Бригада с того света

Карта технических ходов постепенно разрасталась на листочке. Малик раздобыла всю доступную целлюлозу и принялась зарисовывать ветвящиеся переходы, пронизывающие сцепку жилой части с технической. Ходы змеились, перетекали один в другой, рассыпались на десятки непроходимых каналов и с упорством уводили в стороны от рубки. – Я прямо чувствую, как их проектировали именно с таким расчетом, – злобно сказала Малик, когда они остановились в очередном тупике. Потолок прохода был удручающе низок и действовал на нервы. – Подозревали, что однажды кто-то попробует подкопаться снизу! – Ну, что-то такое я уже говорила, – согласилась Зульфар, вглядываясь в узкий лаз. Тоннель должен был пройти как раз под рубкой, но Малик не поместилась бы в него при всем желании, а про плечи настройщицы и вовсе говорить не стоило. – Кажется, последний раз я спала год назад, – пожаловалась Малик. – И когда-то в то же время ела. Зульфар мрачно ухмыльнулась. Патронташ капсул с глюкозными бустерами пустел удивительно быстро. Настройщица, не жалея, всаживала в себя поддержку, и Малик даже не хотелось думать, насколько кожа Зульфар устала от того, что ее постоянно протыкают толстые короткие иглы. – Вообще, я думаю, что надо признать поражение, – Зульфар села и вытянула ноги. – Еще чего! – Я имею в виду – мирным путем мы туда не доберемся. Малик подняла брови. Ей хотелось и обвинить Зульфар в слабохарактерности, и ядовито поинтересоваться, не предлагает ли та ждать, пока случится предполагаемое воскрешение, да и просто поорать от злости. Но она молчала. Если пилоты начнут психовать, то чем они будут лучше иксар, захватывающих корабли? – Я ж выбралась из технической зоны, – продолжила Зульфар. – Там никаких блокировок нет. Можно спускаться все ниже. А ниже у нас – оружейная платформа. И, что ты там сказала еще? Трупы? – Донорские консервы, – просипела Малик, нервно стуча по полу. Зульфар сплела пальцы и уставилась в низкий потолок. – Я вся внимание, – выразительно сказала Малик, как только пауза сделалась слишком долгой. – В общем. Там есть оружейный склад. – Что, прости? – Склад, – повторила Зульфар, морщась, как от зубной боли. – Мы же говорим о платформе. Оружейная платформа – это стационарный комплекс внешнего вооружения, не так ли? – Малик говорила с той вежливой дотошностью, которая порождает у окружающих мгновенную неприязнь. – Что ты мне мозги канифолишь, будто я от скуки выдумываю? – предсказуемо возмутилась настройщица.– Что я еще могу подумать, если там пиктограммы нарисованы? – И ты проверила его содержимое? – Вот еще! Потом прижмут к стенке и того... Малик усмехнулась и потерла лоб. Катастрофы катастрофами, а рисковать собственным положением никто не хотел. Свернешь с маршрута – и вот, пожалуйста, всю грудину разворотили... Неожиданная мысль почти перехватила ей дыхание. – А пиктограммы чьи? – осторожно уточнила она. Зульфар уставилась в потолок и пошевелила губами. – Ревойские, – уверенно сказала она. – Ну конечно, – прошипела Малик, краснея от злости. – Это ж заговор! Засланцы Ревои на нашем корабле! Перевербовка! – О шайтан, давай без этого, – Зульфар сложила руки в молитвенные "лодочки". – Какие засланцы? Почему перевербовка? – Гарон же! – Малик пнула стенку, и эхо от мощного удара испугано прыснуло в глубину коридора, чтобы тут же захлебнуться там и угаснуть. В голове отдалась болезненная вибрация сжатия. "Хиджау" неумолимо набирала рейсовую скорость. – Держите себя и свои истерические выпады в руках, капитан, – не преминула ужалить Зульфар, зеркально морщась от боли. Малик пнула стенку еще раз и демонстративно подняла руки, в которых ей себя предполагалось держать. – Так что там за гарон? – после недолгой паузы уточнила Зульфар. Над головой у нее лампа чуть заметно мерцала, и Малик это не нравилось. Помимо того, что сцена приобретала жутковатый оттенок видеоленты ужасов, мигающие лампы еще и свидетельствовали о нестабильности общего энергоконтура. Эти Иблисовы лампы просто не умели портиться или перегорать в одиночку. Все на корабле было подчинено общей схеме. Видишь проблемы в одном месте – значит, они везде. – Ларри стрелял из гарона, – неохотно сказала она и вновь коснулась глаза. Под пальцами все так же мерзко вздрогнуло. – Падла такая. Ладно без груди остаться, но глаз! – Страховка покроет, – машинально сказала Зульфар и потерла лоб. – Ну да. Как бы нам самим не накрыться. Значит, склад? Идем туда! Сейчас же! Зульфар медлила и почему-то смотрела себе под ноги. – Что? – Малик ткнула ее кулаком в плечо. – Веди давай, пока нас тут не скрючило! – Подумать надо, – почти с усилием сказала Зульфар. – Нам-то ключиков от склада не давали. Нам и про платформу, знаешь ли, не говорили. А у меня, между прочим, жилой участок на двадцать лет в ипотеку. Малик с изумлением рассматривала коллегу. Перед перспективой накрыться большой черной дырой размышления о жилом участке в ипотеку были так мелочны, что у нее в груди забурлило от возмущения. Зульфар все так же смотрела в пол. Малик прислушалась к себе – но сжатие было только на третьем уровне, его они еще могли выдерживать без балансира, а значит, Зульфар не поехала крышей. – Прекрасно, – сказала Малик. – С моего капитанского позволения, нет, даже с требования, – она пощелкала по воротничку, оживляя диктофон, и откашлялась. – Я, капитан Малик Ансария, пилотесса первого ранга, в сложившейся чрезвычайной ситуации, справочно, захват борта "Хиджау" террористом, приказываю настройщице первого ранга, Зульфар Ишрам, вскрыть уровень номер пять и использовать имеющееся техническое оборудование в целях восстановления контроля над вверенным мне судном. Конец записи. Зульфар, напряженно внимавшая, выдержала еще пару секунд и облегченно выдохнула. – Ну, теперь другое дело, – почти бодро сказала она. – А то, понимаешь, когда всякие офицерики палят из неизвестных стволов, так на то им и копии мозгов полагаются. А мы люди маленькие. Нам бы жопу прикрыть. – Сильно-то не надейся прикрыться, – посоветовала Малик, не в силах удержаться от укола. – Все равно срача на всю Вегу не миновать. Но... Свет мигнул. Зульфар вскинула голову. Малик напряженно прислушалась. Возможно, ей только показалось, но за пазуху заползало неприятное ощущение, что привычная, почти неуловимая тональность работы шторма изменилась. – Итак, в рубку мы будем пробиваться силой, – резюмировала настройщица. – Вперед. Своих рук мне мало, понадобятся запасные. Малик подогнула вторые колени еще больше, скрючившись в три погибели, и лицом выразила готовность немедленно ковылять куда потребуется. – Туда, – махнула рукой Зульфар. – Что, даже в мои записи не посмотришь? – возмутилась Малик, доставая сложенные листы из кармана. – Ну там-то я уже была, зачем мне карта? * * * Час, анонсированный яутжа, чтобы снарядить челнок, полностью ушел на спуск в обход лифтовой шахты и на поиски шлемов. Счастливчики, которые бдительно таскали их с собой повсюду, остались просиживать задницу на втором уровне, а Гордон, одолжив чужой шлем и кассеты, поперся искать свое богатство. К нему присоединились Йенс с Алексом и даже Амон, несмотря на забинтованную руку. Хогби его выпускать не хотел, поскольку ради бинтов и так пришлось расшивать "пленку", но Амон уперся. "Мой шлем, – заявил он, – должен держать только я!" Грегор, с которого Амон содрал временную защиту, обиделся и пожелал греку подавиться. "Твоя рожа вообще моего шлема недостойна!" – завершил он выступление. Каффы по-прежнему работали только на перевод, но попутно выполняли функцию общего хаба для всех деталей брони. Найти шлемы оказалось просто – стоило только проследовать за маячками. А вот раскопать их из груд хлама оказалось куда сложнее. В середине поисков к группе неожиданно присоединились еще трое: этих Хогби отрядил на добычу пайка. Гордон в очередной раз мысленно восхитился прозорливостью командира. В отличие от обычных иксар, думавших едва ли на полшага вперед, Хогби мог мыслить стратегически. К моменту прибытия транспорта вся бригада благополучно упаковалась в прозрачные пузыри и нагрузилась пищебрикетами по уши, а руку Амона дополнительно замотали в слои какой-то скользкой пленки, найденной Йенсом среди разбитых контейнеров. Грегору за пазуху напихали того же материала, и он с облегчением не стал застегиваться под самое горло. Челнок прибыл пустым. Джино немедленно словил приступ паранойи и потребовал от яутжа пройти туда первыми, чтобы быть съеденными в случае непредвиденной ловушки. Потом он разразился речью об опасности беспилотных судов возле аварийных станций. Баль, которому Джино почему-то изливал душу в лицо, повздыхал и отвесил штурману оплеуху, от которой того едва не кувыркнуло. – Заходим все! – объявил бортмеханик, встряхивая запястьем. – Я, между прочим, с начала бардака еще даже не