Алые лапы кошмара

      Догаресса блуждала по Новому Дому, словно призрак — с развевающимся чёрным плащом, в капюшоне, почти бесшумно… Скорее, как смерть, подумалось Сансу. Отлично, теперь он необоснованно обвиняет. Что дальше — он подойдёт и напрямую заявит солдату, что она убийца? А почему нет? Нехватка доказательств — поэтому он и следит за ней. Исподтишка следишь за одним из своих друзей — до чего ты докатился?!       Одним из бывших друзей. И возможным убийцей.       Оставалось только надеяться, что Догаресса его не заметит. Санс натянул капюшон своей выцветшей куртки, насупился и засунул руки в карманы. Если не присматриваться, то он был похож на обычного жителя Нового Дома, так же бесцельно слонявшегося по улицам после работы. С другой стороны, у монстров после работы обычно хватало сил лишь на то, чтобы получить свой паёк и завалиться спать. Санс просто надеялся, что Догаресса не будет слишком часто оборачиваться.       Псина блуждала по городу кругами. Либо она просто не знала, чем заняться, либо хотела проветриться… либо пыталась сбросить возможный хвост. Санс очень надеялся, что его ещё не заметили. Он держался на большом расстоянии, скрывался за углами и в переулках, старался держаться тени. Когда терпение уже оставляло его, и Санс просто захотел плюнуть и уйти, Догаресса вдруг резко повернула и затрусила к пристани. Санс пошёл следом.       Собака вышла к причалам, оборудованным тут совсем недавно. Это, наверно, было одним из лучших решений новой императрицы — теперь перемещаться можно было быстро. К сожалению, река со временем стала мельчать (воду всё чаще пускали на орошение полей). К тому же, в Подземелье была всего одна лодка с одним-единственным Лодочником. Много монстров туда не помещалось, но хоть что-то. Похоже, Догаресса пытается выбраться из Нового Дома как можно быстрее. Чертовски подозрительно, не находите?       Санс только ступил на доски причала, а Догаресса уже запрыгивала в лодку. Она потрепала заспанного Лодочника за плечо, протянула ему несколько монет. Лодочник внимательно осмотрел их, протянул куда-то под капюшон и, как показалось Сансу, попробовал на зуб. После этих махинаций (промедление вызывало у Догарессы явное раздражение), он удовлетворённо кивнул. Догаресса что-то сказала — Санс не услышал, но по одним губам понял: «Сноудин». Насколько скелет знал, собака участвовала в расследовании последнего убийства, но буквально вчера была переведена в Ватерфол. Возможно, это ещё ничего и не значит. Возможно.       Через несколько минут лодка вернулась. Для Санса всегда оставалось секретом, как Лодочник может двигаться так быстро. Списав всё на его способности (как бы они не дали сбой посреди пути), Санс порылся в карманах, извлекая пару монет. Он кинул их в Лодочника и крикнул:       — Сноудин!       Лодочник усмехнулся, неспешно оттолкнул лодку от причала, развернул её. Что-то прошептал — было больше похоже на шелест ветра, — и лодка вдруг рванула вперёд. Санс рухнул на небольшую скамеечку. Лодочник весело рассмеялся.       — Тра-ла-ла! Тебе бы лучше держаться!       Санс сглотнул и вцепился пальцами в борт. Его желудок, казалось, остался в Новом Доме. Перед глазами мелькали картинки, свет ослеплял, тьма была непроглядной. Санс выхватывал отдельные цвета, которые маслянистыми пятнами расползались перед его глазницами. В конце концов, всё просто смешалось в серое пятно с проблесками света и тени, а в голове звучал лишь свист ветра и капельку безумный голос Лодочника. Санс молился — действительно молился, — чтобы всё поскорее закончилось.       Лодка резко затормозила, и Санс чуть не вылетел из неё. Он проделал пальцами глубокие борозды в борту, качнулся вперёд и перегнулся к воде. Его вырвало. Он смотрел, как липкая голубая субстанция растворяется в воде, смешиваясь с его невольными слезами. Лодочник рассмеялся:       — Слабачок. Вылезай давай — приехали!       