***
— Мне Шурка говорил, что ты вчера хотела со мной поговорить, — доносится от входа в комнату следующим вечером, и я не могу сдержаться — слегка дергаюсь. После той памятной ночи, когда мы остались в квартире совсем вдвоем, и… И что случилось? Случилось то, что я залезла верхом на Игната, сказала, что люблю его, а Игнат принялся целовать меня в шею. Вообще ни разу не по-братски — целовать кого-то вот так вот в шею. Еще и со стояком в штанах. Все это замечательно расставило акценты в наших отношениях — точнее, превратило их в полнейший и очень даже болезненный временами игнор. Если раньше Игната избегала я, то сейчас это обоюдно — он постоянно пропадает где-то, и я не верю, что это — просто совпадение, что после того вечера мы не говорили толком. Вот только сейчас он у меня в дверях стоит. — Извини, он ошибся, — отвечаю как можно более ровно, — я тебя не искала. — Как скажешь, — устало говорит Игнат и уходит. Тогда ты не был таким холодным, хочется заорать мне, тогда ты не был так спокоен.***
— Игнат… — мой голос эхом разносится по комнате. Я молниеносно убираю руку со штанов брата, но мы оба понимаем, что этих двух-трех секунд было более чем достаточно. Парень поднимает на меня глаза, и его покрасневшие чуть губы буквально сводят меня с ума, как и то, что ниже. Брат (мой, блять, брат) тоже переводит взгляд на мои губы. Я знаю, что это значит — это не значит ничего хорошего. Блять, блять, блять, да за что мне все это — вот что мне хочется заорать прямо в лицо Игната. А еще хочется его поцеловать. До одури хочется. А еще я не знаю, что говорить. — Извини, — говорит Игнат, и мне хочется заехать ему в челюсть, — прости. — Вот что, — я облизываю губы и, клянусь, мне не хочется, чтобы Игнат смотрел сейчас на них, и не хочется, чтобы он представлял, как меня целует, — я повторю это еще раз и больше не скажу никогда. Я тебя люблю. Откуда во мне эта смелость взялась, я не знаю и знать не хочу. У Игната такое лицо, будто бы его с креста сняли, и я думаю о том, как же это хреново — когда случайно встал на младшую сестру, а она это совершенно безбожно спалила и еще и в любви призналась до кучи. Я улыбаюсь Игнату несмело и говорю то, о чем пожалею спустя несколько секунд: — Давай сделаем вид, что этого не было, раз тебе так будет проще. И вот что происходит дальше — Игнат молча встает и уходит. У меня такое чувство, будто бы меня наебали. Я ложусь спать и ни в коем случае не представляю, что Игнат спит рядом со мной. Со следующего утра мы начинаем бегать друг от друга, как ненормальные, и Шурка только диву дается, как единственный нормальный человек в этом доме — временно, пока родители не вернутся из Питера.***
Составляю собственную шкалу хуевости тех или иных ситуаций. Первое место — случайно столкнуться с Игнатом и очередной его пассией. Первое место эта ситуация получает вполне заслуженно после того, как я час не могу успокоиться, потому что Игнат за дверью целует какую-то девушку, а я что — а я ничего. Ничего не могу с этим поделать. Второе — выйти из душа, когда Игнат идет по коридору. Я долго думаю насчет того, не присудить ли ей все же первое, потому что встречаться с Игнатом глазами, суша волосы полотенцем и стоя перед ним в одном халате — как-то очень резко очень неправильно. Третье — войти на кухню, когда там только Игнат пьет кофе, и больше никого нет. Застыть на пороге на пару секунд — достаточно, чтобы это стало заметным — забрать бутерброд с тарелки и уйти обратно под ужасно пристальным взглядом. Это все жутко смущает, и я не знаю, как избавиться от отвратительного чувства пустоты, которое внутри возникает каждый раз, когда Игнат отводит взгляд.***
