Дети Кардассии

      Уверенность в успехе их плана продолжала улетучиваться с каждым мгновением, но Пилиб знал, что отступать было слишком поздно. Пилибу предстояло отвлечь охрану; если он не справится со своей ролью, Ори Санг была обречена.       Пилибу удалось незаметно вынести пару бутылок канара из кухни роскошного особняка начальника своего отца. Он собирался направиться к зданию тюрьмы за несколько минут до начала фейерверков и выманить стражников наружу под предлогом передать им подарок от гала Пирака. Пилиб надеялся, что яркие вспышки и грохот фейерверков помогут ему задержать охранников снаружи достаточно надолго, чтобы Чибру удалось проскользнуть внутрь и выручить свою мать.       Пилиб крался вдоль невысокой стены виллы, бережно прижимая к груди завернутые в ткань бутылки канара. Фейрверки означали кульминацию торжества, а это значило, что сразу после их окончания улицы анклава будут наполнены обитателями, бредущими назад по своим домам. До фейерверков оставалось чуть меньше пяти минут.       Когда Пилиб был на полпути к тюрьме, он краем глаза уловил движение на противоположной стороне улицы.       Его сердце дрогнуло, и он нерешительно застыл, вцепившись в канар. В темноте безлунной ночи он не мог разглядеть лиц, но был в состоянии различить очертания трех фигур, одной крупной и двух поменьше. Они его не заметили и решительно направлялись к восточному крылу виллы.       Пилиб ощутил неясную тревогу, но поспешил одернуть себя. Ему не следовало совать нос в чужие дела. Что бы эти трое ни делали, это не могло быть хуже, чем измена, а именно изменой он сейчас и занимался. ***       Чибру осторожно шел по темным улицам, надвинув капюшон по самый подбородок. Он понимал, что, если его поймают, вся их операция будет раскрыта, и пострадает не только он, но и его мать, Нерис с ее друзьями, и даже, возможно, Силара и Пилиб. Но его терзало плохое предчувствие, и все, что он сейчас мог, это молиться Пророкам.       Киры Нерис и след простыл, теперь он понятия не имел, куда направилась подпольщица, но хотел убедиться, что с Силарой все будет в порядке. Когда до виллы гала Пирака было уже рукой подать, он сбавил шаг и еще раз огляделся. Если весь остальной анклав был погружен в темноту, то здесь царило веселье, здание виллы и прилегающие улицы были ярко освещены, отовсюду раздавался шум, музыка и взрывы смеха. Чибру почувствовал, как его одолевает злость: кардассианцы только что казнили 15 фермеров, а теперь наслаждаются жизнью, пьют и веселятся, как ни в чем не бывало! Если бы не Силара, он бы и не подумал вмешиваться в планы Нерис!       Он подобрался поближе и нырнул в заросли сирени под окнами виллы. Здание, которое занимал гал Пирак, отличалось красотой пропорций и изысканным исполнением, свойственным баджорскому зодчеству прошлых веков. Он слышал, что раньше, до прихода кардассианцев, здесь жили то ли аристократы, то ли ведеки, но затем их выгнали, а самые лучшие здания в центре города заняли оккупанты, не способные создать подобную красоту. А еще Чибру не вовремя вспомнил, что Силара мечтала стать архитектором. Проведя столько лет на Бэйджоре, она просто обязана была впитать их эстетику и чувство прекрасного и привнести немного гармонии в жестокий военизированный мир Кардассии.       Высокие окна виллы Пирака горели огнями, и Чибру видел множество кардассианцев – не тех, в военной форме, что появлялись в Хатоне, чтобы навести свои порядки, а других, расслабленных и веселых, в гражданских нарядах, и среди них – девочку чуть младше Силары в дорогом платье и с блестящей тиарой на голове. К ней подходили, обнимали, дарили подарки, снова обнимали, что-то говорили, а она светилась счастьем и гордостью. Вот еще одна девушка подошла к ней, наклонилась, что-то проговорила… Чибру, широко раскрыв глаза, уставился на Силару. Он никак не мог подать ей знак, где он – она даже не смотрела в его сторону. Их отделяло стекло, а еще – пропасть, лежавшая между кардассианцами и баджорцами, и именно в этот момент Чибру понял, что все, что они себе придумали, все те общие моменты и чувства были решительно невозможны.       Силара улыбалась, наклонилась к более юной кардассианской девушке и показала ей куда-то за окно. Чибру тоже обернулся и увидел, как над крышами домов поднимается сначала один, а затем несколько пробных залпов раскрасили темное небо яркими цветами. Каждый новый выстрел фейерверков был все ярче, все сильнее, пока наконец небо не расцвело кардассианской эмблемой, столь ненавидимой всеми баджорцами в Хатоне. Не успело это изображение распасться, как последовал следующий залп.       Чибру не сразу понял, что произошло. Сначала он почувствовал тепло, идущее со спины и все больше нарастающее, а затем – намного позже – раздался звук взрывающегося стекла и крики. Он уже не помнил, как его отбросила взрывной волной, как он закрывал руками голову от летящих осколков, как видел падающие тела – чьи-то руки подхватили его и потащили в сторону.       - Я говорила ему не лезть в это дело! – голос Нерис звучал взволнованно и раздосадовано.       - Не волнуйся, мы вытащим его отсюда. Лупаза, посмотри, он жив? – мужской голос.       - Жив!       - А что с пленными? Мы не можем их здесь оставить!       - Мы не успеем, охрана уже бежит сюда, надо сматываться!       - Давай, сюда, здесь никого нет…       Дальше Чибру уже ничего не слышал. Он погрузился в глухую и вязкую темноту, в которой вновь и вновь раздавался взрыв, а фейерверк расцветал цветами кардассианского флага. Конец второй части