Санс тяжело едва заметно кивнул, вдохнул, выпрямился и кое-как вылез из лодки. Лодочник что-то крикнул ему вслед и так же стремительно исчез. Санс помотал головой, смаргивая слёзы. Чтоб я ещё раз ездил на этой лодке!       У скелета ушло несколько минут на то, чтобы прийти в себя. Если Догаресса и была где-то неподалёку, то теперь точно исчезла. Шёл сильный снегопад, и Санс едва ли смог бы найти хоть какие-то следы. Он её упустил.       Санс чуть не взвыл от отчаяния. Он ведь был так близок! Опять, опять, ни на что не годный монстр! Ведь можно было пресечь всё прямо сейчас!       А ты уже уверен, что это Догаресса?       Да. Это точно она. По-другому и быть не может!       Оставался ещё один вариант. Санс усмехнулся самому себе. Опять применять магию? Самоубийство. Возможно, однако других вариантов нет. Возможно, это его единственный шанс поймать-таки убийцу!       Только сумасшедший станет подвергать себя смертельной опасности осознанно. В принципе, Санс под это описание подходит. Он закрыл глаза, тяжело вздохнул и мысленно попрощался с жестоким миром.       Его глазница ярко засветилась голубым светом. В голову словно вонзилась огромная спица, и Санс вскрикнул. Мир вокруг поплыл, и скелет чуть было не упал в снег. Его лёгкие словно наполнило свинцом, голова стала ужасно тяжёлой, глазницы закрывались сами собой. Санс сжал кулаки, подавляя острую боль. Терпимо. Терпимо! ТЕРПИ!       Санс осторожно, как новичок, направил поток магии тоненькой струйкой из груди к голове. Волшебство горящим бензином растекалось по костям, и Санс едва удерживал его. Скелет задержал дыхание — одно неверное движение, и его разорвёт на кусочки. Он вдохнул.       Голова закружилась, а нос заложило от сотни и тысячи запахов. Всё, чем когда бы то ни было пахло в этом месте, Санс чувствовал прямо сейчас. Тухлая рыба, кровь, пепел, пот, свежесрубленное дерево… Санс ощущал даже запах хот-догов, которые он продавал здесь несколько дней назад. Магия резко обостряла все его чувства, и Санс едва не потерял сознание от обилия ароматов, тошнотворной вони и просто нейтральных запахов. Спокойно. Спокойно! Нужно найти один…       Собачья шерсть. Кровь от стёртых ладоней. Пот. Ужасное соединение. Так, наверно, пахла добрая часть монстров. Однако, несмотря ни на что, Догаресса пахла по-особенному. Санс так давно не пользовался этим обонянием, что всё показалось до смешного простым. Он почти видел смутный силуэт псины, устремившейся куда-то прочь от берега. Едва заметные углубления в снегу пахли ей. Санс усмехнулся. Теперь она от него не уйдёт.       Санс шёл по занесённой тропинке. Когда-то это был главный и единственный путь в Ватерфол — теперь её было почти не различить. Здесь, под пологом деревьев, снег валил не так сильно, и следы лап стали видны чётче. Догаресса шла куда-то сюда.       Санс остановился. Следы резко обрывались посреди дороги. Скелет уставился прямо перед собой. До деревьев было слишком далеко — соскочить с дороги Догаресса бы не смогла. Скорее всего, она пошла по своим же следам обратно. Санс принюхался. Да, похоже, так и есть — псина пыталась запутать слежку. Она знала, что её преследуют? Санс надеялся, что просто перестраховывалась. Он уже устал от поддержания обострённых магией чувств и мало что мог бы сделать. Один хорошенький удар…       Его резко потянуло назад. Что-то схватило его за капюшон куртки. Горло Санса врезалось в ворот одежды, и скелет чуть не задохнулся. Сильные лапы потянули его и швырнули на землю. Прямо перед лицом, в каких-то двух сантиметрах от глазницы Санса появилось лезвие меча.       — А вот и наш шпион… — зло усмехнулась Догаресса.       Санс осторожно поднял взгляд на морду псины. Она сняла капюшон, и теперь были видны её жёсткие глаза и кривая усмешка, медленно перерастающая в оскал. Её лапы не дрожали, когда лезвие медленно скользило от лица Санса к его грудной клетке.       — Твою мать… — прошептал Санс.       — Если ты думаешь, что можешь просто так вмешиваться в мою жизнь, то вынуждена тебя разочаровать! — рыкнула Догаресса.       — О чём ты? — нервно усмехнувшись, спросил Санс. Интересно, если он будет всё отрицать, она купится? — Я, как бы, живу в Сноудине! Вышел прогуляться, а тут…       — Сказочки эти будешь своему брату рассказывать! — прикрикнула Догаресса, наступая лапой на грудь скелета и придавливая его к земле. — Я не настолько тупая.       — Попридержи язык! — Санс был не в том положении, чтобы наглеть, но и молчать не мог.       — Я знаю, Санс, — прошептала Догаресса, наклоняясь к скелету. — Думал, я ничего не пойму? Кому-то поручают расследовать убийства, и тут ты берёшь себя в руки и начинаешь что-то разнюхивать. Таких совпадений не бывает!       Санс не знал, что ответить. По сути, его поймали на месте преступления. И его жизнь опять в чьих-то руках — стоит Догарессе чуть-чуть надавить на меч, и он рассыпется в прах. А если он действительно был прав в своих подозрениях…       Догаресса вздохнула и убрала лапу с груди Санса. Лезвие вздрогнуло, и стражница отвела его в сторону. Она с отвращением смотрела на Санса сверху вниз, словно на какое-то насекомое. Желание раздавить «насекомое» едва удалось подавить.       — Санс, — устало произнесла Догаресса, — если честно, это несколько обидно. Неужели ты подозреваешь меня?       — Да. — Смысла врать не было — вопрос был скорее риторическим. Сансу стало чертовски стыдно. Он тут же укорил сюда за это — возможно, его просто пытаются сбить со следа.       Догаресса тяжело вздохнула и улыбнулась, опускаясь на землю. Она воткнула лезвие в землю, подпёрла голову лапами и опустила глаза.       — Мы когда-то были друзьями, чёртов скелет… — усмехнулась она. — Слушай, Санс, я понимаю, что это твоя работа, но пойми — мне сейчас очень хреново!       Санс подавился словами обвинения. Догаресса в одну секунду превратилась из угрозы в жалкого монстра. Скелет не знал, как на это реагировать. Так или иначе, он не двигался и ничего не говорил — кто знает, что придёт в голову этой чокнутой.       — Просто я ужасно не люблю, когда кто-то лезет ко мне с этим чёртовым расследованием! — раздражённо произнесла Догаресса. — Пойми, Санс, я знаю, что это твоя работа, но меня не приплетай! Если бы я так жаждала убивать, то убила бы тебя сейчас. Я этого не сделала.       Догаресса усмехнулась, подняла глаза на Санса и оскалилась:       — Но никто не сказал, что я не сделаю этого во второй раз! Мы когда-то были друзьями, именно поэтому я сейчас отпущу тебя. Но больше не попадайся мне на глаза. Усёк?       Они помолчали. Санс ждал, когда Догаресса продолжит — мысль выглядела неоконченной, да и сама стражница словно думала, что сказать.       — Я… совсем недавно потеряла Догами… — наконец сказала она. — А ты ведёшь себя как бестактный ублюдок! Прекрати…       Догаресса меняла тон так часто, что Санс уже не знал, что и думать. Всё это было так… противоестественно! От радости до ненависти за одну секунду — почему она не может перестать так говорить?! Бесит, бесит, бесит!       Санс не знал, как себя вести. Если сейчас обвинить её в чём-то, то он будет выглядеть как последняя мразь. Ему почти душу открыли, а он… И всё-таки назойливый голосок в голове не позволял ему довериться. Санс стал параноиком. И был рад этому. Рано или поздно его осторожность — Санс не назвал бы её излишней — спасёт ему жизнь. А вот что делать сейчас?       — Усёк?! — повышая голос, повторила Догаресса.       — Усёк, — недовольно ответил Санс.       — Отлично! Этого разговора, разумеется, не было. — Догаресса встала с земли, засунув меч в ножны. — Я тебя не убила — помни об этом. И не смей преследовать меня.       Санс кивнул — на большее сил не хватило. Ему оставалось только следить, как Догаресса медленно удаляется куда-то в сторону берега. Интересно, она проделала весь этот путь просто чтобы поговорить с ним? Странно. Очень странно.       Санс поверил ей? Скелет не был в этом уверен. Возможно. Скорее, нет. Точно нет. Если бы Догаресса была невиновна, то… Санс не знал, как оправдать свои подозрения. Его сбили с пути, когда он был в нескольких шагах от ответа! По крайней мере, он мог бы вычеркнуть из списка подозреваемых Догарессу. А теперь…       Она давила на жалость. И прикрывалась их дружбой. Санс поверил ей? Нет, ни за что. Нужно что-то посерьёзнее, чтобы убедить его в невиновности, чёрт возьми! Что с тобой происходит?!       Да и Догами… Она не хотела о нём говорить, но подумала, что этим облегчит своё положение. С ней что-то не так. Санс не был врачом, но ему казалось, что это уже задатки биполярного расстройства. Она сходит с ума — если уже не сошла.       Поверить ей? Нет, Санс не мог себе такое позволить. Слишком многое произошло. Догаресса слишком… ненормальная.       Нужно быть осторожнее. Она была где-то здесь — не просто так, Санс это подозревал. Ей было бы куда проще перехватить его ещё на причале в Новом Доме и сказать всё то же. Она что-то задумала. Возможно, ей действительно хотелось прогуляться. Маловероятно. Нужно проследить за ней ещё раз, но ни в коем случае не попасть ей на глаза! Санс знал, что слова Догарессы — не пустые угрозы.       Поднявшись-таки с земли и отряхнув куртку от снега, скелет пошёл прочь. Грудь всё ещё побаливала от лапы Догарессы. А ведь надави она чуть сильнее, и Санс бы рассыпался.       Монстр, называвший себя его другом, чуть не убил его.       Фриск сидела и рисовала. Учитель что-то говорил, задушевно рассказывал, кажется, о Тридцатилетней войне… или о Второй мировой? Девочка не слушала. Она медленно выводила простым карандашом своды огромной пещеры. Затем заштриховывала всё, закрашивала чёрным, оставляя небольшое пятно света. Осторожно, соблюдая каждую линию, отпечатавшуюся в её голове, вырисовывала лепестки золотистых цветов. И один в самом центре — большой, высокий… с чёрными глазами и ужасным оскалом. Фриск сумела нарисовать всё так, будто свет закручивался вокруг главного цветка, всасывался в него. Когда всё было готово, её руки задрожали. Воспоминания этого сна — слишком реального, чтобы быть сном, — долго держались в её голове, а теперь вспыхнули с новой силой. Она почти почувствовала боль от удара, почти почувствовала страх, сковывающий её, когда Флауи загнал её в ловушку. Девочка смотрела на рисунок, не видя перед собой ничего.       — Фриск! — Девочка вздрогнула от резкого окрика учителя. Она виновато подняла глаза. На неё обеспокоенно смотрел мужчина средних лет — мистер Лэндер. — Фриск, ты слушала?       Девочка опустила голову и коротко мотнула ей. Она не слышала ничего из того, что ей говорили. Девочка краем глаза заметила, как закопошились одноклассники. Кто-то покачал головой, кто-то прыснул от смеха, кто-то упорно старался не замечать девочку. Мистер Лэндер покачал головой:       — Фриск, снова?       Девочка коротко кивнула и закрыла глаза. Она была уверена, что её сейчас заставят подняться и начнут отчитывать перед всем классом. Так унизительно. Плевать. Всё равно.       