Алые лапы кошмара

      Отрубленная голова Догарессы была насажена на какой-то штык, воткнутый в землю. Белая шерсть стала тёмно-красной от крови и грязи, глаза остекленели и закатились, зрачки расширились. Пасть собаки была открыта, из уголка рта тоненькой струйкой стекала кровь. Сквозь пробитый череп вытекал мозг. Разорванная на кусочки, превращённая в ничто, растерзанная, уничтоженная, сейчас Догаресса здесь. Её голова, словно трофей, насажена на копьё и поднята к потолку.       Санс медленно поднялся с пола, смотря в недвижимые глаза. В них не было ничего, кроме удивления и ужаса — эта гримаса стала последней в жизни стражницы. Санс смотрел на неё и почти видел, как огромная пила или меч, встречаясь с толстой кожей собаки, разрезает её, ломает позвоночник… Как хлещет кровь, как обезглавленное тело тщетно пытается удержаться на ногах. И лишь одна мысль проносилась в голове Санса — Слава богу, не я…       Санс медленно, ползя по стене, преодолел те несчастные два метра, в пределах которых он видел голову. Под его ногами чавкала кровь и мозговое вещество, а запах… Он не чувствовал запаха мяса. И не испытывал отвращения. Может, раз уж он отключил усиленное обоняние, то нормальные запахи для него померкли? Может быть, и так…       Дело точно не в этом…       Но в чём же тогда? С ним определённо что-то не так. Санс краем глаза поглядывал на голову, словно больной, немогущей себя контролировать. Ему было плохо от этого взгляда, что-то внутри него надломилось, когда он осознал… на что смотрит.       Санс зажмурился. Не смотри! Не смотри! Она мертва — чего ты ещё хочешь?! Прекрати смотреть, ублюдок!       Он пошёл дальше, роняя слёзы. Он ведь знал, что увидит такое, знал! Но одно дело — знать, и совсем другое — пережить. То, что он увидел, не шло ни в какое сравнение с его кошмарными снами. Санс чувствовал, как комок мерзкой слизи в груди медленно растёт, поглощая органы, просачиваясь в лёгкие и сердце. И всё, чего он хотел сейчас — бежать. Бежать, куда угодно, сколько угодно, ломая всё на пути, рыдая взахлёб, крича во всё горло. А потом — упасть и заснуть. Заснуть навечно, беспробудно. Как труп. Как мертвец. Как чёртова кучка пепла!       Я не хочу бежать! Я хочу умереть!       Санс сжал кулаки и медленно отвернулся от жуткого трофея. Что за тварь могла это сделать?!       Таких надо отлавливать. Забивать, как диких собак! Вырезать! Сжигать заживо! Они не должны существовать!       Санс рухнул на колени, обхватив голову руками. Кровь… Кровь ещё течёт! Мозги, стекая по шесту, ещё капали на пол. Приторно-сладкий запах ещё не успел выветриться. Что это за запах?! Он сводил с ума, тоненькими струйками тянулся к скелету, обвивал его, проникал в рот… наполняя его слюной. Всё вокруг пахло им, и Санс чувствовал, как этот… аромат!.. Чувствовал, как этот аромат манит его! Слюна медленно потекла по скуле Санса и начала капать на пол. Скелет медленно приподнял голову. Всё вокруг словно светилось, источая самый омерзительный и самый притягательный запах, который он когда-либо чувствовал. И Санс не видел его источника — это сводило с ума. Пахло всё — стены, пол, потолок, деревянная дверь, голова псины… он сам! Он сам источал эту сладость…       Кровь только-только текла. Её… избавили от мучений? Санс всего секунду назад боялся, что его череп окажется на этом шесте. Теперь он завидовал Догарессе. Ненависть медленно влилась в общее зарождающееся безумие внутри скелета.       А если бы я убил её раньше, то сам мог бы умереть!       Эта мысль не пугала. Пугало то, что Санс не воспользовался возможностью.       Господи, убейте меня!       