ссал! Перелет оказался таким унылым, что большинство просто вырубилось. Гордон честно пытался вполглаза посматривать за яутжа, чтобы те не выкинули какой-нибудь фокус, но дремота склеивала веки и клонила голову. Она была неприятной, не похожей на усталость после честной работы. Скорее, на липкую болезненную мглу, застилавшую сознание. Под этой пленкой тревожно бродили невнятные мысли, причудливо сплетаясь и тут же распадаясь. Гордон то и дело скользил пальцами по жесткому сиденью, насильно возвращая себя в реальность. Голова тупо и нудно болела над правым глазом. Сбоку возился Йенс, сипло дыша сквозь зубы и явно подавляя стоны. Видно, ему тоже было несладко. В тошнотворном полузабытьи Гордон даже упустил, когда они совершили посадку. Просто внезапно голосов кругом прибавилось и свет стал гораздо ярче. Гордон приоткрывал глаза, видел, как шарахаются кругом высокие фигуры, и закрывал снова. Кто-то яростно, почти задыхаясь, твердил о необходимости срочно открыть лабораторию номер два и перебросить туда половину резерва. Его посылали в какие-то помойные ямы, и голоса взлетали в яростном рычании. Потом Гордона принялись требушить. Вздернули на ноги, почти поволокли к пандусу, где он тут же споткнулся о поворотный механизм и едва не упал. Его толкали, тащили, иногда пихали между лопаток. Он вяло огрызался, вслепую дергал локтями и пару раз вроде даже попал, вызывая злобный клекот у тех, кому удары предназначались. Переходы, лифты, коридоры... Глаза почти не открывались, и Гордон шел вслепую, но спинным мозгом чуял, что его бригада где-то рядом. Наверное, идет таким же шатающимся разбредающимся строем. Возможно, каждый из них так же тяжело и мучительно хочет уснуть. Вероятно, почти у каждого течет кровь из носа, а губы пересохли. Может, только Хогби не сдается, на то он и Железный Хог. Гордон уже думал, что у него ноги отвалятся, когда идущий впереди яутжа остановился. Путь перегородили массивные двери. Глянцево-блестящие, зеленые, с голубыми росчерками глифов, они вопили о высокотехнологичности. – Прибыли! – объявил один из сопровождающих. Над дверью ослепительно засияла искра, и мгновенно пронеслось полотно лазерного сканирования. Без малейшего звукового сигнала дверь медленно начала отворяться. Гордон слышал тяжелое движение металла. Из лаборатории потянуло озоном. В сравнении с ним яутжа внезапно вновь начали пованивать. – Кто первый? – поинтересовался яутжа, оборачиваясь. Запах озона прочистил мозги. Гордон потряс головой и огляделся. Они, безусловно, попали на чужой корабль. Машинально похлопав по пузырю шлема, Гордон убедился, что жизненно важное оборудование клыкастые не похитили. – Смелее, отважные воины, – поощрительно сказал яутжа. – А где наша жратва? – изумленно сказал Амон. – Уже сперли, бляди? – На вашем месте я бы думал о брюхе в последнюю очередь, – прощелкал клыкастый. Впередистоящий Марис дернулся назад. Клыкастый насмешливо заворчал и кивком указал направление. – Я не полезу в ваш гроб, – угрюмо сказал механик, выпятив небритый подбородок. – Звено мое не трогать! – Не называй гробницей современные технологии! – неожиданно оскорбился яутжа. – Хуманк, может, у вас и проблемы с мозгами, но это не должно становиться проблемой вежливости! – Первым – не пойду! – объявил механик. – Хоть тресни! – Какая разница? – удивился яутжа. – Все равно мы будем проверять всех. – На что проверять? – взвился Амон. – Куда идти-то? – брякнул Гордон. – На голову, – отрезал яутжа. – Туда! Гордон приподнялся на цыпочки, но не смог разглядеть, что происходит. – Двигаемся, – сказал очередной клыкастый из-за спины. – Сколько можно держать дверь открытой. От толчка между лопаток Гордон едва не пробежал оставшееся до двери расстояние. – О, вот и доброволец! – обрадовался яутжа и сгреб его за плечо. – Спасите! – заорал Гордон, хватаясь за прохладный косяк. Металл выскользнул из-под пальцев. – Что вы там стоите? – зарычали из лаборатории. – Я не стою, я передвигаюсь! – раздраженно зарокотал яутжа в ответ. – Кто виноват, что твои образцы упираются? – Ку-урт! – почти завыл Гордон. – Марис! Хог! Парни! Спасайте! За спиной у него явно разворачивалась свара, в которой, к сожалению, не слышалось победных воплей рода людского – только гневное щелканье клыков и невнятная ругань. Попробовав заехать яутжа в печенку, Гордон на личном опыте убедился, что сил у него сейчас не больше, чем у тренировочного манекена. И примерно столько же гибкости с подвижностью. Ноги предательски заплетались, пальцы толком не сжимались в кулаки. Яутжа уже тащил его волоком. Гордон против воли вцепился в жесткое плечо, сосредоточился и разглядел впереди какую-то безумную вакханалию. В тусклом освещении он различал двигающиеся рядом с огромной конструкцией тени, но четко видел только один силуэт. Яутжа опирался на ложемент и сосредоточенно ковырялся в вывернутых технических внутренностях, свисающих над ложементом, как клубок металлической вермишели. – Куда его? – громко поинтересовался провожатый Гордона. Гордон наконец-то нащупал нож и возился с проклятой застежкой, державшей рукоять на месте. Силуэт оглянулся. Пряжка щелкнула, и Гордон рванул нож наружу. Яутжа сделал движение вперед – физиономия мгновенно обрела узнаваемые черты. – Проходи, хуманк, – сказал Лаготорьи и приветливо оскалился. – Вот мы все-таки и сошлись. – Закопаю! – Гордон выставил руку в защитной позиции. Нож тускло поблескивал. – Если не ляжешь, тебя самого скоро закопают. – Че ты бочку катишь?! – У него голова сейчас взорвется, – сообщил провожатый. – Я не хочу запачкаться. Гордон опять ударил локтем, и на этот раз яутжа не просто уклонился, а еще и отодвинулся в сторону. Мимо проволокли вяло брыкающегося Грегора. Гордон мотнул головой, и из носа вновь брызнуло горячим. – Ты че затеял, гнида?! – Смотри, уже мозги из носа текут, – почти радостно сказал Лаготорьи. – Конечно, хуманк, ты можешь упираться и дальше. Гораздо удобнее будет исследовать твой молчаливый труп! Гордон метнул взгляд на ложемент и почувствовал, как стремительным потоком по спине разбегаются мурашки. В голове закрутился вихрь почти бесцветных кадров. Ему показалось, что он уже видел такое сооружение. Ощущение дежа вю не отпускало, делалось сильнее. То, что он помнил, было таким же громоздким и очень неудобным, и холодным, и, кажется, это была одна сплошная боль. – Не пойду, – выдохнул он. Живот начало сводить, а под коленями распространялась слабость. Лаготорьи отчетливо цыкнул и сделал движение головой. Провожатый недовольно заворчал и боком придвинулся к Гордону. Канонир опустил нож. Больше всего пугало явное нежелание постороннего клыкастого прикасаться к нему. Точно Гордон и впрямь был каким-то... заразным. Теперь он начал ощущать ужас. – Вы все одинаковые, – сказал Лаготорьи. – Я бы даже оставил эти имплементы в вас: ради науки, конечно же... Конвоир-провожатый заворчал. – Нам хватает и своей науки, не так ли? Гордон вдохнул поглубже, оценил расстояние до Лаготорьи и прыгнул вперед, целя ножом. Спустя десяток секунд унизительных брыканий и мата, Гордон оказался на ложементе, скрученный по рукам и ногам. Орать больше он уже не мог, благополучно сорвав глотку. – У меня от них головная боль, – пожаловался конвоир в воздух. Гордон захрипел, яростно дергая блокираторы, и завертел головой. Словно его кошмарное отражение, картинка повторялась справа и слева – насколько хватало взгляда. Иксар пытались высвободиться, но беспорядочные движения больше походили на судороги, чем на сопротивление. И "пленки" оставались угольно-черными. А больше всех этих Иблисовых застежек, больше явно кустарного обруча, сдавившего виски, его пугала хрень, которую Лаготорьи вертел в пальцах. – Че вам надо? – взвыл он на остатках голоса. Клыкастый посмотрел на него и сощурился. – Внутри тебя сидит маленькая интересная штука, которая управляет тобой. – Вы с ума сошли! Какая, нахер, штука? Это... – он вспомнил и засипел, тщетно пытаясь кричать, – это передатчик, мать вашу! Вон он, в языке! И нёбо еще! Это просто наша связь! – Нет-нет, – яутжа упер ему палец в лоб, и Гордон почувствовал, как кончик когтя скользит по мокрой коже. – Имплементы. Посторонняя органика. Она вас убивает. – Стой! – заорал Хогби, оказавшийся по соседству. – Тормози, идиот! Это нужная вещь! Гордон яростно мотнул головой, отбивая палец Лаготорьи. По вискам катился пот, его дико тошнило, предметы вокруг оделись в оранжевые контуры и начали двоиться. – Разве? – удивился Лаготорьи, неумолимо возвращая палец на место. – Это наши знания! – Хогби почти сорвал голос. – Наша база! Не вздумай трогать, гаденыш! Лаготорьи заклекотал. – Так ведь есть проблема, хуманк. Она рушится и вытекает к вам в мозги. – Какая база? – простонал Гордон. Лаготорьи наклонился так близко, что дредды мазнули по ложементу. Гордон