Предать за любовь

      Проснувшись ближе к обеду, Бэкхён зевает и потирает глазки кулачками. Волосы на голове похожи на птичье гнездо, одежда мятая, да и сам омега не выглядит выспавшимся. Кажется, будто ночью он и вовсе не спал. Парень поднимается на ноги, потягиваясь и разминая затёкшие плечи, оглядывается по сторонам. Он всё так же у старой Ивы, и всё так же в бегах. Слава Богу, что никто, кроме Джина, не знает о его месте частого пребывания. Джину можно доверять, это уже временем проверено.       Бэкхён подходит к реке, погружая в холодную воду руки и собирая её ладонями, ополаскивает лицо. Холодная вода тут же убивает последние остатки сна. Повторив действие несколько раз, пока руки не замерзают, он глубоко вздыхает, а ветер холодит мокрую кожу омеги. Бэк садится, обхватывая колени руками и смотрит вдаль, где расстилается северная империя. Вроде бы совсем другая страна, но разделяют их всего несколько шагов и небольшая речка, поблёскивающая на ярком солнце. Омега наклоняет голову вбок, раздумывая, что может быть там, далеко, где он никогда не сможет побывать из-за своей неудачной судьбы. - Лучше бы я и вовсе не рождался, - грустно произносит он, а в голове пробирающий до костей голос: «Не говори так, ты самый лучший». Бэкхён оглядывается по сторонам, но вблизи ни души. Голова кругом, когда на омегу, будто из бочки, льются картинки того, что произошли в сегодняшнем сне. – Чёрт, почему он?...Он такой… Такой нереальный,- Бэкхён поднимает взгляд к небу. На чистом голубом небосводе он видит улыбающегося альфу, с пурпурными волосами, и замирает. – Чанёль…       Бэкхён продолжает сидеть на зелёной траве, возле реки, под печальным взглядом Ивы. Она не может вмешиваться в людские дела, только лишь наставлять на правильный путь. Но эти дети не хотят слушать её советы, продолжая иди собственным путём и совершая уже известные всему миру ошибки. - Где шляется этот мелкий поганец?! Я что, приказал что-то столь тяжелое для твоей тупоголовой морды? – Хэвон редко когда так сильно злился, что приходилось срываться на начальнике Ли. Альфа то и дело получал за то, что упустил Бэкхёна и теперь не представляет, где тот прячется. У министра сумасшедший взгляд и Ли понимает, что попал под горячую руку. - Господин, он вернётся. Больше чем на сутки он не уходил. Бэкхёну ведь некуда податься, кроме как домой, - пытается успокоить Бёна страж, но лишь вновь чувствует тяжёлый удар трости министра. - Уйди с глаз. Вали искать эту истеричную тварь, что выставила меня перед генералом полным идиотом. И позовите моих сыновей, пусть тоже делом займутся! – рявкнул Хэвон на альф, стоящих позади начальника стражи. Все они стояли со страхом, смотря на своего хозяина и начальника, что казался вселяющим силу и мощь, а сейчас стоял на коленях и испытывал на себе прочность трости Хэвона. Поклонившись полученному приказу, охрана быстро скрылась за дверями, оставляя Бёна старшего в своём кабинете одного. Он вчера уже в приступе гнева снёс со своего стола всё, что мог, но сегодня он вновь нетронутый, будто ничего и не случилось. Уборщицы в его доме отлично знают своё дело.       