Кровь только-только текла, смешиваясь с искрошенными внутренностями, мясом, экскрементами и потом. Санс тонул в этом озере безумия, окунался с головой, погружался на самое дно. Словно в колодце, он смотрел вверх. Ледяная кровь сковывала тело. Он не мог двигаться. И лишь свет луны падал на него сверху. Безразличный, равнодушный, безжалостный. Ему плевать. Своим блеском он насмехался над увязшим в иле порока монстром. Санс умрёт… а луна всё равно будет светить. Для всех, кроме него.       И для неё!       Санс знал, что должно было произойти! Это она, эта мелкая тварь, должна была гнить здесь! Это она должна была страдать, наблюдая, как всех, кого она знала, убивают, как целая цивилизация пожирает сама себя!       А ведь он так никогда и не увидит настоящую луну…       Я не виноват! Я не хотел!       Кровь только-только текла, впитываясь в одежду и, казалось, в самые кости Санса. Она стоял на коленях, смотря сквозь слезы на окровавленную, перепачканную органами стену. Вдыхая носом такой тошнотворный и такой извращённо приятный запах. Он хотел найти источник и вгрызться в него. Он хотел найти источник и уничтожить его, отправить прямиком в Пекло!       ХВАТИТ! УМОЛЯЮ!       Кровь только-только текла с ещё тёплого тела. Значит, убийца где-то здесь…       Санс рухнул лицом прямо в лужу смеси всего самого отвратительного и неестественного, что только могло быть в этом мире. Он почувствовал, как кровь затекает ему в рот… и не почувствовал рвотного позыва. Его организм принимал это. Его организм хотел этого! Санс захохотал, забился в истерике. Он бился головой о каменный пол, перемазанный внутренностями, пытался умереть… и не мог. Он не мог погибнуть! Новый удар отдавался всё более и более сильной болью, и Санс уже дошёл до точки невозврата. Он понимал, что если не закончит дело, то не сможет с этим жить! Эта боль будет пронзать каждую косточку, каждый миллиметр его тела. Пока не найдётся тот, кто… покончит с ним.       Убийца. Да. Да! Кто ещё, как не самый нормальный монстр во всём Подземелье, избавит его от страданий?!       Этот запах… Так пахла кровь. Санс не смог бы понять это сам. Словно какой-то голос… полный скрытой силы, могущества… заставляющий забиться в уголок и молить о пощаде… Это он нашептал ему правду! И ещё что-то… Кажется, ему пытались подсказать. А Санс, как умалишённый, отталкивал протянутую руку помощи, бился в конвульсиях, истерил… пытался вгрызться зубами в своего спасителя. Всеми силами пытался заразить как можно больше монстров, убить как можно больше соплеменников… Распространить чуму — это его цель. Он должен убивать!       Скелет услышал, как громыхнула дверь. Все мысли в одну секунду исчезли. Санс физически ощутил, как изменилось выражение его лица — жалкое, ничтожное существо. Он… лицемер. Эгоист. Лжец! Он так хотел умереть… а теперь — боится?       Трус! Трус!       Это не мои слова…       — Кто тут?!       Чудовище. Монстр. Это был тот самый убийца! Тот самый безумный маньяк, выпотрошивший уже… четверых монстров? Пятерых, если считать тебя…       Голос… Сколько раз ты, самовлюблённый ублюдок, представлял, как услышишь напуганный, дребезжащий голос. Мечтал о том, как ты ворвёшься в его логово, повалив на землю одним костяным залпом. Думал, как опустишь колкую фразу… Какое превосходство горело бы в твоих глазах, какая надменная улыбка расплылась бы на твоём черепе! А что сейчас? Ничтожество, ты вжался в пол, моля лишь о том, чтобы тебя не заметили! Или хотя бы не мучили… Ты даже смерть не можешь принять с достоинством!       Голос… Ты знал его, но не узнавал! Не мог узнать… Где-то в подкорке твоего горящего, обезумевшего сознания вспыхнуло воспоминание… Он должен знать!       