судорожно стиснул кулаки, опять пробуя блокираторы на прочность. Поверхность под ним стала горячей и мокрой от пота. Жесткая подушечка пальца так давила на лоб, что казалось, будто череп начинает проминаться. – Чужая технология, – Лаготорьи отчетливо скосил взгляд на командира. – Не ваша. – Заткнись! – почти взвыл Хогби. – Умолкни, гнида! – Ревойский роевой модуль, – медленно протянул яутжа. – Чтоб ты сдох! – Чего? – выдохнул Гордон. – Он имеет в виду органический контроллер, – сухо сказал сопровождающий. – Они тупые, я говорю попроще, – пожал плечами Лаготорьи и выпрямился. – Какой контроллер? – Гордон чувствовал, что сейчас просто обмочится. – Херню несете! Яутжа сунул инструмент ему между челюстей. Гордон успел рассмотреть явные следы укусов на рукояти – и голос тут же вернулся. – Тебе страшно повезло, – сказал Лаготорьи. – Если что, твоя жизнь спасет твоих товарищей. Он перекинул тумблер на рукояти – и мир канонира Ташлинда взорвался. Голова мотнулась в сторону, шею свело судорогой, а следом задергалось и все тело. Веки затрепыхались, нижнюю челюсть словно растянуло в полтора раза. Жар полыхнул под кожей, пальцы скрючились, и Гордон отчетливо услышал звук, с которым его ногти скребут по синтетической подложке. Он пытался глотнуть воздуха, но легкие не слушались. Вспыхнувшая паника выдавила сердцебиение в виски, голову заломило так, что из скованного горла вырвалось мучительное сипение. Следом дикая боль ударила в глаза, все потемнело, и Гордон опять забился, пытаясь нащупать себя в удушающей темноте. Хруст, сплошной хруст, он слышал только эти дикие звуки, которые делали его мирок все болезненнее. Поясница разрывалась от боли, каждый сустав пытался выскочить из сумки, шея трещала. И что-то чудовищно горячее набухало в переносице, разламывало хрящи, давило на глазницы, пыталось прорваться к металлу, уткнувшемуся в мягкое нёбо. – Гха-ак-к! Носоглотка взорвалась, выплевывая гигантский комок чего-то пульсирующего, слизистого и такого отвратительного, что Гордон не выдержал. Желудок содрогнулся, и Гордон блеванул, с ужасом чувствуя, что сейчас в этой-то блевотине он и задохнется... Голову схватили и повернули налево. Руки-ноги обмякли, глазные яблоки заняли привычное положение. Доблевывал Гордон уже почти с умиротворением. * * * Оружейная платформа никак не тянула на звание потрясающего экскурсионного объекта. Если бы не Зульфар, Малик в жизни не сообразила бы, что испещренная унылыми коридорами прослойка-ярус – нечто, имеющее военное назначение. – А ключи у нас на руках есть? – Что ты все время о плохом, – с досадой откликнулась настройщица. – Нету, конечно! Но я немножко рассчитываю на ленивых идиотов, которые все это собирали. Думаешь, на развалину стали бы ставить все по инструкции, подгоняя до миллиметра? Тут и платформа-то сама ничуть не новенькая. Она постучала по стене, и Малик впервые обратила внимание, что стыкующиеся панели действительно не выглядят свежими. Впрочем, она так привыкла к потертости интерьеров "Хиджау", что воспринимала это как должное. Неидеально подогнанные зазоры, длинные царапины, сколы, местами даже отошедшие пластины, скрывающие под собой что-то... Она присмотрелась, но понять не смогла. На обычные кабельные системы или новомодные пластинчатые "желейники" это не походило. Внеземные технологии, что с них взять. – Надо было хоть отвертку прихватить, – все-таки сказала она. Зульфар, не оборачиваясь, похлопала себя по бедрам, явно имея в виду большие накладные карманы. Малик попыталась запахнуть мундир, но наткнулась на лохмотья. Три оставшихся в живых щегольских пуговички не давались пальцам. С неудовольствием пару раз сжав кулак, Малик убедилась, что еще не вся мелкая моторика заработала. Коридор гнусно петлял, вызывая ассоциации с кишкой. Воздух становился все суше, и Малик на ходу беззвучно зажимала нос и пыталась потереть ноздри, чтобы вызвать так нужный сейчас насморк. Но тот затаился не хуже иксар в рубке. – Так, не туда, – внезапно сказала Зульфар, останавливаясь. – Ошибочка вышла. Надо бы вернуться. На этот раз удержаться от комментариев вслух стоило огромного труда. Малик даже пришлось слегка прикусить язык. – Не каждый же день я тут прогулки совершаю, – оправдываясь, добавила Зульфар. Малик прижалась к стене, пропуская настройщицу. Ревойцы походили на людей с несколькими существенными отличиями, и все как один были худы до болезненной отощалости. Малик невольно вспомнила про две тысячи донорских тел в трюме. Воображение засуетилось и с неуместной яркостью подкинуло картины, где ревойцы, наверняка ждущие на Самбурге, со скорбными физиономиями ложились в камеры, а там автоматические хирурги пытались впихнуть им полнокровные легкие, печень, восемь метров розового лоснящегося кишечника... – Херня какая-то, – вслух сказала Малик. – Что? – Да я про всю ситуацию. – А-а, – почти без интереса протянула Зульфар. – О, пришли! Пока они ползали в попытках подкопаться к рубке, Малик изложила все, что ей успела сказать акустик, помножив это на свои домыслы. Зульфар переварила новости с трудом, а в итоге отгородилась стенкой показного равнодушия. Добравшись до хорошо освещенного перекрестка, она резко свернула в другой проход, и Малик поспешила за ней, инстинктивно чуть разгибая колени. В незнакомой обстановке сами собой выпрямлялись ноги, поднимая ее выше. Чтобы лучше видеть, слышать и, само собой, бить. К счастью, ревойцы были еще и высокими. – Нашлась, родная, – торжествующе объявила Зульфар, ускоряя шаг. Они вышли к обычной шлюзовой двери. Взгляд скользнул по пиктограммам, скромно светящимся над дверью, и Малик кивнула сама себе. Даже не зная чужой язык, экипажи были обязаны разбирать и понимать сотни условных обозначений, принятых у разных рас. – Дай-ка... – Малик шагнула вперед и приложила ладонь к холодной пластине сканера. Дверь предсказуемо не среагировала. Пиктограммы светились все так же мерно. – Итак, нам нужно пробраться туда, достать что-нибудь подходящее, в чем мы разберемся, потом вытащить эту штуку, – Зульфар загибала пальцы, – и доставить к рубке. Свет вновь мигнул. Малик выдохнула и увидела тонкое, полупрозрачное облачко. Прислушалась к ощущениям – ей становилось холодно. Зульфар повела плечами, сняла инъектор и достала сразу две капсулы. – Перестараешься, – предупредила Малик. – Кажется, душегрей накрывается, – Зульфар сунула капсулы в зарядник. – Похоже, надо поторопиться. Инъектор щелкнул. Складская дверь, при всей ее неряшливости, выглядела довольно крепкой, но была встроена в обычную переборку, и прямо над ней виднелась грубо приваренная пластина, закрывающая контуры управления. – Честно скажу, вскрытием дверей я еще не занималась, – Зульфар обхватила себя всеми руками. – Я вижу, как ты алчно смотришь на ту пластинку. Но что там под ней – ума не приложу. Другое дело, если напакостить в основных механизмах. – Запасные пистолетики есть? – Глумись, глумись, – проворчала настройщица. – С крепежа начнем? Малик оглянулась, прикидывая расстояние, и попятилась назад. Зульфар без слов тоже попятилась. Отойдя на добрых пять метров, Малик прищурилась и пальцем провела по воздуху линию. – Сначала попробую я, – подытожила она. Холод неимоверно бодрил, и она с удовольствием попрыгала на месте, разогреваясь. Грохот быстро наполнил весь коридор, Зульфар у нее за спиной невнятно выругалась и вроде бы отошла дальше, встав на повороте. Малик подпрыгнула еще раз, присела, сжалась в комок и метнулась вперед. Прыжок, разворот, удар – копыто врезалось в стену. Боль, отдача в костях, падение на пол. Упрямо собравшись, Малик подпрыгнула и снова ударила в ту же точку. Еще прыжок, еще удар, еще повтор. Сухой воздух начал колоть в боках. Дыхание вырывалось клубами. Малик продолжала с упорством механизма прыгать и бить. На десятый раз по обоим коленям начало неприятно отдавать. Удар, падение, прыжок, удар. Малик приземлилась, широко расставив ноги. Уперлась в пол кончиками пальцев. – Малик, хватит! – подала голос Зульфар. – Пошли назад, инструменты поищем! Пилотесса отмахнулась. У них не было инструментов, чтобы вскрывать такие двери. Ребра ходили ходуном, в легких перекатывался ледяной воздух, хватал за горло и мешал дышать. Малик прыгнула. Удар. Обшивка треснула. Малик приземлилась и тут же вскрикнула. Боль пронзила всю ногу. Она тут же перевалилась на здоровую и резко оторвала копыто от пола. Вдоль мыска шла трещина. Малик оскалилась и покосилась вверх. В стене красовался пролом. – Эй, ты в порядке? – испугано позвала Зульфар. – Не особо. Смотри! Хватит такого? Зульфар подошла ближе, аккуратно просочилась к двери и приподнялась на цыпочки. Малик отстегнула штанину, встряхнула, закрутила в жгут и принялась обматывать копыто. Завязав узел, она топнула – и снова сжала губы от боли. – Честно говоря, узковато, – вздохнула