Мужчина подходит к окну, смотря на текущую жизнь города за ним. Руки сжимаются в кулаки, когда он вспоминает, что вчера учудил его ненаглядный сынок. Генерал Ким, конечно, не придал этому сильного значения, но гордость самого Хэвона задета не на шутку. Он ведь такой строгий и почитаемый альфа, а даже не может заставить одну маленькую омегу держать рот на замке. Позор. - Отец, ты звал? – в кабинет министра входит потрёпанный альфа, почёсывая бок. Вонбин, даже когда не пускается во все тяжкие, пропадая сутками в кабаках, выглядит как наркоман со стажем. Хэвон поворачивается к нему и лишь хмыкает, оценивая вид сына. - Где твой старший брат? – спрашивает альфа, проходя и садясь за большой стол на огромный стул с кожаной обивкой и золотым ободком, перетекающим в подлокотники. Вонбин задумывается, вспоминая, что последний раз видел Хёсика вчера за обедом, а потом тот куда-то пропал. Как обычно. Хёсик вообще домой приходит всё реже и реже, а говорить, куда пропадает, не хочет, сколько бы его не спрашивали. Странный какой-то стал. В детстве нормальным был, а как исполнилось пятнадцать лет - вообще не узнать парня. Вроде и плевать, а вроде как брат родной и надо за него переживать. Хотя о чём речь, Вонбину нет дела ни до старшего братца, ни до младшего.       Вонбин говорит всё, как есть, и злобные взгляды отца на него совершенно не работают. Мозг настолько пропит и затуманен наркотиками, что страх перед отцом, который может и на него сорваться, совершенно исчезает. Выслушав в пол уха поручения отца, Вонбин разворачивается и уходит совершенно не на поиски мелкого, а за очередной бутылочкой рома, ожидающей его у любимых и таких же, как и сам, пропащих друзей.       Джин нежился на кровати, наконец выхватывая минуты отдыха из вечных уроков по правильному поведению будущего супруга правителя. Кто бы знал, как он это всё ненавидит и устал, но его вновь и вновь тащат на эти часы мучений. Нет, его там не бьют или издеваются, хотя над вторым он бы поспорил. Просто все эти занятия этикетом и прочим бредом, коим он и не интересовался в жизни, просто выводят из себя. Омега не один раз срывался, оказываясь в тёплых объятиях своего альфы, рыдая, как сумасшедший. Ну, не его это, он ведь не специально влюбился и оказался истинной парой самого Ким Намджуна. Это всё природа сделала, а теперь приходится мучиться.       Сокджин ведь простая омега, сын начальника охраны королевы, ну и что? Как угораздило сдружиться с самим наследником, до сих пор в шок приводит, а позже ещё и с сыном известного министра Бёна. Джин точно в прошлой жизни что-то сделал. Только не понятно пока хорошее это «что-то» или же плохое. Он ну совсем не отличается от остальных омег столицы. Пухлые губы, волосы каштановые, пальцы, что кажутся кривыми, смех какой-то странный, плечи широкие, а ещё этот приставучий и дотошный кокосовый аромат. А самое интересное, что у Джина аллергия на кокосы, слава богу, не на их запах, ибо как бы он тогда жил? Намджун вечно повторяет одно и тоже, что его омега самая-самая, а на деле Джин совсем не чувствует себя достойным такого альфы. Да и Бэкхёна в друзья он не заслужил. Бэк ведь, как прекрасный цветок, даже пахнет розами, а записал Сокджина в раздел лучших друзей. Не понимает Джин этих двоих. Точно с ума сошли.       Лучи обеденного солнца пробираются через окно комнаты, озаряя её светом и теплом, хоть уже и сентябрь. Ветер проникает вместе с жёлтым светом и это заставляет омегу поморщиться, ворочаясь на смятых простынях. Целый день сегодня уйдёт на это дивное занятие. Он решил даже не вставать с кровати, чтобы хоть как-то прийти в себя и очистить мозг от всех наставлений, смешков за спиной и подстав, что делают ему «добрейшие» омеги, что и сами не прочь занять место Джина, в роли любящего мужа для правителя. Джин ненавидит этих лицемеров, что при Намджуне становятся ангелами воплоти. Джин ненавидит, когда на его будущего мужа бросают настолько собственнические взгляды, будто он и вовсе пустое место, а не омега Джуна. Джин много чего ненавидит, но говорить об этом не хочет, он ведь будущая опора империи, правая рука императора, и какие-то насущные, глупые проблемы волновать его не должны.       