Разум подводит его. Сейчас, когда Санс нуждался в нём больше всего — он отключается. Он безумен. Он должен умереть! Он гной, нарыв, злокачественная опухоль! Он — живой синяк. Нарост. Паразит. Комок боли. Всем будет лучше, если…       Ты не нарыв и не шрам. Ты — опарыш. Склизкая, мерзкая личинка в истлевающем трупе. Тебе нужно мясо!       — Где ты?! — Оно рычит. Оно чует его. И оно… только чудом не видит его! Оно…       — А… вот!       От холодной, мерзкой, скользкой усмешки Санс чуть не потерял сознание. Его заметили. Всё кончено.       Ударь! Бей! Я сказал! БЕЙ!       У Санса хватило сил лишь на то, чтобы оторвать голову от мерзкой плёнки, которой уже стал покрываться мерзкий кровавый коктейль. Голову словно проткнули самой огромной из существующих спиц. Санс видел, как вытекающие из глазниц слёзы светятся голубым. Он не мог даже поднять руки, чтобы защититься! Его кости обглодают и соберут для какого-то очередного извращённого ритуала. Это конец… Он мёртв… мёртв!       — Прошу… — пролепетал Санс. — Я… я не…       Тяжёлые шаги затихли, и беспомощная жертва застыла. Только бой сердца о рёбра гулом отдавался по всей пещере, да тяжёлое ароматное дыхание чудовища давило на голову. Санс не смел смотреть вверх. Секунды тянулись бесконечно долго.       Смех. Лучше бы его убили! Санс слышал, как психопат разражается смехом! Он гоготал, насмехался, злорадствовал… Пока скелет рыдал. Рыдал, свернувшись в комочек. На что я надеялся?       — Уж кого я точно не ожидала здесь увидеть! — Скрипучий, жёсткий голос. Такой родной и такой чужой одновременно! Над ним смеялись… — Неужели даже не посмотришь на меня?       Это был приказ, а не вопрос. Санс почувствовал, как его руки и ноги сами упираются в вязкую жижу, отталкивают тело и поднимают скелета. Он сжал кулаки. Зажмурился. И повернулся.       Это была…       ОНА       Ты чувствовал, как «ты» больше не остаётся. Она — ГОРА — медленно поглощала само твоё сознание. Ваше сознание. Их сознание…       Ты, казалось, уже был истощён. Всё, о чём ты думал, оказалось неправдой — её чувства так и не стали твоими. Ей нельзя было распылять такие важные нейроны просто на какое-то захудалое сознание. Как семя сорняка, она жадно впитывала любую пищу, чтобы прорасти и прорваться сквозь толщу камня. Ты… сосуд. Сосуд, который давно пылится где-то в закутке, но его просто лень выкидывать. Также и ты — тебе дозволен наблюдать за её триумфом! И позабавиться…       Да, надо признать, она всё продумала. Ты был её собственным источником — слабым, но всё равно источником. Она играла на твоём извращённом, уже мёртвом разуме, на твоих потаённых желаниях. В глубине души каждый из нас — психопат. Каждый испытывает небывалое, неописуемое восхищение и трепет, когда видит гору мяса, в которую превращается живое существо. Желательно чтобы это всё сопровождалось стонами, криками и хрустом костей!       Вы смеялись, когда её кости ломались, врезаясь в каменную породу. Кожа срывалась, кровь заплескала весь склон… а изо рта не вырвалось и крика. Похоже, это жалкое существо куда сильнее, чем кажется. Забавно наблюдать, как жертва осознаёт всё уже слишком поздно. И так хочется вернуться всего на несколько секунд назад!       Ты и сам такое пережил…       Этот червь нёсся вниз, превращаясь в окровавленный кусок мяса. Вы хохотали — вы все! Все эти сотни и сотни падших существ, жадных до чужих страданий. И все эти сотни одновременно взвыли, когда тварь начала биться в конвульсиях. Ещё жива! Ещё жива! Голоса шептали… и тут же замолкали. Возмущение, негодование, ярость, бессильная злоба — она со смехом поглощала всё. Был ли это её план — резкий всплеск эмоций? Ты не знал. Не мог знать.       