Зульфар и оглянулась. – Тогда отойди. – Да нет, ладно, я попробую... – Кыш! Зульфар попятилась и протиснулась мимо нее. Малик потопала снова, пытаясь перенести вес на условную пятку. Лучше не становилось. Она закрыла глаза, прижала ладонь к груди и положила другую на холодный металл. Их учили – пусть совсем недолго и небрежно – как отстраняться от боли, если ты пилотируешь корабль в критической ситуации. Учили игнорировать слезливые вопли слабого тела. Малик выдохнула, чувствуя, как начинают мерзнуть даже брови. Все тело кричало – не хочу, не трогай меня, мне так плохо. Прыжок. Удар. Боль. Падение. Сидя в океане одуряющего мучения, Малик вполглаза смотрела, как мимо проходит Зульфар, останавливается перед дверью и непозволительно долго смотрит верх. А потом расставляет руки и начинает мелко-мелко, быстро-быстро перебирать пальцами по наглухо задвинутым створам. Пальцы двигались, словно ножки насекомых. Малик поморщилась, медленно прикрыла глаза, сделала несколько вздохов и снова открыла. Зульфар подняла руки, вцепилась в металл, и ее подошвы медленно оторвались от пола. Носки вытянулись, ноги прижались одна к другой так плотно, что в полутьме показалось, будто у Зульфар и нет ног вовсе – только длинное туловище и четыре конечности, неестественно плавно и медленно поднимающие ее ввысь. Малик бездумно пялилась на затылок настройщицы, чувствуя, как леденеет спина, пока Зульфар не остановилась. Слитые ноги дрогнули и разошлись. Носы ботинок уперлись в створы, и Малик с невольным отвращением скривилась. Вот теперь настройщица точно походила на насекомое. Плавно оторвав одну руку от кажущейся идеально-гладкой поверхности, Зульфар запустила пальцы в щель. – Твою мать. Шипение вырвалось у нее вместе с облачком пара. Малик подтянула ноги к груди и очень осторожно поставила пострадавшее копыто на ребро. Простреливающая боль тут же напомнила о себе вспышкой до самого колена. Надо было заливать трещину клеем, стягивать болтами, накладывать толстенный слой костного геля и соблюдать покой. Часов десять, не меньше. Как раз хватит, чтобы штормовой вихрь разогнанных частиц окончательно вырвался из ловушки удерживающих полей и разломал старушку "Хиджау", как картонную коробочку. – Ага! Новый вопль настройщицы заставил ее встрепенуться. Зульфар по-прежнему корячилась на двери, но уже гораздо энергичнее. Руку она умудрилась запихнуть по самый локоть. Малик прищурилась – ей показалось, что по металлу стекают темные струйки. То ли Зульфар поранилась, то ли пошла гидравлика. – Поехали! Створки вздрогнули. Зульфар вырвала руку, створки поехали в стороны, и настройщица с матерным воплем полетела на пол. Малик осталась сидеть, только вытянула шею. Дверь скрежетала, как будто собиралась вот-вот вывалиться из пазов, и негодующее кряхтение Зульфар почти не было слышно. Настройщица как раз успела встать и отряхнуться, когда движение створок прекратилось. Открылась дверь ровно на полметра. – Во! – Зульфар сжала кулак и показала Малик руку, облитую темным. – Ободралась вся! Еще чутка, и осталось бы три руки вместо четырех. Некомплект! – У меня скоро нога одна останется, – мрачно сказала Малик. – Для соответствия количеству глаз. Настройщица быстро подошла к ней и присела на корточки. – Ну же, подруга, не унывай, – она легонько похлопала Малик по колену, дыша клубами пара. – Давай, надо раздобыть пушку и выковырять гада из консервной банки. Мы же не хотим тут сдохнуть, правда? – Правда, – заторможено согласилась Малик. Зульфар выпрямилась и протянула ей ладонь. – Давай. Я помогу. Ухватившись за крепкую руку, Малик поднялась. Нога запротестовала, но пилотесса только сжала губы до узости лезвия. – Идем. Оружейный склад воплощал утилитарность и рациональность мысли. Заложив все руки за спину, Зульфар раскачивалась с носка на пятку. Малик, держа ногу на весу, разглядывала содержимое небольшого помещения. Вдоль стены выстроилось ровно пятнадцать контейнеров, наглухо защелкнутых блокираторами. По активным панелям струилась мерцающая вязь ревойских символов. В правом верхнем углу каждой панели красовалась выполненная такими же зелеными линиями физиономия. И все они были удивительно знакомы капитану Ансария. А надписи под ними были сделаны на терранском. – Так вот что за иксар с моделями, – совершенно будничным тоном произнесла Зульфар. Слова разрезали стерильный воздух и вонзились в пол. Малик пришлось облизнуть пересохшие губы, прежде чем она смогла ответить. – Все вопросы к специалисту Наиллеи. Она шагнула вперед, но Зульфар придержала ее за плечо. – Такие ларцы мы не откроем. Даже с твоими ногами. – А не нужно, – Малик шагнула дальше, и рука Зульфар повисла в воздухе. – Я и одним глазом вижу, что Ларри забрал не все. Второй, "леворукий", гарон оттягивал плечо, заставляя мышцы шеи болезненно напрягаться. Малик наконец вспомнила, почему наличие у Ларри одного гарона казалось ей таким странным. Их всегда шло два. Записано в программе курсов безопасности, цикл "захват судна" и бесконечный унылый перечень, от которого сводило зубы. Зазубривать приходилось наизусть, чтобы даже среди ночи оттарабанить странные, чужие названия. Правда, за много лет исключительно мирного барражирования межпланетных пространств память постепенно стирала так и не пригодившиеся знания. Но теперь они снова всплыли, разливаясь в голове призрачным шепотом. Основные виды оружия потенциального противника, используемые в замкнутых пространствах для уничтожения живой силы; тип – ревойские: снайперский комплекс К-94, лучевик "зеленого" спектра, гарон "правый", гарон "левый", сеть гибридная, церамик... Зульфар прихватила круглые красно-черные шайбы без опознавательных признаков. Этого на курсах не показывали, и без помощи логикалика Малик пришлось расписаться в незнании. Однако настройщицу не остановила даже их возможная опасность. "На гранаты похоже", – сказала она и аккуратно уложила шайбы в кармашки. Боль в ноге не уменьшалась, но Малик почти не хромала, упрямо выпрямив спину. Перед внутренним зрением пылала зеленая надпись на открытой дверце, застилая тусклый свет в проходах платформы. "Ларри Нильсен. Штатная должность: специалист по микрополимеризации и холодной сварке в безвоздушном пространстве. Группа модели наложения: бригада специального назначения военно-космических сил генштаба Веги. Модель наложения: специалист по системам управления и безопасности". * * * Гордон пытался выплыть из воронки. С плаваньем у него никогда не складывалось, поэтому он с трудом барахтался, стараясь вырваться из темного омута. Иногда ему почти удавалось: он открывал глаза, набирал воздух, слыша, как страшно хрипит в груди, успевал бросить взгляд по сторонам – и погружался снова. Каждый раз вокруг что-то менялось. Освещение. Высота потолка. Люди. То он видел бледного до зелени Хогби, вытянувшегося на соседнем ложементе и, кажется, не дышавшего вовсе. То "рогаточников": Трой справа, Чед слева – оба сине-серые, с застывшими в мучениях лицами и ввалившимися щеками. То Баль, рассыпавший черные волосы – кто-то вытащил все резинки – словно паутину, по гладкой белой поверхности. Или Марис, закостеневший в вечном спокойствии и без того неподвижной рубленой физиономии. Бывало, что он не видел никого, только мелькали на краю зрения багровые мазки, красующиеся на светло-сером. Один раз он вынырнул прямо посреди чужого крика. Голова не ворочалась, он не мог рассмотреть человека, но захлебывающийся вопль ввинчивался в мозги раскаленным сверлом, заставляя ронять слезы от боли. Он не прекращал сражаться. И воронка все-таки уступила, неохотно разомкнув стылую воду. Гордон наконец-то смог не только вдохнуть, но и выдохнуть. Раз, другой, третий – и дальше уже пошло само. Открыв глаза, он уставился вверх. Он дернулся и попробовал повернуться, но в шею немедленно болезненно кольнуло. – Бля! Что за х... х-х... Голос прервался, и в горле зашипело. Морщась и жмурясь, Гордон осторожно прокашлялся, помычал и снова открыл рот. – Херня! Во-от. Эй, есть кто живой? Подняв пудовые руки, он пощупал шею. Пальцы наткнулись на широкий фиксатор – то ли ошейник, то ли корсет, то ли воротник. Попробовав запихать пальцы между ним и поверхностью, на которой лежал, Гордон наткнулся на штуцер. – Бля! Эй! Выпустите меня! Под загривком негромко щелкнуло. Гордон осторожно, на пару миллиметров повернул голову в одну сторону, в другую – и с восторгом понял, что неизвестная хрень его больше не держит. Он схватился за ошейник обеими руками, но снять его не получилось, равно как и нащупать место, где входило содержимое штуцера. Гордон живо представил гигантскую иглу и поморщился. Воротник закрылся наглухо. Приподнявшись на локтях, Гордон осторожно оглянулся. – Ох! Голова закружилась. Он вцепился в пластиковые бортики, но те подло ускользнули, и