Ставни его окна как-то странно постукивают и приходится привстать на кровати, чтобы взглянуть на происходящее. Видеть, как из-за подоконника выглядывает светлая шевелюра одного очень известного товарища, Джина совсем не удивляет. Бэкхён не любит пользоваться дверью, странная привычка.       Бэкхён кое-как подтягивается на руках, чтобы не сорваться вниз с трёх метровой высоты. Падать не хочется совсем, а ветер, будто совершенно иного мнения, толкая худое тело омежки в разные стороны. Бэк заглядывает в комнату, сканируя местность орлиным взглядом, натыкаясь на совершенно не удивлённого друга. До чего дожили, тут в окно к нему лезут, а он даже с кровати не поднимается. - Бэкки, ты хоть раз нормально ко мне придёшь? – Джин заставляет свое тело принять сидячее положение, подперев спиной стену и осматривая помятого друга. Бэкхён не измазан в грязи, как обычно, но видок оставляет желать лучшего. В волосах запутались трава и кусочки сухих листочков, одежда мятая и местами грязная, разодранные колени штанов, руки грязные, будто он закапывал клад без лопаты. Цокнув языком на пытающегося отряхнуться друга, Джин посылает того в ванну, не слушая ни единой отговорки. Бэкхён ведь должен выглядеть, как ангелочек, а не дьяволёнок. Правда, последнее описание подходит больше.       Через двадцать минут водных процедур Бэкхён уже обновлённый, как свежий огурчик, садится на кровать к Джину, что успел сбегать на кухню, прихватив с собой немного еды и, конечно же, горячий чай. - Ну, давай рассказывай, какие подвиги ты совершил на этот раз, - откусывая кусочек печенья, начинает Джин. – Ко мне вчера приходили и искали тебя. Опять сбежал? - Если бы ты знал, что случилось, гарантирую, что поступил бы так же. Они мне вчера смотрины устроили, представляешь? Я в шоке. Как отец мог так рано на это решиться? Да ещё и кому он меня спихивает. Это же Ким Хёнджун! Ты ведь знаешь, кто это, вот и посуди сам, у меня выбора, кроме как сбежать, не было, - Бэкхён отпивает горячий чай, покончив с бутербродами, и кривится от его горькости. Сокджину запрещают есть сахар, и если старший к этому привык, то у Бёна с этим проблемы. - Да ладно? Хёнджун? Он ведь ненормальный! – Бэк активно кивает головой, чуть ли не проливая чай на себя. – Может, поговорить с Джуном, чтобы он как-то остановил весь этот бред со свадьбой? Хёнджун ведь и так его бесит, а если ещё и тебя, наконец, заполучит, совершенно с катушек съедет. Джун точно должен об этом знать. - Нет! У вас и так много проблем, а я со своими сам разберусь. - Вижу я, как ты разбираешься. Убежать из дома - это не выход из ситуации, Бэкки. Да и какие у нас проблемы? Большая часть приготовлений закончена, свадьба в следующем месяце…уже…, - Джин как-то печально вздыхает, пытаясь не привлекать много внимания, но стихший к концу голос друга, Бэкхён ясно расценил как сигнал бедствия. - Что-то случилось? – отставляя кружку на рядом стоящий комод, Бэк подползает ближе к хёну, размещая голову на его коленях. Руки Джина тут же скользят по его шелковистым, ещё влажным, после душа, волосам. Они часто так сидят, и это уже как традиция стала перед душевным разговором. - Опять ты будешь меня слушать, а о себе ничего не скажешь. Бэкки, я ведь вижу, что тебе тяжело, и уж похуже, чем мне точно. Но ты всё равно молчишь, улыбаясь нам, а в глазах море грусти. Мы ведь это замечаем, хоть ты и пытаешься прятаться под масками. Мы ведь друзья, откройся уже наконец, - Бэк прикусывает губу и прикрывает глаза. Ну что он скажет? Как его дома бьют или что в волка влюбился, ещё может про альфу рассказать, с которым во сне целовался, но разве это нормально? Бэкхён не может и не хочет втягивать в это друга. Это ведь его проблемы и решать он их должен сам. Значит, лучше притвориться спящим и ощущать лёгкие поглаживания по голове и тихие грустные вздохи друга. Он расскажет всё, только вот не сейчас. Слишком рано.       