Гарольд Лэндер устало опустился на свой стул, протёр очки каким-то платочком. По заинтересованным взглядам своих учеников он понял, что тут же постарел в их глазах лет на десять. Он так устал! А тут ещё и Фриск… Что же с ней делать?       — Фриск, — осторожно сказал он, — может, тебе сходить к психологу?       Гарольд немедленно пожалел о своих словах, но было уже поздно. Фриск вскинула на него глаза. Гарольду стало действительно страшно — в этих двух карих озерцах было столько боли… и столько ненависти.       — Мне не нужен психолог! — От крика Фриск все шушуканья в классе притихли. — Ясно вам?! Не нужен! Я не сумасшедшая!       — Нет, Фриск, разумеется! — Мистер Лэндер слегка опешил. — Я же… я не это имел в виду!       — Хватит! — закричала девочка, вскакивая из-за стола. По её щекам текли слёзы. — Прекратите! Мне не нужно ваше чёртово сострадание! Мне никто не нужен!       — Фриск!       Было поздно — девочка побежала к двери, опрокинув на ходу парту. Она прижимала руки к лицу, рыдала, размазывала слёзы. Фриск не слышала ни криков учителя, ни возбужденных пересуд одноклассников. Она не слышала ничего. Была лишь она, её ужасная боль и бесконечный коридор.       И, казалось бы, что такого — её ведь пожалели! Фриск действительно надеялась, что её отругают. По крайней мере, не пришлось бы терпеть эти взгляды. Она чувствовала себя ничтожной и абсолютно бесполезной. Она такой и была. Иногда жалость ранит во много раз сильнее ножа.       А если бы её зарезали? Фриск была бы счастлива? Наверняка. Лучше умереть! Лучше умереть, чем…       Нет. Это было бы эгоистично. Фриск горько усмехнулась. У тебя ещё есть силы смеяться?! Рассуждаем логически — представим, что она сейчас на это способна. Она умрёт… а что дальше? Что будет с мамой и папой?       Она знала ответ. Мама не выдержит. Если болезнь не убьёт её в тот же день, то её найдут на следующее утро мёртвой. Возможно, ей не придётся даже убивать себя — горечь всё сделает сама. А папа… Возможно, он протянет ещё несколько месяцев. Несколько месяцев страданий. Фриск была ещё маленькой, но уже достаточно взрослой, чтобы понимать, что случится потом. Ей пришлось рано повзрослеть.       Она не эгоистка. Фриск бы никогда так не поступила.       Но ты же оставила своих друзей томиться в том Подземелье…       Нет! Заткнись-заткнись-заткнись! Это был лишь сон, понятно! Всего лишь сон! Я никого не оставляла там! Я бы никогда…       Ты убила тех монстров. Больше десятка монстров.       Я лишь защищалась!       Ты — маленькая лживая дрянь. Как ты можешь обвинять в чём-то других, если сама во много раз хуже?       ЗАМОЛЧИ!       Она вырвалась из школы, чуть не снеся дверь. Фриск рыдала, размазывала слёзы по лицу, спотыкалась и чертыхалась. Девочка больно ударилась плечом, но совсем не обратила на это внимания. На улице было солнечно, лёгкий ветер играл с её волосами, донося запахи свежей выпечки и душистых цветов. Где-то звонко заливался звонок, объявляя окончание третьего урока. Фриск было плевать. Нет, не так — ей стало хуже. Всё это выглядело насмешкой над её горем. Она сама выглядела насмешкой — единственным чёрным пятном в такой светлый день. Всему миру было всё равно. Никому нет дела до её горя. И ей нет дела не до кого.       Всего неделю назад у девочки был день рождения — а она этого даже не заметила. Папа отвозил её куда-то… Кажется, на пикник. Они праздновали как полагается — с тортом, с праздничными украшениями, с поздравлениями. Торт был абсолютно безвкусным, любимые сэндвичи Фриск — горькими. А от папы несло перегаром. Он отчаянно скрывал это и топил горечь в алкоголе, когда думал, что Фриск не видит. Она не видела — но знала точно.       