Гордон едва не завалился на бок. Кое-как притормозив, он подтянул к себе ноги, ткнулся в них лбом и негромко замычал. Звук помог приглушить накатившую тошноту. Дождавшись, когда в черепушке устаканится, Гордон выпрямился и снова покрутил головой – уже куда аккуратнее. Первым делом он заметил мигающую фиолетовым лампочку над собой. Вторым – отсутствие хоть какой-то одежды. Третьим – пустые ложементы. Чистые, прямо-таки сверкающие стерильностью. Пластиковые гробы выстроились кругом, а в центре торчало то самое разлапистое нечто, при виде которого на ум лезли дешевые и кровавые ленты ужасов. Гордон нахмурился, припоминая действия Лаготорьи. Яутжа как будто посмотрел такие же фильмы. – Эй? Есть кто? Ответа он не ждал, но звук голоса чуть успокаивал. Свесив ноги, Гордон осторожно потянулся и спрыгнул на пол. Головокружение окончательно ушло. Он потер затылок, вспоминая, что было до пробуждения – и вздрогнул. Поежившись, двинулся в обход ложементов. За поворотом он нашел Амона и Кравеца. Осторожно потыкав в собригадников пальцем, Гордон убедился, что оба живы, но просыпаться не намерены. Неприятное ощущение свернулось в животе тягучим клубком. Гордон пошарил взглядом, но не нашел никаких панелей с отчетами или статусами. Дверь у него за спиной зашуршала. Резко обернувшись, Гордон вперился взглядом в яутжа, занявшего весь проход. Долгих несколько секунд он пытался собрать воедино дредды, клыкастую харю, узор на толстой шкуре. Потом все щелкнуло и встало на места. – Кихад! – опознал он. – Наконец-то, – проворчал клыкастый. – Сколько можно спать? Гордон откашлялся и стремительно двинулся навстречу. Ноги уже почти не дрожали. – Чуть не угробили, пидарасы! – начал он приветственную речь. – Где эта паскуда? Я ему глаз на жопу натяну! Где все? – Где радость от пробуждения с целой головой? – склонил башку набок Кихад. – Где мои штаны, ботинки и оружие? – расставил приоритеты Гордон. – И... – в желудке заурчало. – Жрать! И говно это с меня снять! – он подергал ошейник. – Говно не снимать, – щелкнул Кихад. – Это твой стабилизатор. – Что? – Гордон тут же перестал мусолить воротник. – Не заставляй повторять, ты же хорошо расслышал, – Кихад снял с пояса квадратную плоскую фляжку. – Пей. Гордон принял фляжку и в полной растерянности машинально свернул крышку. В нос ударил крепкий кисловатый запах. Гордон сощурился, глядя на яутжа, но неожиданный сушняк так схватил за язык, что раздумывать Гордон не стал. Мысленно махнул рукой и присосался к фляжке. Напиток и впрямь оказался кисловатым, но отлично справился с сушняком. – Уфф! Смотрю, ты тут медбратом заделался, специалист по выходу из анабиоза? – осведомился Гордон, возвращая фляжку хозяину. – Опыт есть? – Учитывая, что ты тут валялся шесть ни-йен, это ожидаемо, – хмыкнул Кихад. Переводчик пикнул и дополнительно выдал перевод в часы. – Пять часов? – машинально повторил Гордон. – Ну, не так уж плохо... – Вперед. Мне надоело тут стоять. Кихад развернулся, по пути ухватив Гордона за плечо и шагнул через порог. – Эй, а парни? – Проснутся, когда придет время, – изрек Кихад. – Остальные и так ждут. – А штаны? – взвыл Гордон. Кихад остановился и захрипел себе под нос. Потом отпустил канонира и молча указал на покинутый ложемент. Гордон развернулся, обшарил его взглядом и обнаружил носки ботинок, выглядывавшие из-под основания. – Сколько раз я должен был повторить? – почти прорычал он, устремляясь к одежде. – Мне они не нравятся, – сообщил Кихад ему в спину. – Да пошел ты! Последние трусы с человека сняли! – Ты блевал и испражнялся, – невозмутимо сказал Кихад. – Думаешь, штаны были бы уместны? Гордон застыл посреди вытирания ладоней о собственную задницу, почувствовал, что краснеет и выпятил челюсть. – От ваших говнотехнологий и не такое будет, – решительно сказал он. – О шайтан! – Что еще? Гордон выпрямился, держа "пленку" в руках. – Ты меня отравил, падла, – сказал он. – Сейчас я тебя прибью. – Так быстро? – удивился Кихад. – Обычно питье действует через пару часов. Санблок во-он там. Справив все естественные надобности в пятикратном размере, Гордон запихнулся под местный душ и завис там на несколько блаженно долгих минут. По ходу омовения он регулировал температуру и опомнился, только обнаружив, что выкрутил рычаги куда больше, чем мог бы вынести, скажем, пару недель назад. Но теперь эта температура казалась приятно расслабляющей. С сожалением выключив воду, он протер запотевшую пластину, покрытую блестящей пленкой, и внимательно всмотрелся. Вид был самый обычный, даже красные прожилки из глаз ушли. Почему-то не было щетины. Гордон представил, как яутжа поливают его неизвестными химическими составами и нахмурился. Ошейник сидел плотно и красовался отвратительно этническими узорами. Гордон потыкал в него пальцем, оскалился и махнул рукой. Вывалившись из санузла, он обнаружил, что Кихад устроился на краю ложемента и вертит "пленку" в руках. Не доходя двух шагов, Гордон упер кулак в бедро и постучал пальцем по ошейнику. – Так что ты там плел про стабилизатор? – Лаготорьи, – охотно откликнулся Кихад. – Поддерживающие инъекции. – Тиора, что ли? – нахмурился Гордон. – Толку-то от нее... Он замолчал, сообразив, что побочки не ощущает. – Его личная разработка, – разъяснил Кихад. Гордон метнулся вперед и выхватил "пленку" у яутжа. – Охренели! – он запрыгал по полу, пихая ногу в штанину. – Это преступление! Кто давал вам право вкалывать всякое дерьмище? А если я мутирую?! – Это человекоориентированная нелепая в добровольности помощь. Гордон остановился, не натянув вторую штанину, и постучал по каффу. Кихад зарокотал. – Гуманитарная. – О-о. – Чтобы вы не сдохли, – любезно объяснил яутжа. – Охренеть! Впихнувшись в "пленку", Гордон поправил пояс и огляделся. – Я теперь понял, почему у вас связи нет! Вы ж преступная лаборатория! Кихад заперхал так, что по блоку раскатилось эхо. Гордон представил, какой катарсис отхватил Джино, узнав, что его параноидальные теории подтвердились. В голове тут же назойливо заметались болезненно-воспаленные мысли, но он старательно тормознул их и загнал подальше. Потом закрыл глаза, стиснул зубы и со стоном сел на пол. Кихад наклонился и свесил космы сверху. – Гр-рдон, ты же не собираешься биться во втором припадке? – Что? – Гордон хлопнул себя по коленям. – Я подумал, вдруг ты все-таки решил сдохнуть, – разъяснил Кихад. – Отличная мысль. Кстати, вы все-таки связались с "Хиджау"? – Нет. – Блин! Может, сразу с Вегой договорились, а? Яутжа молчал – и молчание затягивалось куда дольше, чем нужно, чтобы собраться с мыслями. Гордон обернулся. Кихад с сосредоточенным видом перебирал дредды. Когти тихонько позвякивали о металлические кольца, а дредды явственно шевелились, будто сами ласкались к пальцам. Гордон прислушался к себе и понял, что странное чувство, струящееся вдоль позвоночника – это не гадливость, а наоборот: желание потрогать живые "волосы" самому. Гордон стряхнул наваждение и сжал кулак. – Эй, дубина, прием! Вега – наш дом! Кихад потянулся к нему и постучал когтем по плечу. Гордон отдернулся. Яутжа покрутил пальцем в воздухе, отчетливо вырисовывая узоры. – Столько шрамов. По-моему, это было жестоко – вырезать из вас то, что вам было так дорого. Гордон поправил пояс снова и потянулся за ботинком. – Цена за космос, – пробормотал он. – А ты очень хотел в космос? Краем глаза Гордон видел, как разъезжаются внешние клыки, натягивая перепонки челюстей. Это очень смахивало на ухмылку, и Гордону мигом стало неприятно. Кихад ковырнул самое больное место: конечно же ему не хотелось ни в какой Иблисов космос. Но альтернативы не было вообще: или становись иксар, или сдохни, пытаясь им стать. Учись жить без связи с Логосом, учись через силу любить каких-то мудаков в бригаде, потому что теперь очень надолго никто, кроме них, не будет близкими тебе людьми... Пытайся выжить, отправляясь туда, где нет ни воздуха, ни привычной жизни, где в любой момент можно отдать концы, потому что что-то пошло не так. И может быть, пять или десять лет спустя – смотря что ты сделал, чтобы угодить в отряды недолюдей – ты сможешь вернуться обратно. – Какая разница, – наконец сказал он. – Теперь главное – как попасть домой. Больше нам жить негде. Не вашими же подопытными. А? – он метнул в Кихада грозный взгляд. Яутжа не изменил выражение физиономии. Гордон фыркнул и методично начал шнуровать правый ботинок. – Кстати, Гр-рдон, – Кихад поболтал ногами, едва не задевая канонира. – Ты давно летаешь? – Пять лет. – Занятно. И много вы освоили за пять лет? Гордон молчал. Вопросы Кихада начали казаться подозрительными. Словно яутжа сочинил какую-то дикую гипотезу и теперь пытался выжать из Гордона устраивающие его ответы. – Ты помнишь, где успел побывать? – продолжил Кихад. – Н-не особо. Гордон попытался вспомнить, хотя