Бэкхён и правда засыпает на коленях хёна, здесь уж точно удобнее, чем на холодной земле. Ему ничего не снится, это даже пугает. Чернота поглощает парня, будто он падает в глубокую дыру без яркого света позади. Джин, ещё немного посидев с ним, перекладывает голову омеги на небольшую подушечку, оставляя его на кровати одного, чтобы не потревожить.       Вчера к нему наведывался начальник Ли, спрашивая, не приходил ли Бэкхён, совершенно не объясняя в чем причина поисков. Обычно к Джину приходят, если Бён пропадает на большой промежуток времени, а как знает омега, Бэкхён последние две недели не сбегал. Что-то точно случилось, и вот этот малыш приходит и говорит, что его выдают замуж за Хёнджуна, пропустившего через свою постель большую часть омег города.       Сокджин ведь и сделать ничего толком не может. Это ведь родители выбирают будущего мужа для омеги, никто в это вмешиваться не может. Видимо, не всем так везёт, как ему, найти истинную пару. Джин ясно понимает, что если Бэкхён не вернётся домой сегодня, случится что-то плохое. Даже не зная всех тонкостей бёновской семьи, понятно, что там явно есть тайны, которые Бэк активно пытается скрыть за семью печатями.       Время неумолимо движется вперёд, сменяя теплый сентябрьский день прохладой вечера. Бэкхён просыпается ближе к семи, что приводит его в полнейшее негодование. Он сегодня и так спал до обеда, а теперь опять. Странно как-то. Он поднимается на кровати, осматриваясь, и замечает, что Джин погружен в чтение какой-то книги в золотом переплёте. Опять готовится к экзамену на звание лучшего из лучших. Непонятно только «зачем», он уже давно таким является.       Омега бросает взгляд на висящие на стене часы и округляет глаза. Сегодня же у него встреча, в восемь, а он сидит, совершенно не готовый к таким поворотам. Это же надо было заснуть перед таким событием. Хотя, а что в этом событии особенного? Ну, подумаешь, целовался с этим альфой во сне, с кем не бывает. Только вот эти успокоения совершенно не работают на, вскочившего на ноги, омегу, начинающего непонятные, но быстрые перемещения по территории комнаты. Джин отвлекается от своего занятия, осматривая взъерошенного друга, что искусал свои, и без того бедные, губки. - Ты чего? - Я … У меня… Джин-и, что делать? – подходит к старшему Бэк, хватая его за руку. – Мне надо встретиться с одним парнем, а я ведь совсем как чучело сейчас. Помоги, хён~, - перед щенячьими глазками в принципе трудно устоять, а когда их делает мастер Бён Бэкхён, можно и душу дьяволу продать.       У старшего в голове куча вопросов от «что за парень» и до «какого цвета рубашку давать». По возможности эти вопросы сыплются на голову Бэка, как вода из ведра. Он честно пытается на каждый отвечать, но что ж сделать, если Джину не объяснить, что этот альфа знакомый, но не очень, похож на волка, но человек, и волосы у него пурпурные, только во сне. Сложно пояснять всё и сразу, а вот с цветом рубашки особых вопросов нет, потому как Бэк видел в гардеробе Джина чудесненькую светло-бежевую кофточку, на которую давно положил свой лисий глазик. Джин ведь не будет возражать, если Бэкки её возьмёт безвозвратно. Она ведь так ему идёт.       