Все ломается двадцать третьего июня, потому что именно в этот день Игнат защищает дипломную, получает свой диплом с отличием и приводит своих друзей отмечать защиту к нам домой. Шурку он предупреждает, но Шурка не предупреждает меня — из-за этого я застываю на пороге квартиры, удивленно глядя на танцующих и пьющих уже не студентов, среди которых моего брата не наблюдается. — Ой, красавица, а я тебя у нас не видел, — рядом со мной нарисовывается какой-то странный полупьяный субъект, — ты чья-то подружка? Нет, не говори, не расстраивай меня, скажи, что ты — ангел, спустившийся с небес, чтобы… — Вадим, что тут у тебя? — позади субъекта возникает Игнат. При виде меня он сразу замирает как-то — с губ исчезает улыбка, с лица — расслабленное выражение лица, — Ира, а… тебя Шурка не предупреждал?.. Позади Игната возникает очередная блондинка, которая обвивает его шею руками. Я медленно вскидываю брови, глядя на то, как она проводит пальцами по его шее, подбородку, губам… Игнат не сопротивляется, даже не пытается. Чуть отклоняется назад. Все ясно. — Предупреждал, — я выдавливаю деревянную улыбку, — я только заберу кое-что и уйду. Извини. — Не… — начинает было Игнат, но блондинка куда-то его дергает, и я проскакиваю мимо, проходя в свою комнату. Там, к счастью, никого. Я сползаю по двери, зажимая рот рукой. Наверное, тогда, в тот вечер у меня в комнате, у него действительно что-то в голове помутилось, раз он себя так вел. Может, гормоны заиграли. Может, еще что-то. Да о чем я, черт подери, вообще думаю? Я с ума сошла, крышей двинулась, что ли, раз на секунду мне показалось… Показалось, что… Что он тоже может, маловероятно, конечно, и очень сомнительно — но может испытывать ко мне то же самое.***
Спустя пять минут я выползаю в ванную за зубной щеткой — Игната и его пассии на горизонте нет, зато есть призывно открытая и почти полная бутылка вина, которую я забираю и почти сразу же уничтожаю в гордом одиночестве. С дозировкой я не рассчитала. В глазах немного двоится — я решаю немного полежать, воткнув наушники в уши и слепо таращась в окно. Дверь я предусмотрительно закрываю. Вырубает меня примерно на час. Когда я просыпаюсь, в квартире почти абсолютно тихо. Где-то тихо играет музыка. В зале слышится какая-то тихая возня, как и чуть позже в комнате Игната через стенку с моей. Предпочитаю даже не задумываться о том, что там происходит. Я встаю, решительно достаю сумку и бросаю в неё все подряд — футболку, зарядное для телефона, шарф. От вина чуть-чуть шатает. Может, переночую у Кати, подруги из класса. Может, еще где-то, не то чтобы это — большая проблема. В дверь стучат. Я рассчитываю увидеть там Игната — хотя бы какой-то крохотной частью души на это надеюсь, и именно поэтому её открываю. Увы, в дверях стоит полупьяный Вадим. — Я все ждал, когда ты выйдешь, а ты не выходила, вот я и… — глубокомысленно изрекает он, — так ты — сестра Игната? Я фыркаю. Поразительное наблюдение, Шерлок — или так, или я просто девушка, которая пришла сюда собрать чужие вещи в чужую сумку. Зарядка для телефона, шарф, гигиеническая помада с дурацким запахом дыни — ею я зачем-то мажу губы прямо сейчас. Правильно губы накрасить не получается — руки дрожат немного. — Не уходи, у нас только весело стало, — сообщает Вадим. — Извини, ваша тусовка — не для меня, — бурчу, собирая растрепанные волосы в пучок, — удачно тебе развлечься. Забросив сумку на плечо, я собираюсь прошмыгнуть мимо Вадима к выходу из комнаты, и у меня неожиданно не получается. Пальцы парня смыкаются на моем запястье. — Эй, ну не спеши, — произносит парень, — будет весело, вот увидишь. Что-то мне это не нравится, думаю я, а затем все мысли из головы как-то разом вылетают, как пробка из бутылки шампанского — Вадим очень проворно, как для пьяного человека, закрывает дверь моей комнаты на ключ. Блять. — Слушай, хватит изображать из себя невесть что, — тихо говорит парень, делая шаг вперед. Возмущенная тирада застывает в моем горле тугим кислым комком. Он что, серьезно?.. — Я ничего не изображаю, я собираюсь уйти, — мой голос — не голос даже, а писк, — пропусти. — А если нет? — Вадим улыбается, и его улыбка почему-то совсем не выглядит доброжелательной. — Слушай, давай я пойду, а ты