перечислять яутжа свои похождения и не собирался, но в голове было неожиданно пусто. Какие-то размытые обрывки: лица, коридоры и каюты, что-то совершенно неуловимое. Несколько ярких воспоминаний явно с чужих планет: грязно-серый снег, оранжевые озера, синие листья. Одна это была планета или разные? А может, память стерлась из-за многих изменений? Насколько люди знали, никто из других рас не пытался изменять себя ради заселения планет. Чужаки редко расселялись, поскольку искали идеально совпадающие условия. Люди пошли другим путем – и научились адаптироваться. И что-то при этом потеряли. Он судорожно потер лоб. – Да вы мне мозги выбили! А ты теперь остатки засираешь! Не твое дело, где я бывал! Он ненавидел чувство беспомощности и вместо защиты всегда предпочитал атаковать. Яутжа глубоко вздохнул. Гордон отчетливо расслышал в этом вздохе обреченность существа, никогда раньше не имевшего дела с иксар и их перепадами настроения. – Так куда летим? Че замалчиваешь-то? Яутжа молчал. Тишина, разливающаяся в помещении, вытекала за его пределы, наполняла коридоры, просачивалась сквозь обшивку в пустой бесконечный космос. Гордон закрыл глаза и на ощупь принялся натягивать второй ботинок. Пальцы тряслись, как будто он снова на этом Иблисовом ложементе, и из него выковыривают какую-то хрень. – Слышь, Кихад, че зубы-то склеил? Огромный молчаливый космос почти свернулся в точку, почти погас. Они нас бросилибросилибросили... – Не Вега, – наконец сказал Кихад. – Лира. Гордон медленно открыл глаза. Пальцы запутались в шнуровке. – Лира? – почти беззвучно повторил он. – Да. Это открытая торговая территория. Наши... деловые планы включают перелет до Лиры. Гордон молчал, не в силах развязать язык. В голове крутился такой ураган мыслей, что перед глазами темнело. Он никогда не думал, что можно выбраться с Веги. Иксар отправлялись в космос только ради работы, чтобы потом вернуться. В конце концов, они полностью зависели от кораблей. – А балансир? У вас разве есть балансир? – Вот об этом узнаешь позже. Кихад спрыгнул и протянул ему руку. Гордон машинально принял ее, спохватился, но было уже поздно. Кихад вздернул его на ноги и решительно потащил к выходу. Разрываясь между желанием оказать буйное сопротивление и потребностью срочно увидеть своих, Гордон напоследок оглянулся и постарался запомнить, как выглядит дверь, тамбурное помещение, цвет стен и направляющие на потолке. Просто на всякий случай. После первого же поворота он понял, что молча идти не в состоянии. – Куда идем-то хоть? – В лекторию. – Что? Это, типа, место для бесчеловечных опытов? – Занятное определение, – откликнулся Кихад. Руку он не разжимал, хотя Гордон упорствовал в выкручивании последние сорок шагов как минимум. – Я бы сказал, что это именно хуманксы ставили нехуманксоориентированные опыты над другими хуманксами. Гордон даже перестал вырываться. Фраза была слишком сложной. – Че? Кихад остановился. Развернулся, и они оказались друг напротив друга. Яутжа пошевелил пальцами свободной руки, словно сжимал что-то невидимое и мягкое. – Это место, где Лаготорьи мечтает рассказать вам всю правду. В полутемном коридоре фраза прозвучала дико и зловеще. – Херня, – выдавил Гордон. – Я помню его бредовые теории. В нас не ставится техника. Ее наоборот удалять приходится! Какие контроллеры? – Понятия не имею, – Кихад пожал плечами. – Это его личное исследование. – То есть тебе неинтересно? – тут же переключился Гордон в другую фазу возмущений. – Я практик. Мне интересен только результат, который можно пощупать руками. Гордон поднял руку и ткнул растопыренной пятерней в пасть яутжа. Клыки дернулись и сомкнулись, пройдя сквозь раздвинутые пальцы. Кихад выглядел удивительно глупо, зажевав его ладонь, но смеяться у Гордона не было сил. – Шайтановы бредни, – сказал он. – Я ничего не понимаю. Больше ни слова. Мне нужно парней увидеть, иначе я с ума сойду. Кихад пророкотал что-то сквозь его ладонь. Гордон дернул рукой и вытащил ладонь из слюнявой хватки. Кихад поводил клыками, сложил их и кивнул. Дальше Гордон проследовал за ним добровольно. В глубине души плавало подозрение, что на столах иксар пробыли вовсе не несколько часов, а, к примеру, два года. Предположение было нелепым, но не отпускало, и Гордон пытался прислушаться к организму в поисках признаков старения. Но ничего не обнаружил. – Это вообще безопасно – тут шляться? – поинтересовался он в спину Кихада. – Вы всю дрянь отловили? А починить все починили? Летать будет? – Здесь – безопасно, – обтекаемо ответил яутжа. Гордон закатил глаза. Надолго его не хватило, и он принялся пялиться по сторонам, знакомясь с чужим кораблем. На удивление, архитектура этой части сильно походила на творения декампи, только выглядела куда грубее, да и освещение яутжа предпочитали максимально зловещее. А потом Кихад остановился перед какой-то невыразительной дверью и открыл ее движением руки. – Прибыли, – сказал он. После тусклых коридоров "лектория" показалась ослепительной. Гордон заморгал и шагнул назад, но Кихад с силой толкнул его в спину. Подавившись руганью, Гордон пробежал два шага вперед и застыл. Серые стены, потолок, заплетенный сверкающими гофрами труб, и прозрачные вставки в полу, под которыми колышется рыжая трава в зеленой воде. И еще он увидел синие кубы, а на них – один, второй, третий, десятый... – Гордон! – заорал Джино, спрыгивая с куба. – Парни! – заорал Гордон в ответ. Вся полагающаяся выдержка, человеческое достоинство и прочая шелуха окончательно его оставили, и он рванул с места. Грохот подошв, приземляющихся на пол, забивал уши, глаза застилала подозрительная влага, и Гордон просто влетел в первого попавшегося, расставив руки. Его окружили, облапили, начали колотить по спине, кто-то оглушительно орал "Смотрите, какой у нас живой и красивый канонир!", кто-то пихал в руки контейнер и даже вилку, а потом ему влепили мокрый и громогласный поцелуй в ухо – и тут Гордон наконец-то очнулся. – Живой я! – прохрипел он. – Раздавите! Еду раздавите и меня! Парни, стойте! Картошечка же! Штурман загоготал и разжал руки. – Ах ты картофельный извращенец! Мы-то думали, ты там решил впасть в кому, Хогби уже планировал месть за всех недоразбуженных, а тебе картошку подавай! Гордон поймал взгляд командира, улыбающегося через головы остальных, и длинно шмыгнул носом. – Спокуха! – сказал он почти нормальным голосом. – Мы живее всех живых! Помимо Кихада, в аудитории с ленивым видом ошивалось четверо яутжа, делавших вид, что они совершенно случайно оказались тут с полным вооружением – и им просто захотелось отведать разноцветной жижи, добываемой из кранов на стене. Там было что-то вроде нелепой пародии на барную стойку. Баль, к непрекращающемуся ужасу Дорохова, тоже цедил пузырчатую хрень и с решительным выражением лица отказывался подыхать в неминуемых корчах. Резинки все до единой вернулись в волосы бортмеханика и радостно сверкали. Яутжа косились на естествоиспытателя, но не комментировали. Гордон, рассевшись прямо на полу, вскрыл контейнер и впился взглядом в содержимое. – Фасоль! Твою мать! Собригадники, рассевшиеся рядом, не отводили взглядов. – Чего? – нахмурился Гордон. – Радуемся за тебя, дурака, – ответил Джино. – Сидишь тут, фасоль ненавидишь, а Хог сказал, что ему сказали, что вас втроем сильнее всего накрыло. Гордон отложил вилку. – Слишком много всего, – пожаловался он. – Я не успеваю. Серьезно. – Ладно, не напрягайся особо, – махнул рукой штурман и влез к нему в контейнер. – Они говорят, нужно дать памяти восстановиться, – прочавкал он сквозь краденую фасоль. – Хрена себе не напрягайся, – вздохнул Гордон, опять берясь за вилку. – Меня не готовили к таким приключениям. Он потыкал в кроваво-красное месиво в контейнере. – Попытка найти картофель в маскировке? – подначил Джино. – Боже, я всего лишь перепродавал "сороковки", – простонал Гордон, глядя в ненавистную фасоль. – А вот это еще вопрос, – сказали из-за спины. Гордон задрал голову и уставился на Мариса. Тот успел опять перезачесаться и теперь зыркал из-под щегольски уложенного чуба. Мягкая отросшая щетина вот-вот грозила превратиться в бороду. – Что? – Ты ешь, ешь, – многозначительно сказал главмеханик, обходя его и садясь напротив. – На сытое брюхо, глядишь, и воспоминания попрут. – Не уверен, что я хочу вспоминать, – вздохнул Гордон и все-таки зачерпнул нелюбимое блюдо. * * * Дорога к рубке изрядно затянулась. Тратить боезапас гарона Малик не рискнула, и им пришлось покружить по уровням, ползая в проходах, которые зачастую оказывались слишком узкими. В итоге Зульфар все-таки не выдержала и использовала найденные шашки. Как она и предполагала, они оказались настраиваемой взрывчаткой. Зульфар выставила одну на минимум, и в итоге получила симпатичную сквозную дырку через пару уровней. "Тут уже все