Всего несколько месяцев назад она даже не собиралась взбираться на эту чертову гору... Всего пару месяцев назад она и не подозревала, что скоро ей будут сниться кошмары об этих монстрах. Всего несколько месяцев назад у Эрики были шансы на выздоровление. Пусть призрачные, но были! А теперь…       Она всё испортила. Вторая стадия началась из-за неё. Если бы её не существовало, всем было бы легче.       Но, опять же, она существует. И оборвать своё существование она не может — родителям будет ужасно плохо. Замкнутый круг, адское колесо. И Фриск больше не чувствовала себя просто спицей — она была самой осью. С неё всё началось, ей всё и закончится. Фриск теперь понимала в полной мере — весь этот кошмар зависит от неё.       Девочка шла через двор школы, приобняв себя за плечи. Её хрупкая фигурка вздрагивала от всхлипываний, волосы развевались от порывов ветра. Она брела вперёд в абсолютной тишине, не видя перед собой ничего. Не удивительно, что окрик прозвучал как гром в ясный день.       — Эй, ты!       Фриск, как последняя дура, замерла. Она задрожала всем телом и медленно повернулась, поднимая заплаканные глаза. Это был Чак. Чак Гаррисон, парнишка на пару лет старше. Жуткий задира, но, как казалось Фриск, в последние дни он потерял к ней интерес. Похоже, она ошибалась.       — Кто это у нас тут ошивается? — Амбал, спокойно покуривавший прямо у стены школы, отделился от неё и подошёл вплотную к девочке. Фриск очень старалась не смотреть ему в глаза, но не смогла. Его лицо, красивое, ухоженное, обрамлённое длинными светлыми волосами, так и притягивало взгляд. Не обращая внимания на красивую внешность, Фриск смотрела прямо в глаза — серые, словно сталь, словно небо в грозу. Это был взгляд хищника, загнавшего добычу. Богатенький мальчик решил поиграть в плохиша, а терпеть придётся Фриск.       — Кто это у нас тут уроки прогуливает? — Чак схватил Фриск за плечо и встряхнул, девочка взвизгнула. Чак поднёс к её лицу огромный кулак и сказал: — Только издай звук, сука!       Фриск затравленно огляделась. Она могла бы бежать, но выиграла бы в лучшем случае секунды три. У неё нет шансов. Нужно терпеть — опять!       — Ч-чего ты хочешь?.. — пролепетала Фриск, зажмурившись. Она боялась издать малейший звук и думала, что дальше последует неизбежный удар. Однако Чак, похоже, хотел поиграть:       — Деньги гони, шаболда. Все, что есть.       Фриск покорно потянулась к кошельку… который она оставила в сумке в классе! Девочка с надеждой взглянула на дверь в школу. Никто не появился, чтобы спасти её. Фриск всхлипнула. Громче, чем ожидала.       — Не реви, малявка! — раздражённо прикрикнул Чак. — Деньги гони!       — У меня нет… — попыталась оправдаться Фриск. — Они… Он-ни в сумке, в классе! Я…       — Кого ты дуришь? — Парень усмехнулся и с такой силой сдавил плечо Фриск, что она чуть не рухнула. — Гони деньги, тварь, или я их из тебя выбью!       — У меня правда нет… — прошептала Фриск. — Но я м-могу…       — Ты, кажется, не поняла меня… — Чак резко толкнул девочку, и та упала на землю, ободрав руки. Кровь тоненькими струйками потекла по локтям. — Если собираешься обвести меня вокруг пальца, то даже не думай! То, что твоя мамка скоро подохнет, не даёт тебе привилегий!       Фриск чуть не задохнулась. Она сжала зубы и оскалилась. Как он посмел? Как он посмел такое говорить?!       — Извинись. — Фриск не узнала собственного голоса. Он перестал дрожать, в нём зазвучали стальные нотки. Девочка чувствовала, как в ней сплетается комочек ярости.       — Или что? — злорадно усмехнулся Чак. — Что ты сделаешь, сука? Ничтожная, как и вся твоя семейка! — Он наклонился, чтобы поднять Фриск на ноги и наверняка ударить вновь.       Фриск сжала кулаки. Её локти, ободранные об асфальт, горели, плечо сильно саднило, голова разрывалась на части. По венам словно пустили горящий бензин, ярость заполнило всё её существо. Собрав всю ненависть, всю обиду, всю горечь, что была в её хрупком теле, Фриск нанесла удар. Она резко подняла ногу, ударив Чака тяжёлым сапогом прямо в пах.       