немного отдохнешь, — нервно хмыкаю я, — ты же знаешь, что мой брат за стенкой? — Знаю, — Вадим делает еще шаг. Я отступаю и больно ударяюсь пяткой о ножку кровати, — а вот он думает, что ты ушла. — И почему это, интересно… — начинаю было я, а потом замираю. Черт. Черт. Черт. — Я ему сказал, — улыбается Вадим, — и только что он пошел провожать свою девушку до метро. Мы одни. Блять. Наверное, в тот момент до меня доходит, что все серьезно. Наверное, в тот момент я понимаю, что пора сваливать, что надо что-то делать, и что этот парень, пускай и друг Игнату, но тот еще придурок. Я не успеваю все осознать — к сожалению, с того момента все превращается в дурацкий какой-то триллер. Вадим делает какой-то смазанный рывок вперед, хватает меня за руку, и я теряю равновесие от неожиданности. Больно ударяюсь о спинку кровати затылком. Острая боль пронзает руку — Вадим придавливает мои запястья к кровати. Он явно не настолько пьян, как мне показалось. Несколько секунд я даже пошевелиться не могу от всепоглощающего чувства шока, и этого вполне достаточно. Ладонь парня накрывает мои губы за секунду до того, как я начинаю кричать, и я ошарашенно думаю — вот серьезно, неужели такие вещи происходят так глупо, так быстро, так… Отвратительно. Я не смогу себя простить. Не смогу простить Игната и… Я не могу вырваться. Так противно, так грязно. Не могу пошевелиться. Не могу. Если я закрою глаза, может быть… Ну уж нет. Я дергаюсь, цепляю ногой тумбочку и валю её на пол к чертовой матери. Ночник разбивается, пахнет каким-то маслом для волос, которое я оставила на тумбочке, но это неважно — Вадим отвлекается, я выворачиваюсь, сдавленно вскрикиваю и вскакиваю с кровати. Бегу к двери — и за секунду до того, как я хватаю ручку, она поворачивается. — Что тут… — Игнат удивленно застывает в дверях. Я собираюсь что-то сказать, но с губ срывается только полупридушенный хрип. Игнат медленно переводит взгляд с меня на Вадима, с Вадима на меня. Опускает глаза на смятые простыни и на мое оцарапанное запястье. — Ах ты тварь, — с чувством сообщает парень в темноту моей комнаты. А в следующую секунду — я честно не понимаю, как все произошло так быстро — Игнат уже бьет Вадима с размаху прямо в лицо, а потом все смешивается в кучу-малу из кулаков, мата, криков и нечленоразельных восклицаний.***
На кухне грязно и накурено, но меня абсолютно не волнует грязь — а дым даже на руку. Пальцы дрожат, когда я пытаюсь поджечь сигарету. Получается с первого раза. Шум воды в ванной прекращается. Значит, Игнат уже смыл кровь — когда я оттащила его от Вадима, брат уже нанес несколько хороших ударов и почти при этом не пострадал. Я сижу на подоконнике и не могу выбросить из головы один-единственный вопрос. Блять, и как так получилось? — Ты в порядке? — Игнат замирает в дверях. Я не оборачиваюсь. — Он ничего мне не сделал, если ты об этом, — тихо произношу я. Почему-то стыдно и гадко — и хочется плакать, вот только не получается. — Нет. Не только, — шаг, два. Игнат садится на стул рядом со мной. Я не поворачиваю головы, — Прости, идиотский вопрос. Ира, я… — Забей, все нормально, — я оборачиваюсь и слабо улыбаюсь, — а у тебя рассечена бровь. — Ай, — Игнат машет рукой, — Ира, я хотел сказать… — Подождешь и скажешь потом, — я соскакиваю с подоконника, — шрамы украшают мужчину, но лучше не рисковать твоим смазливым личиком, подружки не поймут. Игнат молча следит за мной взглядом темных глаз. Зачем ты так, ради всего святого, перестань — я обращаюсь то ли к себе, то ли к нему, то ли ко всему тому пиздецу, что происходит вокруг. Я достаю аптечку и сажусь прямо напротив брата. Он молча опускает голову. — Немного пощиплет, — сообщаю я, чтобы хоть как-то сгладить ужасную неловкую тишину. — Ира, — цедит Игнат, — Ира, хватит. — Хочешь ходить со ссадинами? Окей, тогда… — я разворачиваюсь, пряча панику в глазах, потому что это как-то очень странно, но Игнат ловит меня за запястье и сжимает его едва ощутимо. Я