Однако… что-то в её плане привлекло тебя. Возможно, сыграла извечная болезнь разума. Ты хотел, чтобы другие страдали. Она… Ты, кажется, её знал. Когда-то. Возможно, вы даже были… друзьями? Ты не помнил значения этого слова.       Когда все возмущались, возмущался и ты — она так хотела. Ты обязан ей своим существованием. Ну, если такое состояние возможно назвать существованием…       Но когда она упёрлась переломанными руками в землю, застонала и попыталась подняться, ты радовался больше других. Так приятно, когда видишь бывших друзей, которым больше повезло в жизни, жалкими и растоптанными. Так хорошо, когда понимаешь, что, окажись ты сейчас перед ними, они бы тебе ботинки целовали!       Но это всё равно иллюзия поддержки. Оставим её одну ненадолго — посмотрим, что получится. А если ей нужна помощь…       — Слабая…       — Жалкая…       — Ничтожная…       У неё всегда были свои методы мотивации. Смешать кого-то с грязью иногда эффективнее, чем подбодрить.       — Н-нет… Нет! Я не… — Её голос дрожал, воздух вырывался из лёгких, кровь текла по земле. Она попыталась сказать что-то ещё невидимому собеседнику, но грудь сдавил такой сильный спазм, что бедный монстр просто рухнул на землю.       Стоило ей потерять сознание от боли, как из земли вырвались множество чёрных жгутиков. Щупальца обвились вокруг тела монстра, впились в её кожу… и принялись жадно накачивать чем-то. Она задёргалась, но щупальца сдавили её, и монстру оставалось только приглушённо стонать и дрожать. Кокон забился в конвульсиях, наполняясь каким-то склизким, липким веществом. Стоны сменились тихим бульканьем, пузырьки воздуха вырвались из её горла и медленно всплывали. Ты чувствовал, что она не выдерживает. Ещё секунда… и она вдохнула. Слизь медленно потекла по горлу, наполняя желудок, разъедая его стенки, заливая остальные органы. Она паниковала, била кулачками в кокон, царапал его… И затихла.       В ту же секунду щупальца исчезли, словно их и не было. Монстр принялся яростно хватать ртом воздух. Липкая слизь стала отваливаться кусками, срывая кровь, грязь и лохмотья, в которые превратилась одежда.       Она попыталась заговорить… и не смогла. Казалось, её язык превратился просто в кусок мяса. Монстр сжался в комочек, обхватив колени лапами. В её ушах разразился гром, перед глазами стояла противная зелёная пелена, голос отказывался подчиняться. Она ослепла, оглохла и онемела.       Ты не знал, каково ей сейчас — у тебя нет чувств. Ты тоже погружён в вечную, бесконечную темноту. Но ты этого не ощущаешь. А она…       Она рыдает. Она что-то мычит, сжимает голову ручонками, тонет в собственных слезах. Это… жестоко. Так жестоко, как смерть? Нет, куда кровожаднее, куда больнее. Она завывает, орёт, бьётся в истерике. А она хохочет.       Сколько времени проходит? Ты уже перестал что-либо подмечать. Уже долго ты смотришь на тихо всхлипывающего монстра. Водишь невидимой, неосязаемой рукой по её голове. Пока что не замечаешь, как её когти и клыки становятся чуть-чуть длиннее.       — ВСТАНЬ!       От грохота, проносящегося грохотом по всему Подземелью, пугаются даже части самой горы. Монстр медленно, обречённо, безвольно поднимается на дрожащих лапах. Она водит перед собой руками, пытается что-то нащупать. Её нижняя губа дрожит, она плачет.       — ИДИ!       Она вздрагивает, но бредёт вперёд. Оступается, поскальзывается и падает на землю. Вернее, туда, где только что была земля — бездна разверзлась, словно огромна кривая пасть, и поглотила монстра. Её нечленораздельный крик потонул в толще породы.       