как и дел, меньше не становилось, а часы на стене так раздражающе тикали. Юлик пил уже четвертый стакан кофе, томно вздыхая и, в отчаяние, запуская в свои густые волосы длинные пальцы. В груди была какая-то дребезжащая тревога, которую не удавалось выкурить ни второй, ни десятой сигаретой. Скука. Мертвая скука. Дела были скучными, коллеги были скучными, темы для статей были скучными. Все, что оставалось — обсасывать в голове одни и те же мысли, от которых уже тошнило, но от которых было не убежать. Все вариации предстоящего диалога вертелись по кругу, приобретая разные разветвления, концовки, детали. У Дани же ситуация обратная. Был завал. И как бы ему не хотелось порепетировать разговор, его отвлекало все. Сходить туда, напечатать это, написать про то, расписаться здесь. Кашин не ворочался всю ночь. Даню почти сразу вырубило. Так, что даже проснуться с первого будильника не удалось. Потому и обдумать все особо-то не получилось. Потому Даня решил вести себя пока так, как вел раньше, а там уж разобраться и в себе, и в ситуации. Даня влюблялся и достаточно за свои восемнадцать лет. Но такое у него было впервые. И Дане было страшно признаться себе в этом. Признаться в том, что он влюбился в Юлика. С самой первой, блять, секунды. С самого первого «привет» и с самой первой совместной посиделки вечером на кухне. Но осознание этого пришло не сразу, пришло резко и болезненно во всех пониманиях. Юлик, сам того не зная, давал ему все то, чего так не хватало. Юлик был и другом, и мамой, и девушкой. Кашин не знает, что будет, если Юлик его отвергнет. Он боится этого. Наверное, он этого не признает, но точно боится. Даня гнал из головы до последнего все эти мысли, но в один момент начал все понимать. Даня стучится в дверь его комнаты. Открывают почти сразу. Юлик улыбается и отводит взгляд в сторону, как впервые влюбившийся школьник. Но от этой улыбки Дане становится чуть легче. Онешко делает пару шагов назад, давая рыжему пройти. Кашин все равно встановится близко, чуть ли не вплотную, запуская пальцы в свои светло-рыжие волосы на макушке. — Юль, ты… — Дань, — перебивает толком не начавшуюся речь парня, ковыряясь в своих ногтях, — я… люблю тебя… В комнате повисла тишина. Юлик от нервов отдирает под корень ноготь, когда большая ладонь мягко приземляется на спину, чуть притягивая к себе. Даня прижимает к себе. Дыхание Онешко от неожиданности останавливается; Губы Дани оказываются у лба брюнета и шепчут еле разборчивое «и я тебя». И сердце Юлика кольнуло. Но кольнуло не от тревоги, а от неожиданности. По телу пробежала теплая волна и непроизвольно уголки губ медленно потянулись вверх, когда губы, не веря, и пытаясь убедиться в действительности вымолвили: «что?». В голове разом рухнули все вариации, выдаваемые воспаленным мозгом, который не до конца верил в услышанное. Пальцами свободной руки Даня нежно касается подбородка парня, приподнимая его и заглядывая в глаза, полные нерешимости и смущения. — Пиздец, — смеется тихо рыжий почти в губы. — Полный, — поддерживает Юлик и тянется навстречу. Поцелуй выходит таким мягким и нежным. Юлик касается ладонями лица Дани, оглаживая большими пальцами щеки, сжимая местами от накатывающей волны чувств; Данина рука сжимает тыльную сторону шеи, когда вторая потихоньку пробирается под белую футболку, оглаживая спину. Кашин плавно делает шаг и второй прямо, заставляя Онешко пятиться, придерживая, кладет того заботливо на кровать. Юлик чувствует Данино колено меж своих ног и возбуждение начинает накрывать его с головой. Даня наклоняется, накрывая его тело собственным, целует жадно и страстно, задирая футболку и оглаживает подушечками пальц подкаченный торс парня, вызывая у него мурашки. Он отчетливо чувствует упирающийся в него стояк, специально игнорируя возбужденное место, обделяя вниманием. Кашин закусывает напоследок его губу, немного отстраняясь и опаляя дыханием алые, разбухшие от укусов губы, и перемещается на шею; раз за разом на нее опускаются пухлые губы, заставляя выгибаться, спускаются к ключицам. Даня снимает с Юлика белую футболку, кидая куда-то в сторону, спускаясь поцелуями по груди. Онешко плавно подается вперед бедрами, не выдерживая, вызывает у голубоглазого улыбку. Даня целует у пупка, вдоль блядской дорожки, останавливаясь у резинки шорт. Даня вновь отстраняется, смотря на покрасневшее от смущения и возбуждения лицо Юлика, закусывающего губу и смотрящего в мольбе. Кашин расплывается в подлой улыбке, беря Онешко за запястье и направляя его ладонь к ремню своих джинс. Тот, переводя взгляд