Волосы расчёсаны, глаза слегка подведены, выделяя тем самым горящие в них озорные огоньки, одежда сидит как родная, правда с запахом кокосов, что ничем не выводится. Бэкхён осматривает себя в зеркало со всех сторон, отмечая, что такой образ ему нравится намного больше вчерашнего. Нет ничего вызывающего, Бэкхён, как плюшевый зайка, которого так и хочется потискать. Коричневые штаны заужены и подчёркивают фигуру. Бэкхён вешается на шею Джину, со словами благодарности и бежит к окну, чтобы скорее смыться на встречу с этим альфой-загадкой. - Куда? А ну стоять! Выходи через дверь, Бэк. Не хочу, чтобы на пути к земле ты испортил весь свой образ и мою одежду, если ты не забыл, - бурчание младшего никто не слушает и Сокджин тащит его за руку к выходу. Бэкхён наконец оказывается у входной двери, оборачиваясь к хёну, улыбаясь ему последний раз и благодаря за сегодня.- Я тебя прошу, только не влезай никуда. Мы с Джуном за тебя очень волнуемся. - Непременно, Джин-и, - и омега убегает в вечерних сумерках. На часах восемь ноль пять и Джин молит бога, чтобы с этим ребёнком всё было хорошо. Вечер на удивление теплый, с лёгким ветерком, но тот, будто сжалился, и дует не с такой силой и холодом, чтобы заставлять кутаться в сто кофт. Солнце уже ушло за горизонт, заставляя фонари на городских улицах зажечься и светить вместо себя. Не так много народа, что очень радует спешащего омежку. Бэкхён сжимает в руке сложенную мантию, что вроде как служит предлогом, а в голове вспоминает эпизоды из сна. Может быть вещий сон был? Но это ведь глупости, так что Бэк выкидывает этот бред из головы. Нужно прибавить шаг, чтобы альфа не сильно заждался, если вообще прийти соизволил. Чанёль подпирает спиной столб, выглядя, как его прямое продолжение. Капюшон мантии скрывает его волосы, что Кёнсу запретил хоть как-то трогать и менять. Нет, мужа своего он покрасил в шоколадный, а что сделал ему Чан - непонятно. Кёнсу странный по жизни, но как берётся за своё излюбленное занятие менять внешность людям, издеваясь над их волосами, - лучше сразу сбегать. Этот маниакальный взгляд, от которого ползут мурашки даже у правителя севера, когда он за обедом говорит До, что пурпурный цвет не для наследника престола. Су только королева поддерживает, потакая всем прихотям омеги, а он и рад. Пак смотрит на наручные часы и уже начинает сомневаться в пунктуальности своей омеги. Последние капли терпения пропадают, когда стрелки пересекают отметку в двадцать минут. Чанёль отрывается от столба, поправляя мантию, и хочет уже сделать шаг по направлению домой, но тонкий и сладкий для ушей голосок останавливает повернувшегося спиной альфу. - Эм, извините, что заставил ждать. Обстоятельства задержали, - говорит парнишка позади и на лице принца расцветает широкая улыбка. Но он быстро берёт себя в руки, поворачиваясь с совершенно нечитаемым выражением лица. Взгляд скользит снизу вверх по хрупкому телу омежки, останавливаясь на его миловидном личике. Чанёль готов прямо сейчас сгрести его в охапку, но сдерживается, как может, пока это чудо продолжает, протягивая мантию своей худой ручкой. – Вот, как и говорил, принёс вашу накидку. Прошу прощения за вчерашнее, у меня не было выхода, нужно было что-то быстро придумать вот я и… - Бэкхён? – слышится со стороны, прерывая поток оправданий омеги. Бэк в ужасе переводит взгляд в сторону, натыкаясь на злющего Ли в окружении ещё двух охранников. Сердце останавливается, от подступающей паники. У Бэкхёна руки начинают трястись от хмурящегося альфы. Чанёль поворачивает голову, чтобы понять от чего его омежка так задрожал и замечает, как трое стражников движутся прямо на них. Быть пойманным на востоке совершенно не хочется, тем более подставлять этим Бёна. Однако он и сообразить не успевает, как его ладонь перехватывает маленькая, холодная ладошка омеги и Пака уже тянут в противоположную от охраны сторону, срываясь на бег. Чанёль хочет остановить парня, что так яро пытается избавить их от погони, но тот совершенно не слушается, продолжая тянуть за собой альфу, не представляя, кем тот является.       