Чак чуть не задохнулся. Он потерял равновесие и рухнул на бок рядом с Фриск. Девочка, не теряя ни секунды, вскочила с земли и прыгнула на Чака. Она прижала его к земле, нависла над ним. И ударила.       В первый раз она кого-то ударила!       Если не считать тех бедных монстров…       Кулачок Фриск врезался прямо в нос Чака. Голова парня резко отклонилась в сторону, он приглушённо вскрикнул и застонал. Фриск услышала влажный хруст — похоже, она сломала ему нос. По её пальцам текла струйка крови. Не её крови.       Она дала отпор! Она смогла его повалить! Она смогла противостоять этому мудаку! Фриск настолько была поражена собственными действиями, что даже не заметила, как Чак стал приходить в себя. Он зашевелился под ней, попытался скинуть девочку с себя. Его глаза налились кровью.       Отец как-то говорил Фриск: «Врага нужно добивать, иначе он вернётся с новой силой!» Кастел говорил, что это какая-то древняя мудрость — китайская, кажется. Фриск вспомнила это именно сейчас. И она знала, почему. Фриск взглянула на Чака сверху вниз. Она больше не добыча!       Девочка ударила снова, вложив в удар всю свою силу и всю свою ярость. Чак мгновенно оставил попытки вырваться и застонал. Фриск ударила снова, затем ещё и ещё. Кровь хлестала из носа и рта парня, он дрожал всем телом, что-то кричал. Фриск почти не разбирала слов. Она упивалась своим превосходством. Наслаждалась тем, что не только её могут ранить, но и она сама может причинить боль! Она рычала, визжала, кричала и била, била, била!       — Не… — Чак попытался поднять голову. Удар. — Сто… — Удар. — Пожалуйста! — Удар. — Остановись! — Удар. Удар. Удар! УДАР!       Фриск всё била и била и, наверно, забила бы парнишку до смерти. В ней полыхал гнев, ярость, желание выплеснуть их затуманивало разум. Перед глазами появилась красная пелена. Словно волчонок, впервые вкусивший крови, она немедленно захотела ещё. Она была ужасна, подобно чудовищу. Она бы била парня даже после того, как он превратился бы в безжизненный кусок мяса. А потом — кто знает? — возможно, нашла кого-нибудь другого и избила бы и его тоже. Чак уже, кажется, перестал сопротивляться…       Фриск схватили под руки и потянули назад. Девочка не глядя ударила подошедшего человека и вновь прыгнула на Чака, продолжая избивать его. «Избивать» — по-другому это назвать нельзя. Но её снова схватили, на этот раз уже несколько людей. Брыкающуюся и матерящуюся Фриск оттащили от Чака и скрутили на земле. Девочка рвалась к своей жертве. Ей не дали закончить! Дайте мне добить этого урода!       Кто-то — кажется, учитель — подбежал к парню и приподнял его голову. Фриск видела, с каким ужасом этот заносчивый кусок дерьма взглянул на неё. Он боялся! Боялся до чёртиков, до бледноты, до потери памяти! И Фриск радовалась. Злорадствовала. Безумно смеялась, глядя на это окровавленное, почти безжизненное лицо. Её оттаскивали в сторону, и Фриск уже не вырывалась. Нет, она не хотела убивать — она хотела видеть страх в этих глазах! Хотела видеть, как уверенность сменяется первобытным ужасом! И у неё получилось. Всё остальное неважно. Эта мразь надолго запомнит урок, который ему преподала Фриск. И её имя он тоже навсегда запомнит!       Ты чудовище!       Фриск разрыдалась. Она рыдала, смеялась, всхлипывала, злорадствовала, жалела себя. Всё рушится! Всё опять рушится! Всё из-за неё. Фриск не знала, что будет дальше. Она сделала что-то плохое. Девочка пока не осознавала этого, но где-то в глубине подсознания зарождалась мысль, что то, что она натворила, непростительно.       Она опять всё рушит…