боюсь поднять взгляд. Боюсь что-то сказать, потому что я в шаге от чего-то жуткого и очень-очень странного. — Я в порядке, я же сказала, — тихо произношу я. — Ира, — Игнат мягко опускает мою руку, но не отпускает её, — ты никогда не бываешь в порядке. Второй рукой Игнат мягко треплет мои волосы. Слабо улыбается, медлит почему-то и затем прижимает рывком к себе, по-родному и по-домашнему утыкаясь носом в макушку. Его руки теплые и сильные, и я только в тот момент понимаю, как сильно меня трясет. И после этого меня прорывает — я плачу и говорю одновременно, всхлипываю, размазываю слезы по футболке Игната, наверное, слишком сильно сжимаю его спину, наверное, слишком по-детски себя веду, но мне страшно, страшно, невыносимо страшно и противно. А затем я засыпаю, пока Игнат мягко гладит меня по спине и шепчет что-то успокаивающее на ухо.***
Просыпаюсь я уже в своей кровати — из-за того, что руки Игната вдруг резко куда-то исчезают. Со сна это кажется настоящей трагедией — я рывком поднимаюсь, замечая его силуэт в полутемной комнате чуть дальше. — Игнат, — сонно зову я. — Я здесь. — Не уходи, — выпаливаю я, а затем мгновенно просыпаюсь, — то есть, ты можешь, конечно… Игнат коротко, хрипло смеется. Подходит. Ложится рядом. Я чуть пододвигаюсь, и брат забрасывает руку мне на плечо. — Я полежу рядом, пока ты не уснешь, — сообщает он. — Спасибо, — я смущенно улыбаюсь, хотя в темноте этого и не видно. Воцаряется тишина. — Ир, — тихо говорит Игнат спустя пару минут. — Вообще-то я думала, что мне надо уснуть, — фыркаю я. — Да, забей, — Игнат кивает — я слышу шуршание подушки, - просто... Я подвигаюсь ближе. Ну что снова происходит? — Спасибо тебе за сегодня, — тихо шепчу я, — за то, что был там, где надо. За то, что вступился и… — Я не мог иначе, — голос Игната звучит почти прохладно. — Точно, — тихо говорю я, закрывая глаза, — ты же мой старший брат. Мы снова молчим. Говорит эти слова — как-то совершенно неправильно, потому что Игнат давно перестал быть для меня просто братом, перестал быть для меня «просто». А я… — Дело не в этом, — тихо произносит Игнат, — не будь ты моей сестрой… О нет. Пожалуйста, нет. Не говори этого, раз не знаешь. О, Игнат, не будь ты моим братом… — Что было бы? — я вскидываю голову вверх, замираю, фокусирую взгляд на глазах брата. Игнат тоже замирает. Я инстинктивно чуть сжимаю пальцы на спине парня. — Ира, я не знаю, что бы я делал, случись что-то с тобой, — серьезно говорит Игнат, — и дело не в том, что ты — моя сводная сестра. И вот это вот «сводная» почему-то для меня как раз все точки над «і» и расставляет. Я подаюсь вперед, обнимаю Игната крепче. Тот будто бы только этого и ждал — со вздохом обнимает меня в ответ, скользит руками по спине, и это так мучительно, так невероятно приятно и больно одновременно. — Ир, пускай иногда так и не кажется, но ты — самый дорогой для меня человек в этом чертовом мире, — бормочет мне в волосы Игнат. Я замираю. Я поднимаю глаза на брата, — пожалуйста, не забывай об этом и береги себя. Да как, черт подери, об этом забыть?.. — Твоя девушка будет ревновать, — слабо фыркаю я, чуть приподнимаясь на локтях, — поаккуратнее с языком, молодой человек, я ведь могу воспринять это серьезно. Шутка с треском проваливается, как и большинство вещей в моей жизни. Игнат смотрит на меня хмуро и серьезно, прижимает меня ближе и зачем-то опускает руки на мою талию. — У меня больше нет девушки, — тихо сообщает мне на ухо брат, и я чувствую, как по спине скользят мурашки, — а у тебя как? Ты серьезно? Ты, блять, серьезно. Ты лежишь, обнимая меня и поглаживая по спине кончиками пальцев, рассказывая все это, и спрашиваешь, как у меня. Хватит, пожалуйста, я больше не выдержу. Пальцы Игната на моей коже, его дыхание с легким запахом алкоголя, его глаза прямо напротив моих. Хватит. — Безответно влюблена в одного идиота, — произношу я, а затем подаюсь вперед и целую своего брата прямо в полураскрытые губы.