просрано, – прокомментировала она. – Хуже не станет". Вход в рубку красовался полной защитой. Впервые она напомнила Малик гигантскую сейфовую дверь. Со всеми возможными уровнями защиты, начиная от кодовых замков и заканчивая банальным: своим весом и конструкцией запорных штырей, намертво входящих в переборки. – Думаешь, гарон с этим справится? – озвучила сомнения Зульфар. Настройщица то и дело морщилась от боли. Малик тоже поморщилась – голова просто раскалывалась. Им обеим нужно было отдохнуть, принять двойную дозу оксомата, пожрать, в конце концов. И погреться. – Ну на собственных орудиях мы его протестировали. Зульфар хмыкнула и покосилась на оплавленные гнезда. Малик вскинула гарон и внимательно осмотрела корпус. Оружие, предназначенное для чужих рук, неудобно лежало в обычных человеческих ладонях. – Ему придется справиться, – мрачно сказала она. – Я дохнуть в изнанке не собираюсь. – Щиты нужны? – уже деловито осведомилась Зульфар. – В меня Ларри стрелял без всяких щитов. Думаю, и здесь обойдемся. Я по курсам помню, что его как раз в помещениях используют, так что стрелок пострадать не должен. – Секретные военные курсы? – изумилась Зульфар. – Основы безопасности для пилотов. О! Получилось! Гарон вспыхнул цепочкой огоньков на корпусе, переходя на требуемую мощность. – Помилуй нас Аллах, сейчас будет очередной ущерб, – в тоске сказала Зульфар. – Не представляю, что с логикаликом станет, когда он раздуплится и все это обработает. Малик переключила степени поражения с первой по пятую. Гарон менял цвет огоньков, пока все не стали одинаково пронзительно-белыми. – Так, – Малик оглянулась. – Слушай, можешь у меня за спиной встать? И спиной ко мне. Не знаю, какая у него теперь отдача будет. – Спрятаться за чужой спиной я никогда не откажусь, – согласилась Зульфар. – Но, может, просто отойти подальше и к стенке? – В нашей ситуации я не хочу терять ни джоуля энергии. Малик постучала здоровым копытом об пол и расставила ноги пошире, занимая самую устойчивую позицию. Зульфар хмыкнула и сделала два шага назад. А потом в спину Малик уперлись четыре ладони. Пилотесса чуть вздохнула – экипаж совершенно игнорировал все пожелания – и вскинула гарон к плечу. – Вот, один глаз уже закрыт, как полагается, – выдавила она смешок. – Опять же хорошо, цель большая, не промахнусь... – Ты хоть скажи, когда стрелять будешь, чтоб мне не обкакаться с испугу, – ответили из-за спины. Малик опять хихикнула, уже чистосердечно-истерично, и напрягла мышцы живота. – Прямо сейчас. * * * Гордон успел сожрать фасоль, обсудить с товарищами ощущения от извлечения мозгов через нос и задумался об акции протеста против содержания в "лектории", когда у одного из яутжа лопнуло терпение. Баль расправлялся со вторым стаканом, и Дорохов уже прекратил бороться с ним, просто мрачно разглядывая приятеля, точно заранее прикидывал, какую фотографию поставить в траурной рамке после кремации. Клыкастый срулил от стойки и проследовал через все помещение. Иксар поворачивались следом за ним. Гордон поднялся, оставив контейнеры. Джино, Алекс и Марис тоже бросили рассуждения на тему самоубийственных безбалансирных полетов. Остановившись перед Балем, яутжа уставился на того, еле заметно подергивая клыками. Бортмеханик насупился и продолжил сосать жижу с утроенным усердием, демонстративно булькая. – Нравится? – щелкнул клыкастый. – Вполне, – буркнул Баль. – Но это не ваша еда. Ты не чувствуешь отравления? – Вот скажите ему, люди добрые! – тут же возопил Дорохов. – Нельзя же это жрать! Он посинеет и откинется! – Отстань, параноик! – И давно ты используешь нашу пищу? Яутжа полностью игнорировал Дорохова, и тот медленно багровел от злости. Гордон двинулся с места. – Вот как проблевался – так сразу и почуял в себе могучую силу, – искренне сказал Баль. Яутжа оглянулся на своих. Еще двое, вооруженных одинаковыми пронзительно-желтыми колбами с неистово искрящимся содержимым, словно только того и ждали – сразу почесали к месту беседы. Дорохов скрестил руки на груди и выпятил подбородок, демонстрируя, что до Баля все желающие дотянутся только через этот сломанный подбородок. Иксар зашевелились одновременно. К моменту, когда яутжа остановились за спиной разговорчивого приятеля, вся бригада точно так же заняла позиции. – Слабый генетический барьер, да? – яутжа чуть дернул головой. – Че сказал? – с вызовом спросил Баль и кинул стакан ему под ноги. Яутжа опустил взгляд. Гордон прищурился, отслеживая малейшее движение широких плеч. – Это произвол! Я жаловаться буду! На вопли обернулись все, включая яутжа. – Пидарасы! – Амон явно орал последних минут пять, поскольку голос у него уже сел, и ругательства технолог выкрикивал с отчетливым хрипом. – Ага! Парни! Что здесь творится? Марис! Почему ты ничего не сделал?! Технолог устремился к остальным, явственно давая крен налево. По пути ему пришлось дважды выравниваться. Следом топал очень хорошо известный Гордону яутжа. – Хватайте его! – первым озвучил Алекс. – Наших прибыло! Мгновенно забыв о назревающей драке, иксар устремились к прибывшему. Гордон представил, как это происходило одиннадцать раз, загоготал и тоже рванул следом. Под шумок желтостаканники пытались впарить Балю свое пойло. – Головы оторву и в жопу по кругу запихаю! – разорялся Дорохов. – Опа! – Марис поймал технолога. – Ну и горластый же ты! Что он орет сам, механик явно не замечал. – Ах ты гондон, – Амон крякнул и попробовал потрясти его. – Ты что, меня больше не любишь, не скучаешь и не ждешь? – Иди сюда, недолюбленный, мы тебя всем составом оприходуем! – весело сказал Алекс и с размаху врезал товарищу между лопаток. Амон поперхнулся, вытаращил глаза и обреченно принял все полагающиеся групповые приветствия. Гордон, оказавшись в последних рядах, уже подумывал пробраться низами и дружески укусить Амона за пятку, но ему помешали. В каффе легонько затрещало. Судя по тому, как иксар перестали бушевать и напряглись, услышал звук не только он. Яутжа прекратили изображать пенсионеров на выгуле и слегка подобрались. Гордон выцепил взглядом Хогби. Тот выпятил челюсть так, что ею можно было взрезать астероидные поля. Гордон легонько постучал ботинком и с удовольствием убедился, что механизм внутри работает как положено. – Практически полный состав, – резюмировал пришедший за Амоном Лаготорьи. – Можно начинать. Хуманксы, прекратите размазывать друг по другу феромоны и слушайте меня. Дождавшись, когда недовольно матюгающиеся иксар займут устойчивое сидячее положение на кубах, яутжа заложил руки за спину, громогласно прочистил горло и сделал два шага, занимая место по центру перед аудиторией. Освещение вспыхивало на металлических деталях брони. – Варвар, – прошипел Джино на ухо Гордону. – Примитив, – охотно согласился канонир. – Тихо, – щелкнул яутжа. – У нас замечательный слух, в отличие от вас. Гордон нахмурился и стиснул зубы. – Итак, первое – вам очень повезло, что вы попали на исследовательский ковчег "Толуокк". Кто-нибудь другой не стал бы разбираться с вами и просто выкинул в космос. Но мы – исследователи и ученые. Гораздо более вдумчивые и рассудительные, чем большинство представителей нашего вида. На несколько секунд воцарилась тишина. Лаготорьи пялился на иксар, точно ожидал от них бурных аплодисментов или восхищенных обмороков. – Охереть, – буркнул Дорохов. – Нам уже биться в экстазе? – Ясно, – проворчал клыкастый. – Тогда определимся с вашим статусом. – Хорошо бы, – напряженно согласился Хогби. Яутжа заложил руки за спину и задрал тяжелые дуги над глазами. – Кто-то из вас может дать мне внутрипланетный идентификатор? Хогби дернул плечом, точно хотел протянуть яутжа руку, но остановился, так и не начав движение. Почти растерянно оглянулся и зашарил глазами по лицам подчиненных. Гордон втянул голову в плечи. Он помнил только тренировочный лагерь, какие-то яркие вспышки столичной круговерти, но хоть убей не мог припомнить ничего, касающегося идентификаторов. – Импланты, – нашелся Хогби. – Все было зашито в них. – Очевидно, что без них вас нельзя идентифицировать, – хмыкнул Лаготорьи. – Ваш командир так и сказала – вы недееспособны. У вас нет прав, вы не можете заключать сделки и представлять вашу планету. – Это херово пахнет, – протянул Грегор. – Я бы сказал, что это пахнет дипломатическим оскорблением. Курт двинулся с места, но его тормознули щелчки оружия. Гордон бесшумно втянул воздух и напрягся. – Дальше-то что? – угрожающе склонил голову Хогби. – К чему все эти паузы? Тянем фоссу за яйца? Яутжа развел руки и пошевелил пальцами. – Итак, мы подняли кое-какие справочные данные и провели кое-какую исследовательскую работу. Далее я буду излагать некоторые прописные истины. – О боже, – отчетливо сказал Амон. – В смысле, о Аллах. Лаготорьи не обратил внимания. – Как известно, хуманксы входят в Список, но