Ты следил за её медленным развитием, словно врач за ростом эмбриона. Или младенца — скорее младенца. Несколько недель она просто блуждала по растущему, сужающемуся и подвижному лабиринту каменных туннелей. Ты с толикой гордости наблюдал, как шаг подопытного кролика становится твёрже. Как её глазки, такие красивые до этого, белеют. Как её ушки вздрагивают от каждого шороха. В какой-то определённый момент она неуверенно оттолкнулась от стены и пошла по центру коридора. Её всё ещё трясло, а чувства, обострившиеся в глубине горы, пугали её. Она вжималась в стену или падала на пол от любого писка. Как же в эту секунду ты жалел, что не можешь вскрыть этот миленький череп, достать мозг и смотреть, как бегают нейроны туда-сюда. Они бегают по мёртвому мозгу? Что-то из твоей прошлой жизни отчаянно кричало в ушах. Ты… ты… Нет!       Гора умела ждать. Вы умели ждать… Пусть наблюдать за похождениями одинокого, брошенного и забытого всеми монстра было немного скучно, но ты знал, что скоро всё начнётся. Что груз вины и смертельный ужас рано или поздно сделают своё дело. И тогда ей только оставалось…       Сколько я уже брожу в этом лабиринте? Я уже видела эти стены… Я уже чувствовала этот запах! Я уже здесь… проходила?       Нет! Нет, это невозможно! Я же шла всегда прямо! Или нет?.. Я придерживалась правой стороны и не отрывала руки от стены! Или левой?.. Все коридоры одинаковы, а эти борозды… от чьих-то когтей… Они с обеих сторон! Это… мои когти?       Они не могут быть моими! Это не мои руки! НЕ МОИ! Они… уродливы… Я не урод!       Урод…       Я не виновата! Я не хотела, чтобы так всё получилось…       Холодный камень в который раз касается груди и живота. Озноб сковывает всё тело, ледяными иглами пронзая конечности. И чудовищный монстр ревёт в животе, где-то в желудке… Я уже готова оторвать кусок от себя и прожевать!       Нужно идти дальше… Если пролежу дольше — уже не встану! Нужно… идти… вперёд! Так Андайн учила… Она говорила, что…       Андайн… Это было имя из той, прошлой жизни. Как и сотни других, оно временами вспыхивало в больном сознании, разгоралось до жаркого пламени и текло по венам. Кровь бурлила, сердце отчаянно стучало в груди. Стёртые в кровь ноги еле волочились, а мысли бились о черепную коробку, пытаясь её пробить. И у них, кажется, получалось…       Одинокий изгой бродил по подземельям… Подземельям Подземелья… Ха, как иронично! Изгою так не казалось… Монстр всё тащился вперёд, обрывая редкие травки и отправляя их в рот. Ничтожная зелень не заполняла желудок, а лишь дразнила поселившегося внутри зверя. Он готов был вырваться. Дать слабину — и он…       Очередной перекрёсток. Три пути — вправо, влево, вперёд. В прошлый раз она шла… Вперёд? Или назад? Кажется, она спускалась вниз… Монстр сделал несколько шагов вперёд…       Справа светлее!       Она бродила достаточно долго, чтобы научиться различать чёртовы блики света! Справа было светлее! Справа определённо светлее!       Это может быть что угодно — поток лавы, горящая трава, кристалл… Но бедный скиталец, отчаянно закричал и заковылял туда.       Поворот. Поворот. Развилка. Ещё поворот. Она отчаянно шла вперёд, спотыкалась, чертыхалась, путалась в своих же ногах. Впервые в ней зародилась настоящая надежда на спасение! После долгих дней метаний по живому лабиринту, он выйдет на поверхность!       Всхлипы эхом разносились по тоннелю, отражаясь от сводов пещеры. Слёзы текли ручьём по грязным, окровавленным щекам. Огромные когти царапали землю, высекая снопы искр. А изгой, шатаясь, тянулся к спасению! Ещё шажок, и…       Она закричала. Закричала, закрыла когтистыми лапами глаза и рухнула на колени. Ей казалось, что по её щекам потекла кровь. Кристаллы едва светили, но даже такой свет был обжигающим для её почти слепых глаз. Плач разнёсся по всему Подземелью.       Рыдая, она совсем не услышала вскрика. Не услышала скрипа снега под чьими-то лапами. Только почувствовала прикосновение к плечу.       — Вам нужна помощь?       Она замерла. Прикосновение было таким… острожным. Нежным. Мягким. Тёплым. Нет! Нет, такого не бывает! Она знала, что такого не бывает! Как это… Кто?..       — Мисс? Вы в порядке? Вы так кричали, я подумала…       Она взяла своими маленькими лапками руки монстра и отняла их от лица. Взглянула изгою в лицо — и ахнула от ужаса.       — Вы… вы же… — Закашлялась. Она испугалась, до ужаса испугалась.       Это задело изгоя.       — Когда-то ты могла её знать. Но теперь — нет! Она — абсолютно другой монстр. Она не признает тебя. Она боится! ТЫ ЧУДОВИЩЕ.       — Н-нет… Нет, я не… я не…       — Тише, тише, всё хорошо, успокойся! — увещала спасительница, осторожно поглаживая изгоя по рукам. — Вы помните меня? Я Бон-Бон. Вы меня знаете. Что с вами случилось?       Глаза застилала белая пелена. Она не видела ничего.       — Я же вас знаю. Вы…       ПОДНИМИ РУКУ.       Монстр подняла руку, и Бон-Бон тут же затихла. Она завороженно и испуганно разглядывала огромные когти, размером почти с руку.       ОПУСТИ РУКУ.       Послушание. Покорность. Смирение. Рука с огромными когтями опустилась. Один, почти разорвавший собой указательный палец, едва не коснулся груди крольчихи. Та вздрогнула.       — Что вы…       БЕЙ!       Монстр завизжал и отчаянно вонзил коготь прямо в грудь спасительницы. Та едва вскрикнула — огромное «лезвие» пронзило её насквозь и вышло из спины, окровавленное. Бон-Бон вздохнула, захлёбываясь кровью. Её зрачки медленно расширились, глаза закатились. Она повалилась на чудовище, и то, сняв её с когтя, яростно отбросило труп.       Боль в глазах стала невыносимой, пелена из белой стала кроваво-алой. Монстр схватилась за голову, пытаясь унять острую боль. В ушах звенело, барабанные перепонки чуть не лопнули. Она взвыла, задрав морду к потолку пещеры, и уползла в туннель, гонимая болью и злым, холодным смехом. Это было первое убийство.       Это была она. Изменившаяся, потерявшая все прежние черты, голая, окровавленная, безумная… но она! Санс был уверен, что это она. И он хотел умереть.       Небольшие коготки превратились в огромные лезвия, клыки не помещались в пасти, жёлтая чешуя стала грязно-красной от крови и пыли. Спина сгорбилась ещё сильнее, конечности стали длиннее. Глаза, когда-то такие глубокие голубые глаза, превратились в молочно-белые лужи. Она слепа… но всё видит. И она улыбается, скалится окровавленными клыками. Ужасная ухмылка, страшный оскал искажает её и без того уродливое лицо.       Альфис.       Санс почувствовал, что его глазницы медленно закрываются. Истощённый организм делал всё, чтобы перестать видеть этот ужас. Всё это время… Всё это время тем чудовищем, безумным маньяком был его друг! Мёртвый друг…       Андайн сказала, что Альфис… разбилась. Спрыгнула в какое-то ущелье и разбилась насмерть! Но тела не нашли? Не нашли? Санс не знал… Если она разбилась… Там не возможно было выжить, нет, она точно мертва! Значит, перед ним живой труп. Голодный труп.       — Ну, неужели ты не узнаёшь меня?! — Это был скорее набор звуков — рычания, всхлипов, смеха, бормотания, — но больной разум Санса сам складывал их в слова.       — А-альфис… — Он перебирал в памяти воспоминания об учёной. Её вечная стеснительность, мягкий румянец от каждого комплимента, её несвязный лепет… И эта… Это чудовище! Нет, это не Альфис! Это не может быть Альфис!       — Да… — протянула она. — Зашёл на огонёк? Проходи, стол накрыт, ха-ха!       От её искреннего, весёлого смеха Санса чуть не вырвало. Что это за безумец?!       — Т-ты… Ты же… убила их! — пролепетал Санс. — Ты их…       — Я от них избавилась! — взревела Альфис. — Слабые, ничтожные! Гора хочет есть… Есть… Я хочу есть!       