За спиной слышится злобные выкрики и Чанёль вдруг посильнее перехватывает ладонь младшего, забирая инициативу, и уже самолично тащит его неизвестно куда. Голоса стихают, давая понять, что хвост отстал, но они всё равно продолжают бежать. Бэкхён смотрит на большую руку, что не собирается его отпускать, на сильную спину, за которой хочется спрятаться и никогда не выходить. Они сворачивают в тихие дворы, где властвует ветер, бушуя в узких проходах и продувая насквозь. Бэкхён вновь поднимает глаза на альфу, с которого слетает тёмная ткань капюшона, представляя к вниманию омеги россыпь пурпурно-серебряных прядей. Рот непроизвольно открывается от увиденного. Неужели, такое возможно? У альфы точно такие же волосы, как и во сне, только вот сейчас это точно реальность, и Бэкхён резко останавливается, одёргивая свою руку. - Чанёль? – тихим дрожащим голосом спрашивает Бэк, смотря на стоящего к нему спиной альфу. Тот опускает вниз голову, растрёпывая волосы и медленно оборачивается к замершему омежке. В сумерках младший замечает жёлтый блеск глаз напротив и сглатывает. Глаза точно такие же..- Ты… не может быть… Ты - это он? - Я - это я, Бэкхён, - опять этот голос. Бэкхёна от каждого слова трясёт всё больше. - Ты один из них, - Бэкхён отшатывается назад от приближающегося альфы, но быстро упирается в стену дома. – Оборотень с севера. - Что, боишься? – приподняв бровь, слегка усмехается Пак. Бэкхён ведь не оттолкнёт его из-за этого? Почему-то становится и страшно, и обидно одновременно. – Уже не хочешь, чтобы я был рядом? Такой же, как все! - Н-нет…- Бэк вздрагивает, когда ему закрывают пути к отступлению руками по обе стороны его тела. Глаза Чанёля загораются сильнее, когда запах роз проникает в каждую клеточку его тела, отключая рассудок. Бэкхён смотрит в эти глаза, утопая в них с головой. Он ведь верил, что в этом волке есть что-то особенное. Чанёль перед ним, как охотник, загнавший свою жертву в капкан, из которого Бэк совершенно не хочет выбираться. От него не скрывается, как в жёлтых глазах Ёля проскользнула обида, но ведь Бэкхён совсем не это имел в виду. Испугался? Немного, но не презирает, наоборот, дрожит от восторга. Конечно, когда на тебя надвигается двухметровый альфа со светящимися глазами, практически незнакомый, но уже такой родной, как тут нормально говорить или думать? - Нет? Трясёшься, как осиновый лист. Я настолько ужасный? - В-волшебный…- выдыхает Бэкхён, боясь вообще что-либо говорить, чтобы не упустить ни единого взмаха густых ресниц Чанёля. Пак не злится, он просто перестаёт контролировать себя, когда видит, как Бэк хватает ртом воздух, пытаясь хоть как-то дышать. Ореховые глазки омеги скользят по его лицу и в них совершенно нет того отвращения или страха, который селится в остальных людях при встрече с волками-оборотнями. Бэкхён знает его волчью сущность, более того, он сумел влюбиться в неё, он провёл ночь в объятиях настоящего Чанёля и не оттолкнул. Больше останавливать себя Пак не может, и не хочет.       