обладают разительным отличием от всех остальных рас, – он помолчал и обвел иксар взглядом. – Вы не можете летать. – Без балансира – не можем, – внес поправку Хогби. – Это следующий шаг, – яутжа чуть мотнул головой. – Причину мы знаем: хуманксы не могут перемещаться в сжатом пространстве. Оно убивает вас. Вас убивает все, что вне твердой почвы. Перевод получился кривоватый, но ясный, и подтверждать очевидное никто не стал. Гордон вообще не был уверен, является ли это общеизвестными сведениями, или яутжа взломали какие-нибудь секретные институтские архивы Терры. Лаготорьи опять пощелкал себе под нос и заложил руки за спину. – Итогом ваших исследований стало довольно оригинальное решение. Часть вашего вида начала изменять себя, чтобы противостоять разрушению. Другая часть не может измениться, поэтому пришлось использовать техническую компенсацию. В обоих случаях это наносит вам вред. – Ну да, а заодно мы тут мало-помалу осваиваем системы, если кто-то не заметил, – подал голос Амон. – Не вам считать, что для нас плохо! – Иксар и измененные, – отчетливо протянул Лаготорьи. – Мужчины и женщины, да? – Ну да, – уже явно сквозь зубы сказал Хогби. – Главный вопрос: почему вы продолжаете, несмотря на риск и порождаемые уродства? – Не смей называть их уродами! – взорвался Марис. – Мы все делаем это ради нашего будущего! Не лезь грязными лапами, мудак! Ты себя видел в зеркало? Пизда с зубами! Яутжа всхрапнул, закашлялся и заклекотал. – Ах ему еще и смешно? – почти взвыл механик. – Ну щас я тебе рыло-то отрихтую! Яутжа перестал смеяться и встряхнул рукой. Лезвия, выскочившие из толстого браслета, неприятно сверкнули в искусственном освещении. Голубые блики от пола отразились на самых кончиках. Марис тормознул, яростно дыша. – Мы изменяться не умеем, – сухо щелкнул Лаготорьи. – Наш геном устойчив. И теперь идем дальше: вы выбрались со своей планеты, научились преодолевать сжатие и стали селиться везде, где смогли приспособиться. Что это напоминает? Хогби поднялся и, сжимая кулаки, шагнул навстречу яутжа. Клыкастый развернулся боком ко всей остальной группе. Хогби тоже пришлось развернуться и вдобавок вскинуть подбородок. Несмотря на выдающиеся командирские габариты, яутжа все равно был выше на голову. – Ну, давай, – сказал Хогби. – Порази нас мыслью. Правда, я нихрена не понял, как эта псевдонаучная ересь связана с конкретно нашей ситуацией. – Точно-точно, – поддакнул Амон. – Кстати, где наш сухпаек? Мы забирали больше, чем вы тут всем раздали! – Мудаки! – внес свою лепту Грегор. – Это похоже на вирусное расселение, – осклабился Лаготорьи. – Без всякого смысла. Просто больше, как можно больше, теряя миллионы соратников и успевая покрыть урон размножением. Мы знаем еще один подобный вид. Одну из ветвей Замысла... – Креационизм! На хриплый вопль от двери обернулись все разом. Кравец, шатаясь на ходу, прошествовал через помещение, тяжело топая по прозрачному полу. Рыжая борода воинственно торчала. Следом за ним бесшумно вошел очень мрачный на вид яутжа и тут же сдвинулся к стене, занимая явственно охранную позицию. – Впервые встречаю настолько образованных среди вас, – почти с удивлением сказал Лаготорьи. – Ха! – Кравец сделал еще два шага, остановился и уперся в колени, переводя дух. – Ересь и отрицание эволюции! Да кто вообще на такое купится? – Это что? – поинтересовался Гордон полушепотом у соседа. Дорохов пожал плечами. – Я их, умников, не понимаю, – и тут же поднял голос: – На пальцах давайте, хуле вы там корчитесь в словесных припадках?! – Согла-асен, – выразительно сказал Хогби. Яутжа дернул головой, словно прислушивался к переводу. – Это все полная антинаучная херня! – тут же объяснил Кравец. После сгинувшего полимерщика он считался самым умным. – Это не членоподобные заявления, – отрезал Лаготорьи. – Это факт, имеющий под собой большую научную базу. Теория внешнего создателя. Ваша раса сконструирована таким образом, чтобы видоизменяться под условия чужих планет. – Не сконструирована, а эволюционировала, – машинально поправил Хогби в общем молчании. Яутжа скрестил руки на груди и уставился на командира сверху вниз. – Нет, хуманк. Перевод абсолютно точный. Сконструирована. Создана. Собрана с нуля. Гордон почувствовал себя отвратительно. Примерно как селекционная фасоль, умудрившаяся выбиться в люди и наткнувшаяся там на агрария, который взялся объяснять ей, как именно фасоли удалось зародиться и сколько удобрений для этого было использовано. – Кто-нибудь хочет забиться в несловесном припадке? – осведомился яутжа. – Нас вообще сложно потрясти, – почти не думая, брякнул Гордон. В припадке хотелось забиться еще как, но он отчаянно с этим боролся. – Особенно после того, как оказалось, что картошка кончилась, и осталась только эта проклятая тушеная фасоль! Все сказал? Окружающие дружно захрюкали, сдерживая смешки. Гордон почувствовал, как истерика отступает, и с облегчением выдохнул. Джино ободряюще толкнул его коленом. Лаготорьи пошевелил клыками. – Я правильно понимаю, что ты правая рука и помощник командира? Он указал на Хогби подбородком. – Он просто заноза в заднице, – строго сказал Хогби. – Так ты все сказал? – Это было только вступление. Лаготорьи сделал пару шагов назад, потянулся, взял метеоролога за плечо и поставил перед собой. Хогби напрягся, но яутжа сделал странное движение плечом, и Гордон почувствовал, что Кравеца резать на образцы никто не собирается. Боле того, померещилось, что Лаготорьи держит Кравеца почти... нежно. – Так вот, о создателях. Это касается не только вас: геноматрицы восьмидесяти процентов рас одинаковы. С небольшими отклонениями. В пределах одной расы они стабильны, иногда даже слишком. Словно установлены возможности развития, выше которых не подняться. – А вы, я так чувствую, себя к ним не относите? – опять подал голос Амон. – Не относим. Мы намного старше. – А че от нас надо? – взбрыкнул Кравец. – Ваше родство кое с кем. – Больше ясности! – потребовал метеоролог. – Сейчас, – клекотнул яутжа. – Уже заканчиваю. Обратите внимание: у вас столько всего лишнего, вы подвержены болезням, у вас хрупкие кости... – Спасибо, – обиделся Баль за всех. – Все относительно! – одновременно возмутился Хогби. – И в то же время – это совершенная основа для преобразования, – размеренно продолжил Лаготорьи. – Каждая деталь способна измениться. Гордон уже поверил, что ковчег действительно занимается исследованиями, даже если они противозаконные. Только ученая крыса могла быть такой занудной, будь она хоть трижды одета в ритуальную броню первобытного вида. Кося взглядом на остальных яутжа, он убедился, что те тоже не собираются восторженно кричать и удивляться. – Можно попроще? – простонал Джино, крутя в пальцах стилус. Против обыкновения он даже не стал орать про заговор. Яутжа отпустил метеоролога, развернул браслет, потыкал в него, и за спиной у него вся стена превратилась в огромный экран. Кравец попятился. Лаготорьи пошевелил пальцами. Желтое на голубом резко стало зеленым. Рамка заполнилась светом, потом сформировалось изображение, и несколько секунд спустя налилось красками. – Опять? – вырвалось у Гордона. Он даже вспомнил тот удушливый запашок, который царил в доке. Твари на экране беззвучно носились по каменному пейзажу. Ловкие быстрые движения, смертельное изящество каждого жеста. Непроходящая жуть. – Мы думали, что это и есть конечный вид Замысла, – сказал яутжа. – Кайнде. И не могли понять, в чем ошибка. Видна та же генетическая работа, но результат по разрушительности напоминает смертельную болезнь. Хотя, безусловно, мы смогли ее приручить. – Нельзя не похвастаться, – прошипел Курт. – Их ни к чему нельзя применить, – продолжил клыкастый. – Вот это была основная проблема. Вы удивительно похожи, однако они слишком сильны и разрушают все, с чем взаимодействуют. Никакой пользы. Но встретив вас, брошенные хуманксы, мы наконец-то нашли последнее звено. Понимаешь? Последний вопрос неожиданно оказался адресован Кравецу, и метеоролог вздрогнул. Лаготорьи пялился, не отрывая взгляда. Кравец скривился. – С вашими теориями я не знаком. Не представлен к тайным знаниям, так сказать. – Глумись, глумись, кусок Замысла, – клекотнул яутжа. – Ваш смысл найден. – Чего? – просипело сразу несколько глоток. – Смысл существования, – яутжа повел рукой, и Гордон впервые заметил, как у него подрагивают пальцы. Лаготорьи просто излучал невероятное напряжение и что-то еще, вроде возбуждения. – Вы завершающий образец, с ослабленным генетическим барьером. Принимающий что угодно. Любые чужие гены. Без сопротивления. Например... Глядя на скользящие за спиной Лаготорьи тени, Гордон чувствовал наползающее удушье. – Хватит! – быстро сказал Хогби. – Прекрати! Замолчи, мать твою! – Наприме-ер, – протянул яутжа, – ревойский роевой управляющий модуль.