на, пытается подрагивающими руками справиться с ремнем, когда Кашин, опираясь ладонями о кровать, нависает над ним. Юлик справляется с ремнем, опуская собачку на молнии вниз и спуская джинсы вместе с боксерами чуть ниже, почти оголяя пах. Даня кладет свою ладонь на пах Юлика, начиная оглаживать выпирающий член, заставляя Онешко прикусить губу и сдерживать уже накатывающие стоны. Юлик, подхватывая волну решимости, цепляется за джинсы парня по краям, легким движением стягивает их вниз. Он, несмотря, обхватывает Данин член и начинает медленно двигать рукой. Даня прикусывает губу, поддаваясь движениям бедрами, тем же временем оглаживая член Юлика все еще через ткань джинс. Рыжий опускается к уху брюнета, страстно закусывая мочку, посасывая и томно дыша ему в ухо. Даня берет кареглазого за запястье, прекращая движения. Он отстраняется. Подхватывает Юлика рукой за бедро, приподнимая вверх, когда тот послушно следует. Даня, привстав, притягивает к себе парня, мимолетно поцеловав, и, закусив нижнюю губу, оттягивая ее, взглядом указывает, ведя бровями. И Юлик, повинуясь, разворачивается, встановясь на колени на матрас, выгибая спину и оттопырив одну из прекраснейших, конечно же после лица, часть своего тела. Колени Дани оказываются рядом, так же проминая матрас тяжестью своего тела. Он берется пальцами за резинку шорт Юлика, подцепив вместе с ними и резинку от трусов, медленно стягивая их по колено. Юлик тяжко сглатывает вязкую слюну. Даня плюет на правую ладонь, смазывая после этой слюной головку налитого кровью члена, стоявшего как кол, и уже ноющего от ожидания. Он наклоняется к уху возлюбленного и тихо, сладко шепчет: — Думаю, будет больно. Ты точно готов? Брюнет кивает несколько раз, заранее прикусывая тонкую кожу на указательном пальце. Головка надавливает на сжавшийся от напряжения вход и дыхание Юлика замирает, тогда как сердце бешено бьется так, что слышали его биение, кажется, даже соседи. Кашин медленно подается вперед и слышится тихий, томный вздох. Онешко сжимает простыни и жмурится от боли, но не стонет. Даня начинает медленно двигаться, плавно подаваясь бедрами вперед и слышит еле уловимые вздохи. — Все хорошо? — наклонившись к уху и ласково оглаживая живот, спрашивает (чуть взволновано) Даня. Юлик кивает несколько раз. Кашин придерживает его, обнимая, начинает набирать темп и уже с губ брюнета начинают слетать тихие стоны. Кашин вновь плюет на ладонь, опуская ее на член Юлика и начиная дрочить ему в такт своим толчкам. У Онешко уже не получается контролировать себя и с губ начинают слетать сладкие для слуха стоны. Свободной рукой Даня водит пальцами по раскрытым от боли и удовольствия губам брюнета, засовывая их в рот, заставляя обливывать сквозь стоны. Юлику было очень больно, когда так не церемонясь, даже не разминая, его начали растягивать сразу членом. Но боль эта вперемешку с удовольствием приносила такое наслаждение, что хотелось остановить и заставить Даню двигаться быстрее одновременно. Он хватался за простыни и запястья Дани, нависающего над ним, сжимая до побеления подушечек. Последние толчки и пик. Кашин, издав звук, больше походящий на рычание, кончает на поясницу выгибающегося Юлика, когда тот, почти одновременно, испускается ему в ладонь. Онешко обессиленно падает на кровать и пытается отдышаться. Руки Дани начинают накатывающей волной дрожать и он падает рядом, закрывая глаза и начинает дышать полной грудью. Отдышавшись, Даня открывает глаза, переводя взгляд на лежащего рядом, обездвиженного Юлика. Рыжий разворачивается на живот, проводя ладонью по обнаженной спине кареглазого, приобнимая и еле ощутимо, нежно целует в плечо. Онешко поднимает из-под руки свой томный взгляд и молча смотрит в глаза напротив. Он приподнимает ладонь, легко проводя подушечками пальцев по скуле и целует того в лоб. Даня привстает, хватает одеяло за край и накрывает их двоих. Сон приходит быстро. Сначала Юлик начинает сопеть Дане в ключицу, закинув на него ногу и обнимая. Затем Даня, словно убаюканный этим сопением, погружается в сон, обнимая парня в ответ. Мог ли кто-то из них подумать, что их отношения соседей, позже переросшие в дружбу, перерастут в любовь? Думаю, нет. Сомневался ли хоть один из них в том, что они делают и в правильности своих действий? Однозначно. Но, знаете что? Наплевать. Абсолютно. Когда рядом им было так хорошо и их привычки и характеры так сильно дополняли друг друга, становилось правда наплевать. "От судьбы не уйдешь " - думал Юлик по этому поводу. "Почему мне так повезло?" - задавался вопросом Даня.