Чанёль перемещает руки на предплечья омежки, прижимая его ближе к прохладной стене дома, медленно поднимается горячими пальцами и переходит на шею, где сумасшедше отбивает ритм сердце Бёна. Зрительный контакт не прерывается ни на секунду, останавливая время вокруг. Чанёль обхватывает пальцами подбородок Бёна, другой рукой спускаясь на талию, не оставляя между телами лишних сантиметров. Бэкхён прикусывает губу, непроизвольно отводя взгляд, и слышит хриплый бас, сжимающий всё внутри. - Если продолжишь так делать, я тебя поцелую, - Бэк покинул земные оковы, отправляясь куда-то далеко. - Это не сон был, - шепчет омега и Чанёль подается вперёд, накрывая губы поцелуем. Будто никогда не пробовал, Пак оттягивает губу, как в бреду, наслаждаясь томным вздохом Бэка, проникает в его рот языком. Рваный выдох и Бэкхён хватается руками за альфу, сжимая пальчиками бока его кофты. Бэкхён не мастер таких поцелуев. Он сталкивается зубами с Чанёлем, краснеет, как сумасшедший, пытается подстроиться под альфу, но вызывает лишь мягкий смешок, окончательно оказываясь в объятиях Пака. Бэк даже не пытается что-то предпринять, полностью отдаваясь Чанёлю без возможности отступить. - Мой…- вырывается из уст альфы между поцелуями, и звоном отдается в голове Бэкхёна, у которого ноги подкашиваться начинают от этой неги. Вокруг будто сад роз расцветает, приглушая все остальные запахи. Бэкхён ничего не чувствует, но вот на альфу это действует, как спусковой рычаг. Рука оказывается на затылке младшего, оттягивая волосы, принося с собой несильную, но всё же боль. Бэкхён издаёт негромкий скулёж, когда действие повторяется и отрывается от алых губ альфы, заглядывая в глаза с расширившимися зрачками. Омега понимает, что пора остановиться, не то наружу вылезет волк, а это не лучший расклад.       Рука на талии огненная и крепкая, Бэкхён упирается кулачками в грудь Пака, пытаясь открыть больше пространства, под непонимающим, чернеющим взглядом альфы. - Отпусти! – настойчивее произносит омега, останавливая Ёля в нескольких сантиметрах от своего лица. Чанёль дёргает головой, прочищая мозг, и проясняет взгляд. Перед ним напуганный котёнок, что вновь прикусывает свои припухшие от поцелуев губы. Принц быстро отрывается от него, убирая руки за спину. - Прости, - виновато произносит он, утыкаясь взглядом в асфальт. – Просто ты…Твой запах, он сводит с ума, - продолжает он, а Бён заливается краской до кончиков ушей, выдавливая из себя еле слышное «извини».       Оба чувствуют себя не в своей тарелке. Только что целовались, а теперь и слова сказать не могут нормально. Они медленно движутся в неизвестном направлении, проходя мимо маленьких домиков, где постепенно гаснет свет. Становится холоднее и, поглядывая на омегу, Чанёль замечает, как тот постепенно синее от холода. Сняв с себя мантию, он набрасывает её на плечи Бэка под непонимающим взглядом омеги. Чонин потом убьёт, что его накидку Пак выронил, когда они убегали от стражи.       Каждое соприкосновение с альфой отдаётся тысячей разрядов по телу. Хочется во весь голос кричать «обними меня уже!», но Бэк не настолько смелый, для него хватает и того, что он сам берёт Чанёля за руку, ощущая её теплоту. И куда делся весь его неудержимый характер, который выводит всю охрану и родственничков из себя?       Они молча выходят за пределы построек, оказываясь перед пустым полем. Несколько километров и будет старуха Ива, будет речка, будет граница с севером. Бэкхён смотрит туда, вдаль, затем на Чанёля, сталкиваясь с изучающими глазами. - Бэкхён, ты… - Я боюсь, - омега отпускает тёплую руку и шагает вперёд, заставляя Пака сорваться с места за ним, останавливая через несколько шагов. - Боишься, что я не такой нормальный, как все? - Нет. Боюсь, что отец убьёт и меня, и тебя, не оставит в покое, если узнает… - Я тебя не оставлю! - Значит, это сделаю я. Ты не знаешь, что он может сотворить. Чанёль, он мне уже мужа выбрал. От своих планов он никогда не откажется, даже если это будет стоить твоей жизни и моего счастья. Я боюсь его, - Бэкхён всхлипывает, утыкаясь в грудь альфы. Им не позволят вместе быть, а если узнают, что Чанёль и вовсе с севера, страшно даже подумать, что сделает отец или Хёнджун.       