Санс рухнул на пол, поспешно отползая от обезумевшей подруги. Его взгляд метался от стены к стене в поисках чего-нибудь, чем можно было убить эту тварь, нагло считающую себя доктором Альфис. Что это за тварь?!       Альфис пошла вперёд, и Санс замер. Её позабавила его реакция — жестокая улыбка вновь исказила её лицо. Но сумасшедшая подобрала с земли кусок мяса, на котором ещё дрожали клочки шерсти Догарессы. Перевела взгляд с него на Санса, захохотала.       Опустила мясо в рот. И начала жевать.       Она чавкала, отрывала зубами куски, лакала кровь, ломала клыками хрящи. Она упивалась мясом монстра!       — А-альфис… — пролепетал Санс, вжимаясь спиной в стену. Он следил за кровавой трапезой, не в силах моргнуть.       На его глазах один монстр пожирал другого.       — Хочешь присоединиться? — хохотнула Альфис. — Тут ещё есть… Но голову — мне, слышишь? Я хочу голову… Такая красивая голова…       — Не надо… Это…       Это противоестественно! Неужели ты не видишь?! Они должны распадаться! Они не распадаются — из-за тебя! Ты безумна… Ты убийца! Прекрати!!!       — Не будь неженкой, Санс! — прикрикнула Альфис. Слова Санса её раздражали. — Скоро и тебе достанется… Ты поймёшь… Может, даже выживешь!       Отпустите меня отсюда! Я хочу уйти! ВЫПУСТИТЕ!       — Гора меня научила… Я была слабой — и поплатилась за это! — продолжала свою безумную проповедь Альфис. — Я училась… страдала… и стала сильной! Горе не нужны слабые!       Она вдруг остановилась и замолчала. Санса прожгло её глазами, налитыми кровью. Альфис оскалилась и зарычала.       — А ты… из слабых?! Да?! Ты точно такой же?       — Я…       — ДА! — взвизгнула ящерица. — Я вижу — ты такой же!       Она метнулась к Сансу с такой скоростью, что тот не успел среагировать. А если бы и успел — его бы это не спасло. Альфис придавила его к земле своей огромной лапой, а сама уселась сверху. Санс почувствовал, как трещат его кости. Он чуть не задохнулся от отвратительной вони, исходившей от убийцы.       Это был самый сладостный аромат…       — Я покажу тебе, что слабым быть нельзя… — прошептала Альфис. Она подняла руку, всё ещё сжимавшую куски Догарессы.       — Н… нет! Прошу, не надо! — Санс тщетно попытался скинуть чудовище с себя. — Умоляю, не надо! Я не хочу!       Альфис ударила Санса по лицу, чуть не сломав ему челюсть. Кусок мяса упал прямо в горло скелета, и тот чуть не задохнулся. Мясо застряло во рту, лёгкие сдавило спазмом, скелет забился в конвульсиях.       — Ешь или умри! — загоготала Альфис.       Санс почувствовал, как жизнь проносится перед глазами. Он задыхался, не столько от зловонных внутренностей в горле, сколько от осознания ситуации. Его друг, Альфис — жестокий, безумный маньяк! Он гниет изнутри, распадается, умирает в лапах безумного чудовища!       Неверие, ужас, отчаяние. Всё это слилось в один комок, тщетно цепляющийся за жизнь. Санс, уже ничего не соображающий, подчинился неясному инстинкту. Он вскинул руку…       Земля слева, справа и над Сансом взорвалась. Три белые кости огромного размера выскочили снизу, пройдя мимо скелета. Одна пронзила грудь Альфис, вторая — ключицу, третья — горло. Туша тут же слетела с Санса, повисла в трёх метрах над полом. Её тело влажно хрустело, кровь хлестала вниз, из горла вырвался хрип. Она дёргалась, отчаянно пытаясь снять себя с кольев.       А Санс лежал под этим распятием, залитый кровью, доведённый до безумия криком и предсмертными хрипами. Он рыдал. Он отказывался верить. Скелет бился в истерике, отчаянно пытаясь вырваться из ловушки туши безумного друга. Его трясло, магия лилась ручьём из глазницы, горло раздирало криком.       Он проглотил мясо.