Чанёль сжимает маленькое тело омежки, топящего тихие всхлипы и солёные слёзы в его объятиях. Ночное небо постепенно покрывается звёздами и освещается светом луны. Чанёль смотрит в эту тёмную гладь небосвода, прикрывая глаза. Его маленькое чудо всё дрожит, и он ясно понимает, что страх этот не за себя, а именно за альфу. - Я что-нибудь придумаю, малыш. Мы будем вместе, я тебе обещаю. Мы ведь истинные…- Бэкхён отрывается от груди, переставая плакать и глупо пялясь на альфу. - Мы что? – Чанёль хмурится, начиная выстраивать цепочки последовательностей в голове, пока Бэкхён хлопает ресничками. - Ты не чувствуешь запахов? – в лоб спрашивает Пак, а омега начинает что-то неясно мямлить. – Бэкхён! - Не чувствую! Я редко когда могу запахи распознавать, обычно это только в…ну, когда…это… - В течку? - Имей совесть, мне ведь стыдно! – краснеет омега, отворачиваясь от приставучего Ёля. Альфа на это улыбается, обхватывая своими руками фигурку омежки со спины, а затем сажает их обоих на траву, утыкаясь носом в основание шеи младшего. - И давно это у тебя? - Не знаю, с рождения. Мама родила меня поздно и это дало о себе знать. Сама она умерла после родов из-за кровотечения, а я остался с дефектом. Я ведь совершенно ничего сейчас не чувствую, даже собственный запах. Поэтому и глотаю блокаторы, чтобы обезопаситься от чужих носов, знаешь, не хочется из-за него попасть в неприятности. - Теперь этого точно не случится, - целует в плечо альфа. - Теперь я буду защищаться от тебя. Ты ведь себя не контролируешь! – на такие заявления Чанёль с громким «Ах так!» валит омегу на землю, накрывая своим телом смеющийся комок его личного счастья. У Бэкхёна звонкий смех и очаровательная улыбка, у него тонкие, аристократические пальчики, озорные глаза, что вынуждают Пака переступить черту, у Бэка шелковые волосы, в которые Ёль запускает руку, у Бэкхёна нереально желанное тело, до которого хочется дотрагиваться каждую секунду. Бён Бэкхён не осознаёт, что убивает в Чанёле человека, оставляя только зверя.       Лёжа на спине, они смотрят в небо, разглядывая созвездия и держась за руки. Вокруг ночная тишина и свежесть. Хочется остаться так навечно. Разговоры ни о чём и обо всём, улыбки и лёгкие поцелуи, делающие сердце всё больше и больше зависимым от этой ласки. Непонятно сколько проходит времени, и как при всем этом Чанёль проваливается в сон, думая, что и его омега сейчас мирно сопит на его груди, только вот Бэкхён совсем не спит.       Холодные пальчики дотрагиваются до лица мирно спящего альфы. Бэкхён с силой отрывается от вздымающейся груди и припадает к пухлым губам Чанёля. - Я ухожу, - поцелуй остаётся на правой щеке альфы. – Лучше нам расстаться сейчас, - целует в правую щеку и ели сдерживает слёзы. – Я боюсь за тебя, - и поцелуй остаётся на лбу, а горячая капля всё же срывается по молодому лицу. – Я люблю тебя, Чанёль-и, - и вновь губы на губах.       Бэкхён осторожно поднимается с земли, вытирая ручьём льющиеся слёзы и скрывается в темноте городских построек. Лучше он уйдёт, чтобы оставить любимого целым и невредимым. Ли наверняка уже доложил с кем, где и когда видел его отцу. Чанёль не должен пострадать. Только не он. Лучше Бэкхён исполнит всё, что скажет ему отец, чем будет знать, что любимого альфу сделали инвалидом, если и вовсе не убили. Этот дикий страх заполняет омегу до краёв.